Страшись Суда Сов

— Значит, этого непонятного Сенсея убил Альфред?! — с изумлением переспрашиваю у Брюса, едва ли не роняя лимонное печенье на пол. — Да, — с горечью отвечает Брюс, отодвигая от себя чашку чая. — Но Сенсей каким-то образом продолжал контролировать мой разум, потому что я намеревался продолжить его дело. — Но ведь ты мог сопротивляться, да? — уточняю, прищурившись. — Ты же так и не отдал приказ убить членов правящего совета Суда. — Я это тебе не рассказывал, — нахмурившись, возражает он. — Джейн была Совой, — отвожу взгляд в сторону кухонных тумб, рассматривая всякие ножи, лопатки и прочую утварь. — Она мне всё рассказала. Ну, вернее, в целом, — замечаю, что Брюс молчит, ожидая хотя бы краткого пересказа. — В общем, — чуть подаюсь вперёд, склоняясь над столом, — однажды один из Когтей пришёл за ней и увёл в какое-то чрезвычайно секретное место, где было много всяких смертельных ловушек. Джейн его прошла и в награду получила встречу с Кэтрин. Да, с той самой Кэтрин, которой потом оторвали голову! — отвлекаюсь от рассказа, до сих пор поражаясь каким-то событиям. — Иви, — коротко напоминает о себе Брюс. — Да, точно, извини, — мотаю головой. — Так вот, при первой встрече Кэтрин ответила на все вопросы Джейн, в том числе и о том, что из нас хотели сделать идеальное оружие, поэтому и сдали на опыты, что Совы везде, даже в полиции и администрации Готэма, что родители мои тоже были Совами… Ужас! — снова прерываюсь, эмоционально восклицая. — Судя по рассказу Джейн, Совы ещё опаснее, чем мы думали! — Что было дальше? — снова напоминает он о моём рассказе. — Кэтрин сказала, что Джейн должна стать членом Суда, отказы не принимались, поэтому она согласилась. Потом был какой-то ужин основателей, на котором было совершено нападение Джервиса Тетча, — хмурюсь, пытаясь вспомнить, что было дальше. — В общем, Джейн время от времени отлучалась на встречи с Кэтрин. Она и двойника твоего видела, и… моего отца, — замираю, вмиг омрачившись. Брюс накрывает мою руку своей, выводя меня из ступора. — Они сделали из него Когтя, — испуганно сглатываю. Отца больше нет в живых, а страх остаётся! — Иви, ты сказала, что он мёртв, — успокаивающе говорит Брюс, и я медленно киваю. — Тебе не нужно бояться мёртвого. — Да, ты прав, — выдыхаю, убирая свою руку от его. — Однажды Джейн с какой-то девушкой, над которой тоже ставили опыты в Индиан Хилл, пробралась в одно здание, на замурованный этаж, и взяла ключ, который открывал место хранения бомбы, представляешь? Той самой бомбы, которую эти придурки использовали, чтобы распылить вирус Алисы Тетч! Да, кстати, она и детектив Гордон должны были проследить за тем, чтобы бомба взорвалась. — Людей же спасли, — настороженно хмурится Брюс. — Именно поэтому Суд Сов отправил отца-Когтя за Джейн: она предала Суд, оказав помощь Гордону. А потом и… моего парня превратили в Когтя, чтобы он меня убил, — опускаю голову, вспоминая, как Хантер-Коготь меня душил. — Ну а потом позвонил Альфред, сказал, что тебя контролирует Сенсей. И Джейн сказала отдать ей тело, после чего она направилась на заседание Суда. — Вам перерезали горло! — в ужасе распахивает он глаза. — Тебе повезло, что у тебя есть ускоренная регенерация. — Хотя бы что-то хорошее от Суда Сов, — грустно усмехаюсь. — В общем, они контролировали Готэм и, увидев, что он катится в тартарары, вынесли ему приговор. Ну то есть решили его уничтожить или перестроить — кто ж их разберёт? И теперь по улицам бегают заражённые вирусом Алисы Тетч, пока полиция пытается решить вопрос с лекарством! Да от этих Сов один только вред! — в сердцах восклицаю я. — А Джейн? Что она вообще думает по поводу всего этого? Она вообще что пыталась сделать? — Уничтожить Суд, — неуверенно пожимаю плечами. — Но она призналась, что ничего так и не сделала. И… — на мгновение замолкаю, и грусть в этот миг накатывает необъятной волной. — Она как-то затихла после своего рассказа. Последней её фразой было, что она совершила ошибку. Я начала её расспрашивать, а она просто замолчала! — беспомощно восклицаю, качая головой. — Мне кажется, ей сейчас плохо. — Почему ты так думаешь? — непонимающе спрашивает Брюс. — Не знаю, просто её голос звучал отстранённо и сожалеюще. Да и слова о совершённой ошибке настораживают… — в задумчивости молчу несколько секунд, уставившись на деревянную поверхность стола. — Думаю, она нуждается в поддержке, но как я могу её дать, если Джейн не выходит на контакт? — грустно задаю риторический вопрос и вздыхаю. — Ладно, надеюсь, разберёмся. Теперь ты продолжай. Я же задала вопрос, — напоминаю я, пытаясь прогнать всякую печаль. — Ты мог сопротивляться контролю Сенсея? — Да, но это было очень сложно, — признаётся он. — Я мог предотвратить распространение вируса, нажав