Антитеза

      Тьма казалась бесконечной, не имевшей ни конца, ни края. Фран плутал в ней словно бы целую вечность, ища выход без шанса на спасение. Вспышка пламени следовала за ним по пятам. Держалась на расстоянии и лишь иногда нагоняла, снова и снова принимая его-не его облик. Играла с пойманной добычей, словно кошка.       Фран не сдавался. Упрямился, как это обычно и бывало: призывал бесполезный, но способный продлить игру туман, бежал, боролся. Признавал, что позволил поймать себя, но не был готов к проигрышу. Пламя смеялось над его попытками. Что-то делало в реальности каждый раз, когда нагоняло не сдававшегося Франа. Но, кажется, без особого успеха.       Потому что игра закончилась. Сначала исчезло пламя, успев разве что прошипеть что-то про слишком догадливого наёмника, а затем и сама тьма сменилась забытьем. А уж выбраться из него оказалось куда проще, чем из когтей пламени.       И всё равно тяжело. Словно налитые свинцом веки слиплись так, что Фран едва смог открыть глаза. Яркий свет заставил зажмуриться и шумно выдохнуть. Юноша даже не успел толком рассмотреть, где оказался, увидел разве что светлый потолок, подсказавший, что с заброшки его всё же вытащили. Впрочем, большего и не потребовалось — едва Фран шевельнулся, попытавшись поднять руку, как рядом раздался женский голос:       — Господин Тесси, не напрягайтесь пока. Худшее миновало, но вы ещё слабы. Давайте я помогу. Скажите, что нужно?       — Тут… На целый список выйдет, — протянул Фран, с трудом шевельнув сухими губами и подивившись хриплости собственного голоса. — Но пока… Сойдёт и закрытое окно.       Женщина тут же захлопала шторами, позволив юноше всё же поступить по своему — собраться с силами, открыть глаза и сесть, оперевшись на спинку кровати. Даже от такого пустякового действия в висках заныло, а боль прошила тело, словно клинки Бельфегора. Особенно же сильно царапнула чуть выше локтей и в плечах. Судя по едва поджившим ранам, который Франу увидел, опустив взгляд на руки, не так уж и далёк он оказался от правды в своём сравнении. Интересно, это Бельфегор так выместил гнев на то, что ему пришлось тащить юношу до Шимон?       И всё же он это сделал. Фран на такое благодушие не рассчитывал. Отдавая ему подавитель, юноша понимал — если одно лекарство не поможет, это конец. Бельфегор был не тем человеком, что рискнёт собой ради напарника. А рисков в той ситуации насчитывалось этак на десять больше нуля, что означало одно — Потрошитель уйдёт, оставив напарника, и даже не задумается. Неужели Фран ошибся? Или выгорание слишком хорошо повлияло на Бельфегора?       Так или иначе, юношу спасли. И перед этим осознанием отступила даже боль. Впрочем, кольцо приглушило и его. И к лучшему. Совсем обманываться не стоило, Бельфегором явно не привязанность двигала. Наверное, опять задумался о ценности туманника. Никакой ответной заботы Фран не ждал. То, что он пожертвовал подавителем и собой, было признанием, но лишь для него.       Женщина, наблюдавшая за юношей, засуетилась, но Фран проигнорировал её. Прекрасно понимал, что она хотела сказать — не торопитесь, вернитесь в постель, не напрягайте себя, отдохните. Сплошные глупости, которые он не собирался соблюдать. Даже несмотря на то, как морозило от температуры и каким слабым казалось тело.       Не дождавшись ответа, женщина вышла, прикрыв за собой дверь. Оставила Франа в прекрасной тишине, позволила осмотреться и осмыслить случившееся. Например, что произошло, пока он был без сознания. Но ни комната, ни собственная память ничем этого не выдавали. Тогда юноша постарался вспомнить действия пламени. О, оно много говорило. Насмехалось над ним без продыху:       — Поздно бежать, Фран Тесси, я уже добился своего. Осталось лишь разобраться с остатком. Давай же, не упрямься.       