Антитеза

      Остаток дня прошёл даже спокойно. Не то чтобы Фран поспал, но перехватил ещё с час полудремы, после которой наступление ночи перестало ощущаться таким отвратительным. И Бельфегор даже не наградил его парочкой пинков за ворочанья, настолько погрузился в мысли.       Последний рывок к цели начался неплохо. И даже погода подсобила: над пустошью сгустился туман, отогнавший первую апрельскую жару. Беззвёздное небо, затянутое серыми тучами, почти слилось с землей. Очертания холмов размылись, а фигуры путников потерялись в дымке. В такую погоду Франу даже не нужно было беспокоиться об иллюзорном прикрытии — природа всё сделала за него. А напарник, словно гончая, повёл за целью.       До неё они добрались, пожалуй, даже слишком быстро. Торговый тракт «Вария-Шимон» тянулся долго и окружали его в основном однообразные холмы и равнины, но местами у остатков дороги, приспособленных группировками для доставки товаров, вырастали руины. Так, развалины, стоявшие одним чудом, но мародёры не брезговали в них селиться. И иногда пытались сбиться в мелкие группировки, чтобы грабить караваны успешнее. Это Фран узнал от Скуало, когда тот «обрадовал» его назначением на вылазку с Бельфегором — полноценную, не просто прогулку на проверку, а настоящую охоту.       В одной из таких развалин Фран и Бельфегор и передневали, когда нашли во время прошлого ночного перехода знаки — какое-то тряпьё и мусор, использованные мародёрами как указатели, следы в грязи и старые, но остатки костров. Видно было, что кто-то использовал то место как перевалочный пункт. Вот и они им так же воспользовались.       Настоящее убежище мародёров находилось в более крепких остатках города в часе-двух ленивой ходьбы. И они вчера даже побывали там, чтобы разведать обстановку. Лезть в пекло, конечно же, пришлось Франу, но иллюзия сработала отлично. Не то чтобы это оказалось опасно — новая «группировка» едва успела сбиться и в ней насчиталось не больше двадцати человек. У большинства из них юноша даже не увидел колец. Да и охрану они выставили ничтожную — два человека у входа в здание не смогли бы защитить спящих при всём желании. Эти ребята не были бойцами. Так, шушерой, решившей собраться в стаю, чтобы уцелеть.       Для этого они выбрали не то место.       Последним часом для них назначили сумерки — достаточно поздно, чтобы все вернулись к убежищу, но рано для тех, кто большую часть вылазки действовал в полной темноте. Напасть ночью было бы лучше. Фран предлагал. Но Бельфегор даже не попытался выслушать его. У него нашёлся свой план. И он подробно изложил его юноше, когда затащил того в руины и буквально заставил отдыхать и готовиться. В целом, ничего сложного не было: Франа обязали наложить иллюзию окружения достаточно крепкую, чтобы мародёры не сумели из неё сбежать. Ещё лучше — чтобы растеряли мотивацию сражаться. Бельфегору же в плане отводилась главная роль, его любимая — Потрошителя.       — И почему мы не можем воплотить это в темноте? Зачем именно вечером на них нападать? — протянул Фран, которому тьма стала лучшим другом.       — Потому что при свете разбираться с ними веселее, ши-ши-ши, — маньячно заулыбался Бельфегор. — Когда жертвы спят, решать их не весело. Так, глядишь, хоть отпор дать попытаются. А если кто сбежит, то всей пустоши расскажет, что даже подходить к торговым трактам Варии — плохая идея.       — Такие найдутся? — в притворном удивлении спросил Фран.       — Один да, — произнёс Потрошитель, проведя остриём ножа по воображаемой линии на нарисованной угольком на полу дома карте. — Если цель — не конкретный человек, а раскрытие ничем не грозит, оставить свидетеля — значит посеять ужас. К Принцу и его методам, к стоящей за ним группировке.       — А вы ужас вокруг своей персоны любите, да, это я уже знаю, — ответил тогда Фран.       — Какая умная лягушка. Награди себя сухпайком. Может, хоть он заставит тебя помолчать и избавит меня от потока глупостей, — огрызнулся Бельфегор, растеряв остатки добродушия.       Он вообще в последние дни не особо старался вести себя дружелюбно. Не то чтобы до этого был образчиком хорошего поведения, однако на этот раз просветления в маньячности наступали совсем уж редко. Фран научился принимать характер Бельфегора как данность, но не в таких количествах. Как будто других сложностей было мало.       На самом деле, даже слишком много. Поэтому спорить юноша не стал, а на странности Бельфегора махнул рукой. Ему предстояло драться с кучкой мародеров, не Франу. Значит, пусть действует, как его хаотичному сознанию заблагорассудится, решил юноша. За себя напарник постоять мог получше большинства жителей пустоши, бояться за последствия его решений не приходилось.       Поэтому к тому времени, как Солнце начало клониться к горизонту, Фран и Бельфегор засели в руинах напротив тех, в которых обосновались оборванцы. Достаточно близко, чтобы иллюзионист мог работать, и достаточно далеко, чтобы никакие случайности не помешали ему.       — Вот здесь и останешься, — заявил Бельфегор, бросив Франу под ноги свой рюкзак.       — Уверены? Вдруг вам моя помощь понадобится, а я тут, далеко? — поёрничал юноша, вполне довольный тем, что его оставили в стороне от боя.       — Я выгляжу как тот, кому лягушачий ножик может стать подмогой? — огрызнулся Потрошитель, пригрозив Франу клинками. — Скажешь в ответ хоть что-то, и я обойдусь без иллюзиониста.       Юноша поднял руки в насмешливом, но примирительном жесте. Драться ему точно не хотелось. Хотя Бельфегор, похоже, был не прочь зарядиться маньячностью перед основным боем. Слишком неохотно он отвернулся и ещё менее неохотно пошёл на выход.       — Держи иллюзии лучше, лягушка. Не смей облажаться, — бросил Потрошитель перед тем, как выйти на лестничную клетку.       — Мне казалось, я успел доказать вам, что люблю стремиться к идеалу, — не упустил возможности высказаться Фран. — Мои иллюзии не подведут. А ваши ножи? И у лучших бывают промашки.       Что ж, разогревочной грушей для битья он всё же послужил — такой наглости Бельфегор не спустил и перед уходом наградил Франа целым ворохом клинков. Юноша ушёл от каждого. Можно сказать, оба они получили своё: Бельфегор — ярость для грядущего боя, а Фран — удовлетворение от короткого, но яркого спора, в котором он свои способности вполне отстоял.       Что доказал ещё раз, когда, точно по сигналу, создал иллюзорный ров вокруг лагеря бродяг. Вечерний гомон — треск костров, разговоры, шум тренировочных драк — тут же перерос во встревоженный гул. Повскакивали постовые, похватались за оружие остальные. Пять огней — два урагана, гроза, дождь и облако — вспыхнули в полумраке. Так ещё очевиднее стало, насколько эти бродяги были ничтожны. Тень грядущей гибели уже подобралась к ним. Фран увидел светлые волосы, мелькнувшие у руин. Он ещё ждал. Давал напарнику шанс проявить себя?       Юноша не мог подвести его. Нет, не так — не собирался сдавать позиций. Пусть Потрошитель увидит, чего достигла «лягушка», которую он две недели тащил через пустошь.       Из иллюзорного рва полезли первые мутанты. Фран выбрал для воплощения тех, которых запомнил лучше всего — недоволков, встреченных на испытании Мукуро. Такие же дымными ещё образами скользнули в здание, чтобы не позволить никому спрятаться в нём. Всё должно было пройти под открытым небом, на их условиях.       