they like to share you.

      Первое, что они осознают, сражаясь за тебя — это момент, когда каждый из них понимает, что любит тебя — свою прекрасную спутницу, которая все время рядом с ними, чтобы защищать Земное Царство, Лин Куэй и друг друга от любой опасности. Каждый из них думает, что только они так сильно влюблены в тебя — радуются, когда ты проводишь время наедине или с группой, внимательно следят за тобой, чтобы полюбоваться твоей красотой, пытаются завести с тобой очередной, иногда глупый, разговор, чтобы услышать твой ангельский голос, и многое другое.       Но это неправда — ты заставляешь всех троих братьев Лин Куэй влюбиться в тебя, не осознавая этого раньше, чем они сами.       Они узнают об этом за одну ночь, хотя и ощущают это, но, не желая произносить вслух, чтобы это стало реальностью, скрывают этот факт даже от самих себя, подшучивая над этим. Однако ни один секрет не остается сокрытым. Они рассказывают друг другу о тебе, не называя имени; Куай Лян окажется первым, кто расскажет братьям, что никогда не испытывал такого ни с кем другим, пока ты спишь на другом конце главной комнаты.       Вторым признался Томаш, который стал увереннее после слов старшего брата, но все еще немного стесняется во время своего собственного признания. Он говорит, что просыпается с мечтой о тебе и засыпает с той же мечтой. Он говорит, что хочет быть рядом с тобой все время, пока ты позволяешь ему.       Би Хан оказывается последним и, как обычно, краток, выражая свои чувства к тебе, но делает это, назвав твое имя в конце своей речи — в этот момент братьев Лин Куэй поражает истина, что все они влюбились в одну и ту же женщину — тебя.       Они долго договариваются между собой, буквально сражаясь за тебя — чтобы завоевать твое сердце и душу, проводя время наедине с тобой — поначалу, во всяком случае; потом это становится немного гадко, поскольку они пытаются украсть время других с тобой из-за страха быть забытыми. Они добиваются твоего полного внимания к ним, считая, что только они заслуживают этого, только они могут быть идеальным партнером для тебя.       Они начинают ссориться — в основном словесно, но Би Хан становится более собственническим по отношению к тебе, в то время как Куай Лян защищает тебя, а Томаш лишь хочет оградить тебя от ссор — тех, о которых ты не знаешь, и дать одинаково много любви всем им. Ты глубоко любишь их, не ставя одного выше другого, нет, братья Лин Куэй значат все для тебя — одинаково захватывая твое сердце своими разными, но очаровательными характерами.       Именно Куай Лян начинает разговор о том, чтобы прекратить все эти детские разборки между братьями, как обычно. Невысказанные жесты Томаша укрепляют его уверенность, пока он говорит, в основном глядя на Би Хана, который всегда был собственником, когда дело касается тебя. Томаш, благодаря своей привычке, хочет чего угодно, только не быть в хороших отношениях со своими старшими братьями, и он видит, что даже Би Хан, тот, кто меньше всего склонен к соглашению, думает так же.       Их связь настолько сильна, что после речи Куай Ляна они сходятся в одном: разделить тебя между собой.       — Что за чушь? — первое, что вырвется из уст Би Хана. Томаш, который говорит ему, чтобы он выслушал, демонстрирует свой оптимистичный взгляд на вопрос о том, чтобы поделить тебя. Куай Лян выражает его дальше, вдаваясь в подробности и давая понять, что ты тоже открыта для этой идеи, даже не осознавая ее полностью.       Братья обсуждают это, рассказывая, как ты ведешь себя рядом с каждым из них, когда других в эти моменты нет рядом; Томаш рассказывает, что ты не возражаешь против его близости, наоборот, подталкиваешь его, чтобы он был все ближе и ближе, пока ваши тела не коснутся друг друга — как ты специально называешь его "хороший мальчик", потому что это заставляет Томаша переходить в режим стеснения — как ты приходишь в его комнату и спишь с ним, но, конечно, Томашу трудно заснуть в эти ночи из-за сильного влияния близости. Он говорит, что ты никогда не делаешь ничего подобного с другими членами клана Лин Куэй.       