Антитеза

      С десятого захода Бельфегор вернулся куда более воодушевлённым. Движениям его даже вернулась часть привычной лёгкости, которую не смогло развеять и новое выгорание. Усмехнувшись, Бельфегор сел напротив Франа, подтянул к себе ящичек с подавителями и заговорил, распаковывая лекарство:       — Вариантов у нас мало. Мутанты наступают справа от убежища. Я проредил их, но полностью местность не расчистил. Напротив склон слишком пологий, даже с иллюзиями закрепиться не сможем. Единственный вариант — выбираться по этим руинам или слева. Ши-ши-ши, что по туманнику?       — Он хорошо прячется. Я разве что чувствую, где он, не больше, — протянул Фран, «развлекая» мутантов снаружи ставшим ещё глубже болотом и летевшими в них камнями, которые заменили часть рассеявшихся ловушек у входа в убежище. — Но предположу, что он сидит как раз справа.       — Значит, по руинам, — улыбнулся Бельфегор, кажется, наконец составив план.       Фран только прикрыл глаза и чуть согнулся. Держаться прямо после больше чем шести часов такого иллюзионного давления было непросто. Голова болела так, словно вот-вот могла лопнуть, холод пробрал всё тело, сделав его до того непослушным, что даже дышать давалось с трудом. Юноша чертовски устал. И только надежда на план помогала ему не упасть. Он не имел права лечь и сдаться. Сделает так — останется здесь навсегда. Нет, Фран собирался увидеть завтра. Планы Бельфегора обычно ему не благоволили, но здесь и сейчас он и собирался в них поучаствовать. Лишь бы выбраться из чёртового оврага.       — Не спи, лягух, прогоришь, ши-ши-ши, — съязвил Бельфегор, пихнув его стопой в колено.       Ну, хоть не в живот. Одно хорошо было в том, что Потрошитель тоже устал — у него не осталось сил на препирательства.       — Я уже, — шмыгнул носом Фран, открыв глаза и с трудом подняв взгляд на Бельфегора. — Говорите быстрее, что придумали. Не думаю, что в таком темпе меня хватит ещё на час.       Признаться, могло не хватить и на пол часа. После того, как голос пламени дал ему ещё один «шанс» сдаться, его помощь ослабла. Выгорание навалилось на юношу с новой силой, сжало, словно капкан. С каждой минутой слабость становилась всё сильнее, а иллюзии держались всё хуже.       — Придётся собраться, лягух, главная роль в плане на тебе, — порадовал юношу Потрошитель. — Если хотим выбраться, надо отвлечь мутантов. Чем-то более живым, чем твои шутихи.       — Хотите, чтобы я человеческую иллюзию создал, — выдохнул Фран, отменив ещё часть ловушек у входа в укрытие. Распирающее давление в голове стало меньше, но не сильно. — Туманник её раскусит.       Ему просто не хотелось её создавать. Человеческие иллюзии всегда давались юноше хуже всего и забирали слишком много сил. Сейчас, когда его тело качалось на волнах пульсирующего пламени, словно лист на ветру, образ мог не сложится вовсе.       — Нам и минуты-двух хватит, — махнул рукой Бельфегор, отказавшись от его слабого протеста. — Давай, жаб, я всё за тебя сделал. Ши-ши-ши, даже разыграл позорное уползание сюда. Тебе надо только выпустить иллюзию, чтобы туманник подумал, что мне совсем плохо, а мы тем временем выберется.       — Не думаю, что он на это купится. Наверняка понимает, что от такого количества иллюзий, которое я все эти шесть часов держал, мне тоже не очень хорошо, — постарался вложить в слова как можно больше скепсиса Фран.       — Предложишь другой план? — уже не так воодушевленно сказал Бельфегор, наставив на него клинки.       