Мародёры заголосили пуще прежнего и сбились у костров. Это могла бы быть хорошая оборонительная формация, действуй они слаженно. Но нет — обе группы встали друг к другу слишком близко, почти столкнулись, да ещё и открыли спины тварям, выглянувшим из окон руин. Фран только покачал головой.       — Идиоты, — выдохнул он, поудобнее навалившись на подоконник. — Хоть бы постарались. Принцу же будет не весело. А отыграется он на мне.       Не стоило даже пытаться тратить на них особые иллюзии. Юноша и не стал. Решил — не уйдут, и ладно. Может, хоть так Бельфегор повеселится. Хотелось бы, чтобы и утомился, но такие соперники Потрошителю при всём желании дать отпор не могли. На всякий случай Фран, конечно, приберёг козыри, — шипастые лианы и валуны, способные сломать потолок и несущие стены в руинах, если кто-то осмелиться туда рвануть — но сомневался, что им найдётся применение.       И не зря. Хаос окончательно воцарился в рядах бродяг, когда в нескольких из них прилетели охваченные пламенем урагана клинки. Истошные вопли горящих быстро перекрыли крики их товарищей, наконец заметивших ещё одну угрозу — Потрошителя, вальяжно шагнувшего им навстречу из тени. Парочка самых смелых бродяг — те, что были с кольцами — вышла ему навстречу, но остальные растерялись. Бежать им в любом случае было некуда. Фран поерзал, приготовившись наблюдать.       Как и стоило ожидать от группки оборванцев, о тактике думать никто не стал. Кто был посмелее, переглянулись и попытались атаковать скопом. Но на этом их слаженность кончилась. Бельфегора отчаянный выпад, похоже, только рассмешил. Первый же подошедший — мужчина с пламенем дождя, всполохи которого плясали на лезвии короткого меча — слишком близко познакомился с воплощением ярости Потрошителя. Оно алым всполохом, словно ещё больше разросшимся с последнего призыва, кинулось на него. Мужчина попытался уйти от удара, но пламя зверем уцепилось за его одежду… И больше не отпустило.       Товарищи попробовали ему помочь, но без особого успеха. Тот, что использовал пламя грома, бросился на Бельфегора, попытавшись отвлечь его, а человек с пламенем облака подобрался к пытающемуся сбить с себя воплощение урагана мужчине, чтобы что-то сделать… Зря. Закончив с одним бродягой, пламя перекинулось на второго. Словно и вовсе не требовался ему Потрошитель, чтобы сражаться.       Парень с пламенем грома попробовал вступить с Бельфегором в открытый бой. Решил, что убийство хозяина успокоит воплощённой разрушение. Это было неправильное решение.       Ему удалось уйти от клинков, отразив их взмахом меча, охваченного искрящим пламенем грозы, но не от их хозяина. Как обычно легко и грациозно, Бельфегор увернулся от замаха, пославшего в него несколько молний, и рывком настиг не особо быстрого бродягу. Тот дёрнулся было уйти, ударить ещё раз, может быть, однако это не спасло его. Фран знал, как никто другой — если Потрошитель был так рядом, бежать не имело смысла. Пламя грозы могло выдержать многое, но точно не такой натиск. Особенно если человек не особо умел с ним обращаться.       Ему хватило скорости взмахнуть мечом ещё раз. Заставить Бельфегора поднырнуть ему под руку. Но на этом песенка оказалась спета. Один из клинков, кажется, вошёл парню между ребер. В тот же миг удар по задней части колен отправил его на землю. Завершил же Бельфегор бой не совсем так, как Фран привык от него видеть — усеял спину бродяги клинками даже без пламени и точным ударом ноги вбил один между лопаток так глубоко, что даже часть рукояти, кажется, ушла под кожу. После такого удара встать парень не смог. И пошевелиться тоже. Хотя, может, остался жив. Если да, то это убийство Фран мог засчитать чуть ли не за самое жестокое. Пусть особо зрелищным оно не было, но если Бельфегор оставил парня умирать с перебитым позвоночником… О, это будет долго.       