Отпусти меня

            С середины осени Эсмеральда, одетая, как горожанка, в сопровождении Квазимодо получила возможность выходить на улицу. Как сильно платье преображает человека! Очарование юной плясуньи почти наполовину зависело от её экзотических полуафриканских нарядов. Теперь же, когда её кожа побелела, чёрные волосы скрывал чепец, а рядом шёл верный горбун, никто не мог бы даже при желании связать молодую дамуазель с цыганской колдуньей, которую, по слухам, выкрал из темницы сам Вельзевул. Только несколько особо памятливых горожан могли бы опознать её. Одна — это вретишница Роландовой башни, а второй был прокурор духовного суда Шармолю, которого так восхищали огромные глаза плясуньи. Но сестра Гудула успокоилась после того, как узнала, что цыганку казнили, не всегда новости были правдивы. Прокурор же Шармолю был занят опытами с тигелем Никола Фламеля, поэтому без особой надобности на улицу не выходил.       Квазимодо провожал Эсмеральду до собора Нотр-Дам, где оба слушали мессу в приделе лентяев. И если горбун смотрел на своего господина, что с кафедры читал проповедь, с любовью и обожанием, то Эсмеральда часто отвлекалась. Она смотрела на нарядных горожан и горожанок, на смешливых говорливых служанок, которые обменивались взглядами с симпатичными подмастерьями. Повсюду чувствовались молодость и любовь. На саму неё бросали любопытные взгляды, но соседство Квазимодо отталкивало. Эсмеральде тяжело было опускаться на колени и горбун подкладывал ей для мягкости подушечку, которую бережно носил с собой. Эта беззаветная преданность вызвала смех у острых на язык служанок. Летел по собору насмешливый шёпот, вплетающийся в голос архидьякона. Эсмеральда не держала зла на них, её просто печалило, что она навсегда оторвана от общества молодых и весёлых людей. Ей и малышу Фебу предстоит жить под опекой этого мрачного человека с суровым лицом, что, несмотря на судорожную нежность к ней, всё равно не мог заставить забыть о совершённом им злодеянии. Несчастный Феб! И Эсмеральда принималась молиться за упокой души любимого, не забывая просить наслать кару на голову его убийцы!              Клод Фролло, слишком занятый Эсмеральдой, упустил из внимания одну важную деталь — ненавистный капитан Феб был жив и здоров. Более того, красавец-военный обвенчался с богатой наследницей девицей де Гонделорье, это произошло в середине августа. Немыслимым образом архидьякону и капитану всегда удавалось разминуться, поэтому Клод пребывал в твёрдой уверенности, что молодого офицера давно пожрали черви.       А между тем Феб пребывал в добром здравии. Он поселился в доме с балконом и наслаждался радостями брака. Флёр-де-Лис очаровала его своей чистотой и невинностью, каждую ночь он отдавал должное её красоте. Возня новобрачных наполняла дом Гонделорье шорохами и любовными вздохами по ночам. Мадам де Гонделорье, улавливающая эту музыку любви, лишь улыбалась, она надеялась, что молодые люди очень скоро зачнут ей первого внука. Феба же заботило не столько будущее потомство, сколько наслаждение, получаемое в нежных объятьях супруги. Он приятно удивился, обнаружив под холодноватой внешностью Флёр-де-Лис скрытый вулкан чувств и поистине ненасытное лоно. Собственно, счастливый и чрезвычайно довольный собой капитан пребывал в самом добродушном настроении, когда выходил из дома аккурат после завершения поздней мессы в соборе Нотр-Дам. Тёща ушла на службу, оставив молодых людей одних, прислуга, как это часто водилось, в расчёт не бралась. Дважды одержав верх над Флёр-де-Лис, Феб с самодовольным видом взлетел в седло и даже не заметил, что его вид произвёл глубочайшее впечатление на какую-то темноглазую женщину.       О, Эсмеральда узнала его! Не могло быть ошибки, то был Феб! Прекрасный и живой! Её Феб, её солнце! Она едва сдержала крик, лишь слабо протянула руки в ту сторону, в которой скрылся прекрасный всадник! Священник её обманул! Судьи обманули! Феб был жив! Эта мысль стучала в сердце и отдавала пульсацией в висках, дитя, встревоженное волнением матери, несколько раз больно пнуло её.       — Ох, мой маленький, — со слезами счастья на глазах прошептала Эсмеральда. — Это твой отец, дитя моё! Твой отец жив! А меня заставили выйти замуж за урода! — и она зарыдала.       