Би Хан и Куай Лян одновременно испытывают ревность и понимание к событиям, о которых рассказывает их младший брат.       Куай Лян говорит вторым; он рассказывает совсем другие, но все же такие похожие вещи. Он кажется более уверенным, чем Томаш, когда говорит; возможно, это результат чувств, которые он испытывает от твоих поступков — он не знает наверняка, но интуиция ему очень помогает; Куай Лян использует свою способность как источник тепла, когда тебе холодно, но даже когда температура в комнате достаточно теплая, ты говоришь, что она не дает такого жара, как у него, поэтому ты хочешь, чтобы он обнял тебя, что он сразу же и делает — ты наблюдаешь за ним из угла комнаты, когда он тренируется один, подмигивая, когда он кивает тебе в знак признания твоего присутствия; глаза никогда не покидают его тело, бесстыжие, пока осматривают его — и многое другое, о чем он пока не может думать, потому что Би Хан нахмурился.       Би Хан, будучи Повелителем Льда в буквальном смысле как всегда холоден, даже когда слушает речи братьев, изучая каждую деталь, не желая ничего говорить о ваших с ним отношениях, но он понимает, что они не сильно отличаются от отношений Куай Ляна и Томаша, кроме одного — он не сдерживает себя так сильно, как его братья — нет, он просто знает, как ты сжимаешь бедра при виде него, особенно когда вы тренируетесь вместе, потому что он берет на себя обязанность сделать тебя безупречной в бою, как твой личный наставник — он знает, как ты шутишь, что являешься любимицей, что совершенно правдиво.       Он также знает, что его братья не тупые — ну, не совсем, но ясно, что благодаря тебе они немного потеряли разум, логическую составляющую.       Знание это, как солнце, освещает день; ты не так уж невинна, не так, как они думают, нет, напротив, ты так порочна — ты проявляешь привязанность к трем мужчинам, братьям Лин Куэй, и не чувствуешь ни капли стыда.       Затем они видят, что Би Хан кивает, даже слегка ухмыляется — что удивительно. Они спрашивают его об этом, а он лишь отвечает.       — Она больше, чем мы думаем или верим. Она, скорее всего, будет совсем не против.       — Но как? — спрашивает Томаш, сбитый с толку.       — Посмотрим. Продолжайте в том же духе, что и раньше. Может быть, даже сильнее, — говорит Би Хань.       Куай Лян спрашивает, нахмурившись.       — Продолжать делать что именно, брат?       Повелитель льда ухмыляется.       — Играть с ее разумом, пока она не начнет умолять нас.       И в этот день все меняется так, как ты и представить себе не могла — внезапное влечение братьев Лин Куэй, прозрачное, как чистая вода, действенное и захватывающее дух; все они начинают вести себя дерзко, кажется, что они знают причины, побудившие тебя соблазнить их, будучи такой порочной.       Томаш немного избавился от своей застенчивости, но этого достаточно для того, чтобы ты взамен стала застенчивой стороной в ваших отношениях; взяв тебя за руку после долгой работы, он ведет тебя в свою комнату, устраивает поудобнее в кровати, даже обнимает тебя сзади, кладет голову тебе на шею, тела соединяются, как будто между ними клей — произнося его имя в недоумении, ты не можешь скрыть волнения, которое испытываешь.       — Что ты делаешь? — спрашиваешь ты, звуча взволнованно, и он усмехается, чтобы успокоить тебя, воспринимая это как шутку.       Он просто пожимает плечами.       — Я подумал, что ты достаточно устала, и взял тебя с собой — чтобы спать вместе. Разве это не то, что ты обычно делаешь?       В его голосе можно услышать вызов.       — Да, — отвечаешь ты, закрывая глаза и оставляя себя в его объятиях. — И так будет всегда.       