Ещё бы он был. Но все мысли юноши держались в иллюзиях: в поддержании якоря рядом, в сосредоточении на его шелестящем голосе и размытом образе на краю сознания. На продумывание чего-то уже не хватало сил. Это значило, что вторая стадия выгорания оказалась к юноше как никогда близка. Скоро разум мог отказать ему совсем… Поэтому Фран отрицательно качнул головой и произнёс:       — Сделаю всё, что смогу. Но вы идёте после меня. Хоть какая-то гарантия, что меня не бросят, если упаду.       — Тц. Лягушка, ты за мной хвостом таскаешься с весны. Мог запомнить, что бросить кого-то я способ всегда найду, — усмехнулся Бельфегор, тряхнув рукой с зажатыми в ней клинками и потянувшись ко второй фляге с водой, лежавшей в его рюкзаке. — Но, так уж и быть, пойду за тобой. Сделаю поблажку, раз уж ты сегодня даже язык прикусил. Принц должен проявлять милосердие к ничтожным жабам, особенно если они хорошо себя показали.       — Я приму это за комплимент, Бел-семпай. Но только сегодня, пока у меня мозг сгорает, — протянул Фран в ответ, с трудом отведя взгляд от фляги. Он тоже хотел пить, но опасался, что даже после воды его всё-таки стошнит. — А потом постарайтесь придумать комплименты получше. Так уж и быть, я тоже побуду милосердным и приму в оплату их.       Выгорание на самом деле успокоило Потрошителя. Да настолько, что на остроту он разве что ещё раз пнул Франа в колено, на этот раз сильнее, и махнул на него клинками. Стоило ожидать, что расплата придёт позже, когда они выберутся отсюда… Но Фран готов был признать, что его и она порадует. Просто потому, что это докажет успешный побег.       Но чтобы выжить, требовалось постараться. И Франу осталось с этим только смириться.       Бельфегор дал ему отмашку в десять минут, за которые успел вновь перекусить и даже, кажется, подремать сидя. Юноше эти десять минут стоили ещё части концентрации и потерянного контроля над глубиной болота. Мутанты, почувствовав слабость, заклокотали громче и, судя по звукам, подобрались ближе к укрытию. Они ждали пира. Их ждало разочарование. Ослабив уже имеющиеся иллюзии, Фран смог собрать остатки сил в их спасении.       Когда пришло время приводить план в исполнение, фигура Бельфегора — удивительно детальная и подвижная для той стадии выгорания, на которой Фран находился — соткалась из тумана у выхода. Реальный Потрошитель придирчиво окинул её взглядом.       — Сойдёт, — небрежно бросил он. — Лестницу подготовил?       — Я не настолько глупый, Бел-семпай. Постарайтесь не недооценивать меня. Наверное, на фоне вашего королевского величества всё кажется ничтожным, но сейчас наши жизни в моих руках. Не стоит оскорблять своё спасение, — съязвил Фран, махнув рукой ко второму выходу.       Зря он опять начал язвить. Натура снова прорвалась сквозь подавляющий холод странного кольца. Но даже эту остроту Бельфегор пропустил. Поднявшись, он потянулся и первым прошёл ко второму выходу. Фран не стал поворачиваться за ним даже когда услышал, как Бельфегор проскользнул под остатками пробившей стену балки, смахнув с неё вековую пыль и какие-то камешки.       — Ши-ши-ши, ну и позор на головы туманников, — рассмеялся Потрошитель, кажется, увидев первые перекладины, которые Фран не стал скрывать под иллюзией невидимости.       — Если бы вы дали согласие на прорыв раньше, а не гонялись за удовлетворением гордости, может, она выглядела бы лучше, — протянул Фран, тоже попытавшись подняться с пола.       В прошлый раз ему казалось, что тело плохо слушалось. Нет, оказалось, тогда ещё получалось неплохо. Фран едва смог встать на колени, как его потянуло на бок. Юноша не позволил себе упасть. Упрямо сжал зубы, прикрыл глаза, чтобы разогнать муть перед ними, и выпрямился, несмотря на то, как затряслись руки и заболела спина. Он не имел права на слабость. Не сейчас, когда спасение оказалось так близко.       