Антитеза

      Как добрый палач, кольцо дало Франу отсрочку — неделю покоя. Осознанные сны вернулись, но сущность перестала так яростно вторгаться в них. Фран чувствовал её рядом, однако она словно не решалась подойти. Или, может, не хотела. Понимала, насколько Фран был измучен прошлыми днями, и не давила.       Всё словно бы наладилось и в обычной жизни: Ямамото уехал с хорошими для Вонголы новостями, жизнь в Варии вернулась в привычный ритм, юношу снова поставили в дежурства. Дни стали насыщеннее, но спокойнее.       Едва это случилось, как Фран попытался обсудить случившееся со Скуало. Чтобы выловить его пришлось постараться и несколько дней ходить в главное здание после дежурств: торчать там по несколько часов и уходить ни с чем. Только на четвёртый день удача улыбнулась Франу.       Но разговор ни к чему не привёл: Скуало не стал слушать о тяжбах новичка. Сначала, конечно, попытался, но, лишь услышав первые подробности и то, что всё началось после Кокуе, закатил глаза и бросил недовольное:       — Нет, даже не смей в ту сторону тянуться. Только рокудовского бреда мне не хватало. Чему бы он там тебя ни учил, всё, что не относится к иллюзиям, не важно и в твоей голове задерживаться не должно.       Фран попытался настоять, но Скуало так на него посмотрел, что юноше сразу стало понятно – здесь смысла обсуждать странночти не было. Впрочем, а где его вообще могли понять с такой проблемой? Разве что в Кокуе, но говорить об этом с учителем Франу всё ещё не хотелось. Он точно был связан со снами и их причиной. Наверняка знал больше кого-либо ещё, но и настолько же больше тонул в странностях. Да и как наладить с ним связь юноша не особо представлял.       Пришлось смириться с неприятным фактом – он мог положиться только на себя. Это Фран и сделал. Чувствовал — что-то должно было случиться. И попытался подготовиться к этому.       Для начала — освободил время ещё и для тренировок по созданию иллюзий. За ними и провел оставшиеся дни, каждый вечер встречая с тревогой, в ожидании возвращения кошмаров.       Юношу вновь закачало на безумных качелях, от которых он лишь недавно избавился с Бельфегором. Только на этот раз мучитель не имел даже лица, лишь зыбкую фигуру, выбравшую себе образ самого Франа. Как и с Потрошителем, юноша не собирался сдаваться. Кольцо продавило его снова надеть себя, но не сломало воли. Фран так и остался упрямцем, просто тоже немного затаился. Позволил себе перерыв перед новым испытанием.       Впрочем, пустошь никогда не уважала его стремлений. Не уважила и это.       Фран ожидал, что сны вернутся, но не думал, что так.       Когда осознанность вернулась, юноша разве что вздохнул. Закончилась отсрочка, подумал он в ожидании новых требований. Пламя даже сверкнуло на грани видимости едва сформировавшейся фигурой. Словно усмехнулось. Юноша напрягся, приготовившись вновь бороться если не за жизнь, то за спокойствие…       Но пламя ушло. Его тёмный мир стремительно обрёл черты — под ногами растянулась земля, над головой простёрлось небо, усыпанное звёздами и клочками облаков, едва-едва прикрывавшими Луну, круглую и жёлтую, всё ещё похожую на глаз мутанта… Фран вернулся в пустошь. Никогда юноша не думал, что его это так обрадует.       Он ожидал увидеть знакомые фигуры Аркобалено, снова понаблюдать за частью их пути к исчезновению. Хотя вид оказался непривычным — ров и крепостные стены города вместо холмов. Признаться, такого Фран в пустоши ещё не видел. Из-за стены даже выглядывали крыши нескольких многоэтажек. Судя по их виду, восстановленных, а не построенных с нуля, но какая разница, если большинство домов прошлого представляли собой руины и уж точно не хвастались окнами и фонарями на стенах? На самом деле, весь город сиял множеством огней, словно улица на окраине Центра — не ярко и неоново, а даже уютно. Особенно в сочетании с тихим гулом, обычным для любого жилого места: кто-то где-то говорил, ещё работали какие-то механизмы, курился над некоторыми домами дымок.       