Страшись Суда Сов

Спустя пять месяцев, когда ситуация в Готэме окончательно стабилизируется, Освальд Кобблпот открывает элитный ночной клуб «Айсберг Лаунж». Впрочем, изначально это место принадлежало Барбаре Кин, но та умерла при загадочных обстоятельствах, чем Пингвин и воспользовался, прибрав клуб к рукам. Конечно же, Алекс не упустил такой возможности и притащил меня на открытие, потому что, во-первых, он пытается втереться в доверие к главе преступного Готэма, а во-вторых, мы должны показываться на людях и играть в светское общество. На удивление, Айсберг Лаунж поражает меня своей красотой. На концах шестиугольной барной стойки расположены статуэтки пингвинов, а сзади из панорамных окон открывается восхитительный вид на огни ночного Готэма. Весь потолок огромного зала увешан фиолетовыми зонтиками-светильниками, и эта идея мне кажется очень необычной, потому что подобного я нигде ещё не видела. Стеклянные столики с чёрными кожаными диванами расположены по бокам, а в центре находится, пожалуй, самое необычное и оттого завораживающее — большая ледяная глыба, внутри которой заточён Загадочник. Подхожу ближе к этой глыбе, от которой исходит приятный холод, и рассматриваю фигуру, в ней заточённую: лицо Загадочника выражает испуг и понимание неизбежного, руки выставлены вперёд в попытке уйти от судьбы, колени чуть согнуты, словно он был готов бежать. Изумрудный костюм из-за льда кажется светлым, и я ещё несколько секунд завороженно рассматриваю эту холодную композицию. Эта глыба прекрасно иллюстрирует опасность, которая исходит от Пингвина. Она как бы невзначай говорит, что это может случиться с каждым, кто посмеет перейти ему дорогу. Хотя это и жестоко, но Загадочник мне никогда не нравился, поэтому моя жалость к нему на минимальном уровне. «А мне нравился», — раздаётся в голове голос Джейн, которая до этого не появлялась очень долгое время, и я от неожиданности вздрагиваю, тут же осматриваясь по сторонам. Вроде никто не заметил. Что это, чёрт возьми, значит? «Порой ум сексуальнее тела, — продолжает она, однако её голос не выражает особых эмоций. — А тут два в одном». Что?! На всякий случай отхожу от глыбы, растерянно смотря по сторонам. Во-первых, Джейн, что ты имеешь в виду, а во-вторых… где ты пропадала? Извинилась после того непонятного случая с Алексом, а потом просто пропала на все эти месяцы! И вообще, после всех тех дней, что ты молчала, ты появляешься с заявлением о том, что тебе нравится Загадочник? Ничего другого не хочешь сказать? «Я просто не мешаю», — спокойно отвечает она лишь на один из вопросов, однако я до сих пор её не понимаю. Простояв ещё несколько секунд в ступоре, оживляюсь и иду к Алексу. Раз уж Джейн не хочет идти на контакт, значит, заставлять не буду: потом всё расскажет, в этом я уверена. Но без неё жизнь кажется не такой интересной и… полноценной. Джейн привносила в неё краски, а теперь я чувствую себя брошенной, хотя и понимаю, что это не так. — Можно я тоже буду пить шампанское? — подойдя к Алексу, спрашиваю у него. — Я уже устала на таких мероприятиях пить воду. — Тебе всего семнадцать, — отрицательно качает он головой. — Уже семнадцать, — поправляю я. — Ну Алекс! — жалобно сдвигаю брови друг к другу. — Ты серьёзно не разрешаешь мне пить шампанское? Да оно даже не подействует на меня, потому что… — Тихо ты! — он понижает голос до шёпота. — Хочешь шампанское — пей, но только не кричи о своих особенностях, — он окидывает зал внимательным взглядом. — Нам не нужно, чтобы это кто-то услышал. — Мог сразу разрешить, я бы тогда молчала. Слышу смешок с его стороны и раздражённо закатываю глаза, отворачиваясь от брата. Проходящий мимо официант предлагает шампанское, и я, мило улыбнувшись, беру два бокала и уже хочу развернуться, как взглядом натыкаюсь на Пингвина. Сегодня на нём светло-серый фрак и в цвет ему прямые брюки, а вместо привычного глазу галстука — чёрная бабочка. Он с довольным видом проходит вперёд, ближе к центру зала, опираясь на трость, и тогда позади него замечаю беловолосого человека в костюме, который похож на тот, что носят космонавты, — вне всяких сомнений, это мистер Фриз. Рядом с ним — Светлячок, которую я видела в тот день, когда Хьюго Стрейндж пытался взорвать Индиан Хилл. В поле зрения появляется Айви, и Кобблпот тут же что-то шепчет ей на