С этой мыслью Фран и поднялся. Колени тут же затряслись, но юноша только подхватил свой рюкзак и поплёлся к Бельфегору. Тот ни слова ему не сказал, даже не торопить не стал. Фран попытался приободриться этим снисхождением. Убедил себя, что это был знак признания, а не просто невнимательность. Иногда и ему хотелось верить в лучшее. Особенно если других радостей не наблюдалось.       Туманный образ Бельфегора побежал в новый бой, едва они начали подъём. Фран вложил все силы в поддержание его подвижным и реалистичным, поэтому лестница получилась зыбкой, а иллюзия невидимости с руин спала почти полностью. Их единственным прикрытием осталась песчаная буря, которой юноша попытался придать силы. Но на тварей сработало и это. Или, скорее, на их невидимого хозяина.       Фран старался подниматься быстрее, цепляться сильнее, двигать ногами, не останавливаться. Но перед глазами от каждого движения плыло лишь больше, мысли мешались, а кровь в носу мешала дышать. Тело казалось тяжёлым и непослушным. И через каждый десяток ступенек Фран всё же притормаживал — повисал на лестнице, вжавшись в неё лбом, и старался дышать потише, чтобы не показать и тени слабости.       Впрочем, его не торопили. Бельфегору, кажется, тоже требовался отдых. Он двигался быстрее, недовольно бурчал себе что-то под нос, иногда пихал Франа в ногу, чтобы не терялся в разбегающихся мыслях, но и сам благосклонно принимал остановки. Не удивительно — иногда его чертыхания обращались не к медлительной лягушке, а к собственному отказывающему телу, и тогда его дыхание тоже сбивалось.       Они на самом деле затянули с прорывом. Нельзя было позволять последний выход. Он измотал их полностью, оставил почти беспомощными перед лицом врагов.       Фран окончательно в этом убедился, когда после очередного десятка ступенек, уже совсем близко к краю оврага, его затрясло так, словно тело охватила лихорадка. Иллюзия Бельфегора распалась. Причём далеко не потому, что юноша хотел. Просто кто-то напал на неё. Со всей яростью, недоступной пусть и умным, но мутантам. Фран вцепился в лестницу так сильно, что пальцы заболели, и вжался в неё, чтобы не упасть.       — Нужно поторопиться, — протянул он, сморщившись от боли в висках. — Кажется, наш наблюдатель устал сидеть и ждать.       Мутанты внизу завопили так громко, что в руинах, кажется, что-то обрушилось. И это был далеко не вой страха. Они торжествовали. Приветствовали хозяина. Звали его принести им добычу.       — Ши-ши-ши, вот чёрт, — зашипел Бельфегор, толкнув его в ногу. — Ты и торопись, лягушка! Резче, давай!       — Я стараюсь. Но, знаете, кажется, это нам уже не поможет, — протянул Фран, постаравшись подняться на ещё пару ступенек вверх.       Не прогадал — по указаниям туманника мутанты устремились к обнажившимся руинам. Их довольный рёв заполнил овраг, перекричал даже воющий над склоном ветер. И иллюзия невидимости Франа всё ещё не особо их отвлекала.       Первая вспышка пламени ударила мимо, но рассыпала часть песка из стены оврага. Взглянув на чёрный след, оставшийся недалеко от его головы, Фран выдохнул и дополнительно окутал их с Бельфегором защитными куполами. На случай, если пламя мутантов всё же попадёт.       Это оказалось хорошим вложением. Тяжёлым, заставившим Франа ещё немного потеряться в мыслях, но полезным. Мутанты оказались плохими мастерами дальнего боя, однако и их удары иногда попадали. Впрочем, не так часто, как стоило ожидать от чудовищ, управляемых туманником, который наверняка видел через невидимость.       Фран не понимал, чего он ждал. Зачем позволял им выбраться? Что хотел получить? Он мог сбить незваных гостей одним ударом. Что Фран, что Бельфегор ужасно устали и не могли двигаться быстро. Почему туманник не атаковал таких уязвимых врагов? Какие планы выстроила сущность из кошмаров, раз её протеже, явно культист Мельфиоре, стоял в стороне и терпеливо наблюдал, как они бежали, не делая почти ничего? Это было милосердие? Или очередная ловушка?       