Над закрытой дверью-мостом реяло на ветру знамя с неизвестной Франу эмблемой — оранжевым пятилистным клевером, но с круглыми лепестками на тонких ветках. Город точно не принадлежал Вонголе. Но, похоже, эта группировка была не менее крупной и развитой. Шимон? Или Джиглио Неро?       Подумать об этом Фран не успел. За спиной его внезапно раздался гул — словно бой множества барабанов или стук сотен ног по высушенной первой жарой земле. Юноша обернулся и вгляделся во мрак, едва разгоняемый светом города.       Сначала он ничего не увидел. Где-то вдалеке небо сливалось с теряющейся во мраке землёй, не более. Такое Фран в пустоши видел часто. Но чем дольше он вглядывался, тем более знакомыми казались холмы и тем заметнее становились тени, мелькающие между ними.       Осознание пришло к юноше резко, как удар поддых: он бывал среди этих холмов. Может, не этих самых, а тех, что находились дальше по размытой дороге, но именно через них ушли к Кратеру Аркобалено. Эти холмы были последними перед зоной пустоты, оставшейся от Вспышки. Значит, город точно принадлежал Джиглио Неро. Это знание уже не имело значение.       Тени среди холмов были не просто танцем тумана на ветру. К городу шла, выбивая ногами единый ритм, от которого гудела сама земля и подскакивали мелкие камешки, целая армия. И чем ближе она приближалась, тем яснее становилось — это были не просто бродяги.       Бойцы этой армии носили схожую одежду: черный балахон до земли, подпоясанный отрезом ткани с вышитым на нём узором в виде колбы, в которой плавал сгусток пламени. Головы фигур скрывали капюшоны, а руки их были опущены к земле. Они ступали слаженно и даже не пытались скрывать присутствия, словно вовсе не собирались сражать.       Конечно, постовые Джиглио Неро не пропустили такое пришествие. Фран увидел, как один из стоявших на стене мужчин что-то сказал второму, который тут же побежал созывать дежуривших дальше. Огни факелов поднялись над стеной, предупредив пришедших — их заметили. Армию странных бродяг это не смутило. Они даже не замедлились. И только Фран, бестелесный наблюдатель, тень над пустошь, увидел, как под рукавами балахонов синхронно вспыхнуло пламя. Холодок защекотал спину, когда юноша понял — каждый в этой армии использовал пламя. А человек в балахонах он насчитал не меньше трёх сотен, пусть фигуры их и сливались одна с другой и с мраком пустоши.       Кажется, постовые Джиглио Неро привыкли к нападениям. Но точно не к таким. Когда фигуры остановились у самого рва, один из стражей перевесился через стену и рявкнул так, что голос его разнёсся над притихшим городом эхом:       — Вас здесь никто не ждёт, культисты поганые! Валите, откуда пришли! Иначе нам придётся поговорить с вами, как подобает!       Культисты? Те самые, о которых говорили Скуало и Ямамото? Дети Кратера, собранные неким Деймоном Спейдом вокруг идеи воскрешения первородного пламени… Но почему их было так много? Аркобалено в предыдущих снах говорили, что перестреляли их часть. Или то, что показывал сон, случилось до того, как те отправились к Кратеру? Нет, едва ли, иначе Джиглио Неро наверняка уже не стояло бы.       Фран кожей ощутил: сон шёл к чему-то скверному. Чутьё, развитое испытаниями пустоши, его не подвело. И беда пришла не только из пустоши.       