Ты не придаешь значения действиям Томаша, который сначала приносит тебя в свою постель, потом, оказавшись в ней, он остается полуобнаженным, и твое лицо краснеет, действия говорят громче его слов, снова обнимая тебя — сзади; руки располагаются на твоей груди, обнимая твое тело, притягивая тебя к себе, обнаженная грудь касается твоей спины, и ты можешь заметить выпуклость на бедрах через его брюки, но он хочет, чтобы ты заметила.       — Томаш... — выдыхаешь ты его имя, так низко, что оно звучит шепотом, но достигает его уха, посылая толчок в его тело — может, Би Хан и прав, что ты относишься к ним так же, как и они к тебе.       — Да, принцесса?       Ты не отвечаешь — не можешь. Ты просто закрываешь глаза, задницей прижимаясь к выпуклости поближе, и чувствуешь ее нарастание — у тебя перехватывает дыхание, ты обретаешь форму жизни, когда умоляешь, и левая рука Томаша тут же находит твой живот.       — Пожалуйста...       — Что "пожалуйста"? — спрашивает он, лаская рукой твой живот после того, как забирается под большую футболку, надетую на тебя вместе с черными мини-шортами, как обычно, чтобы соблазнить его, обнаруживая, что ты соблазнена Томашом в ответ.       — Ниже, пожалуйста, ниже!       — Все, что пожелает моя принцесса.       С этими словами голодная рука находит твою промежность, кладет всю свою ладонь на нее через ткань шорт, ласкает и вызывает скулеж из твоего полуоткрытого рта — такой ангельский, что Томас уже не может контролировать свою руку, когда звук проникает в его ухо, достигает его члена, заставляя его вдавливать себя, свой член, дальше в твои бедра, получая от тебя свое имя в виде низкого стона.       — Томаш!       Не задумываясь, он снимает с тебя шорты, находит рукой твою мокрую плоть, играет со складками, целуя твою шею.       — Ты такая мокрая, о-ох, принцесса, ты такая мокрая, что я хочу заменить руку ртом.       — Тогда сделай это, — говоришь ты через мгновение, поворачиваясь на спину и соединяя свои губы с его губами, когда медленно поворачиваешься полностью — его левая рука на твоем клиторе сменяется правой, нависая над тобой, он использует свою свободную руку, чтобы держаться, чтобы не упасть на тебя — губы не покидают даже на мгновение, пожирая твои, находя их сладкий вкус — тот, который его душа искала долгое, долгое время.       Он застенчиво стонет, твое имя срывается с его красноватых губ, когда ты разрываешь поцелуй, чтобы увидеть его милое лицо.       — Т/и... м-м-м, такая вкусная.       Широко улыбаясь, ты убираешь его руку со своего клитора, снова становясь дерзкой.       — Попробуй меня еще, пожалуйста, Томаш, мне это нужно!       — Когда ты так говоришь, мне остается только одно, прелесть, — говорит он, кладя руки на талию, опускаясь ниже, его глаза не покидают твоих — но когда он смотрит на твою жадную киску, он сосредотачивается на ней и только на том, чтобы доставить тебе удовольствие, которого ты жаждешь от него.       Когда его язык находит плоть, слизывая с нее влагу, играя с ней и стоная в нее, он удостаивается от тебя множества стонов — более громких, включая его имя; чувства удваиваются, стеснение исчезает, единственный грех происходит за стенами, когда Томаш продолжает лизать, кусать — буквально пожирать твою киску, заставляя тебя достичь кульминации в эту ночь — начиная череду предстоящих ночей, полных вожделения.       Ты поймешь это, когда наконец сможешь наблюдать за тренировками Куай Ляна; среди братьев есть что-то, о чем ты не знаешь — пока не знаешь, до того момента, когда они захотят раскрыть это. Это сжигает тебя — желание узнать в чем дело, знать, что происходит, почему все они начинают вести себя иначе, в хорошем смысле, по отношению к тебе. Похоже, они все начинают показывать то, что им нужно показывать — не стыдясь, не скрываясь, больше нет, и это прожигает твою кожу — желание, которое ты испытываешь к каждому из них, поднимается все выше, до жути опасно, течет по твоим венам, как яд, распространяется все шире, забирая у тебя власть.       