Фран постарался подготовиться ко второму. И даже сумел добраться до верха оврага, несмотря на то, что к последним ступенькам его затрясло так, что он едва мог двигаться без риска упасть. Но и тогда туманник ничего не сделал. Позволил им выбраться и, не сговариваясь, рвануть в барханы, чтобы затеряться в песках.       — Что… Дальше? — выдохнул Фран, силясь не так явно задыхаться.       — Дальше есть ещё руины. Остановимся там, — коротко бросил Бельфегор, обогнав юношу и убежав вперёд.       Сам понимал, что сейчас они были не в том состоянии, чтобы пересекать пустошь. Им стоило отдохнуть. По нормальному, а не в выжигающем овраге. Желательно — поспать, потому что они уже как сутки держались на ногах в условиях, которые и близко не получалось назвать удачными.       Ещё бы мутанты на самом деле отстали, а не почему-то дали им поблажку. Фран услышал клёкот за спиной, едва они ушли за первые барханы. Бельфегор чертыхнулся и швырнул в нескольких охваченные пламенем урагана клинки. В кого-то попал, хотя на прицеливание времени тратить не стал. Но его вновь заставляли использовать пламя. И у Франа не осталось сил ни останавливать его, ни перехватывать врагов на себя. Кому-то нужно было задержать мутантов, если они хотели оторваться. И у Бельфегора сил осталось всё же больше. А ещё он владел единственными подавителями в их неудачливой команде. Поэтому Фран позволил ему делать, что пожелает, а сам сосредоточился на том, чтобы двигаться.       Благо, в чём они точно выигрывали, так это в скорости. Даже несмотря на то, насколько оба устали. Туманник то ли специально, то ли случайно, но отстал, позволив им заплутать среди барханов, раствориться в мареве, ставшем ещё гуще в такую жару. А без хозяина и сами мутанты быстро потеряли след закутанных в иллюзии жертв. К моменту, как тени руин — нескольких небольших каменных домов, одно из которых походило на главное здание в поместье Каваллоне — показались из-за высушенной земли, Фран и Бельфегор избавились от врагов, но выдохлись окончательно. Все дома время серьезно помучало, — половина главного здания обрушилась, вторая держалась на честном слове и паре уцелевших колонн, ещё поддерживавших крышу и растрескавшиеся несущие стены, всё покрыл такой толстый слой пыли, что в воздухе витали целые её клочки, смешанные с песком — но выбора пустошь не предлагала. Идти дальше они в любом случае не могли.       И плюсом, и минусом этого дома стало то, что дверь в нём стояла металлическая, что позволило ей продержаться сотню лет и не рассыпаться в труху. Краска давно слезла, обнажив ржавчину, но петли держались хорошо. Слишком хорошо, чтобы двое утомлённых путников смогли открыть дверь или снести её. Пришлось лезть через окно. Фран едва смог его преодолеть, и то потому, что оно оказалось низким. Впрочем, и Бельфегор пролез в новое убежище без особой грации — собрав собой всю пыль с подоконника и даже шатнувшись на каком-то обломке уже в самом здании. Увидь их кто, репутация Варии точно бы пострадала.       Впрочем, сегодня она в целом получила сильный удар. Такой же сильный, как Потрошитель и Фран. И это было только начало. Потому что использование пламени после такого количества выгорания для Бельфегора оказалось ошибкой. Он отлично держался прошлые десять заходов. Пользовался удачей и собственной выносливостью на полную. Но, добравшись до относительно безопасного места, совсем сдал.       