Юноша ещё раз взглянул на раны на локтях — как обычно ровные, уверенные и точные — и нахмурился. Нет, злись Бельфегор, Фран получил бы ногами. Максимум — пару клинков в спину. Эти же раны наносились осмысленно. Судя по глубине и расположению, чтобы ограничить его.       Пламя хотело получить тело. Искало способ вытеснить самого Франа, заменить его собой. Всегда по снах, никогда в реальности. Неужели…       Осознание заставило потянуться к ране на правой руке. Холод остудил кожу, ладонь скрыла розоватый след, но не помогла избавиться от липкого чувства, которое не подавило и кольцо.       Если Фран не ошибся в догадках, как ему вообще удалось сбежать? Пламя было так близко… Ещё играло, но уже готовилось к последнему удару. Так почему остановилось?       Ответ явился к юноше в лице приземистого мужчины в костюме Вонголы, вошедшего в палату как к себе домой.       — Если вы за отчётом, обратитесь к кому ещё, — протянул Фран, почти сразу отведя от незнакомца взгляд. — Я не в форме для чего-то настолько нудного.       — Тебе бы стоило заняться чем-то нудным, глупый ребенок. Может, хоть это приструнило бы твою жажду влипать в неприятности, — ответил мужчина гулким голосом, но таким знакомым тоном.       Фран медленно повернул голову и ещё раз окинул вонгольца взглядом. Захотелось надуть губы, как ребенку. Левый глаз с красной радужкой и иероглифом за зрачком, усмешка, так криво исказившая пухлые губы мужчины, сама его поза… Кто ещё это мог быть?       — И вам добрый день, учитель, — протянул юноша, встретив взгляд Мукуро ответным. — Не думаю, что ваш метод сработает. Скорее, ещё больше раззадорит. Я ведь так ищу эмоций. Жить без них не могу, сразу тухну.       — О, не притворяйся, я знаю, сколько в тебе чувств на самом деле, — отмахнулся от попытки съязвить Мукуро. — Правда, не думал, что они доведут тебя до такого. Очень хотелось силы и власти? Доволен получившимся?       Фран сжал ладонь с кольцом в кулак, прикрыв печатку большим пальцем. И всё же оно оказалось в гнезде мутантов неспроста. Да, чего-то такого юноша ожидал ещё тогда. Учитель всё знал и на всё имел планы. Чертово всеведущее око пустоши. Бывший культист пламени. А бывший ли? Фран закрывал глаза на многие странности, потому что после возвращения в Варию дела учителя его почти не касались. Но раз уж и к появлению кольца Мукуро оказался причастен, стоило перестать делать вид, что эта змея, как его любил называть Бельфегор, так уж удалилась от прошлого.       Не то чтобы Фран планировал начинать важный разговор сразу после пробуждения… Но он тут напрашивался сам собой.       — А вы? — не дал себе поблажки юноша. — Довольны получившимся? План сработал? Или я не должен был очнуться?       Вместо ответа Мукуро улыбнулся шире и шагнул к нему. Фран не дрогнул. Выдержал и пристальный взгляд учителя, и его молчание, хотя был почти полностью беззащитен. И только внутри что-то предательски сжалось. После пробуждения кольцо удивительно плохо работало.       К счастью, собственная выдержка не подвела. В этом молчаливом споре победа осталась за Франом: Мукуро, подойдя к юноше всего на пару шагов, остановился и примирительно поднял руки.       — И ты туда же. Мне казалось, пребывание в Кокуе доказало тебе, что я и Мельфиоре друг от друга далеки, — усмехнулся он, сжав и разжав ладони. — Что же натолкнуло тебя на такие гнусные мысли? То, что моя голова всё ещё не на пиках у стен Джиглио Неро? Или это кольцо, что ты так неумело прячешь?       — Как будто не знаете ответ. Но, раз уж хотите, я могу и на перечисления разойтись, — протянул Фран, не купившись на его добродушный тон. — Это кольцо не просто так появилось в тех руинах. Скорее, я там не случайно появился. У меня ещё были сомнения, но сегодня вы их развеяли. Да, я хотел силы. Нет, полученным не доволен. Жить без чувств приятно, как и обладать такой силой, но мне не нравятся постоянные кошмары с воплощением вашего безумия во главе. И то, как оно пытается меня со свету сжить, тоже. Оно умеет убеждать. Работают ли его увещевания с вами, учитель?       Обвинения прозвучали холодно, как юноше и хотелось. Фран не позволил голосу ни повыситься, ни сойти на шёпот, хотя сомнения в голове лишь множились, подкрепляемые жгущим пальцы холодом и спокойным выражением лица аватара Мукуро. Юноша говорил достаточно грубо, слово-другое должно было задеть. Так почему учитель смотрел так? Почему улыбался, словно и не собирался отрицать сказанное?       На мгновение Фран подумал, что ошибся, решив прямо высказать подозрения, не имев при себе ни оружия, ни основного кольца, ни даже смутной защиты в виде товарищей из Варии. А затем аватар Мукуро окутал туман. Белёсая дымка взвилась от пола, скрыла очертания грузного мужского тела… И собрался вокруг него коконом. Второй кожей, в точности повторившей образ Рокудо Мукуро. Смешок сорвался с тонких губ.       — Оно действительно умеет убеждать, безрассудное дитя. Но я давно разучился доверять, — произнёс он, ещё ближе шагнув к Франу и подняв правую руку. — Сколько бы оно ни шептало мне проклятий, как бы ни просило вернуться.       На тонких пальцах с чёрными ногтями, испещрённых едва заметными линиями шрамов, сквозь иллюзию проступили два кольца: массивные, серебряные, с крупными печатками причудливых форм. Такие же, как то, что носил Фран.       — Так вы понимаете меня, — протянул юноша, не отведя взгляда от колец. — А говорили, что не хотите обречь. Что хотите дать сил. Сомнительный способ, не находите?       — Ты не должен был надевать его, вот и всё, — усмехнулся Мукуро, опустив руку и снова скрыв кольца. — Признаю, я знал, что оно там. Подбросил его не сам, если тебя интересует, лишь решил вопрос с его предыдущим хозяином. Я хотел дать тебе силы. Не врал, когда говорил, что мы похожи. Ты, подобно мне, восприимчив к пламени и его дарам, и мог использовать их на благо. Я думал, ты почувствуешь, насколько эта игрушка опасна, проведя с ней несколько дней в свободной пустоши. И заблокировал его влияние после, чтобы понял, насколько. Но ты всё равно его надел и активно использовал. Считай, сунул голову в петлю, упрямый ребёнок.       Так вот почему после последнего боя с Мукуро Франа перестали терзать навязчивые мысли. Юноша подумал тогда, что сам справился с этой силой, но и здесь учитель ему помог. Осознание оказалось неприятным. И стало ещё более неприятным напоминанием — он сам выбрал кольцо. Приятно было бы спихнуть вину на Мукуро, всеобщего козла отпущения, но правду отрицать не получалось.       Фран позволил себе выдохнуть и опустил взгляд. Лишь на мгновение, за которое собрался с мыслями, снова выпрямился, несмотря на стрельнувшую в плечо боль, и произнёс:       — Так во что же я попал, учитель?       — В мир пламени. В мир Мельфиоре. Только если они испытывают на себе лишь толику влияния первородного пламени, то мы с тобой знаем его истинный голос, — усмехнулся Мукуро, не подметив перемену в тоне ученика. — Ты уже знаешь, что такое Три-ни-сетте?       — От Бел-семпая. Но у него на это свой взгляд, — протянул Фран. — Его скепсис мне нравится больше, чем ваша мистика.       — Но правда всё же за мной, — чуть склонил голову к плечу Мукуро. — Три-ни-сетте — это кольца-ограничители. Они сдерживают пламя, не дают ему выжечь мир до конца. Но кроме них существуют и другие особенные кольца. Я называю их кольцами Ада. Думаю, ты понимаешь, почему.       Уголки его губ на мгновение дрогнули, но Фран заметил. Разделил это чувство с учителем.       — Меня больше волнует, зачем они существуют, — соврал юноша, не позволив себе задуматься о тёмной пучине снов, из которой едва сбежал. — Если Три-ни-сетте сдерживают пламя, то зачем нужны кольца, которые связывают человека с ним?       — Спроси что полегче, — рассмеялся Мукуро, махнув рукой с кольцами, словно их грани обожгли его пальцы. — Я не настолько стар, чтобы такое знать. Кольца Ада, как и Три-ни-сетте, появились очень давно, и их создатель потерялся в туманах пустоши. Однако я могу сказать, что эти кольца не просто связывают тебя с первородным пламенем. Нет, они дают связь со всем пламенем. Если правильно к ним обратиться, они способны превратить целый мир во вспышки огней, указать тебе любую сущность… Дать отыскать первородное пламя и позволить уничтожить его.       — Странно. Говорите, не старый, а песок и знания сыпятся, словно с деда, — не упустил возможности поёрничать Фран.       Удивительно, но Мукуро не стал наказывать его за это. Пожалел ученика, выглядившего настолько жалко: лежавшего на больничной койке, закутавшись в одеяло, трясщегося от лихорадки и бледного, словно из него половину крови вылили? Или просто задумался? Что бы за ним ни стояло, остроту пропустили. Дали Франу ещё шанс задать правильный вопрос.       — Так откуда вы это знаете?       — Я же культист пламени, — усмехнулся Мукуро, кажется, довольный, что ученик исправился. — Отец привёл меня в Кратер ещё ребенком. Я вырос рядом с первородным пламенем. И даже больше — был адептом, избранным для высших целей. Пастор Спейд воспевал меня избранным, а пламя учило, как собственное дитя. Я знаю о нём, пожалуй, больше кого-либо ещё в пустоши.       Пальцы Мукуро коснулись щеки под красным глазом. Улыбка не дрогнула, но ногти чуть царапнули кожу. Для него это было что-то очень личное. И всё же учитель поделился с Франом. Пожалуй, это заслуживало признания и свободы от острот на ближайший день.       — Я знаю, что пламя хотело эти кольца, потому что боялось их. Собирало их у верных последователей, чтобы ни у кого и мысли не возникло воспользоваться ими против него, — произнёс Мукуро, опустив руку. — Но оно просчиталось, выдав эти два кольца мне. Бежав, я забрал их. Поэтому оно и сейчас следует за мной.       — Вы так уверенно говорите об этом. Но что-то пламя всё ещё живо и гуляет по снам, как у себя дома.       — Потому что, при всём желании, я не знаю, как кольца Ада использовать для таких целей. Пламя не рассказывало мне, как его убить.       — Тогда пользы от предположений мало, — продолжил давить юноша, не особо впечатлившись словами без подтверждений. — К тому же, часть колец у пламени. И оно ими активно пользуется, к вашему сведению.       Одно точно. Фран помнил то странное ощущение, которое позволило ему распознать туманника, управлявшего мутантами — холод, пробиравший до костей. Теперь понял, почему он показался таким знакомым.       — Но не все, — так же уверенно ответил Мукуро. — На самом деле, только два. Скорее всего, у Генкиши, если он ещё жив. Два сейчас у меня. Ещё одно у тебя. А последнее — вне зоны досягаемости и пламени, и людей. Сноходец ни с кем не выходит на контакт.       