Куай Лян, конечно, всегда был немного кокетлив с тобой, по сравнению с Томашом, который обычно держится тише, делая комплименты; будучи самим огнем, он знает, как сжечь тебя изнутри и снаружи с таким профессионализмом, не позволяя тебе даже задуматься, четко понимая его жесты — но вот ты смотришь, как он снимает одежду одну часть за другой, оставляя только брюки — глаза направлены в твои, подсказывая, что он делает это для тебя.       Находясь с ним наедине, тебе не нужно скрывать свои эмоции — потные ладони, дрожащие ноги, учащенное дыхание. Тебе кажется, или в комнате вдруг стало жарче? О, это определенно чувствуешь не только ты, потому что можешь видеть жар, поднимающийся на его обнаженной груди, которая хорошо сложена и умоляет тебя подойти и прикоснуться к ней — огонь виден и находит свой дом между твоих ног.       — Эм... Куай Лян? — спрашиваешь ты дрожащим голосом, медленно и неловко махая рукой, чтобы он прекратил делать упражнения, которые помогают ему демонстрировать свою привлекательность, и подошел прямо к тебе.       Опустившись на колени, он смотрит на твою смущенную фигуру: грудь вздымается и опускается, затвердевшие соски, вероятно, видны под облегающей футболкой — под ней нет лифчика после того, как ты сняла кофту, как только остальные ушли, руки обхватывают внутреннюю поверхность бедер, губы влажные из-за того, что ты часто их облизываешь.       — Да, милая? — спрашивает он, и ты можешь поклясться, что под этой дурацкой маской он ухмыляется, что делает его сексуальность максимальной. Чувствуя его тепло, исходящее от его груди и ударяющееся о твою, ты делаешь глубокий вдох, положив руку на шею, чтобы сделать ее холоднее. Почему он говорит так — хрипло и глубоко?       — Ты хочешь, чтобы я ушла? — ты спрашиваешь. — Раз уж ты выглядишь так, будто хочешь, чтобы я...       — Ты думаешь, я глупец? — спрашивает он, беря тебя за подбородок и поднимая твою голову — глаза полны огня, в них отражается твое собственное жалкое состояние.       — Ч-что?       Он смеется.       — У тебя так кружится голова, да? И все это из–за того, что ты просто смотришь на меня, ох, Т/и, — говорит он, сокращая расстояние между вашими губами и страстно целуя тебя, внутри тебя разгорается огонь, который, наконец, останавливается прямо в твоей возбужденной киске, но ты не можешь сказать, в чем его источник, потому как его тело стало горячим, и он сжимает твои затвердевшие соски, покручивая их, вызывая у тебя стон, который заглушается его языком, проникающим в твой широко открытый рот, исследующим его, он обхватывает твою щеку, притягивая твое лицо ближе к своему, нависает над тобой, не давая тебе возможности убежать от его тяжелого и впечатляющего действия по пожиранию каждой твоей частички       Обретая уверенность, ты не можешь удержаться и сжимаешь его затвердевший член через штаны, когда он отрывается от твоих губ и учащенно дышит, глядя вниз на то, что он вытворяет с тобой, и это только начало.       — Т/и, — говорит он предостерегающим тоном, на мгновение переводя взгляд на твою руку, ласкающую его по всей длине, — Ты играешь с огнем.       — Хорошо, — говоришь ты, ухмыляясь, глаза сверкают от желания овладеть им прямо здесь. — Мне всегда нравилось играть с огнем.       — Х-м-м, — бормочет он, одной рукой расстегивая молнию на брюках, опуская одновременно и их, и твою голову, а другую запуская в твои волосы, когда он высвобождает свой затвердевший член, стоящий прямо перед твоим лицом во всей красе. — Тогда я с радостью сожгу тебя, если это то, чего ты желаешь, любовь моя.       