Фран заметил проблему слишком поздно. В его состоянии почувствовать предвестие скорых проблем у напарника в целом было сложно, своих хватало с головой. Он настолько устал, что смог разве что завалиться на пыльный пол и вперить взгляд в потолок. Сознание возвращалось к юноше эпизодами: приходило на минуту-другую и снова уходило. Качало его на волнах, словно лодку в шторм. Единственное, что не позволяло Франу совсем отключиться — кольцо и собственное упрямство. Только поэтому он услышал, как напарник снял рюкзак и отправился осматриваться. Его недовольное бурчание долетало до Франа отрывками, чуть ли не по словам:       — Гадство… Развалится… Несколько часов…       Убежище не пришлось ему по душе. Как будто Франу так уж нравилось лежать под прогнувшимся потолком и наблюдать, как он качается непонятно почему — от головокружения или от вторжения гостей в этот хлипкий домишко. Юноша чувствовал, как пламя билось в нем, холодя пальцы даже пока его не использовали. Это определенно была не вторая стадия выгорания. А судя по всепоглощающей слабости, даже не третья. Как говорил Кен, на третьей пламя начинало гореть само, а на четвертой его влияние отключало контроль над телом почти полностью. Если Фран правильно запомнил его слова, конечно. Кажется, тварь из кольца порядком спутала его ощущения. Настолько, что юноша упустил осознание того, насколько выгорел.       Ему нужен был подавитель. Срочно. Если он не хотел в ближайшее время стать прогоревшим.       — Бел-семпай, могли бы вы перестать ходить и послушать меня? — протянул Фран, с трудом найдя в себе силы сесть. — Как насчёт поделиться подавителями? Я на наше спасение потратился больше, чем думал. За это я заслуживаю помощи.       Он ожидал в ответ хотя бы ленивую подколку. Или, может, удар, который сказал бы, что кризис миновал. Но вместо этого Бельфегор на самом деле остановился. Фран настолько удивился, что даже повернулся туда, куда напарник ушёл — к полуобрушившемуся коридору справа, грозившему утянуть оставшуюся часть здания за собой. Бельфегор замер у обвала, низко склонив голову. В тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра за стенами, юноша отлично услышал, как тяжело он дышал. И даже в нынешнем состоянии, едва в силах мыслить, заметил — кольцо Потрошителя тускло сверкало. Оно было активно, пусть даже пламя и не нашло ещё воплощения.       — Бел-семпай? — протянул юноша.       Спрашивать, в порядке ли он, смысла не имело. Бельфегор, тем более, дал ответ на невысказанную фразу — повернувшись к юноше и показав ему лицо, по которому снова стекала кровь, и широкую улыбку, растянувшую побледневшие губы.       — Ну только не сейчас, — выдохнул Фран, едва удержавшись от ругани. — Бел-семпай, соберите остатки своей психики, пожалуйста. Не хочу быть распятым за то, что спасал вас эти почти семь часов.       Потрошитель только рассмеялся. И в этом смехе определенно нашло отражение обещание познакомить лягушку с болью. Фран сморщился. Не для того он держался весь сегодняшний день, это точно. Бежать в его состоянии казалось невозможным — слишком плохо слушалось тело, слишком неохотно гнулись ноги. Пришлось снова задействовать иллюзии.       Даже от парочки жалких цепей, зыбких и медленных, Франа закачало так, что он едва не упал на пол снова. Не будь Бельфегор в настолько же отвратительном состоянии, ни за что не попался бы на такую уловку. Но, благо, его настигло одиннадцатое выгорание, и перед таким испытанием сбой давал не только потрошительский разум. Хватило одной цепи, ухватившейся за его ногу, чтобы Бельфегор остановился и позволил поймать себя окончательно. Иллюзия заставила Потрошителя опуститься на пол, буквально усадила на колени, чтобы в случае чего у Франа остался хоть шанс откатиться от удара.       Впрочем, кажется, это была не только его заслуга.       — Чего ты медлишь, лягух? — выдохнул Бельфегор сквозь стиснутые зубы. — Тащи подавители, а не на иллюзии расходись!       — Я бы и рад, семпай, но если перед этим вас не обездвижить, боюсь, мне не удастся даже добраться до рюкзака. Помощь вы цените так же, как я ваши предупреждения, — протянул юноша в ответ, попытавшись подняться и тут же шлёпнувшись на колени.       Благо, это Бельфегор упустил — снова потерял контроль, начав рваться из цепей. Зато подтвердил, что Фран поступил правильно, решив его обездвижить. На направленное пламя у напарника уже, кажется, не осталось сил. Только поэтому Фран смог всё же добраться до рюкзака — ползком, потому что на ноги ему сил подняться не хватило. Тело не слушалось, разум ускользал. Выгорание набирало обороты и захлёстывало его. Ещё немного — и смоет, юноша чувствовал это в том, как пронзал его пальцы холод и как жгло от крови в носу.       Он надеялся найти спасение в рюкзаке Бельфегора. Тот мог возмущаться сколько угодно, мог даже ударить напарника потом, но здесь и сейчас Франу нужны были два подавителя и ради них он собирался согласиться на наказание после. Потому что, не прими он лекарство сейчас, до потом не доживёт.       Но в ящичке его встретила лишь ещё одна проблема, достойная неудачливой лягушки.       Бельфегор потратил почти весь запас подавителей. Всё, что осталось — две колбы на дне. Всё ещё завёрнутые в ткань, лежавшие так близко, манившие рыжеватым цветом лекарства за толстым стеклом… Не его. Фран стиснул ящичек так, что ногти заскребли по дереву. Мысленно ругнулся так грязно, как никогда.       Два. Подавителя было всего два. Кен говорил, что выйти с поздних стадий выгорания одна колба не поможет. Франу требовалось оба. Но… Потрошитель за его спиной ещё раз дёрнулся в цепях, заливисто захохотав. Заставил Франа зажмуриться и склониться над проклятым ящичком, в котором лежала его судьба — и судьба его напарника.       Пустошь решила вновь испытать его, не иначе. Предложила подумать, настолько ли он привязался к этому безумцу, чтобы отдать за него жизнь. Фран уже знал ответ. Помнил по тому, как в первый раз спасал Бельфегора от выгорания и по тому, как без раздумий вызвался на эту сумасшедшую миссию только потому, что на неё согласился напарник.       Эти чувства были неправильными от начала и до конца и возникли из самых больных желаний потерянного юноши. Но они не пропали за три месяца весны, как бы Фран ни боролся с ними. Наоборот, набрали силы. Бельфегор никогда не проявлял к нему особого тепла. Даже уважение давал через раз. Чередовал натянутую милость с жестокостью, достойной безумного Принца. Но он позволил юноше жить у себя, как бы это его ни злило. Дал ему силу. Спас его, в конце концов. Не будь его, давно не было бы и Франа.       Бельфегор не заслуживал получить жизнь в оплату за это. Только не он. Ничего из того, что он делал, не делалось бескорыстно, и ни одна его «милосердная» фраза не значила ровным счётом ничего кроме того, что Потрошитель веселился, наблюдая за мучениями бездарной лягушки. Это была та правда, от которой юноша не мог сбежать, насколько бы сильны ни любил.       Но вместо того, чтобы забрать оба подавителя, Фран медленно вытащил один. Стянул с него перетянутую бечевкой ткань. Неловко открутил пробку, едва не уронив бутылёк.       — Лягушка, а ну положи на место, — услышал он шипение Бельфегора за спиной. — Тебе не разрешалось трогать мои вещи, гадость такая.       — Извините, Бел-семпай, но я тоже неплохо прогорел. Мне нужно лекарство, — выдохнул Фран, прижав горлышко колбы к губам. — Не бойтесь, на вас тут тоже хватит. В отличии от вас, я человек благородный. И даже такому маньяку, как вы, могу помочь.       