на кнопку, однако моё замешательство не позволило, хотя Альфред и пытался меня переубедить. Но Сенсей… его слова отравляли мой разум, я не мог трезво мыслить. Вирус должен был избавить от части людей, чтобы мы смогли заняться постройкой лучшего общества. И я соглашался, — с сочувствием сдвигаю друг к другу брови и свободной рукой накрываю руки Брюса, несильно сжимая: теперь моя очередь поддерживать. — Перед тем, как умереть, он велел мне исполнить свой долг, принять свою судьбу. И сказал найти Голову Демона. — Это что ещё за чертовщина?! — непонимающе морщусь я. — Его зовут Ра’с аль Гул, — отвечает Брюс, и я удивлённо приподнимаю брови. — Я нашёл его под одним очень старым храмом. Он стоял возле ямы, наполненной ярко-зелёной жидкостью, — рассказывая всё это, Брюс смотрит в одну точку. — Она называется Ямой Лазаря. Ра’с аль Гул сказал, что использовал Суд Сов в своих целях и, получив желаемое, устранил его. — Желаемое — это ты? — догадываюсь, однако всё равно уточняю. — Да. Он живёт не первый век, и все эти годы ищет наследника, — от услышанной информации глаза на лоб лезут, и я вновь откидываюсь на спинку стула, изумлённо прикрывая рот рукой. — Именно поэтому Сенсей тренировал меня всё то время, пока здесь, в Готэме, был мой двойник. Чтобы потом я смог пройти испытание. — Убить Альфреда, да? — осторожно спрашиваю. — Мы же с этого и начали: с того, что я спросила, почему Альфред в больнице. — К сожалению, так и есть, — виновато отвечает он и поднимается с места, отворачиваясь к окну. — Я пронзил его мечом, который мне дал Ра’с аль Гул. И после этого почувствовал, что мой разум перестали контролировать. И тогда… — он делает небольшую паузу, в то время как я, замерев, слушаю его, — тогда я понял, что натворил. Убил родного человека. Уничтожил город. — Брюс, это был не ты! — поднимаюсь с места, подбегая к нему. Обнимаю его за плечи несмотря на то, что он стоит ко мне боком. — Твой разум контролировал Сенсей, а к Сенсею ты попал из-за Суда Сов. Это он во всём виноват, а не ты! И к тому же, Альфред жив и идёт на поправку! И город не уничтожен! Ну так, потрёпан немного… — Если бы не Яма Лазаря, Альфред был бы мёртв, — он легко касается меня, как бы принимая объятия. — Вода в ней залечивает любые раны и даже оживляет людей, — Брюс поворачивается ко мне лицом, разрывая объятия. — Я ответственен за Готэм, Иви. Именно поэтому я должен улучшить здесь жизнь. — Брюс… — Если бы я обладал большей силой воли, то не допустил бы распространения вируса Алисы Тетч. Я понимаю, что это всё — и Суд Сов, и тренировки с Сенсеем — подстроил Ра’с аль Гул, но если бы я не был слаб духом, то у него бы ничего не получилось. Я проиграл, Иви, но у меня есть шанс всё исправить. Молчу несколько секунд, не понимая, стоит ли мне его убеждать в обратном или просто поддержать в его стремлении сделать жизнь в Готэме лучше. Но ведь ни Суда Сов, ни Сенсея теперь нет, а лекарство от вируса Алисы Тетч находится в процессе создания, значит, скоро всё будет хорошо, так же ведь? — Будь аккуратнее, — прошу его. — Буду, — улыбается он и притягивает меня к себе, обнимая. — Подожди, — хмурюсь, однако объятий не разрываю. — А куда подевался двойник? И что случилось с Ра’с аль Гулом? — Сенсей сказал, что двойник исполнил свою роль, поэтому его… устранили, — поджимаю губы, ощущая неприятный осадок. — А Ра’с аль Гул исчез, — задумчиво говорит он. — Но давай пока о нём не думать. Он не появлялся неделю, так что проблем от него пока нет, а нам всем нужно время, чтобы отойти от всех событий, связанных с Судом Сов. — Теперь нет никакого Суда Сов, — произношу это, счастливо улыбаясь. — Даже дышать легче стало! Слышу искренний смех Брюса и не сдерживаюсь, тоже начиная смеяться. Однако в один момент резко перестаю, потому что в голове появляется другая мысль, не дающая покоя. Решаю её тут же озвучить. — Знаешь, что я не понимаю? — чуть отстраняюсь от Брюса, разрывая объятия. Он выжидающе на меня смотрит. — Если Суд Сов был лишь средством достижения цели Ра’с аль Гула, а его целью был ты, то зачем им понадобилось идеальное оружие? — он задумывается, видимо, подбирая ответ. — И чьей именно целью оно было? — Если бы Ра’с аль Гулу понадобилось идеальное оружие, думаю, он бы за тобой уже пришёл, — медленно киваю, соглашаясь. — Получается, ты была целью самого Суда Сов. — Но зачем? — непонимающе хмурюсь. — Разве им мало этих Когтей? Может, как запасной вариант? — Вряд ли бы идеальное оружие стали так называть, если бы захотели использовать как запасной вариант, — отрицательно качает головой Брюс. — Попробуй спросить у Джейн, может, она знает. Она ведь была членом Суда. Киваю, думая, что это и правда лучший вариант на данный момент. Проблема в том, что она не выходит на контакт.