ухо. Разворачиваюсь к Алексу, не желая больше на него смотреть. — Этот Пингвин такой лицемер! — шёпотом восклицаю, отдавая один бокал брату. — Называл людей, которые были в Индиан Хилл, монстрами и призывал их сжечь, из-за чего в итоге они все попрятались по углам, а сам теперь… — делаю возмущённую паузу, подбирая приличные слова, — работает с ними! — Это не он работает с ними, а они работают на него, — поправляет он. — Не вижу причин его осуждать: это Готэм, Иви, здесь всё так и работает. — Алекс! — возмущённо восклицаю, распахивая глаза. — Что? — вздыхает он, смотря на меня, как на маленького ребёнка, который не понимает чего-то элементарного. — Между прочим, ты могла бы нам помочь, — приподнимаю брови в немом вопросе. — Ты же тоже… с особенностями. Могла бы работать на Пингвина, — не успеваю ничего возразить, как он тут же продолжает, смотря мне куда-то за спину: — Тем более поползли слухи, что в город вернулась дочь дона Фальконе, София. Кто знает, вдруг она захочет вернуть себе преступный Готэм? Тогда нам бы пригодилась какая-нибудь информация о Пингвине, чтобы использовать её в своих целях. — Ты на полном серьёзе думал о том, чтобы отобрать преступную власть? — шокировано спрашиваю, приближаясь к брату, чтобы нас было меньше слышно. — Ничего я не собирался отбирать! Просто действую на благо семьи. Не хочешь и ладно, — он делает глоток шампанского и снова смотрит куда-то вдаль. — Твой Брюс Уэйн пришёл, — многозначительно хмыкает он. — Правда? — разворачиваюсь и действительно вижу Брюса, одетого в классический чёрный костюм, а рядом с ним — Альфреда. Не успеваю полноценно обрадоваться, как замечаю, что в нашу сторону идёт Пингвин. — Ты пока тут развлекайся, — снова поворачиваюсь к Алексу, — а я пойду поздороваюсь с Брюсом. Не собираясь слушать, что он скажет в ответ, отхожу от него, а сама взглядом выискиваю Освальда Кобблпота: не хочу попадаться ему на глаза, ведь иначе придётся здороваться, а я, если честно, побаиваюсь его. Чего только стоит ледяная глыба с замороженным Загадочником. Нет уж, спасибо, лучше буду избегать опасного дяденьку! Пусть Алекс с ним разговаривает! Вижу, что Пингвин находится через толпу людей от меня, и облегчённо выдыхаю: миссия ускользнуть от владельца клуба успешно выполнена! Осталось пробраться сквозь толпу практически к самому выходу, от которого Брюс всё никак не может отойти, потому что его облепили гости. Ещё бы, это же Брюс Уэйн, самый богатый и влиятельный человек Готэма, который крайне редко посещает светские мероприятия! Увидеть его на открытии ночного клуба — та ещё удача, так что неудивительно, что каждый хочет с ним поздороваться. К счастью, Брюс сам замечает меня и, радостно улыбнувшись, вежливо кивает столпившимся вокруг него людям, после чего идёт мне навстречу, в то время как Альфред остаётся чуть в стороне. — Ты поосторожнее с вниманием: это всё-таки клуб Пингвина, — шутливо, но не до конца, советую я, и Брюс не сдерживает смешка. — Как тебе Айсберг Лаунж? — Элегантно, — только и отвечает он, окидывая взглядом зал. — Но я здесь не для того, чтобы рассматривать интерьер. — А для чего? — интересуюсь, делая глоток шампанского. — Мне не нравятся лицензии на преступность, — вмиг став серьёзным, отвечает Брюс. — И я буду добиваться их отмены. Любыми способами. Уже хочу ответить, что мне тоже не нравится легализованная преступность, как проходящая мимо женщина оступается и едва ли не падает, выливая на моё платье шампанское. Ошарашенно смотрю на мокрое пятно, образовавшееся в районе груди, а затем перевожу взгляд, полный раздражения, на виновную. Женщина совершенно неискренне извиняется и уходит. — Вот… дура! — не нахожу ничего умнее, как обозвать её. — Можно попробовать просушить платье в уборной, — советует Брюс, тоже осматривая моё пятно. — Хотя не знаю, поможет ли это. — Пойду это и проверю, — отставляю бокал шампанского на ближайший столик. — Всё равно тут делать нечего, — с иронией добавляю, и Брюс понимающе улыбается. — Удачного времяпровождения! Наверное, ещё пересечёмся. — А тебе удачи с пятном. Сдержанно киваю и иду в уборную, надеясь, что там будет пусто, потому что от этой светской толпы я уже успела устать. К счастью, чем больше отдаляюсь от зала, тем меньше людей встречаю. Наконец дохожу до уборной и открываю дверь. Кладу клатч