Антитеза

      Всё могло кончиться ещё той ночью. Фран вложил всего себя в иллюзии, отдал им пламя, душу, саму свою жизнь. Но ему хватило сил продержаться до первой стоянки — в том же доме, в котором они заночевали перед битвой. А затем до следующей. И до ещё одной.       Пламя свирепствовало. Билось в сетях его разума, проклинало, не давало спать, изводило каждый раз, когда юноша закрывал глаза… Но Фран не сдавался. Каждую ночь снова и снова отражал натиск, понимая, что не мог позволить захватить себя посреди пустоши. Не рядом с Бельфегором, который после их поцелуя стал словно бы… Мягче. По крайней мере, перестал бить лягушку так уж сильно и даже разрешил спать с собой в одном спальнике, когда Фран пожаловался на холод. Юноша не мог так подвести его. Не мог заставить вновь столкнуться с пламенем, но на этот раз без шанса на спасение непутёвого мальчишки. Не мог позволить даже на секунду подумать, что всё, что он ради Франа сделал, было зря.       Думая об этом, юноша сумел дойти до самой Вонголы — окончательно лишившимся сна и сил, едва шагавшим, но не сдавшимся.       Весть о поражении одного из адептов пламени опередила Бельфегора и Франа на несколько дней. Наверное, её принесли другие культисты, на время переставшие так активно наседать на группировки. Или, может, Мукуро, легко нашедший затишью объяснение. Так или иначе, к возвращению варийских офицеров, подаривших людям надежду, подготовили настоящий праздник.       Патрульные встретили их салютом из пламени. Провели по городу, украшенному пёстрыми баннерами и лентами, вместе с жителями шумно поздравляя с успехом. От такого количества голосов, улыбок и взглядов голова у Франа разболелась только сильнее, но он постарался не подать виду. В конце концов, основную часть похвал принял на себя Бельфегор.       Он улыбался во все тридцать два, шагал широко и уверенно, чуть ли не в припрыжку. Смеялся над тем, что на украшения в честь них Вонгола время нашла, а вот на уборку улиц хотя бы от снега так и не разошлась. Наслаждался вниманием. Фран радовался за него. Это был его час, его момент славы. Который сделался только громче когда у дверей отеля «Вонгола» их встретил Скуало с насмешливым, но искренним:       — Врой, вот теперь я вами двумя доволен! С победой, засранцы!       — Ши-ши-ши, а ты ожидал чего-то другого? — усмехнулся Бельфегор, шутливо отсалютовав ему. — Поручение выполнено, старший офицер Суперби. Благодарности принимаю в виде раболепного «Принц самый лучший».       — А лягушка тут как будто не причём, — протянул Фран, пихнув его локтём в бок.       — Ладно, так уж и был, «Принц и его ручная лягушка самые лучшие», — заулыбался только шире Бельфегор, к удивлению Франа при всех потрепав его по голове. — Я настроен на пир!       — Будет тебе и пир, и попойка, и восхваление заслуг, — усмехнулся Скуало, поманив их за собой, подальше от людей, провожавших героев взглядами. — Как отчёт предоставите. Да подробнее, нам для дела. И порезче, я сам с этим засиживаться желанием не горю, когда весь город празднует и нас зовёт.       — Как-то слишком шумно для возвращения офицеров Варии, — протянул Фран, первым скользнув в благостную тишину отеля. — Не думал, что нас решатся встретить так открыто. С каких пор конфликт решён и забыт?       — Не решён и не забыт, — втолкнул его ещё дальше Скуало, видно, чтобы мальчишка не зарывался. — Савада и его щенки всё же набрались опыта. И они прекрасно понимают, что плохо мотивированная армия — значит никакая армия. Поднимать моральный дух нечем. Тут уж лучше отпраздновать наш успех, чем растерять остатки боевых сил.       — Ши-ши-ши, если они в пир вложились, то без разницы, зачем, — задорно отозвался Бельфегор, закинув руки за голову и войдя в отель широким шагом. — Радуйся, лягух, что вообще что-то получишь. В ближайшие годы больше таких признаний заслуг не жди.       — Почему же? Я в пустоши едва с год, а уже так отличился, — протянул Фран, внутренне сморщившись от того, как больно кольнули эти обещания. — Намерен получать только больше внимания. Вам бы поостеречься. Глядишь, это вы станете лягушкиным Принцем.       — Ах ты ж… Никак не научишься язык прикусывать, — скривился Бельфегор, потянувшись к карману плаща. — Ещё хоть слово, и вместо пира будешь у меня по всей базе бегать, пока на ежа похож не станешь.       Будь у Франа побольше сил, он прямо сейчас бросил бы ещё одну остроту — такую, чтоб на языке защипало, а ноги знакомо напряглись унести его подальше от клинков. Но в этот раз он сдался.       Счёт его жизни пошёл на часы. Юноша уже придумал послание для учителя… Так не лучше ли было провести это время в мире с наставником, и так подарившим ему снисхождение?       — Ты посмотри, победа его действительно исправила, — усмехнулся Скуало, первым направившись вглубь отеля. — Что, мелочь, ликуешь?       — Уже больше недели, — позволил себе полуправду Фран. — Это был хороший бой. Жаль, что в пустоши нет камер.       — Да, этот бой надо было видеть, — поддержал его Бельфегор, став только веселее от того, что жаба заткнулась. — Расиэль верещал так, что в ушах закладывало. Резать его было сплошное удовольствие. О, а ещё…       Фран не стал напоминать, кто создал сцену и загнал жертву на последний рубеж. Да и вообще — отстал от Бельфегора и Скуало, оживлённо обсуждавших бой. Остался в стороне, незримым наблюдателем чужого триумфа. И пусть в этом была и его заслуга, Фран не хотел её признать.       