Товарищам бродяги повезло больше. Парень с кольцом облака так и не сумел отбиться от пламени и сгорел до угольков. Остальные же попытались убежать, присоединиться к менее храбрым товарищам, сбившимся у края рва и пытающимся придумать, как его пересечь… Не смогли.       Пламя вернулось к Бельфегору насытившимся зверем. Устроилось у него на плечах, плюясь искрами. Потрошитель усмехнулся и похлопал его по хвосту, словно и в самом деле похвалил питомца. А затем вслед убегающим полетели метательные клинки. Снова пылающие пламенем урагана.       Последние бродяги с кольцами сгорели заживо прямо у ног своих товарищей. Крики стали только громче. Один бродяга отчаялся настолько, что попытался перепрыгнуть через ров… Иллюзорный зверь пресёк эту попытку — поймал мужчину прямо в полёте и утянул на дно, где и разорвал в клочья. Иллюзорные товарищи помогли ему. Фран постарался придать когтям зверей внушительности, чтобы оставшиеся распрощались с надеждами на лучшее.       У бродяг не осталось выбора. Чудовища Франа или чудовище-Бельфегор — два вида смерти, третьего варианта им не предложили. Мародёрам буквально пришлось выбрать Потрошителя. Всё же собраться и попытаться атаковать вместе.       Это тоже не помогло. Толпа спутала больше себя, чем его. А Бельфегор разве что засмеялся перед тем, как отпустить пламя пировать… И кинуться в самую гущу боя, разя любого, кто окажется достаточно близко. С ними он не стал церемониться. Метательные клинки летели точно — в глаза, шеи, лица и под рёбра, так, чтобы у бродяг не осталось ни шанса сбежать. Они пытались давать отпор. Кто-то даже умудрялся уйти от ударов и делать выпады. Но Бельфегор не ослаблял бдительность ни на мгновение. И уходил от медлительных бродяг с той же лёгкостью, как и от иллюзий Франа.       Он действовал быстро. Уворачивался, наступал, отпрыгивал и подныривал, даже толкал особо ретивых на их товарищей, окончательно спутывая ряды бродяг… Снова танцевал танец смерти. И сейчас тот выглядел даже ещё более впечатляющим, чем прежде. Брызги крови взлетали к самому небу, россыпью покрывали лицо Потрошителя, марали его одежду… Тела живописно падали в грязь, чтобы остаться там навсегда — убитые точно и быстро, сражённые наповал.       Франа не впечатляли виды мертвецов. Он не испытывал восторга от вида крови и трупов, не наслаждался смертью. Нет, его взгляд привлекал лишь Бельфегор. Снова, как прежде, идеальный в том, чем упивался. Воплощённый посланник смерти, безумный садист, да, да, да… Но как же легко он превращал это гадкое дело в вид искусства. Да настолько зрелищный, что Фран взгляда не мог отвести от его фигуры и пламени, пляшущего на плечах и выхватывающего из наступающего мрака Потрошителя, словно второе Солнце.       Юноше думалось, что Бельфегор хотел оставить кого-то для устрашения. Но он, похоже, увлёкся: к концу танца смерти в живых из бродяг не осталось никого. Только Потрошитель замер над ними — покрытый кровью, покачивающийся и осматривающийся в поисках добычи. Пламя на его плечах стало совсем уж огромным: хвост его протянулся до самой земли, а постоянно меняющаяся фигура закрыла голову хозяина.       Фран сразу понял — что-то не так. По тому, как медленно Бельфегор повернулся к укрытию. Как шагнул к нему — легко, пружинящим стремительным шагом, словно вновь готовясь к бою. Наконец, по тому, как потянулись его ладони к карманам плаща и как довольно рвануло вверх пламя. Юноша торопливо осмотрелся. Может, нашёлся всё же кто-то, кто сумел пересечь ров, пока он отвлёкся на любование Бельфегором? Но нет, на дороге, уже укутанной во мрак, не было ни тени живого.       