между раковинами, а сама отрываю бумажное полотенце и аккуратно промокаю пятно, прекрасно заметное на изумрудной ткани. Так обидно! Это платье мне сшили на заказ, и в первый же выход на меня умудрились пролить шампанское! Ну что за невезение! Раздосадовано вздыхаю и вновь осматриваю пятно: оно всё ещё заметно, потому что, как и предполагалось, бумажное полотенце не спасёт ситуацию. Понимая, что остаётся только вариант с сушилкой, завожу руки за спину и расстёгиваю молнию, после чего снимаю с себя платье, оставаясь в нижнем белье. Начинаю сушить пятно, хотя надежда на то, что эта ситуация изменится в лучшую сторону, умирает. Через пару минут смотрю на платье и по-прежнему вижу это злополучное пятно, которое хотя и стало не таким заметным, всё равно бросается в глаза. Проклятье! Это только в химчистку сдавать, потому что я не знаю, как выводить шампанское с ткани! Да и если бы знала, всё равно побоялась бы испортить; платье очень красивое, и мне бы хотелось надеть его ещё хотя бы раз. И что мне теперь делать? Отправляться домой? В целом, я-то и не против, но Алекс точно рассердится, потому что я не пробыла здесь и часа, а уже умудрилась испачкать платье. Точнее, не я, а какая-то слепая неосторожная женщина, которая даже не потрудилась искреннее извиниться! Вот бы на неё вылить чего-нибудь в ответ… — Да-да, пап, я понял, — раздаётся мужской голос вместе с распахивающейся дверью. Испуганно распахиваю глаза и прижимаю к себе платье, прикрываясь, после чего резко разворачиваюсь к вошедшему, жалея, что не закрыла дверь на замок, ведь знала же, что уборная общая. — Да, я… — он замирает с телефоном у уха, с удивлением меня рассматривая, и я делаю абсолютно то же самое, потому что передо мной стоит Хантер. Сердцебиение вмиг учащается, и я, по-прежнему не двигаясь, сглатываю образовавшийся в горле ком. — Понял, — он убирает телефон. — Извини, я сейчас выйду… — Хантер отворачивается и уже хочет выйти, однако, к своему собственному удивлению, я останавливаю его. — Стой! — восклицаю, по-прежнему не сдвигаясь с места. Хантер останавливается, но не спешит разворачиваться. — Закрой дверь на замок, — он выполняет мою просьбу и разворачивается ко мне. Смотрит в глаза, кажется, заглядывая в самую душу. Сердце болезненно сжимается: мы не виделись вот уже как пять месяцев, потому что он всё-таки уехал в чёртов Детройт; поговорить нам так и не удалось, поскольку я его избегала. — Ты… вернулся? — на ум приходит лишь этот глупый вопрос, который и задаю. — Мне нужно было встретиться с отцом, — сдерживая не понятные мне эмоции, отвечает он. — Завтра утром улетаю обратно, а пока решил… скоротать время здесь. Не думал, что ты тоже придёшь на открытие. — Но вот я здесь, — слабо улыбаюсь, чувствуя, как в глазах скапливаются слёзы не то радости, не то боли. Молчу, не понимая, что можно сказать: просто хочется кинуться ему на шею и крепко обнять, но я не знаю, насколько это уместно в данной ситуации. — Почему ты раздета? — осторожно задаёт он самый логичный вопрос. — Платье сушила, — шёпотом, чтобы не расплакаться, отвечаю я. Он понимающе кивает и ничего не говорит в ответ. Повисает неловкая пауза, и я, не отдавая себе отчёт в дальнейших действиях, просто делаю то, что хочется: подхожу к Хантеру и обнимаю его одной рукой, прижимаясь к нему, а другой по-прежнему держу платье. Закрываю глаза и чувствую, как всё-таки одна слезинка скатывается по щеке. Хантер обнимает меня в ответ, обхватывая за талию и касаясь голой кожи, отчего сбивается дыхание. Ощущаю его учащённое сердцебиение и осознаю, что моё собственное сердце так же отчаянно трепыхается в ожидании чего-то такого, что даст ему успокоение. — Я так скучала… — шепчу, не отрываясь от него. — Иви, — произносит он моё имя с такой нежностью, что сердце отчаянно вспыхивает, грозясь устроить пожар. — Я скучал не меньше… Не даю ему договорить, отстраняясь, но только чтобы поцеловать в губы. От неожиданности он первые несколько мгновений никак не реагирует на мой поцелуй, однако потом сминает мои губы своими и прижимает к себе так близко, что я могу чувствовать грудной клеткой, как сильно бьётся его сердце. Становится плевать на испачканное шампанским платье, на то, что мы с Хантером не виделись практически пять месяцев, на то, что я сейчас стою в одном нижнем белье, прижимаясь