Именно ему он и мог помочь. Только ему, никому больше. Человеку, которому отдал сердце просто за то, что тот подарил ему толику внимания. Как глупо. Достойно центровского мальчишки, потерявшего всё и от всего отрёкшегося, но всё равно желавшего вновь получить любовь. Фран не позволил себе задуматься и выпил подавитель. Лекарство подействовало, но облегчения почти не принесло: разве что слабость чуть отпустила, да в голове перестало так болеть. Слишком слабо. Ничего. Этого Франу должно было хватить хотя бы до постов Шимон. Дальше идти к стенам Джиглио Неро не имело смысла, если они не хотели ещё разок встретиться с защитниками её новых владельцев, а значит, уже через пару дней юноша окажется на базе и получит ещё порцию подавителя.       Он всегда отличался упрямством. Может, не славился силой, зато проявлял такое упорство, что даже самой жизни не удавалось доломать его. Фран мог с этим справиться. Собирался это сделать. А пока — отбросил опустевший ящичек и поднялся на ноги. Колени снова затряслись, но на этот раз у Франа даже получилось пройтись до Бельфегора уверенно, а не прихрамывая и качаясь. Потрошитель встретил его демонстративную выходку поднятым взглядом и очередным рывком из цепей.       — Лягушка, ты не представляешь, что я с тобой сделаю за этот подавитель, — выдохнул Бельфегор, впрочем, уже не выглядя так уж грозно.       — Вы сможете это сделать. Не прими я его, всё, что вы смогли бы — закопать меня в ближайших песках, — состроил незаинтересованность юноша.       Цепи развеялись сами, едва он потянулся к ним. Одного подавителя всё же оказалось мало. Фран не позволил себе задуматься об этом дольше, чем на мгновение, и протянул колбу Бельфегору. Пальцы его на мгновение дрогнули, когда Потрошитель забрал второй подавитель.       — Единственное твоё спасение — эта глупая верность, лягушка. Ши-ши-ши, не преуспей ты в лицемерии, уже кормил бы мутантов, — не позволил себе снизойти до похвалы Бельфегор.       — Верность и вправду глупая. Но что поделать, если эта лягушка благодарна семпаю за спасение? — протянул Фран, не позволив себе и тени эмоций в голосе.       Странное кольцо ещё работало. Только благодаря ему юноша смог проводить движение ладони Бельфегора, сжавшей подавитель, и не потянуться за ней. Желание всё равно колючкой вонзилось в лишь едва просветлевший разум. Его спасение исчезло в руках Потрошителя. Фран сам отдал его ему. И спокойно пронаблюдал, как напарник выпил его.       Тихий вздох облегчения, сорвавшийся с губ Бельфегора, затмил все сожаления и даже словно бы согрел замерзавшее в волнах пламени тело юноши.       — Чего смотришь? Вали, лягушка, нечего тебе тут смотреть, — огрызнулся Бельфегор, не заметив в спокойном выражении лица Франа и тени противоречий, что терзали его в тот момент.       — Как скажете, Бел-семпай, — послушно ответил юноша, развернувшись, чтобы не смотреть больше ни на бледное лицо, украшенное кровью, ни на пустую колбу во всё ещё подрагивавших пальцах. — Могли бы ничего не говорить, было бы лучше. Отдохните, может, у вас появятся светлые мысли. Хотя…       Фран хотел продолжить, но голос его всё же дрогнул. И не только он — тело тоже. Перед глазами поплыло, как никогда до этого, а ноги подогнулись. Фран почти не почувствовал, как впечатались в пол его колени. Мрак, преследовавший его во снах, наконец нашёл путь к выгоравшему разуму. И подавитель не смог отогнать её.       Юноша потерял сознание ещё до того, как упал в пыль на полу руин. Уже не услышал удивительно эмоционального оклика. Всё, что осталось — темнота и пламя, медленно шагнувшее к нему.       — Вот ты и здесь, — насмешливо бросило оно. — Поиграем? Теперь правила задам я. Беги, Фран Тесси. Но ты уже попался.       Франу не осталось ничего, кроме как встретить пламя лицом к лицу и вновь пуститься в бой за свою жизнь.