Антитеза

      Миссия провалилась больше, чем полностью, через четыре дня осознание этого стало только очевиднее. Мало того, что даже отряд из старших офицеров Варии, да ещё под прикрытием иллюзий, не смог подобраться к Джиглио Неро, так и вестей от шпиона на базе не пришло, что означало одно — бежать он не смог. Единственное, что удалось узнать о Мельфиоре — они отлично подготовились к наступлениям извне.       Такие итоги заставили Козарт пойти на ещё одно рисковое решение и собрать несколько отрядов бойцов Шимон с кольцами. Официально они должны были патрулировать свою территорию. Де-факто — отправились ближе к Джиглио Неро, чтобы узнать протяжённость границы обороны и везде ли культисты могли дать такой яростный отпор. Как оказалось, везде: все четыре отряда наткнулись на мутантов. Один даже до пункта назначения не дошёл, два — оказались загнаны в искусственные зоны сгущения и едва смогли бежать.       Это означало, что в невыполнении миссии была вина не столько Бельфегора, переоценившего силы, сколько обстоятельств и превосходящих сил противника. Утешением для уязвлённой гордости Потрошителя это не стало. Как и заплаткой на гордость Варии. И, словно того не хватило, лягушка не очнулся.       С возвращения на базу его состояние только ухудшалось. Врачи Шимон делали, что могли, и привезённые Вонголой полевые медики им в этом помогали, но усилия не давали ровным счётом ничего. Подавители мальчишке ввели сразу же, как Бельфегор передал его врачам. Выгорание закончилось. Раны же и близко не могли свалить лягушку в кому. По всем расчётам он должен был быстро придти в себя. Но, видно, пустошь оказалась всё же слишком серьёзным испытанием для мальчишки, недавно вышедшего из Центра. И, несмотря на всё упорство, тот с ним не справлялся.       Бельфегор проклинал его последними словами. Вслух, громко, расхаживая по базе Варии в таком убийственном настроении, что младшие офицеры обходили его десятой дорогой и даже Скуало толком не отчитывал. Для Потрошителя поход к медикам закончился в первый же день на том, что ему дали мерзкие укрепляющие настойки, которые он сразу же вылил, и обработке ран. С тех пор в клинику его не пускали. Не то чтобы Бельфегор рвался… Всего-то раза три пришёл. И вовсе не чтобы удостовериться, что лягушка очнулся и сможет снова его бесить, а чтобы увериться, что два дня, что он тащил эту гадость на себе до Шимон, стоили того. Так выходило, что не стоили.       Но злило не это, а то, что именно сейчас упрямство изменило непокорному мальчишке. Как смел он сломаться именно сейчас? Почему сдался перед выгоранием, когда не сдался ни Рокудо, ни младшим офицерам Варии, ни даже Бельфегору? Он не мог умереть так просто. Только не лягушка.       Но на пятый день на временную базу Варии пришёл посыльный от Вонголы. И вести принёс самые худшие. Бельфегору их передавать бы точно не стали, но именно в тот момент шум вывел его из коридоров дома в гостиную, к встретившему посыльного Скуало.       — … мы сделали всё, что могли, но, боюсь, вам стоит подготовиться к худшему, — услышал Потрошитель отголосок фразы, полной притворной печали. — В лучшем случае он дотянет до завтра.       — Врой, ничерта вы не делали! — рявкнул Скуало куда тише, чем обычно. — Если бы делали, он бы уже очнулся, мусор! И что предложите? Может, выдадите другого туманника?       — К сожалению, мы ничего не можем сделать, — ответил посыльный. — Только предложить помочь с похоронами.       — Ши-ши-ши, рано лягушку хороните, — едко усмехнулся Бельфегор, бросив в посыльного несколько стилетов.       Тот едва успел увернуться и подарил Потрошителю испуганный взгляд. Это оказалось приятно. Такого посыльного стоило и вовсе прирезать, чтобы не говорил глупостей. Не мог Бельфегор зря тащить глупую лягушку, чтобы он подох при куче врачей.       — Бел, отставить, — шикнул Скуало, только рукой махнув, но и не попытавшись помешать Потрошителю звенеть стилетами дальше. — А ты, вонгольская шваль, проваливай. И передай докторам, что если иллюзионист умрёт, весь их отдел за это заплатит.       — М-можете передать им это сами, — выдохнул посыльный, нервно поправив галстук. — Доктора очень просили вас придти, господин Суперби, подтвердить… Происходящее.       — Сами смерть свою вызвали, — усмехнулся Бельфегор. — Скуало, я иду.       Посыльный сглотнул так тяжело, что даже закашлялся. Понял, к чему дело пошло. Увидел по позе Потрошителя, по тому, как он сжал клинки и высоко поднял голову, готовый принести смерть недоумкам, что не могли спасти туманника Варии. Но решал тут не посыльный. А Скуало поблажек Вонголе не дал.       — Никогда не видел тебя заглаживающим вину. На это стоит посмотреть, — усмехнулся он, бросив на Бельфегора короткий взгляд.       За что тоже получил ворох стилетов — серьёзно, с целью ранить. От каждого ушёл стремительным рывком вправо. За Скуало снова чуть не досталось посыльному. Его шумный выдох Бельфегора только раззадорил.       — Вину? Ши-ши-ши, Принц не знает, что такое вина, — вполне честно ответил он. — Всего лишь хочу посмотреть, на что я потратил время, и убедиться, что это было плохое решение.       — Ага. Конечно. Как скажешь, — хохотнул Скуало, ни капли на эту демонстративность не купившись.       Посыльному даже ждать не пришлось — двум старшим офицера на чужой территории долгие сборы не потребовались.       Словно специально, в этот день база оказалась особенно шумной. Жара немного спала, и защитники Шимон, уставшие прятаться по теням, в едином порыве вывалились на улицу. Козарт и Савада не решились выдать рабочие задачи гостям, чтобы не поднимать недовольство, которого и так хватало, поэтому вся толпа маялась бездельем — бродила от магазина к магазину, играла в карты, пила и шумела. Для них неудачной миссии не существовало. Создавалось ощущение, что и культистов тоже. По крайней мере, вели они себя так, словно приехали на отдых. Ленивые пьяницы. Бесполезные ничтожества, нашедшие способ и покровительство Вонголы получить, и ничего не делать. Будь боссом Занзас, он бы ни за что подобного не допустил.       Бельфегор не отказался бы показать им, как стоило работать. И почему он всё ещё считался грозой пустоши, а они никак не могли стать чем-то большим, чем пустотой, грязью под ногами. Обычно Потрошитель не уделял внимания ничтожествам. Это было выше его достоинства. Но когда Бельфегор злился, жертвы находились легче. Сейчас он очень злился. И даже не мог толком выместить гнев, потому что Скуало шёл рядом и строго посматривал на Принца, без слов приказывая не создавать конфликтов. Он и сам всегда был не против их вызвать, но не когда стоило наладить какое-никакое, а сотрудничество.       И только в клинике царила тишина. Она находилась среди домов, в которых обитали шимоновцы, и её даже окружало несколько чахлых деревьев, поэтому шум с улиц сюда не доходил. Но даже там нашлись люди кроме врачей. Да какие!       — Врой, а ты здесь что делаешь, вонгольский мусор?! — рявкнул Скуало, едва зайдя в приёмную клиники.       Савада, стоявший в окружении подручных, едва не подскочил. Обычно Бельфегора такие реакции от «босса» Вонголы веселили без меры. Сегодня же даже этот позор, который Савада не смог исправить ни торопливо вытянувшись, ни вернув лицу спокойное выражение, не отогнал мрачности, от которой Потрошителя так и подмывало найти себе новый вызов.       — Добрый день, господин Скуало, — проявил Савада вежливость, которой офицеры Варии его не удостоили. — Думаю, вы будете злиться… Но я пришёл попробовать решить вопрос с вашим туманником.       — И на кой тебе это, мусор? — ответил за Скуало Бельфегор, тоже пройдя в приёмную и подарив Саваде одну из самых безумных своих улыбок. — Он не ваш иллюзионист. Ши-ши-ши, даже не особо вас поддерживает. Что, опять альтруизм разыгрался?       Савада поджал губы и посмотрел на Скуало вместо того, чтобы сразу ответить. Хотел, видно, чтобы тот приструнил подчинённого. Но Скуало только усмехнулся и произнёс, уперев здоровую руку в бок:       — Нет, Савада, не жди поддержки. У меня ровно те же вопросы, и я жду на них ответа. Или выметайся, пока я тебя за шкирку не вышвырнул, щенок.       Подручные Савады попробовали что-то вякнуть, но блеск стилетов в руках Бельфегора и суровое выражение лица Скуало мгновенно сбили с них спесь. Пришлось «боссу» собраться и ответить самому. Но для начала — одёрнуть подручных и выйти вперёд, чтобы выглядеть повнушительнее. С его внешностью стоило пользоваться любой возможностью.       — Да, у меня разыгрался альтруизм, — выдохнул он после короткого молчания. — Может, Тесси и не понравилась Вонгола. Может, он и отказал нам. Но я не хочу бросать ни одного человеку, которому могу помочь хоть чем-то.       — Ши-ши-ши, где медицинскому делу выучиться успел? В прошлый раз, когда мы сражались на равных, ты и бинтов удержать не мог, — поддел его Бельфегор, насладившись хотя бы этой возможностью направить снедавший гнев в мир.       — Не обязательно знать медицинское дело, — качнул головой Савада. — Может, я смогу раздобыть какие-то лекарства. Или технику. Хоть что-то. Хотя бы попытаюсь.       Бельфегор не сдержал недовольного выдоха. Всегда Тсунаёши Савада был таким. Лез, куда не просили, со своей помощью, ещё и смотрел так, будто вот-вот мог расплакаться от несправедливости мира и страданий, к нему не имевшим никакого отношения. Слишком добрым идиотом он вырос. Был ребёнком Центра, которого наверняка даже не помнил. Но дед, отец, а потом и брат сделали всё, чтобы оградить любимчика от пустоши. И делали это до сих пор. Позволяли Саваде-младшему и дальше оставаться раздражающе-добрым поборником справедливости.       Бельфегору захотелось на самом деле схватить его за ворот костюма и швырнуть из клиники на улицу, как мелкую собачонку. Всё-то Савада знал и везде-то ему надо было помочь и проявить участие. Прямо как одной лягушке. Мозгов у них насчитывалось примерно одинаково, даром что жаба о светлом точно не помышлял.       Но Бельфегор сдержался. Потому что Савада всё же был боссом Вонголы. И на самом деле что-то мог, как бы мало ему ни оставалось править. В этом старшие офицеры Варии сошлись и без слов.       — Только если можешь раскопать лекарства, — строго произнёс Скуало, не отведя внимательного взгляда от Савады. — Нет — сразу проваливай. Сами разберёмся, без участия Вонголы.       — Я сделаю всё, что в моих силах, — кивнул Савада.       И только потому оказался в комнатушке, которую в Шимон называли палатой для тяжёлых больных. Как и во всей пустоши, техники тут почти не было, если не считать кустарного производства монитор наблюдения за пациентом. Мальчишка лежал на кровати, укрытый одеялом, и лицо его почти сливалось с цветом простыней. Только чёрные волосы ярко выделялись на фоне наволочки, ещё больше подчёркивая нездоровую синеву кожи, особенно тонких, часто подрагивавших губ. Впрочем, весь мальчишка дрожал — не мелко, а очень даже заметно, так, что голова его клонилась то вправо, то влево.       Судя по монитору, дело на самом деле сложилось так плохо, как говорил посыльный. Пульс мальчишки частил. Да и дышал он тяжело, хрипло, через раз, словно каждый вдох и выдох давались ему с трудом. Может, так и было. Когда Бельфегор его притащил, всё выглядело лучше. Мальчишка казался бледным, выгорание жгло его тело и мозг, но он держался. Какого же черта, захотелось выругаться Потрошителю. Не для того он тащил эту бездарность через пустошь. Не для того сдерживался, чтобы не убить его после того гадкого признания. Такой вид какой-то жалкой жабы не должен был задевать Принца. Но задевал.       