А вот и мистические истории пошли. Причём из числа самых диких. И от Хром сказка о Сноходце, слившимся с пустошью и наблюдавшим за жизнью в ней из мира за гранью понимания, показалась безумной, а от Мукуро, воплощавшего дикость эзотерики пустоши, и того хуже. Но Фран пообещал себе не язвить. Сдержался. Ну, немного:       — Учитель, я плохо воспринимаю ваши истории. Я теперь их часть, но это не значит, что мне хочется ими проникаться.       — Зря, ученик, зря. Ещё придётся, — рассмеялся Мукуро. — Но, как бы ты ни отрицал это, Сноходец существует. Когда-то он был человеком, одним из первых владельцев Три-ни-сетте, но сейчас удалился от мира. Его тело мертво, но разум жив, как живо и первородное пламя. Только на контакт он выходить не хочет.       — Предпочту, чтобы и дальше этого не делал. А то с моей удачей первым собеседником за много лет он выберет меня, — протянул Фран, невольно потянувшись к виску, чтобы потереть его. — Вопросов, что делать, и так хватает.       — А что делать? Жить дальше, конечно, — уверенно и удивительно весело ответил Мукуро. — Я заблокировал большую часть влияния кольца, как и для своих. Пламя продолжит появляться в твоих снах, но не сможет влиять на жизнь. Не тронешь печать, продолжишь жить спокойно… Насколько ты умеешь.       Стоило сказать «беспокойно». Но, признаться, Франа устраивал и такой уровень спокойствия. На фоне борьбы с пламенем склоки с Бельфегором и возможная война с Вонголой казались истинным наслаждением. Они хотя бы не мешали спать и жить.       Но не могло всё закончиться так просто. Фран не сомневался, пламя ещё постарается добраться до него. Оно ведь почти добилось успеха. Отступить после такого? Это было бы слишком просто.       — По глазам вижу, ты мне не веришь, — с насмешкой произнёс Мукуро. — Да, я бы расстроился, позволь ты такую наивность.       — Надо же, я всё же смог вас порадовать. Недосмотр, в планах было нести только разочарование, — покачал Фран головой. — К моему великому сожалению, постараюсь вас радовать и дальше и использовать кольцо пореже.       — Не верю тебе, — пропел Мукуро, сняв иллюзию своего облика с захваченного им мужчины. — Но уж постарайся, да. Это в твоих интересах, злобный мальчишка.       У Франа было, что ещё сказать учителю: тот не ответил и на половину вопросов. Но едва юноша открыл рот, чтобы задать ещё парочку-другую, как из коридора донёсся перестук шагов.       — Кажется, на сегодня у тебя ещё один посетитель, — усмехнулся Мукуро, повернувшись к двери. — Его вниманием я особенно удивлён. Есть у тебя другие необычные способности, кроме как привлекать неудачи, Фран Тесси. Хотя… Может, это лишь побочная её ветвь?       И, рассмеявшись, Рокудо исчез. Оставил аватар растерянно хлопать глазами и мямлить что-то извинительное. Фран даже близко не услышал его слов. Всё внимание юноши забрал знакомый звук шагов, от которого даже сердце, кажется, забилось быстрее, а разум вновь заняла мысль — Бельфегор спас его. И пришёл проведать, едва новости о пробуждении юноши разошлись по базе.       Фран не смел и надеяться на такой подарок. Но он пришёл к нему сам — с пинка распахнул дверь, едва не сшибив ею начавшего пятиться вонгольца, шутливо качнулся, махнув двумя свёрнутыми одеялами, и хохотнул:       — Ши-ши-ши, тебе, жаба, слишком много внимания уделяется. Давай, рокудовская кукла, вали отсюда, тебя здесь не ждут и видеть не рады.       Вонголец спорить не стал — покивал и выбежал в коридор, хлопнув дверью. Бельфегор только усмехнулся и широким шагом подошёл к Франу. Сегодня у него было удивительно хорошее настроение. Интересно даже, что его так порадовало? Фран не хотел думать, что пробуждение лягушки. Это было бы так же приятно, как и глупо.       — Что, лягух, язык откусил? — продолжил удивлять его Бельфегор, кинув оба одеяла Франу в ноги и остановившись рядом с его кроватью, уперев руки в бока. — Где же горячие приветствия его королевского высочества, нашедшего время на глупую жабу?       Нет, у него было не просто хорошее настроение, а чертовски хорошее. Настолько, что он разошёлся на такие задорные шутки.       — И я рад видеть вас, Бел-семпай, — протянул Фран, переложив вину за хорошее настроение наставника на события вне его понимания. — Что с вами случилось, пока меня не было? Не помню, чтобы вы вели себя со мной так… Хоть раз.       — А вот и знакомая мерзкая лягушка, ши-ши-ши, — рассмеялся Бельфегор, потянувшись к карману наконец надетого форменного плаща Варии. — Ты настоящий маяк для неудач, жаба. Вытянуть тебя с того света было чертовски сложно.       — Но вы это сделали. Хотя я, признаться, не рассчитывал, — подметил Фран, не в силах отвести взгляда от широкой улыбки напарника. — Ваше великодушие не знает границ.       — Будешь мне должен. В ближайший год все отчёты твои, — даже не стал выспрашивать подробностей Бельфегор.       Вместо этого он внезапно качнул головой, ненадолго замолчал и… Потянулся ладонью к лицу Франа. Юноша замер, не решившись даже моргнуть. Он ожидал, что Потрошитель поступит знакомо — ударит по щеке или внезапно достанет откуда-нибудь клинок, чтобы оцарапать ещё разок. Но вместо этого Бельфегор прижал ладонь ко лбу Франа. Её прохлада обожгла кожу, заставила мурашки щекотнуть руки. Тут напрашивалась грубость. Шутка в стиле Бельфегора — притворная нежность перед очередным ударом. Но мозолистые пальцы мягко коснулись лба и остановились. Осознав это, юноша заморгал, да так усиленно, что слёзы выступили. Ожидал, что Бельфегор, продолживший беззаботно улыбаться и прижимавший ладонь к его коже, исчезнет. Оставит наедине с пламенем, с осознанием очередной жестокой насмешки. Но Бельфегор не исчез. Кивнув каким-то своим мыслям, он отнял ладонь ото лба Франа и произнёс:       — Рано ты задёргался, лягух. Давай, не своди мои старания на нет, заваливайся обратно. Тебе до активностей ещё лежать и лежать. Наслаждайся этим, пока можешь, потом будешь бегать без продыху.       — Мне это точно снится, — выдохнул Фран, проигнорировав далеко не шуточное предупреждение и уже сам коснувшись лба там, где к нему ещё недавно прижимались чужие пальцы. — Вы… Сейчас температуру у меня проверили? Бел-семпай, вы где головой ударились?       — Нет, жаб, головой бился только ты, — усмехнулся Бельфегор, впрочем, спрятав руки в карманах куртки и чуть отвернув голову. — На кой мне подавитель отдал? И не ври, что не понимал, на какой стадии выгорания оказался. В эти лягушачьи сказки я не поверю.       И всё же до этого вопроса дошло. Бельфегор лишь немного отсрочил его. Словно попытался подготовить Франа к тому, что он прозвучит и на него придётся дать ответ. Милость не в характере Принца. Впрочем, вся их сегодняшняя встреча не подчинялась привычной логике.       Неужели Бельфегора на самом деле зацепила эта глупая жертвенность? Быть не могло. Фран рисковал собой ради него уже дважды, и каждый раз это вызывало только раздражение. Что изменилось сейчас? Только то, что юноша на самом деле чуть не умер, чтобы Бельфегор протянул подольше? Или за Потрошителем как всегда стояли свои мотивы? Франу так хотелось поверить в первое… Но он не позволил чувствам захватить себя.       — Вы правы, я понимал, — выдохнул юноша, подняв взгляд на наставника и постаравшись сохранить привычное выражение лица. — Но для меня это было первое выгорание. А для вас одиннадцатое. И вы уже теряли контроль. Не дай я вам подавитель, сам бы там остался. Не хотелось оказаться препарированным рукой того, кто сам скоро концы отдаст. Бесславная смерть. Я такой не заслужил.       — А после одного подавителя что-то должно было кардинально перемениться, а? — усмехнулся Бельфегор. — Сам говорил, доверия мне нет. Я мог оставить тебя там. И ты умер бы не от моего стилета, а от выгорания.       — Я думал, одного подавителя хватит, чтобы добраться до Шимон хотя бы как после тренировок с вами — ползком.       Ложь сорвалась с его языка легко. Ни тени эмоций не отразилось на лице. Необходимость сохранить тайну позволила Франу почувствовать себя снова с кольцом, работавшим в полную силу. И только внутри всколыхнулась волна жара, когда Бельфегор наконец скривил губы словно за мгновение перед тем, как изобличить его.       Но то ли тот поверил, то ли смиловался над лягушкой, а вместо этого бросил другое:       — И всё-таки ты идиот. Тебе в Кокуе говорили, с поздних стадий один не выведет. Твоя удача, что туманник Варии нужен, а я решил тебя тащить.       — Так получается, вы прямо мой ангел-хранитель, — съязвил Фран, внутренне облегчённо выдохнув.       — Тебе только дьявол. Подстать гадливости душонки, — поддержал шутку Бельфегор, вновь великодушно уйдя от неприятной темы. — Попробуешь ещё раз что-то подобное выкинуть — точно подохнешь. А теперь успокаивайся. Иначе придётся привязать тебя к кровати, чтобы два дня моих стараний не сдохли от температуры и утомления, ши-ши-ши.       И на этот раз Потрошитель был ещё более убедителен. Для виду даже показал Франу пару клинков, напомнив, что сделает, если тот станет упрямиться. Как будто юноша собирался. Он, конечно, любил идти поперёк чужих ожиданий и показывать чудеса выдержки, но сейчас для этого было не время. По крайней мере, боль в плече и слабость, от которой вся нижняя половина тела казалась ватной и едва слушалась, не располагали к возвращению на базу Варии.       Тем более… Бельфегор проявил к нему внимание. Пришёл, поговорил, напомнил, что Фран рано задвигался. Словно ему на самом деле было не наплевать на самого юношу, а не на потраченные на него усилия.       Кажется, верность всё же нашла юноше место в мире Потрошителя. Фран не ожидал, что это обрадует его настолько. Пальцы дрогнули, когда он потянулся к одному из одеял. Волосы закрыли чуть покрасневшие щеки, но и близко не скрыли дёрнувшихся плеч. Предательское странное кольцо. Даже заблокированным умело всё испортить.       — Дай сюда, — шикнул Бельфегор, когда Франу не удалось с первого раза развернуть одеяло. — Даже с такой мелочью справиться не можешь, бездарь.       — Просто мне холодно и больно. Проявите ещё немного милосердия к несчастному больному, и, может, свет вашей заботы излечит его быстрее, — съязвил Фран, позволив вырвать у себя из рук одеяло.       Бельфегор поджал губы и так тряхнул одеяло, что оно хлопнуло в воздухе. Нет, такие фразочки ему всё ещё не нравились. Прекрасная новость, он не настолько сошёл с ума от осознания преданности Франа. Значит, перекидывание остротами продолжится… Что Бельфегор доказал, внезапно остановившись и очень подозрительно улыбнувшись.       — И-ши-ши, никакого тебе света, лягушка, — усмехнулся он, поудобнее перехватив одеяло. — Живи во мраке, мелочь гадливая!       