А Потрошитель направился к нему. И в каждом его шаге чувствовалась угроза. Слишком хорошо Фран запомнил, когда наставник был действительно серьёзен, а когда просто играл. Сейчас он шёл убивать.       Юноша дёрнулся, когда клинки ударились о подоконник — и о купол, который Фран выставил перед лицом на всякий случай.       — Бел-семпай, ну чего вы психуете? Неужели не понравились мои иллюзии? — протянул он, на всякий случай отступив и создав новый купол. — А я так старался придать мутантам живости. Могли бы похвалить вместо того, чтобы ножичками кидаться.       Вместо привычной насмешки Фран получил смех. Заливистый, совершенно безумный, такой, что сразу дал понять — дело было плохо.       Бельфегор слишком быстро пересёк разделяющее их расстояние. Фран едва успел отойти от окна, как его ладони ухватились за подоконник с другой стороны. Подтянувшись, Потрошитель легко нырнул в квартиру. Клинки вновь зазвенели в его руках. Фран успел увидеть его лицо — улыбку-оскал, подрагивающие уголки губ… Кровь, текущую из его носа. А затем ножи полетели в него. Все, как один, охваченные пламенем.       В тесном пространстве квартиры единственным способом увернуться оказалось упасть. И даже так один из клинков чуть не задел волосы юноши. А сам Бельфегор пошёл в наступление и едва не отправил юношу в стену мощным пинком. Фран увернулся только потому, что нырнул в сторону, подскочил на ноги и побежал в соседнюю комнату.       Бельфегор был предельно серьёзен. Видел в напарнике новую жертву неуёмной жажде крови. Пламя на его плечах, кажется, только росло. Теперь оно походило уже не на мелкого зверька, а на огромную и очень агрессивную тварь, так и норовящую прыгнуть на нового врага.       Франу вспомнились слова Кена о выгорании. Не то чтобы он тогда особо слушал, — все мысли были о том, как не отключиться — но что-то всё же запомнил. Верным признаком выгорания была кровь из носа. А на второй стадии ещё и потеря контроля над собой. Но как Бельфегор его поймал? У Франа тогда ушло больше часа постоянного создания сильных иллюзий, чтобы только приблизиться к выгоранию, а Потрошитель разобрался с бродягами минут за десять-пятнадцать! Неужели давно уже ходил с ним? Да нет, Фран бы заметил…       Впрочем, попробовать вспомнить ему никто не дал. Безумный смех стал только громче, когда Бельфегор побежал за Франом. Юноше пришлось поднять очередной купол и выскочить из квартиры на лестничную клетку. Ножи застучали по щиту, снова его развеяв. Фран выставил на пути за собой дверь, но пламя снесло иллюзию так, словно её и не было — одним ударом хвостом. Чертовски плохо. Принимать бой на лестничной клетке тоже не стоило. Она была шире комнат квартиры, конечно, но тёмной и тесной для битвы с таким соперником, как Потрошитель.       — Бел-семпай, как насчёт успокоиться? — попробовал дозваться до напарника Фран, потянувшись к ножу. — Вы явно не в себе. И не то что бы я мечтал превратиться в уголёк в этих руинах, рядом с кучкой бродяг.       — И-ши-ши! — ответил ему совсем уж ненормальным смешком Бельфегор.       Кровь с его подбородка закапала на одежду и пол, но он этого, кажется, и вовсе не заметил. Потрошитель поднял руку с очередными клинками, зажатыми между пальцев — и пламя стремительно скользнуло по ней к ладони, чтобы подняться в полный рост. Оно явно выходило из-под контроля. Как далеко тут было до третьей степени выгорания? А до убийства лягушки, почему-то первым делом подумавшей о жизни обезумевшего маньяка, а не о собственной?       