к нему так близко и целуя так нежно, словно он никуда не улетал, а я нисколько не тосковала по нему, одинокими вечерами сворачиваясь в кровати клубочком и тихо плача. Хочется утонуть в очаровании этого тоскливо-радостного чувства, окунуться в него с головой и никогда не выныривать на поверхность, кишащую отчаянием и горечью реальности. Когда Хантер рядом, все проблемы сходят на нет, они испаряются, словно их никогда и не было, из-за чего хочется просто наслаждаться им, его телом, его чувствами, его мягкими, полными безумной нежности прикосновениями, отдаваясь им целиком и полностью, оставляя реальность за пределами чувств и эмоций, таких приятных, что в них растворяешься. Нежность начинает перерастать в нечто большее, когда Хантер одним рывком разворачивает меня и прижимает к раковинам, по-прежнему не отстраняясь ни на дюйм. Он отрывается от моих губ и хочет перейти на шею, однако резко останавливается, не давая страсти разгореться. Наши лица настолько близки к друг другу, что я ощущаю его дыхание на своей щеке. Он медленно проводит кончиком носа по моей скуле, одновременно невесомо касаясь губами подбородка, и я прикрываю глаза, наслаждаясь этим моментом, но неожиданно Хантер отстраняется от меня, грустно смотря в глаза. — Нам не стоит этого делать, — тихо произносит он, и от меня не укрывается сожаление, смешанное с разочарованием, замаскированное под нейтральную интонацию. — Но я этого хочу, — шёпотом отвечаю, даже не моргая: не хочу упускать и краткий миг, хочу наслаждаться им всё время. — И ты тоже. Мы этого хотим… — Больше нет никаких «нас», Иви, — твёрдо, но с сожалением говорит он, нанося удар прямо в сердце. — Я не могу так поступать с тобой, — чуть качает он головой, осторожно убирая прядки волос с моего лба. Неотрывно наблюдаю за его задумчиво-печальными глазами, исследующими каждый дюйм моего лица, не в силах что-либо сказать. — Рано утром я улетаю. Если мы сделаем это, будет больнее, — он убирает руку от моего лица, однако не отстраняется. — Мы уже встретились, — глаза снова наполняются слезами, и если бы не приподнятая голова, то они бы уже давно скатились по щекам. — Нам уже больно, — он отводит взгляд, отворачиваясь, но я обхватываю руками его лицо, заставляя вновь на меня посмотреть. — Но мы можем сделать так, чтобы эта боль хотя бы на какое-то время стала меньше. — Чтобы потом она стала ещё больше, — с отчаянием в голосе отвечает он. — Это будет уже потом, — приближаюсь к его губам, но не прикасаюсь. — Я готова отдать всё ради того, чтобы хотя бы одну ночь побыть счастливой, — совсем еле слышно произношу, смотря в его глаза и замечая в них блеск. — А ты? Вместо ответа он касается моих губ своими, и я закрываю глаза, чувствуя, как по обеим щекам стекают горячие слёзы. Этот поцелуй отличается от остальных, в нём чувствуется прощание, которого не избежать, как бы мы ни пытались. Оно неизбежно. И нам остаётся лишь смириться и наслаждаться друг другом, пока позволяет время, которое неумолимо бежит вперёд, не желая остановиться или замедлиться хотя бы на миг. — Поехали ко мне, — предлагаю сбивчивым шёпотом, отрываясь от него. Вместо ответа Хантер оставляет на моей щеке поцелуй, убирая не успевшую застыть слезу. Окончательно отстраняюсь от него и подбираю в какой-то момент упавшее с пола платье, дрожащими руками расправляю его и надеваю, на удивление ловко справляясь с молнией. Беру клатч и кидаю беглый взгляд на собственное отражение в зеркале. Поправляю немного растрёпанные волосы и стираю с внешнего уголка глаза чуть потёкшую тушь, боковым зрением замечая, что Хантер всё это время пристально за мной наблюдает. Поворачиваюсь к нему, и он, не произнося ни слова, берёт меня за руку и выводит из уборной. Пусть и спокойная, но всё же громкая музыка в зале Айсберг Лаунж бьёт по ушам, а толпа людей, сквозь которую мы пробираемся, заставляет крепче сжать тёплую руку Хантера, чтобы ни в коем случае не упустить его. Несмотря на то, что в данный момент мы вместе, мне становится невыносимо грустно, потому что я знаю, что этот вечер, который плавно перетечёт в ночь, закончится утром вместе с отъездом Хантера, однако стараюсь об этом не думать. Хочу жить настоящим моментом, а не пустыми мыслями о будущем. Наконец мы выходим на улицу, и моё тело тут же покрывается мурашками: за это время