Фран понял, что будет, за несколько мгновений до того, как это произошло. Чувствуй себя получше, смог бы скатиться с кровати и убежать, продолжив игру удачнее для себя… Но юношу хватило разве что повернуться на бок, а затем одеяло опустилось на него. И Бельфегор тоже — смеясь, он придавил Франа к кровати и принялся закутывать в одеяло. И никакие протесты — ни словесные, ни физические — против него не помогли. Наверное, потому, что едва слушающимися ногами юноша пинался слабо, а руками двигал неловко, через каждое движение останавливаясь, чтобы переждать вспышки боли в не заживших до конца ранах. Главная проблема была, впрочем, в том, что Бельфегор оказался слишком рядом и в слишком непривычных обстоятельствах. Даже на тренировках он разве что придавливал юношу собой, но никогда при этом не смеялся так весело, не дёргал так легко и не касался так беззлобно. А главное — от Франа его отделяло только одеяло.       Перед пониманием этого, кажется, даже температура отступила, потому что юношу бросило в жар.       — Бел-семпай, отпустите, — протянул он, попытавшись ёрзать, чтобы наставнику было посложнее. — Не надо меня в кокон заворачивать. Я не гусеница, бабочкой не стану.       — Даже если бы был, с тебя только моль получится, — хохотнул Бельфегор так рядом, что Фран завертелся ещё активнее, чтобы сбежать от тяжести чужого тела и шума дыхания. — Не ёрзай, всё равно никуда не денешься.       — А разве меня это когда-нибудь останавливало? — не сдержал нервного смешка Фран.       Упорство помогало юноше во многих условиях. Но Бельфегор был упрямее. И сильнее. Поэтому, как Фран ни боролся, а в итоге наставник подтолкнул угол одеяла ему под бок — заставив при этом изогнуться, лишь бы не почувствовать холодные пальцы так близко к пояснице — и несколько раз перевернул, закутав юношу в кокон. Выбираться из такого положения было некуда. Для приличия Фран ещё немного подёргался, и только после этого обмяк, наслаждаясь мягкостью одеяла и наконец пришедшим теплом.       — Вы так рады моему возвращению, семпай. Это приятно, — протянул он, скосив взгляд на наконец отошедшего Бельфегора. — Скучали по мне?       Наставник ответил не сразу. На пару мгновений он замер, словно что-то обдумывая, и только после этого как-то невпопад бросил:       — По тебе, раздражающая лягуха? Вопрос, достойный тебя.       — Ответ без конкретики за ответ не считается, — продолжил шутку Фран. — Так значит, скучали. Оказывается, и лягушка может пригодиться Принцу, а?       Не стоило бы ему бросаться такими фразами, лёжа в коконе, из которого выбраться можно было только ползком, а в его случае — вообще никак. Получил он то, что и следовало — недовольный смешок и удар в бок. Благо, его на себя приняла рука. Да и сам удар оказался не таким сильным, каким мог бы. По крайней мере, на пол Франа не скинул, лишь подвинул.       А зачем юноша понял, когда Бельфегор уселся на кровать, откинувшись юноше на ноги и закинув руки за голову.       — А может и может, ши-ши-ши, — усмехнулся он. — Вот сейчас и проверим. Будешь развлекать меня ближайшие часа три, пока Скуало на вечерний смотр войск не уйдет.       — Могли бы просто сказать, что хотите провести со мной время, а не прикрываться старшим офицером Суперби, — протянул Фран, устроившись поудобнее. — Так уж и быть, сегодня я побуду вашим личным клоуном. В благодарность за это чудесное одеяло.       — Ты умеешь быть благодарным? Надо же, — хохотнул Бельфегор, даже откинув голову.       И так он был невероятен в тот момент — широко улыбавшийся, весёлый, почти лежавший у Франа на ногах, закинувший руки за голову и потому казавшийся ещё более беззаботным, — что юноша позволил себе едва заметную улыбку. Она сама собой дёрнула уголки его губ вверх, когда напарник сполз чуть ниже, словно хотел лечь окончательно, да так и осталась. Неизживаемая, как и чувства к Бельфегору.