Отпусти меня

            Клод подготовился в достаточной мере, чтобы вывести плясунью незаметно от подозрительных глаз. Тюрьмы в ту пору ещё не охранялись со всем тщанием, как это будет в более поздние эпохи. И хотя подозрительный Людовик XI годами держал особо не угодивших ему в заточении, большинство преступников ожидали или скорая расправа, или скорое освобождение. Содержались горемычные за свой счёт или за счёт того лица, который начинал против них процесс.       Эсмеральда, как колдунья и убийца, должна была после вынесения приговора возместить казне расходы на своё содержание и содержание своей козы. Естественно, никто бы не смог вытребовать с несчастной насчитанную сумму, но тут главное было соблюсти формальности. Она получала каждый день кусок скверного хлеба да кружку воды и на этом щедрости короны заканчивались. Помещённая в подземелье, она лишена была даже такой малости, как спустить корзинку с окошка, чтобы случайные прохожие кинули в неё из сострадания какой-нибудь пищи или пару медяков. Нет, бедную плясунью сочти существом настолько опасным, что даже заковали в цепи и оставили в одиночестве сходить с ума под перестук падающих капель.       Клоду удалось всё выведать, наладил он связь и с тюремщиком, который в этот день дежурил в подземелье башни Турнель. Анри Бинуш слишком нуждался в деньгах, чтобы не польститься на щедрое предложение таинственного господина, более того, хитроумный тюремщик предложил свои услуги сопровождающего и пообещал вывести господина и колдунью через потайную дверцу, которая вела к воротам Сен-Мишель. Пропажу колдуньи Анри собирался объяснить происками цыган, для этого он после ухода священника сломал бы верхнее слуховое оконце, в которое при желании могла бы протиснуться миниатюрная плясунья. Побеги случались, ну а то, что цепи с девчонки спали, так это происки дьявола, которому она служит! Однако таинственный священник попросил Анри обождать снаружи, чему тюремщик изумился, но половина обещанной суммы им была получена, а остальное неважно.       Клод вошёл в сырую камеру, сжимая в руках ручку светильника, который он затем оставил у порога. Священник видел, как отвернулась от света цыганка, хотя в первое мгновение он и не узнал её. Нарядная и весёлая в его памяти, она превратилась в дрожащее пугливое существо, которое, подслеповато щурясь, с тревогой смотрело на него. Клод сглотнул, так много слов клокотало в его груди, все они рвались наружу, как рой чёрных бабочек, чтобы окружить поверженную плясунью и окончательно её покорить своей воле. Но что-то мешало ему начать говорить. Девушка сидела, поджав под себя ноги и обхватив руками ступни, она уткнулась лицом в острые колени, словно не желала больше смотреть на фигуру в чёрном, приближающуюся к ней.       Когда незнакомец остановился недалеко от неё, Эсмеральда хотела было спросить, кто он, но внезапный приступ дурноты помешал ей. Девушку рвало той отвратительной пищей, которую она с таким трудом заставила себя съесть. Священник смотрел на неё со смесью сострадания и отвращения, а плясунья, застигнутая в момент наибольшей слабости, готова была плакать от унижения. Наконец приступ прекратился, она брезгливо отодвинулась от тёплой лужицы и вытерла испачканный рот.       — Мне дурно, — произнесла она немного хриплым голосом. — Вы не знаете, когда меня казнят? Я не могу больше выносить это, — последнее девушка сказала особенно жалобно.       Клод подошёл к ней ближе, он протянул девушке руку.       — Вы бы хотели уйти отсюда? — спросил он глухим, лишённым жизни голосом.       — Да, — Эсмеральда подняла на него лицо, по которому уже текли слёзы. — Здесь холодно, я ничего не могу есть, какие-то звери ползают по моему телу.       Внезапно страшная догадка поразила Клода, он перевёл взгляд на тёмную остывшую лужицу рвоты, затем на плачущее лицо плясуньи. Священник резко подошёл к ней и взял несчастную за руку, когда она попыталась её вырвать, он возвысил голос.       — Я врач, мне следует проверить одну вещь!       И настолько властным был его голос, что оробевшая девушка позволила этим холодным пальцам исследовать своё запястье.       Клод поверить не мог: под кожей жилка пульса билась учащённо, так, как трепетала у беременных женщин. Он припомнил всё, чему его учили монахини Отель-Дьё, когда он, будучи молодым школяром, добровольно вызвался помогать им. Сердцебиение матери такое частое, потому что она старалась за двоих! Клод резко отпустил запястье молодой цыганки и потянулся к её шее, несчастная, вообразившая, что он собирается её задушить, испуганно вскрикнула. Но священник, не слушая её, проворно нащупал биение артерии — так и есть! Сомнений почти не осталось.       — Как давно у тебя дурнота? — спросил он холодно у дрожащей Эсмеральды.       — Ещё до суда началась, — промолвила она со слабостью в голосе, этот странный человек и его холодные руки пугали её.       — А женская немочь, кровотечения, давно у тебя были? — безжалостный к девичьей стыдливости, архидьякон требовал ответа.       — Я не помню, — Эсмеральда пыталась вырваться, но силы оставили её, а священник продолжал ледяными пальцами прижимать бьющуюся жилку на шее.       — Несчастная! — он отпустил её и взмахнул руками, словно пытался стряхнуть с них грязь, которая могла к нему пристать.       — Кто вы? — Эсмеральда схватилась за шею, её охватил почти животный страх. Кто этот человек, чьё лицо до сих пор скрывал чёрный капюшон?       Плечи незнакомца напряглись, он медленно поднял руки к голове и стянул с неё капюшон. Света оказалось достаточно, чтобы Эсмеральда узнала зловещее лицо призрака, что явилось к ней той страшной ночью.       — Ах! — вскричала девушка и загородилась от него руками. — Священник!       Память мало-помалу возвращалась к ней и она вспомнила, что это он! Тот самый негодяй, что убил её возлюбленного Феба!       — Ты! — Эсмеральда опустила руки, теперь в больших глазах пылал пожар ненависти. — Ты мерзкий убийца! — она поднялась на ноги и цепи, опутывавшие её, жалобно звякнули. — Негодяй! Как ты смел явиться сюда, когда на твоих руках ещё не обсохла кровь моего любимого?!       В эту минуту она была великолепна, у Клода перехватило дыхание от восхищения. Стройная и напряжённая, как натянутая струна, она напоминала пантеру перед прыжком, огромные чёрные глаза сверкали.       — Ты беременна, — выдохнул священник и эти слова поразили цыганку до глубины души.       Она не поняла, о ком это он говорил. Кто беременный? И какое отношение это имеет к убийству милого Феба? Смятение, столь явно написанное на лице девушки, придало архидьякону сил, он понял, как можно получить желаемое.       — Твой капитан наградил тебя ублюдком, — произнёс священник, затем, не давая ей времени на возражение, он резко схватил несчастную за руку.       Эсмеральда поморщилась, но архидьякон взял её за подбородок и заставил посмотреть на себя.       — Ты видишь убийцу? И ты права, да, я стал таким, но по твоей вине! Я присутствовал при твоём падении и видел всё!       Она кивком головы освободила подбородок, гнев новь уступил место страху.       — За что вы меня так ненавидите? — дрожащим голосом спросила плясунья.       — О, нет! Я не ненавижу тебя. Я люблю тебя! — последние слова он прокричал, больно стискивая руку девушки. — Люблю с того проклятого дня, как впервые увидел тебя. Танцующую на площади, облитую солнечным сиянием. Ни одно существо не могло быть так дьявольски прекрасно! И вот, томимый любовным духом, я следовал за тобой и губил себя! — он резко перестал кричать и заговорил уже спокойней. — Завтра тебя должны повесить, я предлагаю тебе бежать сейчас, сию же минуту.       — Что с моим Фебом? — девушка спросила это тихо, но решительно.       — Ты ведь слышала судей? Он мёртв, — безжалостно ответил Клод и, не позволяя ей вновь замкнуться в броню из ненависти, он с силой тряхнул плясунью. — Ты беременна, ты носишь под сердцем дитя! И если ты завтра дашь себя повесить, то никогда не увидишь его рождения! И станешь детоубийцей, ибо не дала себя спасти, — он уже говорил свистящим шёпотом.       Эсмеральда невольно приложила ладонь ко всё ещё плоскому животу. Неужели где-то в недрах её тела зародилась новая жизнь? Дитя возлюбленного Феба! Прелестный мальчик с такими же ласковыми глазами и золотистыми волосами! А завтра его вздёрнут вместе с ней!       — Согласись стать моей и я спасу вас обоих! — шептал священник ей на ухо. — Ты станешь моей после его рождения и я воспитаю его, как родного сына. Никто не узнает, что ты провела в тюрьме первые месяцы его жизни!       — Нет! — девушка попыталась оттолкнуть от себя искусителя. — Нет! Жить с убийцей его отца? Лучше смерть! — запальчиво крикнула Эсмеральда и тут же съёжилась, потому что священник разразился коротким и зловещим смехом.       — Глупая пташка! — чуть не задыхался от невесёлого хохота архидьякон. — Возомнила себя всесильной? Желаешь погубить не только себя, но и младенца? Поверь, принадлежать мне, священнику, мне, убийце, для тебя во сто крат лучше болтания в петле. Знаешь, что происходит после того, как повесят беременную женщину? Дитя выпадает из её утробы и его пожирают уличные псы!       Эсмеральда в ужасе вскрикнула, слишком живо она представила эту картину. Как бы то ни было, она любила своего малыша, она желала ему самого лучшего. И сейчас в сердце плясуньи происходила борьба между отвращением и жаждой спасти собственное дитя. Материнское победило.       — Хорошо, — девушка произнесла это слабым голосом. — Я ненавижу тебя! Но, если ты спасёшь нас обоих и я благополучно рожу, то так и быть, — она закрыла глаза, чтобы не видеть горящего надеждой взгляда. — Я стану твоей, проклятый священник.       Клод иступлённо прижал девушку к своей груди. Вот оно! Он победил, можно было прямо здесь истребовать некого залога, но архидьякон сдержал себя. Эсмеральда билась в его объятьях и он наконец это заметил. Архидьякон отпустил девушку и она бессильно опустилась на пол. Клод добежал до двери и, открыв её, позвал тюремщика, который позже разомкнул кандалы на руках и ногах обессиленной Эсмеральды. Клод открыл сумку, доселе незамеченной висевшую на его боку, и извлёк из неё монашеское одеяние. Он помог Эсмеральде надеть хабит, пока Анри Бинуш, нетерпеливо подгоняя их, призывал следовать за собой. Девушка обезумела от всех ужасов, которые ночь обрушила на неё, она покорно следовала за священником. Когда они оказались на улице, он приказал ей молча идти за ним и она повиновалась. Архидьякон протянул три серебряные монеты охранявшим ворота Сен-Мишель солдатам и те пропустили их.       Дальше они направились к мосту Менял. Проходя мимо группки бродяг, Эсмеральда хотела крикнуть на помощь, но священник, догадавшись о её намерениях, стиснул руку.       — Вперёд! Дай нас обнаружить! — прошипел он ей. — И завтра весь Двор чудес будет перевёрнут вверх дном! Тебя найдут и повесят, я позаботился о том, чтобы ты никуда от меня не делась!       Он лгал, но измученная девушка не знала об этом, она шла за ним, пока они не вступили на какую-то узкую улицу. Здесь священник завёл девушку в один из безликих домов; всё, что успела заметить Эсмеральда — это вывеска, скрипящая на ржавых цепях. Когда священник захлопнул дверь и стал закрывать её на засов, несчастная цыганка поняла, что угодила в логово к зверю, животный всепоглощающий страх охватил несчастную. Красавица слабо вскрикнула и потеряла сознание, священник живо подбежал к ней. В темноте он поднял девушку на руки и поднялся с нею по лестнице. Клод добыл своё неспокойное счастье, теперь главное было его сберечь.