Ходячий труп не нуждался в лаврах. А что жизни в нём осталось немного юноша чувствовал острее, чем когда-либо. Боль в голове уже не отпускала. В глазах жгло от многодневного недосыпа. Тело едва слушалось, а движения его казались медленными и спутанными. Хотелось лечь, закрыть глаза и позволить Мукуро сделать дело прямо сейчас.       Пожалуй, Фран даже решился бы на это. Послал учителю иллюзию-призыв едва сдав отчёт и наконец отпустил бы себя… Но Бельфегор повернулся. Заметил, видно, что мальчишка отстал, и на этот раз не проигнорировал.       — Лягушка, шевелись быстрее, — бросил он, остановившись, чтобы дождаться едва перебиравшего ногами Франа. — Я намерен потащить тебя на этот праздник и показать всем, какой у Варии иллюзионист. Отказы не принимаются, Принцу «нет» не говорят.       — Бел-семпай, к вашему сведению, ожоги всё ещё болят, — попытался отвязаться юноша, однако не став уворачиваться от цепких пальцев, схвативших его за капюшон плаща и заставивших двигаться быстрее.       — Губы не дуй и брови не хмурь, лягух, не поможет, — усмехнулся Бельфегор, впрочем, кажется, опустив на Франа взгляд. — Я на тебя всю мазь от ожогов израсходовал, ты мне за это должен, ши-ши-ши. Отплати хоть так.       Что ж, Потрошитель не соврал — он и вправду потратил всю мазь, которую брал, чтобы обрабатывать свои ожоги, на Франа. Ещё в первую их стоянку буквально заставил помыться, раздеться, лечь на тахту и не дергаться, чтобы он мог обработать оставшиеся от пламени урагана следы. Фран пытался сказать, что сам мог с этим справиться, но его никто не послушал. Это было больно. А ещё — чертовски неловко. И ещё более неловко стало, когда после обработки ожогов они снова поцеловались, закутавшись в потёртый плед, и Бельфегор даже был нежен, пусть и всё так же напорист. Следующие дни он тоже тратил время на то, чтобы перед сном помочь напарнику. Больше не проявлял ласку, — видно, опомнился — но и не выпускал его из виду.       Фран не просил о помощи. Но Бельфегор сам вызвался её оказать, вопреки привычкам и характеру. Это уже можно было назвать оплатой за старания юноши. Однако он решил сделать наставнику — хотя, скорее себе — ещё одну поблажку.       — Если вы сами признали, что хотите видеть лягушку рядом на празднике в вашу честь, так уж и быть, не посмею отказать, — протянул Фран, шутливо склонив голову, словно покорный слуга. — Но с вас тогда поход в какое-нибудь кафе. И покупка пирога. Яблочного.       — Ши-ши-ши, да хоть десяти! — рассмеялся Бельфегор, пихнув его в комнату, которую Скуало приспособил под кабинет. — Наглых лягушек тоже иногда надо за старания награждать.       Фран покивал. Демонстративно так, после этого подняв голову повыше. Хотя прекрасно понимал, что не будет у них похода в кафе. И яблочного пирога, который он так любил, никто ему не купит. Это уже даже не злило, просто ощущалось, как случившийся факт. И всё же он предложил. И даже представил, как бы это было…       Прекрасную фантазию прервал гулкий голос Занзаса:       — С победой, мусор, но хорош наглеть. Вы одного убили, а не всю культисткую заразу разом.       — Где один, там и все, и-ши-ши, — заулыбался только шире Бельфегор, усевшись на диван рядом с боссом, потягивавшим что-то алкогольное из стакана и даже не тянувшегося к пистолетами. — То, что вы, босс, здесь, говорит, что работу я сделал на отлично. Премия полагается? Приму в награду возможность погонять вонголят вне очереди.       — Да в любой момент, — усмехнулся Занзас, тут же спрятав губы за стаканом. — Давай, рассказывай, как его угрохали, и валите на все четыре стороны. Герои дня, вашу мать.       И всё же, несмотря на грубость слов, ему было интересно. Фран видел это во взгляде алых глаз, внимательно наблюдавших за ними, и в том, как медленно босс цедил алкоголь. Занзас мог пропускать собрания, спать большую часть дня, делать вид, что ему всё равно, но он был отличным бойцом и стратегом. Фран надеялся только, что их информация поможет. Что его хитрости найдут отражение в будущих планах Варии. Что хотя бы так он отплатит за подобие дома, которое она ему дала.       О своей части боя он рассказал так подробно, как мог. Вспомнил каждую деталь, подметил каждую оплошность, даже выдал немного из того, что узнал от пламени — что культисты, как и оно, любили поиграть с жертвой и легко велись на уловки. Может, обычным бойцам это и не помогло бы, но Вария… О, Вария могла использовать это знание по максимуму.       Скуало оказался доволен. И босс тоже: даже сел ровнее и ненадолго отставил стакан, чтобы посмотреть, что Скуало записал, и подтвердить это подписью. Бельфегор порадовался только больше. Фран тоже постарался разыграть радость — расправил плечи и придержал остроты, когда отправился на выход. Но собственные шаги показались ему ужасно тяжёлыми, совсем не свойственными бойцу Варии, только что вышедшему из боя с победой.       Кажется, Скуало это заметил, потому что бросил Франу перед тем, как тот ушёл:       — Мелочь, если ранен — дуй к врачу. Не подражай Белу хоть в этом.       — Всё в порядке, старший офицер Суперби, — протянул Фран, не обернувшись. — Моя голова пока на плечах. Там и останется.       Ему поверили. А может, просто решили не тратить время на очередного упрямца. Так или иначе, Фран смог уйти. Зайти в свою комнату, которую в его отсутствие, кажется, прибрали, упасть на заправленную кровать и прикрыть глаза. Боль в голове от этого меньше не стала. Слабость в теле — тоже. Он сделал даже хуже, потому что, стоило только юноше расслабиться, как в ушах шелестом ветра зазвучал знакомый голос:       — Как хорошо ты научился играть. Хочешь, я схожу с ним в кафе вместо тебя? Давно не ел яблочных пирогов.       — И ещё долго не поешь, — протянул Фран, приложив ладонь к словно бы раскалённому лбу. — Сгинь. Это мой последний день. Дай хоть сегодня без тебя побыть.       — Твой, но не мой, — хохотнуло пламя, заставив юношу поёжиться. — Упрямец. Как скажешь. Я сам всё решу. Может, даже побуду с ним разок. Обещаю, он не заподозрит подвоха! В этот раз нет.       И до того язвительно пламя сказало это, так точно изобразило его голос, что юноша не сдержался и со всего размаху ударил себя в живот. Боль отозвалась и в ожоге на боку, но привела в чувство. Отогнала подступивший от близости мягкой кровати и тёплого пледа сон, а вместе с ним — и сущность из Кратера. Она бросила ему на прощание заливистый смех и всё же ушла, заставив подтянуть к груди ноги и обнять их в попытке унять не только боль в животе, но и ту, что пекла между рёбер.       Он ведь уже всё решил. Смирился, хотя так хотел другого. А оно никак не унималось. Чертова тварь из Кратера. Фран надеялся, что весной её детей отправят к ней на поклон самым жестоким способом. Это не будет достойной платой за всё, что пламя сделало с ним, но если ему не дадут достичь цели, что ж, этого хватит.       Вздохнув, Фран поднялся с кровати и отправился в ванную. Спать ему было нельзя, значит, стоило подготовиться к пиру. Тем более что времени на это оказалось не так много, как хотелось. Несмотря на то, что они шли всю ночь и часть дня, Бельфегор не растерял ни капли полученной после убийства Расиэля энергии.       Фран едва успел переодеться в свитер и штаны, когда тот пинком распахнул дверь и ввалился в комнату.       — Когда-нибудь вы выломаете эту дверь, — протянул юноша, едва сдержав зевок. — И тогда я перееду к вам.       — Ши-ши-ши, а кто сказал, что я тебя пущу? — довольно отозвался Потрошитель, таким же хлопком закрыв дверь и подойдя к Франу. — Твоей болтовни и днём хватает. Если заселишься ко мне, придётся найти способ тебя затыкать.       Ладонь его потянулась к бедру юноши. Фран едва удержался от желания поддаться его руке, потянуться в ответ, и вместо этого качнул головой.       — Напрашиваетесь, чтобы я сам снял дверь, — произнёс он, направившись к столу.       Бельфегор рассмеялся только громче и настаивать не стал. Даже дал Франу время расчесаться, разве что завалившись на его кровать. Все те минуты, пока юноша укладывал непослушные прядки и иллюзией скрывал синяки под глазами, он чувствовал на себе взгляд. От него мурашки щекотали спину и внизу живота собирался знакомый жар. А вместе с тем росло и желание послать пир к чертям, проведя время за чем-то более приятным…       Подойди Бельфегор к нему, Фран бы точно не сдержался. Вцепился бы в него, как в последнюю надежду, чтобы не отпускать все те часы, что ему ещё остались. Но Потрошитель насладился наблюдением. Впрочем, не удержался от того, чтобы коснуться юноши ещё раз — уже перед тем, как выйти из комнаты.       — Фран, — едва слышно произнёс он, остановившись за его спиной и разве что не вжав в дверь. — Сегодня ночуешь у меня.       — Я думал, это не обсуждаемый вопрос, — протянул юноша так же тихо, подавшись назад и коснувшись спиной груди Бельфегора. — На этот раз надеюсь получить ещё и поцелуй.       — Нахальная лягушка, — усмехнулся наставник, склонив голову к его уху. — Сам напросился. Не отпущу, пока о пощаде не запросишь.       Если о чём Фран и попросит, так это о том, чтобы Бельфегор его не отпускал. Держал так, чтобы кости хрустели, вжимал в кровать, чтобы ему нечем было дышать… Чтобы забрал его у этого мира ещё ненадолго.       Но пока они вышли из комнаты, словно ничего не случилось — остря и пихаясь, как дурные дети. Разыграли ещё одну игру, не зная даже, сколько в ней правды, а сколько лжи. Франу было плевать. Может, Бельфегор просто использовал его, и что с того? Главное, что Фран чувствовал себя лучше, когда Потрошитель находился рядом, а остальное… Пусть останется вечной тайной.       Город встретил их огнями, к вечеру ставшими только ярче. В каждом окне, лавке, кафе и ресторане зажёгся свет. Мелкие фонарики, вывешенные и на улице, светили так, что затмили даже Солнце, в этот час уже устремившееся к горизонту. Отовсюду играла музыка. Кто-то неумело пел под звон гитары, кто-то шелестел лентами, а кто-то стучал чем-то деревянным. Хаотичные звуки складывались в мелодию празновавшего города, которую лишь подчеркивали весёлые голоса людей, наперебой поздравлявших друг друга.       Фран постарался не сморщиться, хотя от блеска и стука виски его словно иглами пронзило. Тем более, что Бельфегор без тени сомнений шагнул влево. Его шум только приободрил — сделал шаги словно бы ещё легче, придал фигуре больше той энергии, что Фран так любил видеть в наставнике. Он радовался. Он веселился. Это был его вечер. Юноша сосредоточился на этом, отвлёкся от шумного мира и потянулся за Бельфегором, шагавшим куда медленнее, чем мог бы.       Они не пошли в мэрию. Углубились в переплетения улиц, сиявших в свете огней и пёстрых от развешанных между домов гирлянд. Вонгола ожила. Снег укрыл крыши домов, осел в сточных канавах, прикрыл голые клумбы у домов, но людей это словно и не волновало. Они выглядывали из окон и перекрикивались, сидели на открытых верандах кафе, гуляли, горланя песни и не переставая звенеть бутылками. Веселились от души, словно и не было за нелепыми оборонительными укреплениями Мельфиоре и их Бога.       