Странное кольцо не позволило страху просочиться в действия юноши, когда он отпрыгнул на лестницу, увернувшись от очередного веера клинков, свёркнувших алым во мраке, затапливающем не только руины, но и, кажется, весь мир за их пределами. Надо было что-то делать. Срочно. Обездвижить Потрошителя. Не дать ему и дальше тратить пламя. Лестница представлялась для этого неплохим местом. Учитывая, что на этой секции с неё можно было скатиться к подвальной двери и не расшибиться…       — Хотите ещё подраться? Ладно, Бел-семпай, ваша взяла, давайте, — протянул Фран, подготовив за спиной пока невидимую подлянку в виде цепей, собравшихся туманом под лестницей. — Только вам придётся самому ко мне подойти. Простите, на ножи прыгать не стану. Это будет слишком легко.       Бельфегор странно качнулся за мгновение перед тем, как рвануть за ним. Пламя скользнуло с его плеч по спине, обвилось вокруг талии, словно пояс, и попыталось ударить Франа по рукам, как только Потрошитель оказался рядом. Юноша едва успел дернуться с лестницы вниз, чтобы не сгореть, как те бродяги. И всё равно получил.       Напоследок Бельфегор пнул его так, что Фран впечатался в пол и, кажется, разбил нос. По крайней мере, кровь вязким жаром осела на губах и языке. И даже так ловушку он воплотить успел. Пламя кинулось за ним, но Бельфегор остался на лестнице. Пока он отвлекся, цепи оплели его ноги так крепко, чтобы даже Потрошитель не сумел сбежать. Он попытался. Дёрнулся всем телом, зарычал, потянулся к цепям, чтобы попытаться избавиться от них… Ещё несколько ухватили его за руки, заставив опуститься на колени. Сейчас он был медленнее, чем прежде. И действовал куда прямее. Спасение, но и дурной знак.       Бельфегор определенно не скажет ему спасибо за это. Но Франу, признаться, было всё равно. Лишь бы он подольше сидел на одном месте и дальше с ума не сходил.       А вот с пламенем дело обстояло сложнее. Оно, кажется, уже и без хозяина чувствовало себя неплохо. По крайней мере, на Франа кинулось без особых проблем. Юноша перевернулся и от первого удара ушёл. Голову тут же сжала боль такой силы, что он невольно зажмурился. Да уж, даже в таком состоянии Бельфегору удалось его покалечить. Слишком хорош он был в убийствах. Особенно надоедливых напарников.       — Уймись, агрессивное животное, — буркнул юноша, попытавшись накрыть пламя непроницаемым куполом. — Ты ещё хуже хозяина.       Он не думал, что сработает. Но, вот так дела, купол не рассеялся, а с лестницы до него донеслось чуть хрипящее, но насмешливое:       — От животного слышу. Мелкой, гадливой амфибии.       — Я тут от вас гуманными способами спасаюсь, а вы ещё и обзываетесь? Как обидно, семпай, — выдохнул Фран, и в самом деле обрадованный просветлением в безумии напарника.       Впрочем, долго оно не продлилось. Бельфегор шумно выдохнул и снова рванулся из цепей ровно в тот же миг, что и пламя под куполом. Туман легко разошёлся от прямого контакта с пламенем урагана. Воплощение безумия Потрошителя вновь припало к полу, готовясь атаковать. Но словно бы стало медленнее.       — Жаба… — прохрипел Бельфегор, как будто бы борясь с собой. — Тащи мой рюкзак.       — Очень вовремя вы о нём вспомнили. Меня сейчас ваше пламя сожрёт, к слову будет сказано, — выдохнул Фран, спиной вперёд начав отползать от главного соперника и не сводя с него взгляда.       — Тащи, если жить хочешь! — рявкнул Бельфегор, снова растянув губы в безумной улыбки и тут же зайдясь смехом.       Не то чтобы у Франа был выбор. Он мог попытаться вырубить Бельфегора, но что делать с выгоранием не имел ни малейшего представления. А оно, очевидно, только набирало обороты, потому что хвост пламени взметнулся совсем высоко, так, что его кончик коснулся следующего лестничного пролёта. Бельфегор в тот же миг забился в цепях, да настолько яростно, что иллюзорные звенья затрещали.       