Бродяги проигнорировали призыв постового и стрелы, направленные на них десятком лучников. Вместо этого они потянулись к завязкам балахонов. Капюшоны один за другим слетели с их голов, а следом за ними — и сами балахоны.       Тёмная земля вмиг стала похожа на небо, усыпанное звёздами. Потому что под балахонами культисты носили белые костюмы, украшенные вышивкой на груди — двумя скрещенными цветами, один из которых походил на всполох пламени из кошмаров Франа. И юноша определённо узнал эти одежды. В подобных навстречу Аркобалено из Кратера вышел некто с пламенными крыльями…       Словно по команде культисты подняли руки. Пламя вспыхнуло на камнях их колец, выхватив из мрака лица — разные, но все одинаково украшенные полуулыбками. Ночь окрасилась в цвета пламени. Постовые на стенах занервничали. Кажется, с таким напором стражам Джиглио Неро встречаться ещё не приходилось.       Они не успели предпринять ничего. В ответ множествам мелких вспышек из-за стены внезапно поднялся целый столб пламени — прямо в центре города, с крыши одной из многоэтажек. Крики постовых заполнили ночь, когда они принялись спрашивать друг у друга, что произошло. К чести сказать, часть лучников повернулась навстречу огню за стеной, не спустив тетивы, а вторая продолжила целить культистов. Но героизм их не спас.       Столб пламени уменьшился до вспышки, которая взмыла в воздух, на мгновение затмив свет города и рассеяв ночной мрак. Оранжевой кометой она упала у самых ворот. Стрелы застучали по земле, но, кажется, не попали по врагу. По крайней мере, постовые получили жёсткий ответ. Пламя, принявшее форму цветов, застучало по стене в ответ. В отличии от стрел, каждый всполох цели достиг. Постовые даже закричать не успели — попадали замертво с выжженными сердцами.       Культисты гортанно загудели. Франа забила мелкая дрожь, когда он различил слова в этом гуле:       — Вознеси нас, о пламя, дай нам сил. Помоги обратить неверных, позволь дать пожертвовать тебе их ничтожные души. Поведи нас, о воплощение мощи его, дитя пламени. Мельфиоре, Мельфиоре, Мельфиоре… Мельфиоре де Морте, мы цветы твои, несущие погибель.       Они действительно не говорили, а пели. Взывали к чему-то, оставшемуся в далёком отсюда Кратере… Или, скорее, к тому, что ещё томилось за стенами?       С грохотом ворота слетели со сдерживавших их цепей и ударились о землю. Медленно, чеканя каждый шаг, навстречу культистам вышел человек. Он носил те же белые одежды, что и пришедшие из пустоши бродяги, но словно бы сливался с ними, до того бледной была его кожа и светлыми — вихрастые волосы. Лёгкая, удивительно добродушная улыбка украшала пухлые губы, делая мягче лицо с острыми скулами и длинным носом. А за спиной юноши, словно раскрытые крылья, горело два оранжевых всполоха пламени. Отблески их сверкали в лиловых глазах.       Увидев его, культисты запели лишь громче. Голоса их стали настолько громкими, что затмили даже бой сигнальных колоколов за стенами города. Белоснежный юноша раскрыл руки, словно попыташись обнять потянувшуюся к нему паству.       — Пойте, о Мельфиоре, — ответил он им таким же гортанным гудением. — Несите в пустошь весть о пробуждении его. Покажите, чем оно одарило нас, детей своих. Пусть на примере этих жалких душ каждый узнает, что будет, когда Он явит себя.       Культисты одобрительно закричали и разошлись на отряды. А во главе их встал юноша — повернулся, окинув взглядом город за стенами, и добавил:       — А чтобы дать ему воплощение, принесите мне кольца Маре и их хранительницу, Небо Аркобалено Юни Джиглио Неро. И тогда голоса наши зазвучат над всей пустошью.       