Кажется, люди нуждались в этом. В надежде после месяцев непонимания, сменившихся ужасом. Фран предпочел бы, чтобы их всех не было. Чтобы они тихо праздновали по домам и не показывались ему на глаза, такие счастливые, что в горле ком собрался. Бессильная злоба, впрочем, не могла ему помочь. В конце концов, там, куда они пришли, людей оказалось ещё больше.       Для празднования такого триумфа верхушка Вонголы выбрала подходящее местечко. Этот ресторан расположился недалеко от центра города, в самом уютном районе, который Франу довелось увидеть в Вонголе. Дома вокруг него тянулись ввысь, как в Центре, но выглядели куда ухоженнее. Кажется, до Вспышки они тоже были, потому что на фасадах остались следы былой роскоши — резные рамы на окнах и балконы. Да и сам ресторан от соседей не отставал. Белые стены подчеркивала тёмная черепица на крыше, арочные окна первого этажа светились мягким светом, а крышу над небольшим крыльцом поддерживали резные колонны, оплетённые фигурами львов. Выглядело настолько же впечатляюще, насколько и неуместно.       Не говоря уже о том, сколько в ресторан набилось народу. Просторную светлую залу освободили от большинства столов, оставив разве что несколько в центре, а всё остальное пространство отвели зонам отдыха с диванами и кофейными столиками, и даже так Франу стало тесно. Ему казалось, он привык к такому на собраниях Вонголы. Оказалось, и не близко. И стало ещё хуже, когда взгляды толпы обратились на звёзд этого вечера.       — А вот и вы! — первым опомнился Ямамото, прошмыгнув от стола Вонголы, расположившегося в дальней части зала, к почётным гостям так ловко, что не задел ни одного из стоявших на его пути людей. — С возвращением! Поздравляю с победой, Бельфегор, братец по обучению.       — Говоришь так, будто были сомнения, — усмехнулся Потрошитель, обменявшись с Ямамото тычками в плечо. — Ши-ши-ши, и где же пламенные поздравления? Хлопайте, челядь, Принц вернулся!       И, несмотря на грубость фразы, люди захлопали. Смех взлетел к высокому потолку, расписанному фигурами львов, зазвенели, сталкиваясь, бокалы, что-то гулко хлопнуло… Ямамото вторил радостным голосам — тоже захлопал, заулыбавшись только шире. Глаза его остались такими же тёмными, а взгляд их — внимательным. Почему Фран понял, когда Бельфегор потащил его к столам и сквозь толпу юноша смог рассмотреть зону отдыха Вонголы.       Там собрались все Хранители, включая Хром, и вид у них был совсем не праздничный. Савада и Гокудера склонились над столиком так низко, словно хотели упереться в него лбами. Рехей яростно жестикулировал, лишь иногда прерываясь, чтобы потереть плечо или хлопнуть себя по груди. Хром держала трезубец. Ребёнок прятался в тени, потягивая сок, и опасливо поглядывал на собравшихся. Но страшнее их всех выглядел Хранитель, которого Франу видеть ещё не доводилось: взглядом тёмных глаз он окидывал зал снова и снова, а в руках держал тонфа, словно ждал удара в любой момент.       — Кажется, Хранители не разделяют всеобщего желания напиться и забыться, — шепнул Фран Бельфегору, когда они остановились у стола с закусками: фруктами, сэндвичами и корзиночками с кремовой начинкой, которые едва ли ожидалось увидеть в пустоши. — Я бы сказал, они скорее ждут удара.       — Ши-ши-ши, они его встречают, — усмехнулся Бельфегор, подхватив бокал с, судя по вину, вином, но даже не попытавшись к нему приложиться. — Сирена явно пострадал в бою. А Савада ещё более взъерошенный, чем обычно. Да и Тимотео не видно.       — Предполагаете, что Мельфиоре могут попытаться отомстить? — протянул Фран, тоже сделав вид, что влился в празднество, взяв с тарелки дольку яблока и скользнув взглядом по залу.       Сладости юноша почти не почувствовал. Даже больше: яблоко едва не встало ему поперёк горла, когда Фран увидел в самом тёмном углу в конце зала знакомую фигуру. Их с Мукуро взгляды столкнулись, и, юноша готов был поклясться, тот качнул головой. Позвал на разговор.       Может, Хранители боялись не Мельфиоре. Может, они боялись… Его? Не конкретно Франа, иначе быть ему сейчас не на празднике, а убитым, но идеального тела пламени. Мукуро мог разыграть и такое — утаить правду, но сказать, что тело может пробудиться в любой момент. Нет, не так — что до этого пробуждения осталось немного. О, он не мог не знать о том, что печать исчезла. Не мог не знать и того, что ученик продолжил рисковать. Он ждал этого. Как и его возвращения.       — Змея зовёт, а? — скривился Бельфегор, видно, проследив за его взглядом. — Ну уж нет, лягушка, на сегодня ты мой.       Ладонь его опустилась на здоровое плечо Франа и сжала — сильно, так, что стало больно. Для юноши это был лучший комплимент. Он подхватил с тарелки ещё дольку яблока и ответил перед тем, как закинуть её в рот:       — Если Принц попросит, лягушка останется. Давайте, Бел-семпай, скажите, что хотите побыть со мной. Я этого жду.       — А как будто без слов не понимаешь, гадость такая, — сжал ладонь ещё крепче Потрошитель. — Никуда ты не пойдешь, даже если не скажу. Не пущу — и всё.       Он и так всё сказал. Больше даже, чем Фран от него ожидал. На такое стоило дать достойный ответ. Юноша демонстративно потянулся к так и не тронутому бокалу Бельфегора. Ухватил его чуть выше чужих пальцев, сжал, потянул на себя. Склонился, чтобы прижаться губами к грани, и посмотрел на наставника. Улыбка Бельфегора чуть дрогнула, когда он поднял бокал выше, позволив Франу сделать глоток. Вино оказалось терпким и с привкусом спирта, но юноша слизнул и ту каплю, что осталась в уголке губ.       