успело похолодать. Тут же замечаю припаркованную у входа машину Хантера, в которую мы незамедлительно садимся. — Ты не продал автомобиль? — спрашиваю без особого интереса, когда Хантер заводит машину. Просто хочется чем-то заполнить гнетущую тишину. — Решил, пригодится, если снова окажусь в Готэме, — пытаясь звучать спокойно, отвечает он. — Понятно, — киваю, опуская взгляд на собственные руки, сжимающие клатч. Пока говорить о чём-то не получается, и я достаю телефон, чтобы написать Алексу, что на меня пролили шампанское, поэтому мне пришлось уехать домой. Про Хантера не пишу ни слова, потому что знаю, как брат отнесётся к этому: наверняка приедет вслед за нами и вмажет ему по лицу за то, что тот бросил меня, а теперь едет к нам домой. — Как в Детройте? — спрашиваю, убирая телефон, и поворачиваю голову в сторону Хантера, взгляд которого сосредоточен на дороге. — Так же серо, как в Готэме, — безрадостно отвечает он. — Только преступность меньше, — молча киваю и тоже перевожу взгляд на дорогу. — Как учёба? — Идёт потихоньку. Разговор совсем не клеится. Похоже, единственное, что у нас хорошо получается — целоваться и заниматься сексом. Но ведь мы для этого и едем ко мне? Не для разговоров, а для… чувств. До дома мы доезжаем в полной тишине, которая угнетает меня всё больше с каждой минутой, поэтому из машины выхожу с большим облегчением: на свежем воздухе, пусть и прохладном, становится легче. Жду, пока Хантер выйдет на улицу, а затем иду к крыльцу. Достаю из клатча ключ, открываю входную дверь и пропускаю его внутрь. Не трачу много времени на то, чтобы закрыть дверь, и поворачиваюсь к Хантеру, беря его за руку и ведя за собой наверх, в мою комнату. Туда, где начались наши отношения. Он заходит за мной, закрывая за собой дверь. Отбрасываю клатч в сторону и поворачиваюсь к Хантеру, приближаюсь к нему вплотную и, приподняв голову, рассматриваю его задумчивое лицо несколько секунд, а затем целую его. Чувствую его руки на своей спине: он расстёгивает платье, одновременно углубляя поцелуй. Стягиваю с него пиджак, небрежно отбрасывая куда-то на пол, и притягиваю за ворот рубашки к себе ещё ближе, не желая упускать его ни на миг. — Подожди… — прерывисто шепчу я, разрывая поцелуй. — Сниму туфли и… Фраза не нуждается в окончании, и я нехотя отстраняюсь от него, наклоняясь и быстро расправляясь с застёжками. Небрежно сбрасываю с себя шпильки и выпрямляюсь, замечая, что Хантер успевает за это время разуться и снять с себя рубашку. Он подхватывает меня на руки и несёт к кровати, а затем бережно укладывает на неё, начиная покрывать поцелуями мою шею. Внутри разливается тепло, и становится так приятно, что хочется растечься лужицей и полностью отдаться ощущениям, мечтая, чтобы они никогда не заканчивались. Зарываюсь пальцами в его волосы, от удовольствия выгибая спину. В сердце вспыхивает пожар, и я приподнимаюсь, отталкивая от себя Хантера, но только чтобы поменяться местами и оказаться сверху. Целую его, руками опираясь о кровать, а затем спускаюсь ниже, проводя губами сначала по подбородку, а затем оставляя дорожку поцелуев на шее. Он перемещает руки на мои ягодицы и, когда я чуть прикусываю нежную кожу прямо там, где пульсирует артерия, несильно их сжимает. Неожиданно раздаётся телефонный звонок, и я резко останавливаюсь, замирая. Звук доносится из моего клатча. Раздражённо выдыхаю и слезаю с Хантера, поднимаясь с кровати. Достаю телефон и вижу, что звонит Алекс. Ну очень вовремя! — Что? — с явным раздражением спрашиваю, приняв вызов. — Ты чего такая злая? — с шутливой серьёзностью произносит он, а затем коротко усмехается. — Ладно, неважно. Я зачем звоню-то… — слышу уличный шум, и на миг сердце замирает: а вдруг Алекс собрался домой? — Вечеринка вышла из-под контроля, потому что пришли какие-то черти и выпрыснули на Пингвина, да и не только на него, какой-то токсин что ли… Там потом все начали кричать, я не вдавался в подробности и просто ушёл. — И? — нетерпеливо спрашиваю я. — Ты сейчас домой собираешься? — Ага, ещё чего! Я с тебя пример брать не буду, — слышу, как он самодовольно усмехается. — Не пропадать же вечеру! Где-нибудь потусуюсь, благо, в Готэме полно ночных клубов. Так что жди меня утром, дорогая сестрица! — чересчур весело восклицает он. — У тебя, кстати, там всё хорошо? — Да, всё