***

Перемещаться по городу становится очень опасно, потому что с заражёнными хоть и пытаются бороться, но выходит это, если честно, плохо, ведь их слишком много, а полицейских попросту не хватает. К счастью, такси подъезжает прямо к дому, и мне остаётся сделать всего несколько шагов, чтобы оказаться в безопасности. Однако полностью успокаиваюсь только тогда, когда Хантер закрывает за моей спиной входную дверь. Вот теперь я точно в безопасности! — Как добралась? — с искренней заботой спрашивает он, поворачиваясь ко мне и внимательно рассматривая моё лицо. — Водитель оказался здоровым, так что прекрасно, — улыбаюсь и подхожу к Хантеру, коротко целуя его в губы, однако ему этого мало, он углубляет поцелуй. — Ну а вообще это жуть какая-то! — восклицаю, отстранившись. — По дороге я насчитала шесть заражённых, которые впали в бешенство. Шесть! Представляешь? — искренне поражаюсь небезопасности Готэма на данный момент, стаскивая с себя кроссовки, а после проходя в гостиную, совмещённую с кухней. Хантер следует за мной. — Так ещё и обычные преступники на этом наживаются! Раз уж полиция занята заражёнными, то сейчас самое время грабить, убивать и насиловать… — Поэтому Пингвин и ввёл лицензии на преступность, — спокойно кивает Хантер, и я замираю, с удивлением уставившись на него. — Причём тут Освальд Кобблпот и о каких, к чёрту, лицензиях ты говоришь? — А ты разве не слышала? — удивляется Хантер, и я отрицательно качаю головой. — После того, как вирус Алисы Тетч распространился, Пингвин быстро прибрал к рукам преступный Готэм, потому что все остальные претенденты на это место… — он отводит взгляд, подбирая слова, — как бы пропали. Некоторые убиты. Ну, сама понимаешь… — Напомни-ка, в который раз он становится главой преступного Готэма? — с сарказмом спрашиваю я. — Кажется, в третий, — усмехается он и открывает кухонный шкафчик. — Чай будешь? — Конечно! — отвечаю с таким лицом, будто бы он не знает, что я никогда не против чая, после чего сажусь на диван. — А что с лицензиями? Как это поможет Готэму? — Теперь, чтобы совершить преступление, нужно платить Пингвину, — объясняет Хантер, ставя чайник на плиту. — Хочешь ограбить кого-то — записываешься к нему, приходишь, рассказываешь о своих планах, получаешь лицензию, а после отдаёшь пятьдесят процентов с награбленного. — Пятьдесят?! — в изумлении восклицаю я, едва ли не подавившись воздухом. — Да кто с такими процентами захочет воровать? — В этом и смысл, — Хантер выбирает чай, после этого кладя в каждую кружку по пакетику. — А если собираешься совершить преступление, не связанное с кражей, то заранее платишь определённую сумму денег. В случае, если кто-то нарушает закон без лицензии на преступность, этого смельчака находят и… сама понимаешь, — он разворачивается ко мне и «перерезает» большим пальцем горло. — Судя по новостям, уровень преступности и правда падает. — Он просто легализовал преступность! — Но теперь это занятие не для бедных. Хочешь убить — плати немалые деньги. Лицензия не нужна только в том случае, если ты собираешься убить заражённых, — съёживаюсь от его слов, поражаясь, как Готэм вообще дошёл до легализированной преступности. — И это Пингвин пока не добрался до криминального бизнеса: он собирается вводить налоги, — замечает Хантер, недовольно хмурясь. — А ты откуда это всё знаешь? — спрашиваю, прищурившись. — Во-первых, у моего отца преступный бизнес, — на этих словах красноречиво выгибаю бровь, — во-вторых, существуют новости. — Преступный бизнес? Серьёзно? — Иви, а ты думала, что мы богаты благодаря только законному бизнесу? — с саркастичной улыбкой уточняет он, и я неопределённо пожимаю плечами, потому что никогда особо не задумывалась об этом. — Поэтому Алекс сейчас и пытается втереться в доверие к Пингвину: чтобы в будущем себя обезопасить. — Он это