Как оказалось, в эту игру могли играть двое. Бельфегор чуть поколебался, но, едва Фран отпустил бокал, повернул его и сам отпил. Прижался губами к едва заметному следу от губ юноши. Мурашки щекотнули спину Франа от того, как медленно Потрошитель это сделал и как широко усмехнулся, когда опустил бокал.       — А вы умеете обойтись и без слов, — сдался юноша, попытавшись сглотнуть вязкую слюну и чуть не закашлявшись. — Пусть так. Решим всё завтра. Но тогда и вы смотрите в сторону Вонголы поменьше.       — Ши-ши-ши, не могу ничего обещать. У них такие смешные лица, что удержаться невозможно, — хохотнул Потрошитель, отставив бокал. — Только если ты развлечёшь меня лучше, лягух.       — А разве моих острот и унылого лица уже недостаточно? — невинно склонил голову к плечу Фран.       — Приелось, — заулыбался только шире Бельфегор, повернувшись к толпе. — Ты на пакости умный, лягух, придумай ещё чего интересного. Или Принц сделает это за тебя.       Как же юноше, чёрт побери, нравилась эта игра. Фразочки, жесты, взгляды, от которых дрожь невольно пробирала тело… Как бы он хотел наслаждаться ими подольше. Забыть обо всём и просто веселиться. Но кроме Бельфегора на него смотрел и Мукуро. Уже не ждал, наверняка поняв, что решил ученик, но присматривал. Напоминал, как быстро летело время.       Фран не хотел об этом думать. Не сейчас, не здесь, не когда Бельфегор стоял рядом и всем видом давал понять, что примет любую авантюру, даже если юноша предложит уединиться в тёмном уголке. На счастье, у людей вокруг на этот вечер тоже имелись планы.       На сцену в дальней части зала вышли музыканты. Взгляды толпы обратились на них и на мгновение в зале воцарилась тишина. Даже Хранители отвлеклись от обсуждений, когда вернувшийся к ним Ямамото похлопал Саваду по плечу и что-то шепнул на ухо Гокудере. В таком ожидании первый аккорд, загудевший под потолком, показался ещё громче. И в тот же миг Франа осенило.       — Как насчёт танца? — протянул он, даже не обратив внимания на людей, вновь вернувшихся к разговорам.       — А умеешь? — усмехнулся Бельфегор, тоже не задумавшись о том, насколько странно это будет смотреться, пока остальные ещё развлекали себя общением.       — Нет. Но не сомневаюсь, что Принц научит, — поддел его Фран, сделав первый шаг от стола. — Или вы тоже не умеете?       — Ши-ши-ши, угораздило же такую немочь прихватить, — продолжил остроту Потрошитель, поймав его за запястье и потащив ближе к сцене. — Сейчас научим! Только попробуй мне ноги начать оттаптывать, сразу лапок лишишься.       — Ничего не могу обещать, семпай, — протянул Фран, даже не попытавшись уворачиваться от людей, слишком увлечённый наблюдением за Бельфегором.       Он шёл так же уверенно, как и прежде, словно они не договорились на какую-то глупость при всём честном народе. Да ещё и за запястье ухватил… Сильно, как прежде, так, что на коже наверняка останутся синяки, но без угрозы. Он вёл Франа на танец. Как же безумно это звучало… И до чего юноше хотелось попробовать.       Мелодия стала только быстрее, когда они с Бельфегором обогнули столы и наконец нашли свободное место. Потрошитель в тот же момент крутанул Франа так, что тот едва не запутался в ногах, и повернул лицом к себе. Одна рука его легла юноше на пояс, а вторая с запястья скользнула к ладони и сжала уже её. Первые взгляды обратились к ним. Шепотки, пока ещё тихие, утонули в звуке музыки.       Они оказались так рядом, что могли в мгновение прижаться друг к другу. Слишком явно, слишком откровенно для этого полного людей места. Но Фран послушно последовал за Бельфегором, когда тот в ритм музыке скользнул в сторону, потянув юношу за собой и чуть качнув его. Кажется, это был вальс. Или, может, его подобие, потому что Потрошитель двигался пусть плавно, изящно и легко, но с присущей ему резкостью, больше характерной для боя. Впрочем, какая разница, если главным было другое?       Весь опыт Франа в танцах ограничивался неумелыми детскими плясками на праздниках родителей. Но Бельфегор на самом деле знал, как это — танцевать. И легко втянул мальчишку в очередную игру. Он направлял его — едва заметно тянул в сторону перед тем, как самому туда шагнуть, кружил куда медленнее, чем мог, уворачивался от не всегда точных шагов Франа… Словно его это не бесило. Словно ему на самом деле нравилось.       Может, и в самом деле нравилось. По крайней мере, улыбка не сходила с его губ, а рука сжимала ладонь Франа как будто с намёком на нежность.       В зале снова воцарилась тишина. Все взгляды остановились на них — двух безумцах, танцевавших на небольшом свободном пространстве так, словно вокруг никого не было, и не отводивших друг от друга взглядов. Потрошитель и его тень. Грозный Принц пустошей, никогда никому не дававший поблажек, и мальчишка, пытавшийся следовать за ним. Пожалуй, это шоу было даже поразительнее боя с культистами.       И стало ещё лучше, когда музыканты заиграли быстрее. Бельфегор глянул в сторону сцены и чуть склонился к Франу, чтобы шепнуть:       — Всё, лягушка, дальше веду я. А ты пытайся не упасть.       Фран не успел сказать, что наставник хорошо его этому обучил — тот ещё крепче сжал руку юноши и внезапно отошёл. На мгновение взгляды всех в зале стали ещё ощутимее. А затем Бельфегор потянул его к себе и закружил так, что Фран не сдержал удивлённо выдоха. Непослушные ноги всё же подвели — юноша едва не упал. Руки наставника поймали его: вновь ухватили за пояс, дали мгновение собраться и только после этого потянули в очередной круг.       — Удержался таки, вертлявая мелочь, — усмехнулся Бельфегор, когда Фран сжал его за плечо в ответ и постарался влиться в ритм.       — Могли бы и предупредить, — протянул юноша. — Но мне понравилось, как вы меня поймали. Это стоило внезапности.       Бельфегор засмеялся и вновь закрутил его — на этот раз уже ближе к себе, заставив неловко дёрнуться в попытке не оттоптать ему ноги. В этот момент музыка затихла. Фран так и остался прижат спиной к чужой груди, с чуть поднятой рукой, которую сжимали пальцы Бельфегора. Шумно выдохнув, он повернул голову и едва не ткнулся носом наставнику в подбородок. Жар опалил щеки, но что ещё хуже — низ живота. Судя по ощущениям в районе ягодиц, не только ему.       — Позорно, жаб, но для тебя сойдёт, — выдохнул Потрошитель, отступив от него и повернувшись к залу. — Тухлая у вас вечеринка! Учитесь, как надо!       И, рассмеявшись, он вновь потянул Франа в танец. На этот раз не вальс, а что-то более весёлое, подходившее вечеру. К счастью, люди признали это за приглашение. К счастью, они забыли о первом танце, когда сами закружили по залу, смеясь и обмениваясь бокалами, неловко сталкиваясь, обливаясь и хохоча только громче. Это позволило Франу ускользнуть, когда шум стал совсем невыносим.       Он надеялся продержаться дольше. Выдержать ещё час-другой, наслаждаясь такой жизнью, о какой не мог мечтать даже в Центре. Но после третьего танца боль в голове стала настолько невыносимой, что его замутило. Перед глазами всё поплыло, в ушах зазвенело, а на языке осел вкус крови. И, как бы юноше ни хотелось остаться, ему пришлось вытянуть руку из ладони Бельфегора и сбежать на улицу, чтобы не упасть посреди зала.       Он ожидал, что останется один. Но, удивительное дело, Бельфегор пришёл. Дал ему с минуту-другую форы, за которую Фран смог отдышаться и перестать так явно трястись и жадно глотать холодный ночной воздух, и замер рядом.       — Лягушка много квакала, а за Принцем всё равно не угналась, — усмехнулся он, остановившись рядом.       — Просто Принцам безумие силы придаёт, — выдохнул Фран, качнув головой в попытке смахнуть прилипшие ко лбу прядки волос. — А вот лягушки, которые на ногах вторые сутки, становятся менее прыгучими.       — Раньше тебе это не мешало упрямиться.       Он подозревал. Ну конечно. Потрошитель всегда отличался внимательностью, не мог не заметить, как лягушка сдала в последнее время. Фран поджал губы. Нет, только не объяснения. Эти дни — эти часы — были прекрасны, и он не хотел портить их правдой, от которой самому хотелось на стену лезть.       — Раньше меня не били пламенем урагана и я не тратил так много сил на иллюзии уровня Рокудо, — выдал он первую отговорку, пришедшую в голову.       Бельфегор явно ему не поверил, Фран почувствовал это в его молчании, в той тяжести, что обрушилась вместе с чужим взглядом и в том, как едва заметно дёрнулось плечо Потрошителя. Но он позволил юноше хранить секрет. Дал последнюю отмашку. И, словно чтобы переполнить чашу так тщательно подавляемых чувств, внезапно потянулся рукой к своему затылку. Не как обычно, — небрежно, шутливо, улыбаясь во все тридцать два — а словно бы… Осторожно.       — Ты хорошо постарался, — сказал Бельфегор, заставив Франа раскрыть глаза пошире. — Не смотри на меня так, лягушка, это правда! Когда все хорошо, и я на похвалу способен. А ты на самом деле сделал всё… Нормально. Без тебя бой с Расиэлем был бы тяжелее.       Этим вечером юноша планировал получить всё, что ещё мог успеть, но похвалы от Бельфегора в этот список не входили даже в самых смелых фантазиях. Фран настолько удивился, что даже не нашёлся с ответом. Враз куда-то делись остроты, исчезли даже неловкие фразочки, да и сами слова как будто бы забылись. Осталось только до смешного жалкое, но искреннее:       — Спасибо… — и то произнесённое чертовски тихо.       — И даже остроты не будет? Не скажешь очередную гадость про то, что без тебя бой окончился бы провалом? — повёл плечом Бельфегор, отвернувшись от него и всмотревшись в мерцавший огнями город. — Надо же, чтобы тебя заклинить нужна простая похвала.       — Я давно на это намекал, — кашлянул Фран, постаравшись вернуть себе самообладание. — Я мальчик скромный, мне много не надо, за ваше «молодец» готов хоть всю пустошь с ума свести.       И это тоже была правда. Будь у него время, Фран вновь последовал бы за Бельфегором. Продолжил быть его тенью, его оружием, его ручной агрессивной лягушкой — кем угодно, лишь бы ещё раз услышать пусть неловкую, уклончивую, но благодарность.       Попытавшись сохранить спокойное выражение лица, Фран потёр заслезившиеся — от ветра, только и всего — глаза. Он ещё столько не успел… Почему всё должно было закончиться сейчас, когда он только начал делать шаги к желаемому?       — Ши-ши-ши, ты и без него неплохо справляешься, — махнул рукой Бельфегор, спустившись с крыльца. — Но раз уж ты настолько этого хочешь, что аж глаза потираешь, то… Молодец.       Заветное слово прозвучало тихо, натужно, как будто Бельфегору пришлось очень постараться, чтобы его из себя выдавить… Но он смог. Сказал это до смешного простое, но такое важное «ты не так плох и я всё же не совсем ненавижу тебя», уместившееся в одно слово.       Жаль только, что слишком поздно.       Франу захотелось рассмеяться от собственной ничтожности. От ненависти к судьбе, сложившейся именно так. Но вместо этого он прикусил язык до крови и тоже спустился с крыльца. Поравнявшись с Бельфегором, юноша поднял на него взгляд и одними губами шепнул:       — Спасибо, Бельфегор. Ты тоже молодец.       