Любовь моя? Это звучит у тебя в ушах, но ты не можешь сосредоточиться на этом — не после того, как он практически прижимает тебя к себе, одним движением засовывая свой член в твой влажный рот и заставляя тебя заткнуться — положив руки ему на бедра, ты удивляешь его тем, что не замираешь — напротив, ты втягиваешь его еще глубже в свой рот; твои слезящиеся глаза поднимаются, дерзко смотря на него, на них выступают слезы, губы так красиво обхватывают его член, что у Куай Ляна перехватывает дыхание.       — О-ох, Т/и, ох! — стонет он, желая, чтобы ты почувствовала, как хорошо твой рот принимает его после того, как ты начинаешь двигаться.       И в этот день, в этом тренировочном зале, вдали от посторонних глаз и ушей — или не совсем, но ты узнаешь об этом позже — ты заставляешь Куай Ляна кончать тебе в рот снова и снова; он грубее, чем ты ожидала, но это доставляет тебе еще большее удовольствие, так как он наблюдает, как ты играешь со своим клитором, одновременно посасывая и облизывая его член, пока он трахает тебя в рот — будучи идеальным любовником, он заставляет кончить и тебя тоже, но не прикасаясь к тебе, нет, он будет наблюдать, как ты кончаешь без своих или даже его прикосновений.       Он обязательно отнесет тебя в твою собственную комнату, положит на кровать и оставит несколько поцелуев на твоем лице. Оставив тебя после этого, он убедится, что ты придешь к нему снова — ты всегда так делаешь, как говорит Би Хан.       Би Хан ведет себя так же, но ты знаешь, что есть небольшая разница, и эта разница заставляет тебя проложить путь, сложить все пазлы в правильном положении и получить полную картину; соблазняя тебя так же, как ты делаешь это с ними — используя ту же карту против тебя, и, что ж, делая это даже лучше, потому что теперь ты понимаешь, как братья Лин Куэй захватывают твое внимание, не оставляя места чувству вины или стыда, потому что в некотором смысле они выглядят так, будто это то, чего они хотят?       Этот вопрос гложет тебя до тех пор, пока в один прекрасный день ты не прогуливаешься в полночь по личной комнате Би Хана, который, будучи главой клана, занимается какими-то бумагами и позволяет тебе бродить вокруг, как будто ты не знаешь в комнате каждый сантиметр благодаря тому, что проводишь в ней так много времени.       — Как прошла неделя? — спрашивает он, все еще глядя на бумаги на своем столе.       — Хорошо. Я завершила все свои тренировки и добилась наивысшей ступени во всех из них, — говоришь ты, глядя на его сосредоточенное лицо и рассматривая книги на полке, которая стоит слева от него.       — Это не то, что я просил, — говорит он, звук глубокий и пронзительный, от которого у тебя мурашки бегут по позвоночнику. Он поворачивается, стул двигается вместе с его массивным телом — мужчина раскинулся, он ставит один локоть на стол, а другой тянется к тебе. — Иди сюда.       Не раздумывая, ты сокращаешь расстояние, стоя теперь между его широко расставленными ногами — так холодно, комната наполнена ледяной атмосферой — он ее источник, но от него исходит свежее тепло; ощущение такое, будто одновременно ешь самое холодное мороженое посреди пустыни и находишь источник света в морозной и темной ночи.       — О чем ты тогда спрашивал?       — О твоих отношениях с моими братьями, — говорит он, обнимая тебя за бедра и притягивая ближе; смотрит в твои глаза, пытаясь найти хоть кроху отрицания того, что он имеет в виду. — О том, как ты вела себя как их шлюха.       — Чт-... Би Хан!       Ты негромко вскрикиваешь его имя, когда он переворачивает тебя, опуская твою задницу на свободное место у себя на коленях, и, не дожидаясь больше, его ноги обвиваются вокруг твоих, как у осьминога, раскрывая их шире со всей силой — о, ты думаешь, ты облажалась, на этот раз очень сильно. Ты чувствуешь, что это не похоже на те дни, когда ты дразнила его младших братьев словесно и физически — нет, это далеко не так — ты позволяешь им иметь тебя в некотором роде, а ты имеешь их. Би Хан, будучи главой, имеет уши повсюду, и этот факт отбрасывался твоим маленьким глупым умом, когда Куай Лян и Томаш уносили его прочь своими действиями.       