Когда в палату зашли сразу трое старших бойцов двух сильнейших группировок, медсестра, дежурившая у кровати мальчишки, подскочила с кресла.       — Прошу, не надо, — не позволил ей разойтись на поклон и приветствия Савада. — Давайте обойдёмся без формальностей. Расскажите лучше, что с юношей.       — Я… Конечно, — закивала девушка, сложив руки на животе и всё же склонив голову. — У пациента наблюдается ярко выраженная тахикардия и странный болевой синдром. Он не приходит в себя, но, кажется, его мучает боль в руках и ногах, из-за которой у него непрерывный тремор. Кроме этого, пациенту тяжело дышать. Пару раз… У него были приступы апноэ. А вчера ночью он совсем перестал дышать. Мы реанимировали его, но… Боюсь, во второй раз уже не сможем.       И что это были за симптомы? Уж точно не выгорания. И на последствия от него не походили. Бельфегор часто сталкивался с ними, уже привык. Боль в конечностях приходила только если продолжать выжигать себя раз за разом и при этом сражаться, и то скорее из-за второго, а на дыхание выгорание не влияло вплоть до пятой стадии. Подходила разве что тахикардия, но и от нее избавляли подавители.       Было ли это связано с тем странным проявлениям чего-то? Бельфегор никому не рассказал о случившемся, сказал только, что в приступе безумия лягушка напал на него и его пришлось обезвредить так. Нередкое явление для выгорания. В отличии от пробуждения какой-то хтони. Разговоры об этом попахивали сроднением с культистами. Не только для Бельфегора, но и для мальчишки, которого от таких фокусов могли и в чём не том заподозрить, хотя он если в чём и был виноват, так это в глупой влюбленности в маньяка-Потрошителя.       — Как лечили его? — спросил Скуало, пройдя к кровати мальчишки.       — Мы пытались снять болевой синдром обезболивающими, но это не помогло. Впрочем… Медикаментозные методы лечения в целом на него почти не работают. Разве что подавители, но на этом всё, — смущённо ответила медсестра.       Лекарства в пустоши были далеко не настолько действенными, как в Центре, но обычно хоть сколько-то помогали. Как могли не помогать здесь? Бельфегор ненавидел что-то не понимать, но в этой ситуации всё казалось безумно странным, непонятным и словно бы необъяснимым.       Напряжение хотелось куда-то деть. Сбавить, чтобы оно не влияло на трезвость ума. Идеальный вариант стоял рядом и переминался с ноги на ногу. О чём-то думал, хотя должен был уйти, раз уж лекарства не помогали. Но вместо того, чтобы развернуться и выйти, позволив бойцам Варии дальше решать вопрос с их офицером, Савада внезапно поднял голову, словно до чего-то додумался. Широко распахнув глаза, он повернулся к Бельфегору и спросил:       — Извините, возможно, глупый вопрос, но… У него не было с собой необычного кольца? Такого, без камня, но с печаткой.       Взгляды всех собравшихся обратились к Бельфегору. Он любил внимание, но не такое. Впрочем, скрываться не имело смысла:       — Было, — усмехнулся он, хлопнув себя по карману штанов. — Я его снял, как и основное, чтобы лягушка не прогорел раньше времени.       Вместо того, чтобы объясниться, Савада подошёл к двери, выглянул в коридор, подозвал одного из подручных и шепнул тому:       — Пошлите иллюзию Мукуро. Передайте, что с его учеником беда. Исполните любые ответные требования, даже если придётся передать ему контроль над кем-то из наших бойцов.       Подручный кивнул и сразу же убежал. Медсестра последовала за ним, сбежав от серьёзного разговора, к которому не имела отношения. Три представителя сильнейших группировок остались наедине с главным вопросом, который высказал Скуало:       — Какого чёрта, Савада? До чего ты додумался?       — Чем тут Рокудо поможет? Ши-ши-ши, ещё одного странного создаст? — сморщился Бельфегор, дополнив его грубую фразу.       — Не уверен, что до чего-то правильного, — задумчиво ответил Савада, потерев запястье левой руки ладонью правой. — Но что-то похожее я уже видел. Когда Мукуро впервые появился в Вонголе. Тогда он сам себе помог. Может, и в этом случае сможет что-то подсказать.       Рокудо мог подсказать только в одну сторону — свою любимую, мистическую. Но ситуация с мальчишкой в целом ею отдавала. Да настолько, что даже скепсису Бельфегора вредила. Всё поддавалось объяснению — и произошедшее в овраге, и симптомы, убивавшие мальчишку… Но не то, что он проснулся на четвертой стадии выгорания. И уж тем более не то, как действовал в тот момент. Может, обычный человек и не заметил бы разницы, но Бельфегор на то и был Белатри, чтобы различать даже мельчайшие различия. И мог сказать точно — тогда с ним говорил не мальчишка. Ладно бы несвойственная эмоциональность, Потрошитель подозревал, что под маской лягушка был далеко не таким сдержанным, но то, как он двигался… Слишком много отличий, чтобы так просто их откинуть. Как раз в духе Рокудо.       Скуало не знал деталей. И к иллюзионисту относился с подозрением не меньшим, чем все в пустоши. Поэтому и подметил:       — Его советы обычно одни хуже других. И приносят сплошь проблемы. Такой «помощи» и даром не надо.       — Но есть ли выбор? — удивительно спокойно для такого мямли ответил Савада. — Тесси на грани. Лекарства не помогают, а искать другие способы времени нет. Если Мукуро может помочь, почему не обратиться к нему?       Обращаться за советами к Рокудо Мукуро в пустоши считалось моветоном. Уж слишком много вокруг него происходило чертовщины и слишком он сам был подозрительной змеёй, чтобы это хоть кому-то в голову пришло. Даже с обращением вспять выгорания. Даже Вонголе, так или иначе признавшей его своим иллюзионистом, пусть и через девчонку, верную рокудовскую собачонку. Но…       Бельфегор ещё раз глянул на мальчишку. Он на самом деле умирал, тут спорить не получалось. Судя по тому, с какими перерывами дышал, мог в любой момент отдать концы. А раз так, не стоило ли зацепиться за любую возможность его вылечить? Туманниками не следовало разбрасываться. Умрёт этот — нового искать придётся в лучшем случае ещё год. А в иллюзиях Вария нуждалась сейчас. Что бы там Тимотео ни подписал, а верить, что он отдаст Вонголу, было идиотством ещё большим, чем то, что творил мальчишка. Война случится. И иллюзионист в ней станет важной переменной.       Убедить себя в этом получилось бы легче, не существуй тех двух дней в пустоши, что Бельфегор тащил лягушку на себе. Нет, он не только Варии был нужен. Потрошителю тоже. Как груша для битья, как способ избавиться от раздражения, как удобное прикрытие — как кто угодно, но нужен. Даже влюбленным, даже таскавшимся за ним хвостиком, даже проблемным.       Один иллюзионист уже исчез в пустоши. Больше терять таких напарников Бельфегор не хотел. Упускать выгодные сотрудничества никогда не было в интересах наёмников. Особенно такие, как Фран Тесси — странные по всем фронтам, но нужные.       — Пусть попробует, — произнёс он, наконец шагнув к кровати мальчишки. — Спасет его — не получит новых шрамов. Нет — избавимся от ещё одной культистской крысы.       Вблизи бледность лица мальчишки стала только заметнее. Как и синева на подрагивавших веках. Как и едва заметные движения губ, складывавшиеся в бессвязные бредни. Бельфегор был обучен понимать речь и так, — наёмникам приходилось не только убивать, но и подслушивать, а иногда и подглядывать разговоры — но с мальчишкой это получилось лишь едва. Большая часть движений походила скорее на судороги, а то, что удавалось понять, состояло сплошь из повторявшихся «уйди», «не отдам», «не уступлю». Кажется, он боролся. Даже смерти уступать не желал. Упрямая, невыносимая лягушка.       