Он хотел бы сказать больше. Громко, на всю улицу заявить «я люблю тебя». Но это было бы нечестно. Завтра всё это станет неважно. Фран исчезнет, а Бельфегору придётся жить с этим признанием. Скорее всего, он забудет его в лучшем случае через час, но даже так юноша не хотел оставлять после себя… Это. Бессмысленные чувства, жалкие желания, глупость — всё, что так никуда его и не привело. Эта история должна была закончиться иначе.       Кажется, что-то всё же промелькнуло в его глазах. А может, в чертах лица. Так или иначе, Бельфегор торопливо огляделся и склонился к его уху. Жар его дыхания заставил Франа покрыться мурашками и довольно зажмуриться:       — Лживая лягушка. Ты не это хотел сказать.       — А это имеет значение? — выдохнул Фран так же тихо.       — Может, нет, — признал Бельфегор, не отстранившись от него. — Но когда врёшь о таком, учитывай уже сказанное и сделанное.       А вот в этом точно уже не было смысла. Не для Бельфегора, похоже. Интересно всё же, почему? Неужели и в самом деле привязался к наглецу, портившему ему жизнь? Неужели не забудет, если он уйдет? Это было эгоистично, но Франу от таких мыслей стало приятно. Он тут же напомнил себе, что думал о Потрошителе, который любил себя и только себя, однако это тепло осталось.       — Я не люблю таких громких фраз, — попытался ускользнуть от ответа Фран. — И вы тоже. Наш стиль — действие. И, кажется, в нём я говорил достаточно открыто. А вы?       — Ши-ши-ши, тебе не хватило открытости? — усмехнулся Бельфегор. — Будет тебе действие. До утра от меня не отвяжешься.       Каким прекрасным было это обещание. Словно ничего не происходило, словно завтра могло не настать вовсе. И Фран горячо откликнулся на него — зашагал быстрее, несмотря на слабость в ногах, когда Бельфегор направился к отелю «Вонгола».       Может, по улицам они и прошли спокойно — две тени, подобные таким же, ходившим между домами и гремевшим бутылками со спиртным. Но едва двери отеля закрылись и стало понятно, что в комнатах и коридорах никого не осталось, как они забыли о приличии и уж тем более о терпении. Фран сделал лишь пару шагов, а Бельфегор повернул его к себе и поцеловал — жадно, грубо, ухватив за бёдра и вжав в стойку регистрации так, что юноша едва на неё не сел. Он и не попытался сопротивляться. Ответил, поддался, завертелся, потянулся к ремню напарника… Он был готов начать этот марафон прямо здесь. Не зря готовился к нему, когда мылся. Но Бельфегор ещё играл. И не позволил перейти к главному так сразу. Едва Фран попытался поднять его кофту, как Потрошитель отстранился, напоследок прикусив губу юноши.       — Нет уж, лягушка, так просто желаемого не получишь, — усмехнулся он, когда Фран недовольно повёл ногой, пихнув его в колено. — Сам действий хотел.       Признаться, Фран пожалел, что оправдался именно так. Потому что Бельфегор воспринял это, как ещё один вызов. Секс превратился в сплошную сладкую пытку — от того, как медленно Потрошитель раздевал его, не переставая целовать и при этом то царапать, то щипать, чтобы мальчишка не забывался, до того, как медленно начал. Будь этот день обычным, Фран согласился бы с такими правилами. Может, даже выдал бы пару острот. Но ему хотелось другого. Настолько, что уже через пару до невыносимого медленных толчков он не выдержал. За главенство пришлось побороться — пихаться, стучать по чужим плечам и спине, ёрзать, царапаться, почти драться. Но Бельфегор позволил ему победить. Фран мог сказать, что победил сам, однако это было бы нечестно по отношению к наставнику, который, рассмеявшись от его нелепых попыток вырваться, сам лег на спину и позволил себя оседлать.       И всё же Фран взял всё в свои руки. Устроился на бёдрах Бельфегора, направил его в себя, сел сразу до конца, как хотелось, так, что с губ невольно сорвался пока ещё тихий стон. Сразу взял быстрый, хаотичный ритм, от которого дрожь забила и так ослабевшее тело. Бельфегор помог — снова подхватил под бедра, поднял повыше и опустил так резко, что Фран ахнул. Юноша не позволил ему забрать контроль даже тогда. Уперевшись ладонями в его плечи, он уже сам принялся двигаться размашистее, так, что каждое движение сопровождал звонкий хлопок. Кажется, лицо у него при этом стало совсем уж блаженным, потому что Бельфегор заулыбался только шире и выдохнул:       — Чёрт, лягушка, когда ты кайф ловишь, на тебя даже становится приятно смотреть.       — Сочту это за комплимент, — выдохнул Фран, попытавшись так смахнуть со лба прядку волос. — Но на пиру вы на моё лицо не жаловались, когда на глазах у всех вальсировали, как принцессу.       Волосы убрать не получилось. Да и какой смысл, если они всё равно прилипли к влажной от пота коже? Фран забыл о такой мелочи ровно в тот момент, когда Бельфегор поднялся на локтях и втянул его в очередной поцелуй, не перестав при этом двигать бедрами ему навстречу. Юноша шумно выдохнул и обвил его шею руками. Хотел заставить задержаться рядом ещё ненадолго.       Но Бельфегор всё равно отстранился, когда Фран несдержанно замычал после особенно сильного движения.       — Хотел признаний, жаб? Так вот, — выдохнул он, кажется, не сводя взгляда с раскрасневшегося лица юноши и его приоткрытых, искусанных губ, на которых влажно поблёскивала слюна. — Мне нравятся твои стоны. То, как ты жмуришься, когда тебя совсем накрывает. Как царапаешься и кусаешься. А особенно — как сжимаешься, когда я трахаю тебя особенно сильно.       Подтверждая свои слова, наставник хлопнул Франа по бедру, заставив его несдержанно застонать.       — Чёрт знает, почему, Фран Тесси, но от такого тебя сложно отвести взгляд, — усмехнулся Бельфегор, потянувшись губами к шее юноши. — Поэтому… Сегодня ты останешься здесь. Может, и завтра тоже. Пока я не пойму, почему тебя так хочется видеть рядом.       С губ Франа сорвался жалкий всхлип. Как хорошо, что именно в этот момент Бельфегор укусил его. Как хорошо, что он принял это на свой счёт и ещё и царапнул бёдра. О, как бы юноша хотел остаться… Но всё, что у них осталось — эта ночь.       Фран постарался сделать её по-настоящему прекрасной. Он отдавался полностью, без остатка. Кричал в голос, просил ещё, сильнее, так открыто, как никогда. Получал в ответ, что просил и даже больше. Они снова боролись — менялись местами, пытались забрать главенство, навязать свои условия. Но в этом и была суть их связи — ненормальной, безумной, странной… Такой правильной и идеальной.       Бельфегор не отпускал его несколько часов. Кто-то из пришедших с празднования младших офицеров даже осмелился постучать и напомнить, что некоторым хочется спать, но был послан далеко и надолго в два голоса. Только когда Фран выдохся настолько, что перестал бороться и даже поддаваться движениям, Бельфегор всё же позволил ему отдохнуть. Юноша к тому времени совсем охрип, но чувствовал себя как никогда прекрасно. Настолько, что захотел продолжить.       — Завтра, лягушка, — отмахнулся от него Потрошитель, устроившись рядом и накрыв их обоих одеялом.       Фран едва не сказал ему, что «завтра» для него не наступит, но вовремя прикусил губу. Бороться не стал. Вместо этого юноша лёг рядом, поджав ноги к груди, и затих. Дождался, пока дыхание Бельфегора выровняется, а его лицо станет спокойнее и поднялся на негнувшихся ногах. Иллюзия скрыла шум его шагов и скрежет уголька по бумаге, когда Фран взялся писать последнее письмо.       Оно получилось неловким, глупым и совершенно неправильным. Фран не сумел облечь в слова всё, что чувствовал. Говори он правду, получилось бы лучше. Но юноша врал — в каждом слове находил способ увильнуть, не раскрыть истины, не испортить хотя бы те воспоминания, что оставил о себе за последние месяцы и этот совершенно невообразимый вечер.       Фран не соврал лишь в последней фразе.       — Вы подарили мне время, и оно было лучшим, что у меня когда-либо было, — шепнул он её сам себе, нежно проведя по бумаге под ровными, ни разу не дрогнувшими буквами.       Фран оставил письмо на столе. Не стал его даже перечитывать, понимая, что разорвёт в клочья, лишь прочитав первые лживые слова. Вместо этого он создал иллюзию птички, которую собрался отправить Рокудо. Учитель и так всё понимал, но юноша добавил к ней небольшое послание — «время пришло, я буду ждать вас у отеля «Вонгола», решите всё на месте». Отпустить её сразу Фран не смог. Сжал в ладонях, больше всего на свете пожелав развеять вестника собственной погибели, и прижал их ко лбу. Шумно выдохнул, едва сдержав раздиравший горло крик. Он хотел другого. Видел жизнь, какой она могла бы быть… Но какой уже никогда не будет.       И всё же Фран отпустил иллюзию. И даже сумел быстро одеться. Но перед тем, как уйти, задержался. Остановился у кровати.       Бельфегор спал. Обычно он был ужасно чутким, но сегодня, кажется, расслабился. Челка после этой долгой ночи растрепалась, открыв его глаза — закрытые веки, чуть подрагивавшие светлые ресницы. Спящим он казался ещё более прекрасным. Наконец спокойным, свободным от тёмного прошлого, о котором не говорил, и безумия, властвовавшего над ним.       Фран должен был уйти. Но вместо этого опустился на колени у кровати и опустил голову у тонкой ладони Бельфегора. Не смог позволить себе даже прижаться к его пальцам, побоявшись разбудить, и всё равно зажмурился, прислушавшись к ровному дыханию. Губы юноши дрогнули, когда он едва слышно, уже не сдерживаясь, выдохнул:       — Я люблю тебя. Хочу быть рядом. Спаси… Спаси меня.       Но спасение было лишь одно. И, не получив ответа, Фран заставил себя подняться и направиться ему навстречу.       В такой ранний час Вонгола встретила его тишиной. В некоторых окнах ещё горел свет, но большая часть жителей отправилась спать после шумного праздника. С рассветом у них начнётся новый день. Они проснутся, позавтракают, побудут с родными и близкими, отправятся на работу… Проведут ещё один обычный день. В мире, в котором уже не будет Франа Тесси.       Юноша поднял взгляд к тёмному небу. В эту ночь звёзды и Луну скрывали тучи, но даже они показались ему прекрасными. Фран выдохнул. Облачко пара сорвалось с его губ и развеялось в морозном воздухе. Холодок защипал щёки. Ветер зарылся в ещё влажные волосы и забрался под одежду, заставив зябко поёжиться. Как великолепно было ощущать это… Как всё же хороша была жизнь.       Улыбка невольно тронула губы Франа. Жалел ли он о чём-то? О многом. Хотел ли что-то исправить? Нет. Ни за что. Как бы ужасна ни была жизнь в пустошах, он на самом деле полюбил и её, и всех, кто в ней поучаствовал.       Пожалуй, он нашёл свой дом. Хотя бы это успел.       Очередное облачко пара обожгло щеки жаром. Белёсое, дымное, оно замерло в воздухе… И внезапно принялось разрастаться. Фран даже дёрнуться не успел, как туман — уже не горячий, а холодный и липкий — окутал его тело, сжал так, что кости, казалось, захрустели. Он задёргался, обратился к якорю, но не смог даже закричать. Туман забился в нос, пробрался за плотно сжатые губы, закружил и завертел мир вокруг. Серые вонгольские дома и редкие пятна света исчезли в непроглядной тьме.       Кажется, он всё же опоздал.