замечательно, — быстро отвечаю, пытаясь завершить разговор. — Повеселись там за двоих. Пока. Не дожидаясь какого-либо ответа, сбрасываю звонок и ставлю телефон на беззвучный режим, после чего откладываю его на стол и разворачиваюсь к Хантеру, который уже успел принять положение сидя. — Сегодня нам точно никто не помешает, — подхожу к нему и провожу руками по его голым плечам. Тепло, до этого разливавшееся внутри, возвращается. — Так что сегодня я полностью твоя, — шепчу, толкая его, чтобы тот лёг, и забираюсь сверху. — А я — твой. Он утягивает меня в поцелуй, полный желания и нежности, и я с удовольствием на него отвечаю, заталкивая все тоскливые мысли куда-нибудь поглубже, чтобы не возвращаться к ним до самого утра.

***

— Я хотел тебе кое-что сказать. Предложить. Вернее… — Хантер делает паузу, собираясь с мыслями. Заинтересованно смотрю на его лицо, отрываясь от созерцания того, как он надевает на себя рубашку: времени уже почти четыре часа утра, так что ему пора уходить. — Начну с другой стороны, — он присаживается на край кровати, и я тоже принимаю положение сидя, притягивая к груди одеяло. — С компанией в Детройте дела идут хорошо. — Рада за тебя, — вполне искренне говорю, хотя так и не понимаю, что он хочет этим сказать; он не из тех, кто хвастается. — Дослушай, пожалуйста, — терпеливо просит он, с просьбой смотря на меня, и от его взгляда по телу пробегают мурашки, поэтому я опускаю голову. — Я уже там достаточно освоился, знаю, кто что может учудить, понимаю, за кем нужно особенно наблюдать… И компания уже не нуждается в моём постоянном пребывании там, — подытоживает он, и я резко перемещаю на него взгляд, понимая, что он сейчас может сказать. — Вернее, мне всё ещё нужно показываться там, конечно, — коротко усмехается, скорее нервно, чем шутливо, — но я могу спокойно покидать Детройт на… пару-тройку дней, — с небольшой паузой говорит он. — В месяц. Или чуть чаще. Это я пока не понял, но сейчас не это важно! — трясёт головой. — Важно то, — он устанавливает зрительный контакт, — что мы можем попробовать отношения на расстоянии, — замираю, даже не моргая. — Если ты хочешь, конечно! — поспешно добавляет он. — Ты серьёзно? — на всякий случай уточняю, и он кивает головой. — Послушай, — он подбирается ближе и берёт меня за руку за руку. — Мы не сможем видеться так часто, как хотелось бы, это правда, но у тебя учёба и выступления, которые занимают немало времени, у меня… работа, — скорее рассуждает, чем убеждает. — Я к тому, что даже если мы будем оба в Готэме, то времени на отношения у нас будет не очень много. Ты… понимаешь? — аккуратно спрашивает он, и я молча киваю, не находясь с ответом. — Мы можем попробовать. Никто ведь не мешает попробовать, так? — вновь киваю, соглашаясь. — Иви, пожалуйста, скажи что-нибудь, — умоляюще шепчет он. — Это всё так неожиданно, — трясу головой. — Я… была не права, — тихо признаюсь, беря его руку в свои и рассматривая его длинные пальцы. — Извини, что не отвечала на звонки и сообщения. Просто мне казалось, что никакого другого выхода не было и, значит, нечего было обсуждать. Но потом я об этом пожалела, — осмеливаюсь посмотреть ему в глаза, и не вижу в них ни капли ожидаемого осуждения. — Кажется, это было необдуманное решение… — Я тебя за это не виню, — спокойно отвечает он и касается моей щеки, проводя по ней костяшками пальцев. — Все делают ошибки. Мне бы тоже следовало начать этот разговор раньше, а не сейчас, когда мне нужно уезжать. — Но это ведь я попросила ни о чём не говорить, — напоминаю я. — Думала, что если мы не будем вместе, то какой смысл рассказывать о том, что произошло за последние пять месяцев. — Иви, — он обхватывает моё лицо уже обеими руками, — я бы сейчас с радостью отменил рейс ради тебя, но… — он грустно вздыхает, — у меня через пять чесов деловая встреча в Детройте, которую никак нельзя переносить. Пожалуйста, прости меня, я не… — Не оправдывайся, — останавливаю его, обхватывая его запястья. — Я всё понимаю. Правда понимаю, — подбираюсь к Хантеру совсем близко, практически вплотную, и коротко целую его в кончик носа. — Благо, у нас всё ещё есть звонки и сообщения, — улыбаюсь, и на его лице тоже мелькает тень улыбки. — В этот раз обещаю отвечать на всё! По возможности. — Это значит «да»? — на всякий случай уточняет Хантер, приобнимая