Квазимодо, встревоженный состоянием цыганки, беспомощно махал руками возле неё. Он видел, что девушка резко изменилась после того, как увидела блестящего всадника, отъехавшего от дома с балконом. Квазимодо хорошо разглядел его и с особой ревностью отметил, что незнакомый конник был необыкновенно хорош собой. Эсмеральда со вздохом схватилась за поясницу, горбун тут же пришёл к ней на помощь и поддержал её. Девушка бросила отчаянный взгляд на дверь подъезда, откуда появился Феб. Слуга, выведший коня, уже успел скрыться и Эсмеральда не могла расспросить его! Квазимодо же потянул девушку в сторону, им следовало дойти до моста Менял, а там и до дома недалеко. Эсмеральда, всхлипывая, шла за ним, за своим убогим мужем, которого навязал ей священник! Ах, если бы она не смалодушничала и отказалась! Ведь Феб жив! Он ведь так любил свою Эсмеральду и, наверное, захотел бы жениться на матери своего ребёнка! Во всём Эсмеральда видела интриги Клода! Дома она поднялась наверх, где проплакала навзрыд полчаса. Голова у неё раскалывалась от боли и вечером, когда пришёл архидьякон, она еле как смогла скрыть расстройство.       — Что-нибудь случилось? — перевёл на неё проницательный взгляд священник.       Эсмеральда отрицательно покачала головой, она поговорила, как могла, с Квазимодо и теперь не боялась, что горбун выдаст её.       — Я просто устала, мне тяжело ходить, — произнесла девушка с вымученной улыбкой.       Архидьякон принялся читать и, пока дитя слушало голос священника, будущая мать смогла немного отдохнуть. Когда Клод ушёл в соседнюю комнату, Эсмеральда встала и в отчаянии стиснула руки. Этот злыдень опутал её настоящей паутиной лжи! Немыслимым образом он сумел заморочить ей голову, подчинить себе, не дать сбежать. Сейчас Эсмеральда явно видела, как священник лишал её воли, запугивал, обманывал, скрывая самое главное — то, что милый Феб жив! Он жив и не знает, где его голубка! Девушка не сомневалась, что прекрасный капитан искал её, но нигде не находил, потому что священник спрятал зачарованную красу в своём постылом доме! Но что, если… И эта мысль поразила цыганку в самое сердце: что, если милый Феб поверил, будто она хотела убить его! Она! Которая умерла бы за возможность поцеловать его пыльный офицерский сапог. Эсмеральда закрыла лицо руками и замерла. Завтра, когда священник уйдёт, она попросит милого Квазимодо помочь ей. Квазимодо хороший, он по-настоящему любит её и не откажет в отчаянной просьбе! Решено! Эсмеральда отняла руки от лица, она преисполнилась решимости и потому чувствовала себя необычайно сильной. Но тут чувствительный пинок маленькой ножкой вернул девушку к действительности, а была она совершенно безотрадна.              Эсмеральда, притаившись, слышала тяжёлые шаги священника на рассвете. Как всегда, он нерешительно подошёл к её комнате, постоял там и только после этого направился к лестнице. Этот ритуал повторялся каждое утро, возможно, священник жалел, что отказался делить с ней ложе, а после из гордости не заводил об этом разговора. Эсмеральда только радовалась, что он оставил её в покое. Как же она устала притворяться покорной этому человеку! После ухода Клода девушка вынырнула из тёплой постели, у неё имели причины спешить, поэтому она весьма небрежно набросила на себя котту.       Квазимодо уже поднялся и ловкими руками разжигал огонь в камине, появление цыганки смутило его. Он поднялся и отряхнул испачканные золой руки. Эсмеральда казалась ему такой чистой, осиянной светом грядущего материнства, что бедный горбун опасался, как бы её не коснулась чёрная сажа. Девушка нетерпеливо мотнула головой и сделала странную вещь, она взяла обе руки горбуна в свои и, медленно выговаривая каждое слово, попросила: «Помоги мне!» Квазимодо был готов на всё ради неё, но, когда до него дошла суть просьбы, он возроптал.       — Нельзя, нельзя! Хозяин будет недоволен!       Эсмеральда со слезами на глазах принялась уговаривать Квазимодо.       — Прошу тебя! — она покрыла горячими поцелуями его руки и смочила их слезами. — Умоляю! Этот ребёнок! — она отняла одну из рук и приложила её к большому животу. — Он не твоего господина! Он от капитана! Твой господин обманул меня! Понимаешь? Обманул! Сказал, что капитан мёртв. Твой господин хотел, чтобы я была с ним!       — Нет-нет, — Квазимодо замотал несуразной головой и высвободил свои руки. — Госпожа, не говорите плохо о господине! Он хороший, он любит вас!       — Но я его не люблю! — вскричала Эсмеральда и, поскольку Квазимодо не мог заставить себя отвести взгляд от её лица, она продолжила его умолять. — Господин капитан любит меня! Он заберёт меня, а я заберу тебя! Я буду любить тебя! Ты будешь жить с нами! Умоляю!       Разве мог Квазимодо долго сопротивляться слезам своей госпожи? Его грудь тяжело вздымалась, а в душе происходила борьба между долгом и желанием услужить маленькой плясунье. Наконец любовь победила.       — Хорошо, — Квазимодо взглянул с невероятной нежностью на заплаканную цыганку, он впервые погладил её по лицу и Эсмеральда прильнула щекой к его крупной мозолистой ладони. — Не плачьте, госпожа, я приведу капитана!       И, поскольку огонь уже лизал поленья, горбун не стал задерживаться, он надел толстый утеплённый овчиной плащ и вышел из дома. Квазимодо не знал, как сможет привести красивого капитана к госпоже и что из этого может получиться, но это неважно, она попросила его, а значит он сделает.              Но фортуна в этот день не благоволила горбуну, тщетно он прождал капитана под балконом дома де Гонделорье. Всё, чего добился Квазимодо — это привлёк внимание слуг, правда, они не решались гнать такое страшилище, но просматривали за ним. В конце концов слухи о необычном страже дошли до Флёр-де-Лис. Молодая госпожа де Шатопер, расцветшая от первой счастливой любви, нашла эту новость интересной. Они с матушкой вышли на балкон и как можно осторожнее посмотрели вниз.       — Да это же Квазимодо, — усмехнулась мадам де Гонделорье. — Право, зря мы привезли этих олухов из нашего поместья в Бьевре, — она говорила о молодых лакеях, которые и создали шумиху вокруг звонаря. — Но всё же зачем он тут?       — Мне кажется, он кого-то ждёт, — произнесла Флёр-де-Лис, с любопытством разглядывая рыжий затылок горбуна.       Квазимодо хотя и не слышал, что говорят о нём, тем не менее почувствовал взгляды на себе, он вскинул голову и две дамы резко отпрянули от балюстрады. Горбун невесело усмехнулся, его наружность всегда вызывала любопытство и почти никогда сочувствие.       Флёр-де-Лис, игнорируя знаки матери, ещё раз посмотрела вниз. Квазимодо смотрел на собор. Стоять на балконе уже было холодно, поэтому матушка увлекла госпожу де Шатопер в дом. Квазимодо же остался ждать капитана, увы, тот так и не появился, бравому Фебу предстояло дежурство.              Квазимодо вернулся раньше, чем пришёл господин, он как мог объяснил прекрасной цыганке, что сегодня капитан не вернулся в тот дом. Эсмеральда испустила полный разочарования вздох.       — Ты должен был ждать всю ночь! — воскликнула она в сердцах, и он по её губам догадался, в чём его упрекают.       — Простите, госпожа, — Квазимодо склонил голову.       Архидьякон принёс еду из таверны, дешёвые глиняные судки хранили тепло кушаний. Но Эсмеральда отказалась от еды, она не чувствовала голода, хотя за весь день довольствовалась только хлебом и брагой. Сейчас же чрезмерное разочарование и вовсе отвращало её от еды. Общество ненавистного священника было в тягость, но тут она ничего не могла сделать. Клод читал что-то из житий святых, он заметил, что Эсмеральда не слушает его, она рассеянно втыкала иглу в ткань, не заботясь о ровности стежков.       — Тебя что-то тревожит? — Клод пристально посмотрел на девушку и та отрицательно покачала головой. — Не чувствуешь ли ты боли?       — Нет, — возможно, Эсмеральда сказала это слишком резко, только священник закрыл книгу и, поднявшись со своего места, приблизился к ней.       Меньше всего она хотела, чтобы он касался её! Эсмеральда отшатнулась, когда Клод протянул к ней руку, и он с болью в душе отошёл от красавицы. Она всё ещё боялась его!       — Я хотел проверить пульс, — миролюбиво произнёс архидьякон.       — Не надо, — в её голосе слишком явственно звучали слёзы.       — В твоём положении может быть опасно, — он не закончил своей мысли, потому что Эсмеральда схватилась за голову, затыкая уши.       — Оставь меня в покое! — её голос дрожал. — Довольно меня мучить! Я устала, мне тяжело!       В лице священника что-то дрогнуло, он резко отвернулся и направился к двери.       — Тебе следует успокоиться, — произнёс он холодно. — Я понимаю свою вину перед тобой, но и ты должна понять своё положение и смириться!       Произнесся эти слова резким, не терпящим возражения тоном, он вышел из комнаты. Эсмеральда спрятала лицо в руках и громко зарыдала. Её сын с неудовольствием заворочался, словно вкус материнских слёз вызвал у него досаду.