Отпусти меня

      Квазимодо всё же настиг Феба, когда тот выходил после доброй попойки с приятелями. Хотя капитан вполне был доволен семейной жизнью, иногда он позволял себе лёгкие проявления куража, без которых невозможно было представить настоящего мужчину. Сегодня он перепил школяра Жеана Фролло, белыми зубами разорвал блузку на груди у хохочущей служанки и угощал первосортным вином всех желающих. Деньги у него теперь водились в изобилии, что неизменно радовало капитана. Оказывается, брак не такая уж кислая штука, как её можно было представить, особенно, если женишься на хорошенькой и богатой девице. С этими приятными мыслями и немного протрезвевшей на свежем осеннем воздухе головой Феб потянулся и направился вдоль улицы Малого щита, где находился трактир. Внезапно сильный удар обрушился сзади на голову капитана.       — Проклятье! — вскричал Феб, но тут же глаза его заволокла зелёная муть и он потерял сознание.       Этим ловко воспользовался некто, взваливший бесчувственное тело капитана на плечо и быстро унёсший его прочь. То был Квазимодо, которому стоило невероятных усилий стремительно и незаметно пробраться с одного берега на другой, неся капитана. Помогла лодка, спрятанная звонарём в камышах, в неё он погрузил Феба и, сноровисто орудуя веслом, пересёк своенравное течение Сены. Дальше горбун опять взвалил капитана на себя, чтобы, напрягая последние силы, доставить его к той, которая в этот час не спала, ожидая новостей.       Архидьякон уже два дня не появлялся в доме родителей и Эсмеральда наконец смогла почувствовать себя спокойно. Клод присылал деньги, но сам не приходил, очевидно, переживая свою обиду, к великой радости Эсмеральды. Она всегда ощущала сильную принуждённость в его обществе, даже в те редкие мгновения, когда она почти смирялась со своей участью. Он был ей неприятен, Эсмеральда почти его ненавидела и винила в том, что с ней произошло. Оставалась одна надежда, что милый Феб спасёт её и от священника, и от его уродливого воспитанника. Квазимодо вызывал у девушки отвращение, которое она порой не могла скрыть. Всё, к чему оказывался причастен священник, несло на себе отпечаток уродства, и самым неопровержимым тому доказательством служил несчастный звонарь. Но лишь бы Квазимодо не обманул и правда привёл бы к ней капитана! О, как она будет счастлива!       Вся преисполненная сладких упований, Эсмеральда живо подбежала к двери, как только послышался неестественно громкий стук. В дверном окошке она увидела Квазимодо и поспешила откинуть тяжёлый засов. Горбун, тяжело дыша, внёс Феба, Эсмеральда захлопнула дверь и закричала:       — Что ты с ним сделал?!       Квазимодо опустил тело капитана на тростниковый коврик перед камином и виновато посмотрела на Эсмеральду, которая, несмотря на внушительный живот, бросилась к своему герою.       — Феб, Феб! О, мой Феб! Что этот гадкий горбун сделал с тобой? — со слезами вопрошала Эсмеральда, ощупывая голову капитана, затем она зло крикнула Квазимодо. — Что ты с ним сделал?!       Звонарь с огорчением взглянул на него.       — Ничего, госпожа, я его слегка оглушил, иначе он бы не пошёл, а вы так хотели его видеть.       — Чудовище! — Эсмеральда отвернулась от него и принялась осыпать бешеными поцелуями лицо Феба.       Как же она по нему соскучилась! Вот он, её герой, её спаситель и защитник, её единственная любовь! Эсмеральда с восторгом гладила прекрасное лицо своего героя, любуясь благородными чертами и подкрученными усами. Квазимодо, чтобы не наблюдать за этой излишне нежной сценой, отвернулся от цыганки и её любовника. Пребывание в тёплой комнате благотворно сказалось на капитане, свою роль сыграли также восторженные ласки плясуньи. Феб открыл голубые глаза и в первую минуту не понял, где находится.       — Какого дьявола тут происходит? — выругался он, но тут же побледнел и его обильно стошнило на пол рядом с собой.       Эсмеральда суетливо поднялась и, придерживая рукой большой живот, подошла к столу, откуда взяла полотенце, с которым вернулась к капитану. Феб сидел на полу, оттирая тыльной стороной ладони рот, он сердито схватил полотенце, предложенное Эсмеральдой, и принялся приводить в порядок одежду.       — Чёрт-те что! — воскликнул капитан.       Феб понял, что его подобрали какие-то горожане, вон брюхатая хозяйка как суетилась! Наверное, пройдохи хотели стрясти с него побольше денег. Он пощупал кошелёк и с удовольствием отметил, что он всё ещё висел на боку. Потом его взгляд привлекла горбатая спина Квазимодо и какое-то смутное узнавание промелькнуло в почти трезвых глазах Феба. Он подумал, что малый кого-то ему напоминает, только вот не получалось вспомнить, кого.       — Мой Феб! — Эсмеральда протянула руки капитану, но тот самостоятельно поднялся на ноги.       Феб развязал горло кошеля и, засунув туда руку, нащупал несколько монет покрупнее.       — Вот, держи, хозяйка! — добродушным тоном произнёс капитан и, взяв руку Эсмеральды, втиснул в неё монеты. — Спасибо, что не оставили меня замерзать на улице. Это моя благодарность.       — Благодарность? — Эсмеральда рассеянно посмотрела на монеты, потом перевернула руку ладонью вниз и деньги упали на пол.       — Вот дурёха! — выругался капитан. — Неужто мало?       — Нет! — Эсмеральда подалась к Фебу. — Мой милый, солнце моё! Вы не узнаёте свою Эсмеральду? Свою маленькую цыганочку?       Феб отшатнулся от девушки и взглянул на неё, как на привидение. А ведь и правда, похожа на ту черномазую смазливую девицу, которая прошлой весной чуть не зарезала его. Но разве не должны были эту бестию казнить?!       — Я так рада вас видеть, господин Феб! — на глазах Эсмеральды выступили слёзы. — Я жива! Меня обманул священник, это он пытался убить вас, а арестовали меня! И я ношу вашего ребёнка, сына! Такого же прекрасного, как вы сами, мой любимый! — Эсмеральда страстно шептала нежные слова, стискивая руки и не спуская с Феба восторженного взгляда, но чем красноречивее становилась цыганка, тем сильнее хмурился капитан.       — Послушай, девка, — прервал цыганку Феб, поднимая руку ладонью вперёд, — у меня и так башка трещит, как будто по ней проскакал отряд бургундцев! Так ещё ты с твоей трескотнёй! Уж не знаю, как тебе удалось избежать виселицы, видно, сам дьявол тебе в том подсобил! И я, как дворянин, должен был бы притащить тебя в Шатле! Но я вижу, что ты вот-вот родишь, и можешь считать это милостью, я, так и быть, пощажу тебя!       — Ах, Феб! — вскричала Эсмеральда и, подбежав к капитану, неосторожно схватила его за руку. — Это ведь я, твоя Эсмеральда! Ты лишил меня невинности и я теперь ношу твоего ребёнка! Адский священник пришёл ко мне в темницу и пообещал спасти, если я соглашусь стать его любовницей! Милый Феб, я согласилась только ради тебя и нашего сына! — её глаза лихорадочно горели, пальцы вцепились в рукав одежды Феба.       — Да о каком священнике ты талдычишь, чума?! — вскричал капитан, выдирая из её хватки свою руку.       — Обо мне, — раздался позади них холодный голос.       Эсмеральда вздрогнула и повернулась к двери. Квазимодо уже стоял на коленях, понурив голову, а перед ним, спокойный, как изваяние, и такой же холодный возвышался Клод Фролло.       — Дьявольщина! — Феб часто заморгал, он узнал любимого попа своей тёщи, мадам де Гонделорье. — Отец мой, что здесь происходит?! Я вас уверяю, что ни сном, ни духом! Вышел из трактира и тут же получил удар по голове, а как пришёл в себя, увидел рядом эту сумасшедшую.        — Феб! — Эсмеральда подскочила к нему и вновь впилась пальцами в рукав. — Это он! Тот дьявольский священник, который пытался тебя убить и теперь держит меня и твоего ребёнка, как пленников! Убей его! Забери нас отсюда!       Губы священника сложились в горькую усмешку. Вот чего он добился за месяцы страстного обожания! Она продолжала бояться его и, что хуже, похоже, ненавидела.       — Ты чудовище! — теперь Эсмеральда, обезумевшая от горя и страха, кричала на священника. — Ты убийца! Вот он, Феб, живой и здоровый, а ты говорил, что он умер!       — Папское брюхо! — суеверный Феб оттолкнул от себя плясунью, Эсмеральда мягко повалилась на пол и застонала. — Вы кучка безумцев! Держитесь от меня подальше! — он положил руку на эфес шпаги.       — Почему же безумцы? — Клод Фролло не шелохнулся, только горящие глаза остановились на красивом лице капитана. — Она вам сказала правду. В ту ночь у потаскухи Фалурдель, куда вы меня сами привели, это был я, который вонзил в вас нож, и могу поклясться могилой моей матери, что поступил бы так снова.       Капитан изумлённо уставился на священника, он привык слышать от госпожи де Гонделорье всяческие похвалы, превозносящие отца Клода. И тут такое признание!       — А дитя в её чреве и правда ваше, — Клод небрежно указал пальцем на скорчившуюся Эсмеральду, к ней уже подполз Квазимодо и помогал девушке подняться.       — Да я ничего и не успел! — возмутился капитан.- Слегка присунул и всё.       — Ребёнку этого оказалось достаточно, — Клод скрестил руки на груди. — Я же имею несчастье любить эту женщину.       Эсмеральда держалась за поясницу, Квазимодо бережно поддерживал её. Взгляд плясуньи метался между суровым лицом священника и растерянным капитана. Что задумал Клод? Почему решил рассказать правду Фебу?       — Я пошёл на многочисленные преступления ради того, чтобы заполучить её, но, как видите, всё напрасно, — Клод вновь усмехнулся. — Она желает быть с вами. И тут я умываю руки, — он поднял вверх руки, словно сдавался в плен, затем опустил их. — Забирайте эту женщину, если она вам нужна, возьмите на воспитание своего бастарда. А я признаюсь во всём содеянном, покаюсь перед капитулом и сам передам себя в ведомство духовного суда.       — О, мой Феб, — слабо позвала Эсмеральда, но капитан даже не взглянул на неё.       — Я счастливо женат, — произнёс Феб, рассматривая важную фигуру архидьякона. — Моя жена в тягости и я могу с полной уверенностью сказать, что дитя, которое она носит в своём чреве, моё. А эта девка… — он сделал пренебрежительный жест. — Неизвестно, пользовался ли ею какой-нибудь тюремщик или, может быть, с ней повеселились солдаты, которые арестовали её. Никто не может с полной уверенностью сказать, что дитя моё.       Эсмеральда издала душераздирающий крик и забилась в рыданиях на груди Квазимодо. Горбун с ненавистью смотрел на усатого капитана, ещё немного, и Квазимодо бросился бы на него, лишь маленькая плясунья удерживала его ярость.       — Ещё одно слово в подобном духе и я лично сверну вам шею, — холодно пригрозил архидьякон.       Феб не был робкого десятка, но прозвучавшая в голосе священника угроза морозом прошла по спине капитана. Он умолк.       — Если вы не намерены брать на себя ответственность за эту женщину и её дитя, то я предлагаю вам… — Клод сделал паузу, Эсмеральда продолжала рыдать, Квазимодо стоял насупившись, а вот капитан выглядел заинтересованным. — Я предлагаю вам обо всём забыть. Она и ребёнок останутся мне! Ваше семейное счастье не будет ничем омрачено и вы совершенно можете забыть об этой ночи и признаниях, что вы слышали.       — Феб, — гнусавым от слёз голосом позвала Эсмеральда.       Капитан коротко взглянул на неё и тут же отвернулся, чтобы подойти к священнику.       — Не желаю больше ничего слышать! — воскликнул Феб. — Ваше покушение на меня останется неотомщённым только благодаря вашему сану. Делайте с этой девкой, что хотите, но я больше никогда не должен видеть ни её, ни вашего ублюдка.       Эсмеральда вскрикнула, как раненая птица, когда капитан ровным шагом направился к двери. Последняя надежда на счастье покинула её! Она останется в плену страшного священника и его урода-горбуна! Феб отрёкся от неё и, что хуже, от сына, которого она носила под сердцем. В душе Эсмеральды что-то треснуло, нечто, поддерживавшее её желание жить и сопротивляться. Всхлипывая, она позволила Квазимодо отвести себя в постель и позже, когда священник вошёл в спальню, девушка лишь безучастно посмотрела на него.       — Я буду с тобой эту ночь, — Клод принялся раздеваться, он снял верхнее платье, оставшись в лёгкой сутане.       Он задул свечу прежде, чем проскользнуть к ней под одеяло. В эту ночь и последующие священник не пытался взять её, но он лежал сзади, обнимая Эсмеральду и дыша ей в затылок. А ей приходилось терпеть его постылые объятья и с отвращением ощущать, как по утрам напрягается его плоть снизу. До самого дня родов она не сказала священнику ни слова, всё ещё не в состоянии пережить предательства Феба и крушение последних надежд.