Фран подорвался на ноги так ловко, как только смог после удара о пол, и побежал в квартиру. Разок ему пришлось удариться о стену, чтобы пропустить кинувшееся за ним пламя, но ещё одна иллюзия — полый валун, закрывший плюящийся искрами алый ком — позволила вывернуться и из этой ловушки. Впрочем, ни одна из его преград с этим врагом долго не держалась. Да и второй добавился — пламя вернулось к Бельфегору и освободило его от цепей. И Потрошитель направился за Франом. Закидывая его клинками.       Иллюзии на Бельфегора не работали. Пламя развеивало их задолго до того, как сам Потрошитель к ним подбирался. От тех же, что оставались, он легко уворачивался. Фран и не пытался особо ранить его. Хватало проблем с выгоранием. Юноша мог попытаться, бесспорно… И, может, это даже сработало бы на такого Потрошителя, совершенно потерявшегося в безумии… Но ему не хотелось. Не сейчас, не здесь.       Он был бы рад победить Бельфегора, но в честном бою. Был бы рад отомстить ему за всё хорошее, но не так. Не сейчас, не здесь, не с такими рисками. Глупо, очень глупо, но Франу совершенно не хотелось его ранить. Настолько, что он собирался побегать ещё. Дурацкие чувства. Чёртово кольцо, которое глушило страх, но не их!       Бельфегор настиг его, когда Фран уже добежал до нужной комнаты. Юноша дёрнулся в сторону, едва пересёк дверной проём, но на Потрошителя это не сработало — он последовал за ним и всем весом впечатал юношу в стену. Фран шумно выдохнул. От клинка его спас только иллюзорный песок, который он бросил Бельфегору в лицо, а от пламени — очередной купол, окутавший всполох огня. И всё равно ситуация приняла чертовски плохой оборот. Потрошитель извернулся, схватил юношу за шею и приподнял его. Благо, на этом остановился, видно, найдя очередное просветление в безумии.       — Бел-семпай, как насчёт отпустить меня? — прохрипел юноша, вцепившись в чужую руку и задергавшись. — Давайте же, образумьтесь ненадолго. Рюкзак рядом, но дотянуться до него из такого положения трудновато.       — Ты… Тупая лягушка, — выдохнул Бельфегор, придушив его только сильнее. — Какого черта… Ты такой медленный? Смерти хочешь?       — Нет. Вашей, к слову, тоже, — едва слышно произнёс юноша, попытавшись дышать ровнее. — Скуало… Убьет меня вслед за вами… Кх.       Глупое оправдание. Но на Бельфегора в таком состоянии сработало. Шумно выдохнув через крепко стиснутые зубы, он оторвал Франа от стены и швырнул прямо в рюкзаки. Юноша впечатался в них спиной, но от вспышки боли это не спасло. Впрочем, ему помогли достичь цели. Фран не стал жаловаться. Схватив рюкзак, юноша швырнул его напарнику.       — Дальше сами, — протянул он, потерев шею. — Я к вам предпочту не подходить пока.       — Хоть одна умная мысль от тебя, лягушка, — выдохнул Бельфегор, поймав рюкзак.       Удивительное дело, но пальцы его дрогнули, когда Потрошитель дёрнул язычок молнии. Скрежещущий звук отозвался вспышкой боли в голове Франа. Кажется, он заработал очередное сотрясение. Зато получил короткую передышку, за которую смог утереть кровь из-под носа и чуть откашляться. Всё ещё так себе награда за старания не навредить.       А Бельфегор достал из рюкзака что-то, завернутое в потрёпанный отрез ткани. Кажется, это и было его целью, потому что рюкзак тут же полетел во Франа, едва не ударив его по голове. Юноша подумал было возмутиться, но Потрошителю явно было не до него. Из ткани он достал какой-то бутылёк. Рывком Бельфегор открыл его и прижал к дрогнувшим губам. Пламя, всё ещё вьющееся вокруг него, съежилось и забилось словно бы в агонии.       