Как можно было ожидать, что он не поймет — и ничего не сделает? Би Хан позволяет тебе иметь дело с его младшими братьями, пока ты приходишь к нему. Его собственничество невозможно измерить — его можно только почувствовать, и безумный голос внутри тебя шепчет тебе в уши, что это скоро произойдет, и вот ты слышишь его голос прямо возле своего холодного уха, после того как он кладет руки на твои раздвинутые бедра.       — Ты будешь отрицать это, прелестная шлюшка? — снова издевается он, унижая тебя. — Но я знал это — я знаю тебя больше, чем ты сама. Меня только немного злит, как ты могла подумать, что я этого не замечу, что твои ноги так широко раздвинуты, пока ты даже не догадывалась, но не только для меня, для моих братьев тоже, — мрачно усмехается он, поднимая юбку выше, чтобы увидеть твои трусики, намокшие под действием чар похоти его бесстыдной речи — называя тебя шлюхой — не только его, но и братьев Лин Куэй.       Его пальцы нащупывают ткань трусиков, не снимая их, пока он играет с твоими ноющими складками. Ощущения усиливаются, вместе с тревожным чувством, когда с тобой играют через ткань.       — Би Хан... — не в силах больше сдерживаться, ты начинаешь умолять, давая ему то, что ему нужно. Так легко, что он зловеще смеется.       — Ш-ш-ш, я не начал, а ты уже начала умолять? Разве моих братьев недостаточно? — сила становится все больше, пальцы пытаются проникнуть в твою киску через ткань, и это так больно, что ты откидываешь голову ему на плечо, учащенно дыша, чувствуя, как его холодное дыхание бьет по твоей обнаженной шее. Он лижет ее, когда начинает перебирать пальцами. — Тебе нужен еще один член, да? Тебе нужно, чтобы я тебя тоже трахнул, да?       — Нет, это не так! Би Хан... я не... они не...       — Ох, — осознание озаряет его лицо, ухмылка проступает на его привлекательном, но холодном лице, победа расцветает в его груди, заставляя его потерять себя и грубо ласкать твою влажную киску — и ты, растекаесь, мечешься у него на коленях, кричишь его имя громче, хватаешься за его руки, чтобы обрести устойчивость под его напором.       — Би Хан!       — Ты не позволила им трахнуть себя — это удивило меня, шлюха, учитывая, как широко открылся твой рот при виде них. Но раз уж ты показала свою преданность мне, я буду относиться к тебе помягче — хотя не слишком мягко, ведь ты позволила им поиметь тебя другими способами без моего разрешения.       — Ч-е-е-ерт! — ругаешься ты, когда указательный и средний пальцы его левой руки сжимают твои складки между собой, а второй не перестает ласкать — и, прижавшись к твоей шее — укус, да еще и холодный, что ты кончаешь в собственные же трусики.       Ты понимаешь, что тебе нужно больше, когда приходишь в себя и видишь, как твои соки темнеют на ткани. Однако Би Хан думает иначе, чем ты. Поцеловав тебя в губы, он помогает тебе встать, готовый отстраниться, когда ты говоришь.       — Би Хан, пожалуйста, мне нужно...       Он бросает на тебя взгляд, предупреждая, чтобы ты замолчала.       — И зачем мне продолжать?       Ты понимаешь, что он хочет, чтобы ты доказала его правоту, возможно, Би Хан слишком собственник, возможно, он убьет каждую душу, которая попытается добраться до тебя, возможно, он накажет тебя за мысли о другом мужчине — это не имеет значения, не тогда, когда он считает себя правым. Веря, что он не потеряет самообладания, ты делаешь глубокий вдох, говоря.       — Ты был прав, — теперь ты завладеваешь его вниманием полностью. — Я влюбилась в Куай Ляна и Томаша.       После долгой паузы, глядя на твое лицо — немного виноватое, после того, как его пальцы побывали в тебе, и окрашенное возбуждением, он поднимает одну бровь. Затем он делает нечто, что взрывает твое сознание.       — Иди в мою комнату, — приказывает он. — Этой ночью ты попробуешь все члены братьев Лин Куэй, как хорошая шлюха, которой ты для нас и являешься.