меня. — Попробуем отношения на расстоянии? — киваю несколько раз, и тогда на его лице расцветает радостная улыбка. — Обещаю приезжать так часто, как смогу. — Не сомневаюсь, — бормочу я, а потом резко выпрямляюсь. — Ты не опаздываешь? — взволнованно спрашиваю. — Ну вообще-то… — он смотрит на наручные часы, пока я вскакиваю с кровати и надеваю на себя пижаму, — да, мне бы уже пора выезжать. — Я тебя провожу! Хантер кивает и быстро застёгивает рубашку, надевает пиджак и обувается, а я решаю, что раз уж мне не нужно долго прозябать на улице, то и одной пижамы с тапочками хватит. Мы выходим из дома, и сердце в этот момент жалобно стонет: не хочется расставаться даже на пару дней. Довожу Хантера до самой машины, однако он не спешит в неё садиться. Вместо этого он обнимает меня и целует в макушку; сердце в этот момент делает кульбит — он так часто делал, когда мы были в отношениях здесь, в Готэме. — Пожалуйста, будь осторожнее, — почти что умоляющим тоном просит он. — Я понимаю, что у тебя ускоренная регенерация и всё такое, но всё-таки постарайся не влезать в сомнительные истории, хорошо? — Постараюсь, — честно обещаю, чувствуя разливающееся внутри тепло от его заботы. — Ты тоже не пропади в своём Детройте! — Не пропаду, — заверяет он, и в этот момент его взгляд грустнеет. — Я поеду… — неуверенно говорит Хантер, и я киваю. — Да, конечно, — отвожу от него взгляд. — Не буду задерживать. Хантер обходит машину и садится внутрь. Наблюдаю, как он её заводит и выезжает на дорогу, вновь покидая меня. Сердце догорает в учинённом этой ночью пожаре, а в голове становится пусто. Однако приятный осадок оттого, что это не конец, всё же есть. Где-то на задворках мелькает мысль, что ещё нужно как-то рассказать Алексу о Хантере; убить он меня не убьёт, но разозлиться очень даже может. Коротко вздыхаю и возвращаюсь в дом, планируя поспать ещё несколько часов. На удивление, засыпаю практически сразу, как только голова касается подушки. Тьма утягивает, лишая сил ей сопротивляться. Просыпаюсь медленно. Сначала появляются мысли. Едва заметно шевелю пальцами рук, убеждаясь в том, что я проснулась. По-настоящему проснулась. Приоткрываю глаза и вижу смятое одеяло, а за ним — не зашторенное окно. Щурюсь из-за яркого света, а потом и вовсе сажусь и опускаю голову. Проходит примерно пару минут, прежде чем предпринимаю вторую попытку посмотреть на окно. И в этот раз глаза не слепит. Так непривычно управлять телом… Пододвигаюсь к краю кровати и свешиваю с неё ноги, стопами касаясь холодного пола. Встаю, поправляя одеяло, чтобы то не сползло вслед за мной. Подхожу к окну и рассматриваю передний двор: машины на дороге отсутствуют, к крыльцу никто не подходит. Кладу руки на подоконник и ещё несколько секунд гляжу на улицу. Джейн, это прекрасно! «Я знала, что тебе понравится, — так непривычно слышать её голос в голове. Да и вообще управлять телом. — Можешь походить по дому, только не попадайся никому на глаза. Особенно Алексу». Он снова может на нас накричать? «Нет, кричать на нас больше никто не будет, — с не свойственной ей лаской отвечает она. — Он может принять тебя за Иви». А этого допускать нельзя, да, точно. Ты говорила. Делаю осторожные шаги, передвигаясь по комнате и рассматривая каждый дюйм. Иногда Джейн позволяла мне видеть то, что видит Иви, так что её спальню и весь дом в целом я знаю, но чтобы самой ходить по этим местам… Это так необычно! И вместе с тем приятно: добавляются новые ощущения, например, стопами я ощущаю приятную прохладу. Наверное, стоит надеть носки, чтобы не замёрзла. «Не нужно, — останавливает Джейн, когда я уже почти подхожу к гардеробной. — Нельзя, чтобы Иви поняла, что, пока она спала, вместо неё кто-то что-то делал». — А мы ей вообще расскажем обо мне? — вслух интересуюсь, просто проверяя, что ещё могу и разговаривать. «Конечно. Но пока что она должна знать только обо мне и Леденцовой Принцессе». — А если она меня услышит, когда ты будешь контролировать тело? Я же смогу с ней общаться, пока буду… там? С тобой ведь мы так и общались все эти месяцы, — мне определённо нравится разговаривать вслух, поэтому я активно использую эту возможность. «Пока что я не появляюсь, а Леденцовая Принцесса выходит только в крайних случаях, поэтому вероятность вашего с Иви пересечения равна нулю». — А у