Кажется, Фран только что узнал, как выглядел подавитель, о котором говорил ему Кен. Выглядело не очень приятно, как гадкие микстуры от кашля. И ощущалось, похоже, так же, потому что Бельфегор перестал улыбаться и даже позволил себе чертыхнуться сквозь крепко стиснутые зубы. Но это того стоило. Пламя исчезло. Франу даже дышать стало легче, когда всполохи перестали метаться, угрожая в любую секунду сжечь его заживо.       Бельфегор даже не попытался объясниться. Отбросив опустевший бутылёк так, что тот разбился о стену, он прошёл к Франу. Уверенно, как и прежде, но юноша и так заметил в его движениях непривычную скованность.       — Всё таки хотите добить меня? — протянул Фран, когда Потрошитель остановился перед ним.       — В следующий раз, лягушка, — без привычной насмешки ответил Бельфегор.       Франа он с пола поднял, как обычно — за ворот плаща, рывком, так, что юноша даже чуть кашлянул.       — Не то чтобы я хочу стоять, Бел-семпай. Вы мне хорошенько поддали, — протянул юноша, когда его поставили на ноги и пихнули подальше от рюкзаков. — Сотрясение мозга не сильно ускоряет мои мыслительные способности.       — Правда? Сейчас проверю ещё разок, если ты не свалишь, — огрызнулся Бельфегор, пихнув его в спину уже ногой, да так, что Фран едва не шлёпнулся обратно.       Чем, может, был бы не так уж и опечален, потому что в голове на самом деле мутилось. Но вместо этого он повернулся ответить:       — И это ваша благодарность? Я оскорблён до глубины души. Чуть не умер, чтобы вас не поранить, а мне даже спасибо не сказали.       — Мог не стараться, глупая лягушка. Я бы всё равно увернулся, — отмахнулся от него Бельфегор.       Впрочем, тут же опустил руки и спрятал их в карманы плаща. Но Фран успел увидеть то, что его взгляду явно не предназначалось — ожоги, усыпавшие светлую кожу. Причём не только мелкие, как от искр, но и крупные, кожа на которых вздулась волдырями.       Кажется, это было ещё одно последствие выгорания. Но упомянуть его Фран не решился. Уж очень выразительно Бельфегор оскалился, без слов предупредив, что если юноша скажет хоть слово об увиденном, то уже полученные удары покажутся ему сказкой. Фран опустил взгляд.       — Но не рассыпались бы от спасибо, — оставил он последнее слово за собой, направившись в другую комнату.       Бельфегор не стал отвечать ему ни словом, ни делом. Верный признак того, что с ним что-то было не так. Теперь, после этого странного боя, Фран мог сказать, что всё, не только голова. Но спрашивать не собирался. Не только потому, что ему пригрозили, но и потому, что понимал — это не та тема, на которую Потрошитель захочет говорить. А лезть, куда его не просили, в этом случае было слишком рискованно. Их с Бельфегором отношения едва начали налаживаться. Не стоило играть с огнём. Разрушить их было слишком легко.       Впрочем, как оказалось, и с самим Бельфегором всё было не так однозначно. Фран ещё раз вспомнил слова Кена и собственный опыт. Это точно была не первая стадия выгорания. Юноша на своём опыте её прочувствовал, знал, что дальше головной боли и крови из носа там дело не заходило. Но каким образом Бельфегор так быстро дошёл до второй?       Этот вопрос остался без ответа. Фран слишком мало знал и слишком мало мог, чтобы понять. Ну и ладно, решил он. В любом случае, ничего сделать с этой информацией он не мог.       Единственное, что осталось Франу — промолчать. В следующий раз ему стоило быть внимательнее. И, кажется, активнее. Чтобы больше не подставлять напарника. Не сталкиваться с ним таким. И… Не видеть его таким — с обожжёными руками, непривычно мрачным, двигающимся совсем не так ловко, как обычно. Предательское сердце слишком активно напоминало об этом встревоженным стуком, от которого хотелось ударить себя по груди в попытке заткнуть его.