Поэтому его нужно было спасти. И потому, что Бельфегор ради него постарался. Не потому, что такой вид этого гадёныша вызывал незнакомые эмоции. Как когда он валялся в отходняках от какой-то дури в прихожей его дома и даже при всём упрямстве не мог скрыть, как его корчило от ломки.       Воспоминание заставило Бельфегора нахмуриться. А ведь то, что произошло тогда, походило на нынешнюю симптоматику…       Обдумать это Бельфегору не дал Скуало. Кажется, он уже какое-то время пытался добиться от него ответа, потому что решился щелкнуть пальцами у самого лица Потрошителя, хотя прекрасно знал, как ему это не нравилось. На возмущённое шипение разве что ещё язвительнее шепнул:       — Ни капли чувства вины. Никаких волнений за мелкого.       — Думать не значит волноваться, ши-ши-ши, — цокнул Бельфегор языком. — Я понять пытаюсь, что с лягушкой происходит. Его явно не выгорание убивает.       — Тебе лучше знать. Ты с ним последние дни провёл, — ответил Скуало, покосившись на него.       Вот же. Бельфегор проигнорировал это указание, но тут и стараться не требовалось, чтобы его понять. Скуало не был дураком. Ещё в Корпусе себя зарекомендовал, а уж в пустоши раскрылся на полную. Потому и стал правой рукой Занзаса. Естественно, Скуало понимал, что Бельфегор ему не всё рассказал. Отлично знал, как вели себя выгоравшие на второй стадии, и как легко с ними было справиться. Он ждал подробностей. Откровения. Но Бельфегор не собирался давать его, пока сам не поймёт, что тогда произошло.       — Вот именно. Мне лучше знать. Поэтому я здесь, — насмешливо бросил Потрошитель. — Свои предположения можешь запихнуть поглубже, Скуало. Я не забыл, зачем ты мальчишку мне под руководство отдал. Поэтому, что бы у тебя в голове ни было, пусть там и остаётся.       — Врой, ну ты и тварь, — беззлобно отмахнулся от него Скуало. — Твоё дело. Советы ты никогда слушать не умел.       — Сколько раз я тебе свой принцип повторял, а ты всё не запомнишь, — огрызнулся Бельфегор, начав терять терпение.       Он ненавидел, когда Скуало занимал такую позицию — руководителя, а не такого же помешанного на адреналине психопата, каким был сам Потрошитель. Вария держалась по большей части на его плечах, да, но ему ни покровительственный тон, ни такое же поведение не шли. Особенно когда он обращал эту опеку на Бельфегора.       Разговор прервал стук в дверь и голоса Савады и одного из бойцов Вонголы:       — Да. Компенсация будет. Обсудим её после того, как вы перестанете быть аватаром Мукуро. Постараюсь исполнить любое ваше предложение.       — У меня предложений не много. Если сможете повысить зарплату и переселить семью поближе к центру Вонголы, я согласен.       — Конечно. Выполню в кратчайшие сроки, едва вопрос с Шимон будет решён.       И всё же манера Савады держаться работала. Бесхитростному мальчишке большинство обитателей пустоши верили. Впрочем, он и не подводил их никогда, что обещал, то выполнял, как послушный ребёнок, даже если это шло ему в ущерб. Дурак-дураком. Варии это часто на руку выходило. Сейчас — тоже. Потому что боец, вздохнув, всё же позволил забрать своё тело. Ушёл разве что ненадолго, наверное, чтобы ещё одну иллюзию отправить, но быстро вернулся. Видно, уже виделся с Рокудо. Такой же дурак, раз больше не запросил за роль сосуда для иллюзиониста-паразита.       Бельфегор почувствовал перемену едва увидел зашедшего в комнату бойца, на широком, одутловатом лице которого алый глаз Рокудо смотрелся безумно смешно.       — И всё же этот ребенок попал в передрягу. Я не удивлен, — знакомым до желания ухватиться за стилет тоном произнёс мужчина, пройдя к кровати. — Кто расскажет мне, что случилось? Хм… Дайте угадаю — слишком упрямился и выгорел?       — Ши-ши-ши, близко, но нет, — усмехнулся Бельфегор, повернувшись к нему. — Лягушка предсказуем, но секретов за ним, как оказалось, не меньше, чем за тобой, культист недоделанный.       — Белатри. Ну конечно, кому ещё оказаться рядом с ним, — хохотнул Мукуро, не отреагировав на оскорбление. — Так что же, раз я не угадал, просветите меня, что произошло. Поскорее, пожалуйста, дела у меня есть, и возня с этим мальчишкой в них даже не самое важное.       — Взгляни сам. Савада говорил, тебе такое знакомо, — не позволил ни Скуало, ни боссу Вонголы ответить Бельфегор, вытянув из кармана штанов второе кольцо и бросив его Мукуро.       Как и ожидалось, тот кольцо поймал. Посмотрел на него. Перевёл взгляд на мальчишку, жадно глотавшего воздух открытым ртом. Понимание отразилось на лице его аватара хмуростью.       — Вот же упрямец. Надел его всё же, — качнул он головой, кажется, забыв про остальных людей в палате.       Обойдя Бельфегора и Скуало, он подошёл к кровати мальчишки и схватил его за запястье. Потрошитель сразу понял, что он собрался сделать. Пресёк это любимым способом — швырнув в аватар Рокудо стилет. Тот остановился, но вызов встретил скорее насмешливо.       — Не-а, Рокудо. Сначала объясняй, потом надевай, — язвительно произнёс Бельфегор.       — Бел, контроль, — напомнил Скуало, со всего размаху пихнув его локтем в бок.       Бельфегор даже не дрогнул. Признаться, и взгляда не отвёл от толстых пальцев аватара Рокудо, сжавших запястье мальчишки. С этого кольца начались главные странности. Нельзя было позволить Рокудо начать их снова. Культист однажды — культист навсегда, и Бельфегор ни разу не доверял ему в чём-то настолько связанном с этой темой. В чём-то, настолько связанном с Франом Тесси.       — Ты его и снял, а? Как обычно опрометчиво, Белатри. Сам хуже ему и сделал, — усмехнулся аватар Рокудо. — Давай тогда ты первый скажешь. Так уж и быть, после этого я раскрою карты.       — Что хочешь от меня услышать? Что на четвертой стадии выгорания он в буйство впал и драться со мной попробовал? Или что продержался в зоне сгущения без подавителей часа на два больше положенного? — уклончиво ответил Бельфегор.       Впрочем, Рокудо, кажется, хватило и этого. Он ещё раз взглянул на кольцо. Задержал на нём долгий взгляд перед тем, как перестать привычно ухмыляться.       — Уровень Варии, действительно. Безумцы сбиваются в стаи, а этот себе худшую нашёл, — выдохнул он без тени привычной насмешки. Удивительно, но и Рокудо могло что-то разозлить. — Белатри, ты бы хоть ради приличия обращал внимания на напарников. Понятно, раньше ты хвостиком был, но сейчас у тебя у самого хвост появился. Что, потерять его Варии не так уж и страшно?       — Врой, Рокудо, язык прикуси, пока его не потерял, — осадил иллюзиониста Скуало, плечом пихнув Бельфегора назад и не позволив ему развернуть веер стилетов, готовых принести смерть этому аватару Мукуро.       Злость Потрошителя стала только больше. Это он-то хвостик?! Никогда Бельфегор ни за кем не бегал. Мармон сам взялся за обучение, Принц его об этом не просил. То, что они работали вместе, было лишь выгодным сотрудничеством, не более!       В разум колючкой впилась предательская мысль — так же, как с этим мальчишкой.       — Лягушка сам выбрал Варию. Носиться с ним никто не обещал. Я так точно. Ши-ши-ши, хвоста мне и даром не надо было, — едва сдерживая гнев произнёс Бельфегор. — Он полезный, но это не значит, что я ему что-то там обязан.       — В одном ты прав: он сам выбрал и никто ему ничем не обязан, — выдохнул Мукуро, кажется, сжав запястье мальчишки сильнее. — Но он-то безрассудство ходячее. Твоя тень, Белатри. Дай угадаю, ради кого он рискнул собой. Ах, да, я на него сейчас смотрю! Тоже мне, выбрал себе якорь, безумец.       