тебя всё просчитано. Ты такая умная! — делаю ей искренний комплимент и выхожу из комнаты. — Хотя мне всё-таки хочется узнать всю историю и со стороны Иви… Ну, знаешь, для полной картины, объективной оценки. «Объективной оценки чего?» — с холодком в голосе интересуется она. Упс, похоже, я что-то не то сказала… — Происходящего, — отвечаю крайне осторожно. — Но я тебе верю в любом случае! — убеждаю её, надеясь, что она не найдёт здесь никакого подвоха. — Просто было бы интересно послушать и Иви. Ну это так… не то чтобы обязательно. Она ничего не отвечает, и я с облегчением выдыхаю, переключаясь на исследование дома. В коридоре тоже прохладно. Интересно, почему так? Либо это из-за того, что я не привыкла к физическим ощущениям, либо в доме действительно не слишком тепло. Возможно, где-то гуляет сквозняк. Носочки были бы очень кстати, но Джейн запретила, а она знает лучше, поэтому сомневаться в её словах не приходится. Спускаюсь на первый этаж, на всякий случай прислушиваясь: Джейн сказала, что Алекс может скоро вернуться, а ему нельзя попадаться на глаза, чтобы потом не было вопросов. Убедившись, что в доме тихо, прохожу в гостиную, осматривая интерьер своими глазами. Приближаюсь к подоконнику, на котором замечаю маленькую оранжевую точку. Наклоняюсь, чтобы лучше её рассмотреть, и вижу… божью коровку! — Миленькая… — с нежностью произношу я, подставляя к ней палец. — Что ты здесь делаешь? — она взбирается на мой палец своими крохотными чёрненькими лапками. — Маленькая милашка! — рассматриваю её чёрные точки на оранжевом тельце. — Ты заблудилась, да? Давай я тебя отнесу на улицу. Осторожно, боясь, что от быстрой ходьбы божья коровка испугается и улетит, иду по коридору, направляясь на выход. И только у входной двери в нерешительности останавливаюсь. Можно ли мне вообще выходить на улицу? Или меня могут заметить? «Выходи, Джейси», — разрешает Джейн, и я радостно улыбаюсь, открывая дверь. На улице ещё холоднее, чем в доме, что совершенно логично. Выхожу на крыльцо и присаживаюсь на последнюю ступеньку. Подставляю палец с божьей коровкой к коротко подстриженному газону и ободряюще произношу: — Давай, возвращайся домой! Однако божья коровка ползёт в обратную сторону, исследуя мой палец. — Я тебе так понравилась? — умилённо интересуюсь я. — Ты мне тоже. Но понимаешь, это — твой дом, и тебе опасно его покидать. А если бы тебя кто-то убил на подоконнике? — на полном серьёзе разговариваю с божьей коровкой, полагая, что она меня слышит и даже понимает. — Но можешь прилетать в гости, я совершенно не против, — широко улыбаюсь и вижу, как она расправляет крылышки и улетает. — До встречи! — тихо восклицаю ей вслед. Замечаю на крыльце свежую газету, и фотография на первой странице меня заинтересовывает. Помня о том, что мне нельзя перемещать вещи, чтобы никто ничего не заподозрил, поворачиваюсь, чтобы прочесть заголовок. «Пингвин или цыплёнок?» — гласит надпись большими буквами. На фотографии какой-то мужчина прижимает к себе другого, который явно чем-то напуган, потому что он в ужасе распахнул глаза и раскрыл рот. Хмурюсь, ничего не понимая. «Пингвин — это прозвище. Его зовут Освальд Кобблпот, и он управляет преступным Готэмом, — поясняет Джейн. — Мужчина, к которому он прижимается, — детектив Джеймс Гордон». — А почему этот Освальд напуган? «Видишь, в новости что-то написано о токсине страха?» После её вопроса бегло пробегаю текст взглядом и правда вижу строчку о том, что какая-то группа людей явилась на открытие нового элитного ночного клуба «Айсберг Лаунж» и атаковала Пингвина и несколько гостей токсином страха. В удивлении приподнимаю брови, не понимая, как можно быть такими жестокими. Даже если Освальд и правда сделал что-то плохое, нельзя так над ним издеваться! «Если бы ты знала его лучше, то думала бы по-другому, — возражает Джейн. — Не забивай себе этим голову». Киваю, а после поднимаюсь и захожу обратно в дом: не хочу, чтобы мы простудились из-за того, что я сижу на холодном крыльце. И всё же в голове не укладывается, что существуют такие люди, которые портят другим жизнь! Это совсем бесчеловечно и… неправильно! Нужно помогать друг другу, проявлять заботу и сочувствие, а не пытаться сделать больно. Трясу головой, выкидывая новость из головы, и продолжаю исследовать дом, привыкая к новым ощущениям.