Культисты обогнули его, словно река — камень, и потянулись в город, навстречу войскам Джиглио Неро, уже вышедшим защитить базу. А юноша объял их крыльями, словно щитом… И поднял взгляд к небу.       Фран сжался, когда ощутил взгляд лиловых глаз на себе. И ещё сильнее напрягся, когда уголки губ юноши дёрнулись вверх и он шепнул:       — Доброй ночи, наблюдатель. Надеюсь, тебе нравится то, что ты видишь. О, и… Будь осторожнее. Он жаждет встречи с тобой. Не смей оставить нас до этого часа.       И, дав это жуткое предсказание, юноша направился за своими солдатами в город. Пламя вспыхнуло над Джиглио Неро, затопив светом дома и охватив огнями многоэтажки, отбросившие на пустошь длинные тени. Крики заполнили ночь, но пение детей пламени заглушило их, вознеся к небесам клич:       — Мельфиоре, Мельфиоре, Мельфиоре де Морте.       Фран слушал эти голоса, словно сливающиеся в один, и даже его неосязаемое тело гудело им в ритм, не то что замершая пустошь, объятая первым летним жаром и пламенем, выжигающим всё на своем пути.       Наверное, он так и наблюдал бы за стремительным — даже слишком стремительным для такой с виду бездарной группы, вышедшей против организованной группировки — покорением Джиглио Неро, не выдерни его из сна. В порядке исключения, не от ужаса и удушья.       Просто в живот впечаталась чья-то нога, а над головой раздалось очень раздражённое:       — Твою ж мать, жаба! Развалился тут, сволочь мелкая! Ши-ши-ши, а ну подвинься, пока я тебя пинками на улицу не вытолкал!       Фран поджался, но с удивлением обнаружил, что и так спал впритык к стене. Осоловело моргнув, он окинул Бельфегора торопливым взглядом. Тот прыгал на одной ноге, пытаясь на вторую натянуть сапог, и очень выразительно матерился, причем даже не под нос, а в голос. В полумраке прихожей, едва разгоняемом светом лампы в гостиной, Фран сумел разглядеть, что волосы наставника лежали в ещё большем беспорядке, чем прежде, а незастегнутый пояс болтался в шлевках брюк, звеня пряжкой при каждом движении Потрошителя — даже так изящном, точном и ловком. Зато кофту он надел ровно, хотя обычно предпочитал спать без неё.       Кажется, дело было действительно срочное, раз уж он решил нарушить свой королевский сон, да ещё развил такую деятельность.       — Что случилось, Бел-семпай? — протянул Фран, потерев глаза в попытке отогнать остатки сна. — Может, вы забыли, но мы на базе. Ночью идти никуда не надо.       — Заткнись, лягуха, не до твоей говорливость сейчас! — рявкнул Бельфегор, наконец застегнув ботинок и потянувшись к поясу брюк. — И вообще, вставай давай, старший офицеров херов! Тебя это тоже касается, даже не надейся дальше спать.       — Так что касается? — решил прямее спросить Фран.       Слишком внезапно реальность навалилась на него. Осознать, что к чему, оказалось непросто, даже несмотря на неделю хорошего сна, за которую Франу вернулась ясность ума.       Бельфегор даже не стал пинать его ещё раз перед тем, как прошипеть:       — Нападение у нас, придурок! Совсем оглох? Не слышишь, как колокола голосят?       И только после его слов Фран наконец осознал, что за непрерывный гул слышал на фоне чертыханий Потрошителя и звона пряжки ремня. Это было не просто гудение в голове, привычное после странных снов, а звук сигнальных колоколов. Юноша не понимал разницы в ритмах их звона, отличающей пожар от нападения, но причин не верить такому Бельфегору у него не было.       Пришлось выбраться из спальника, подтянув вечно сползающий ворот рубашки, и спросить:       — Что-то ещё скажете? Или сами пока не знаете?       — Это ты тут должен быть спецом по странной херне, ученик религиозного психа! — огрызнулся Бельфегор, явно не настроенный находить ответы на то, что считал глупостями. — Давай, поднапряги лягушачьи мозги, глядишь и узнаешь пораньше. А раз не может, так вставай и шевели своей костлявой задницей на общий сбор!       Стоило прекратить его бесить. Этим Фран и занялся — поднялся и дотянулся до вешалки, на которую на ночь закидывал штаны. Обычно он собирался медленно, одновременно пытаясь разбудить себя, но сейчас буквально влетел в одежду, совсем не озаботившись тем, как будет выглядеть. В том числе и лицом. Кольцо на пальце снова поглощало эмоции и это был единственный плюс от него.       Бельфегор удивительно терпеливо дождался напарника. Хотя, признаться, ощущение чужого взгляда и стук стопы по полу подгоняли не хуже клинков, пока ещё звеневших в карманах плаща.       Едва Фран накинул на плечи плащ, даже не застегнувшись, как Потрошитель выпнул его из дома. К счастью, на пустошь уже опустилось майское тепло, обещавшее скорое лето, поэтому Фран почти не ощутил перемены.       Впрочем, Бельфегор особо и не обратил на него внимания. Обогнав юношу, он первым поспешил к горящему огнями фонарей городу. Шаг его был широким, движения — точными и резкими, словно он уже оказался посреди боя. Фран только качнул головой, постаравшись отогнать картины из сна.       Тот город не был похож на Варию. Это не на них напала толпа, распевающая какой-то бред на всю округу. Но… Имело ли это смысл? Было ли видением из прошлого или предсказанием?       Чтобы узнать это, Фран постарался нагнать Бельфегора. Это оказалось трудно, потому что Потрошитель спешил, как никогда прежде, но возможно. И юноша даже получил что-то, похожее на комплимент:       — Что, завязал таки? Правильно сделал, так хоть что-то из себя представляешь.       Интересно, что Бельфегор сказал бы, узнай о кольце и о том, какую ошибку Фран совершил, поддавшись жажде силы? Рассмеялся бы? Напомнил, какой он был немочью, барахтавшейся в грязи в попытках подняться повыше? Может, даже поволновался бы? Нет, последнее точно нет. Хотя Франу, признаться, хотелось бы. За всеми последними событиями ни он, ни Потрошитель не успевали особо пообщаться, но даже так предательские чувства никуда не делись. Спрашивается, а стоило ли кольцо того, если даже основную функцию выполняло не до конца? Вопрос был риторическим, снять его Фран всё равно не мог.       К тому моменту, как Потрошитель и его тень оказались в основной части города, база походила на бурлящий котел. Солдаты, не находившиеся на дежурства, разбились на отряды и слаженно покинули офицерскую часть. На плацу за стеной-сеткой они выстроились полноценной боевой формацией. Кольца на их пальцах поблёскивали зажжёными огнями, кто-то уже держал в руках оружие. Голоса старших по баракам, направлявших подчинённых, звучали даже громче стучавших колоколов. Административные работники сбились в отдельный отряд и совсем не выглядели растерянными или напуганными. Как и остальные офицеры, они были готовы к бою. Вария действовала точно, слаженно и быстро, как от неё и следовало ожидать.       А во главе бурлящего моря голов и чёрных плащей оказались старшие офицеры. Луссурия помогал главным по баракам, бегая от отряда к отряду и призывая придержать силы для боя. Леви следил за слаженностью действий и порядком, иногда покрикивая на дёрганных новобранцев. Скуало же наблюдал со стороны и ждал. Видно, пока соберутся все, потому что, когда Фран и Бельфегор остановились рядом с ним, старший офицер Суперби хмуро бросил:       — Ну хоть выглядите прилично. Копуши.       — Просто кто-то предпочитает ползать, а не ходить, ши-ши-ши, — выдохнул Бельфегор, пихнув Франа в спину.       — Просто кто-то живёт в самом тёмном углу, — протянул юноша в ответ, смахнув с лица прилипшую ко лбу прядку. — Могли бы вообще за стеной поселиться, чтоб уж наверняка.       В награду за остроумие, как обычно, получил звон металла и безумную улыбку. Наверное, Бельфегор расщедрился бы и на большее, но Леви и Луссурия подали сигнал о готовности. Потрошитель и Фран переглянулись и без слов решили отложить выяснение отношений на потом. А пока отошли чуть назад. Скуало нужно было пространство и внимание, а им двоим — слух.       — Врой, а ну заткнулись все! — рявкнул старший офицер Суперби шушукавшимся офицерам.       Крик его, казалось, услышали во всех уголках базы. Офицеры же, собравшиеся на площади так близко, сморщились и рты прикрыли. Злить старшего офицера Суперби, этой ночью выглядевшего не только невыспавшимся, но и очень раззадоренным, никому не хотелось.       — У нас ситуация чрезвычайной важности, — не стал церемониться Скуало. Рука его легла на рукоять меча, выглянувшую из ножен, и сжала её. — Двадцать минут назад из Джиглио Неро пришло срочное сообщение. Культисты, зовущие себя Мельфиоре, покинули Кратер и напали на их базу. По предварительным данным, ответить нам уже некому — Юни Джиглио Неро и её ближайшие соратники захвачены, город перешёл под контроль культистов.       Старший офицер Суперби договорить не успел, а по толпе уже прокатился дружный ропот, который не остановил даже страх наказания. Ещё бы, такие новости не каждый день приходили. Чтобы какие-то культисты, давно укрывшиеся в самом забытом месте пустоши, захватили целую группировку — тут невольно встревожишься.       Никто из собравшихся даже близко не разделил с Франом чувства, охватившие его в тот момент. Бельфегор цокнул языком и бросил что-то недовольное про кучку слабаков из Джиглио Неро, что даже оборванцам Спейда не дали отпор, но юноша едва смог разобрать его слова. Ладони сжались в кулаки. Странное кольцо в тот же миг напомнило о себе уколом холода. Смешком сущности, обитавшей во мраке снов Франа. Или совсем даже не снов.       Потому что пару минут назад он во всех красках увидел то, о чем сказал Скуало. Культистов, вышедших к стенам Джиглио Неро. Белого человека с пламенными крыльями, без особого труда снёсшего патрульных и ворота. И победную поступь тех, кто звал себя тысячами цветов погибели. Мельфиоре.       Взгляд Франа невольно опустился к ладони и кольцу. Час стоял ранний, пустошь ещё тонула во мраке, а собравшиеся отряды освещал лишь тусклый свет фонарей, но юноша готов был поклясться, что по серебряным граням скользнул всполох пламени. Голос едва слышно зазвучал в голове, впрочем, полностью заглушив ропот офицеров и слова Скуало:       — Я сделал ход. Чем ответите? Чем ответишь ты, Фран Тесси?       У него не было ответа. Но вот у старшего офицера Суперби, кажется, один имелся.       — Вонгола уже назначила общий сбор. К полудню я оглашу список тех, кто отправится со мной в составе делегации. Всем остальным офицерам необходимо находиться в боевой готовности. Патрули будут усилены, как и дозорные посты. Кто посмеет отлынивать, получит наказание от замещающего руководителя, а после возвращения делегации и от меня лично.       Офицеры не перестали роптать, но чуть притихли. Фран окинул их взглядом, попытавшись остаться здесь, на площади, а не утонуть в мыслях, где его ждал голос, жаливший до зуда под кожей обещаниями худшего. В их лицах нашли отражение тревога и мрачная готовность к бою. Они не успокоили осознания того, от чего Фран бежал так долго.       — Вот теперь ты наконец похож на человека, лягушка, — сквозь гомон толпы донёсся до юноши голос Бельфегора.       — Я он и есть, Бел-семпай. Знаю, у вас причудливый взгляд на мир, но не настолько же, — съязвил Фран, не успев поймать желание спрятать переживания за грубостями.       — Нет, лягух, большую часть времени ты — воплощённая унылость, помноженная на бездарность, — фыркнул Бельфегор, покачнувшись с пятки на носок. Кажется, он тоже нервничал и просто вымещал чувства на Фране. — А сейчас наконец хоть какие-то эмоции показал. Что, боишься, мелочь?       И все же Потрошитель был настоящим хищником. Чертовски внимательным зверем, не упускавшим из виду ни единой перемены. Пусть даже в лице ненавистной ему лягушки.       Фран посмотрел на него. Окинул взглядом фигуру — напряжённое тело, руки в карманах куртки, высоко поднятую голову. Кажется, его новости тоже зацепили. Юноша невольно выдохнул. Если уж Потрошитель нервничал, то новичок имел на это полное право. Признав это, Фран остановил взгляд на широкой улыбке, за которой тоже скрывалось далеко не только предвкушение скорого боя.       — А вы разве нет? — ответил он наконец, сам поразившись тому, насколько холодно прозвучал его голос.       Кольцо ещё работало. Оно пожирало проявления его эмоций, не позволяло им прорваться в мир. Но даже так тень страха осталась. Свернулась клубочком в выстуженной душе обещанием перемен. На этот раз — ещё более разрушительных.       — Учитель Мукуро любил повторять, что пламя пробуждается, — не позволил Бельфегору перебить его Фран. — Он не особо рассказывал мне о прошлом, думаю, вы знаете больше. Но что знаю я, так это то, что учитель боялся. А если боялся он, так не должны ли и мы задуматься о том, от чьего имени выступают эти культисты?       — Мукуро болен на пламени. Слишком близко познакомился с культистами, вот и уехал, — не уверенно оправдался Бельфегор. — Ши-ши-ши, ещё бы он не боялся. Не хочет вернуться к старым друзьям.       — Или к тому, что они представляют, — упрямо повторил Фран. — Можете пытаться обмануть меня сколько угодно, но часть истории про Спейда я знаю. Как и про то, что он хотел вернуть. Знаете, учитель Мукуро говорил, что иногда пламя может обрести разум. Разум, одержимый желанием.       — Больше его слушай! Точно со странными в итоге окажешься, — перестал улыбаться Бельфегор.       — Чем одержимо это пламя? — упрямо продолжил Фран, не отведя от него внимательного взгляда. — Не думаю, что хочу знать это. Не думаю, что кто угодно в пустоши хочет это знать. Но нас, кажется, не особо спрашивают.       Холод странного кольца стал словно бы ещё сильнее. Фран ощутил, как он защекотал пальцы, скользнул вверх по ладони, сжал запястье браслетом… Очередным уколом-напоминанием пронзил грудь. Сожрал все эмоции, кроме одной — безумного желания попросить Бельфегора коснуться его. Как бы юноше этого хотелось… Хоть на миг переключиться на что-то другое, подумать о проблемах более личных и близких, не касающихся целой пустоши.       О проблемах, в которых он хоть что-то понимал.       — Тьфу. Поторопился я с выводами, — сморщился Бельфегор, не найдясь с ответом. — Ши-ши-ши, лягушка, забудь этот бред. Культисты — это просто культисты. За ними стоит идея, но не образ. Один раз их уже загнали обратно в Кратер. Загонят и во второй.       — И мы, конечно же, в этом поучаствуем, — выдохнул Фран, найдя в себе силы отвести взгляд от Бельфегора и поднять его к едва посветлевшему небу. — Хорошо, Бел-семпай. Вам я верю всё же больше, чем группке повёрнутых на религии странных.       Ложь осталась в его мыслях последним угольком надежды на лучшее. Но тяжесть странного кольца и воспоминания об уже случившемся затоптали и его.