Пальцы ещё крепче сжались на рукоятях стилетов, когда ладонь Бельфегора дрогнула. Якорь? Этот мальчишка настолько с ума сошёл с ума, что выбрал его якорем?! Мармон говорил, что на эту роль становилось что-то очень важное для иллюзиониста. Или кто-то. Как этим кем-то мог стать Бельфегор?       — Якорь?! Вот же псих мелкий! — озвучил мысли Потрошителя Скуало.       — Что, пожалел наконец, что оставить его за мной додумался? — усмехнулся Бельфегор, попытавшись отбросить воспоминания о словах хтони за лицом мальчишки.       — Да, знаешь, начинаю жалеть, — огрызнулся Скуало. — Отличный якорь! Сам его и угрохал!       Наверное, они бы снова подрались, как делали слишком часто в последние дни, но Савада наконец решился выйти вперёд и одёрнуть их:       — Давайте не будем ссориться! Мукуро, просто скажи, что происходит с Тесси. Это связано с кольцом?       — Полностью, — ответил Рокудо, вернув лицу аватара насмешливое выражение. — Это кольцо… Что-то вроде усилителя для туманников. Но если его надеть, снять уже не получится. Оно как наркотик, и ломку вызывает соответствующую.       И всё же лягушка ничего не принимал… Уже пытался разок снять кольцо? А Бельфегор слышал ночью перед тем, как мальчишку начало корёжить, как он чем-то звякнул в прихожей… После того, как порядком погрохотал там. Тогда же он начал поднимать ворот рубашки, не очень умело пряча синяки на шее…       — Ты не договариваешь, Рокудо, — не стал Бельфегор скрывать подозрений. — Кольцо что-то делало с мальчишкой. Что именно?       — А это ты заметил. Избирательная внимательность, Белатри, — хмыкнул Рокудо. — Все туманники связаны с пламенем. Он тоже. Кольцо делает эту связь сильнее.       — Врой, избавь от этих бредней! — взвился Скуало, которому разговоры о культистах не нравились чуть ли не больше, чем Бельфегору. — Помочь ему сможешь?       — Смогу. Если всё же позволите надеть на него кольцо, — усмехнулся Рокудо, не отведя взгляда от Бельфегора. — Я заблокировал часть его действия. Проблем больше не будет. Вас это устроит? Или лучше дать ему умереть, чтобы проблемы совсем исчезли?       Рокудо Мукуро не стоило верить. Скольким бы он ни помог пустоши во времена буйства Спейда, это не избавляло его от клейма культиста. Причём не рядового, а одного из верхушки, воплотившего всю безумную идею о пробуждении пламени. Любимое дитя Спейда сбежало, но не избавилось от верований. Помогло, но не изменилось. У него всегда имелись свои цели и виды на мир. Бельфегор не сомневался — сейчас тоже.       Рокудо точно был причастен к тому, что происходило с мальчишкой. Вёл, как когда-то Спейд вёл его самого. Но… Что бы Рокудо ни делал, сейчас пути осталось два — позволить ему помочь или убить лягушку.       Бельфегор медленно опустил руку с зажатыми в ней стилетами. Ещё на несколько мгновений задумался, но всё же цокнул языком и отвернулся.       — Прекрасно, — усмехнулся Рокудо, судя по всему, надев кольцо мальчишке на палец. — Он придёт в себя. Дня через два-три проснётся, если опять упрямство не проявит. Ну а я пока побуду с ним. Проконтролирую, чтобы он ещё глупостей не наделал. Савада, предупреди бойца, я ещё займу его тело.       Это было плохое решение. Как притаскивать мальчишку в Варию, как терпеть его рядом, как принимать у себя дома, как тащить через пустошь до сюда. Принц клана Белатри должен был избавиться от слабости при первой возможности. Эта слабость могла умереть сама. Пожертвовать собой ради якоря.       Кто-то очень дорогой, значит… Насколько же ненормальным мазохистом этот тихий с виду мальчишка был на самом деле, раз уж нашёл важное и ценное в том, кто всем видом показывал ему лишь ненависть и презрение, помноженные на жажду крови? Или… Насколько одиноким?       Делать что-то хорошее определенно было грехом для наёмника. Даже если раз и по мелочи. И мелочь могла многое изменить. Особенно такая, как Фран Тесси.