начал делать ещё с того момента, когда этот Кобблпот стал мэром, — недовольно морщусь, вспоминая короткую, но малоприятную встречу с Пингвином. Всё-таки ничего, кроме страха и какого-то отвращения, он не вызывает. — А ты… тоже в этом всём участвуешь? — осторожно спрашиваю я. — Я не то чтобы против, мне просто любопытно. — Частично, — кивает он, и я вижу, что он хочет сказать что-то ещё, но не решается. — Говори, — с твёрдой уверенностью, что меня ничего уже не может удивить, прошу я. — Отец открывает дочернюю компанию, и ему нужен кто-то, кто будет этим управлять. Кроме меня некому, сама понимаешь, — отвечает он, опустив взгляд. — Но… это не в Готэме. — Тогда где? — только и спрашиваю, чувствуя, что ответ мне совсем не понравится. — В Детройте. — И ты… согласишься? — осторожно интересуюсь, в то время как внутри всё замирает. Он ничего не отвечает, лишь снимает с плиты чайник и разливает кипяток по кружкам. — Ты уедешь в Детройт? — Я не знаю, — тихо произносит Хантер, кладя сахар в чай. — Сейчас самое время уезжать из Готэма, да и управлять бизнесом я всегда хотел, но… я не хочу бросать тебя здесь. Он подходит к дивану и присаживается рядом, так и не решаясь взглянуть на меня. Я же молчу, сдерживая слёзы. Мне не хочется, чтобы Хантер уезжал, но и препятствовать его желаниям я тоже не собираюсь, ровно как и самой покидать Готэм. Я просто хочу быть с ним вместе здесь, неужели это слишком много для моего счастья? — Есть вариант, как это совместить, — он грустно смотрит на меня, беря за руки. — Если мы вместе уедем из Готэма, — в его глазах мелькает надежда, и от этого становится ещё больнее, потому что этот вариант меня совсем не устраивает. — Здесь слишком много плохого, вспомни тот же Суд Сов: он добрался до всех. Они ставили над тобой опыты, меня практически превратили в Когтя, и теперь из-за них по улицам бегают заражённые вирусом Алисы Тетч. Неужели тебе не хочется оставить всё это позади? — Здесь Алекс, мои друзья… да вся жизнь! — восклицаю, борясь с эмоциями. — Я не могу… не хочу это всё бросать, — чувствую, как из правого глаза скатывается первая слеза. — Готэм — мой дом. Я думала о переезде, но… не сейчас же! И не в ближайшие несколько лет. Я не могу, Хантер, — качаю головой, зажмуриваясь и пытаясь избавиться от слёз. — Иви… — Нам придётся расстаться, — прерываю его, выпрямляясь. Он в удивлении округляет глаза, однако я твёрдо киваю. — Ты хочешь управлять бизнесом, я не хочу уезжать из Готэма… — Ты… уверена в этом? Сердце пропускает удар: я ожидала чего угодно, но только не такого… смирения? Он просто спросил, уверена ли я? Вот так легко, словно я для него ни черта не значу? — Уверена, — твёрдо отвечаю и убираю свои руки из его, поднимаясь. — Мне правда очень нравились наши отношения, и я не хотела бы, чтобы они заканчивались, — не отрываю от него взгляд, наблюдая, как он тоже поднимается. — Но это единственное решение, — смотрю, не моргая, потому что стоит мне это сделать, как из глаз снова польются слёзы. — Я пойду. Незачем мне больше здесь находиться… Он останавливает меня и хочет обнять, но я отстраняюсь, качая головой: если он меня обнимет, я точно расплачусь и решу уехать за ним в Детройт, который мне к чёрту не сдался! Быстро прохожу к входной двери и обуваюсь. — Мы ведь будем продолжать наше общение? — с надеждой спрашивает Хантер, и я выпрямляюсь. Сейчас он выглядит отстранённо, словно не осознаёт, что наши отношения подошли к концу. Я и сама, кажется, не осознаю. — Не знаю, — честно отвечаю, сжимая и разжимая кулаки, чтобы хоть куда-то выплеснуть тревогу, которая постепенно заволакивает пеленой. — Наверное. — Иви, давай сядем и ещё раз обсудим… — Не сегодня, — качаю головой. — Я… на эмоциях. Ничего толкового из этого обсуждения сейчас не выйдет… — чувствую, как к щекам приливает кровь. — Я напишу, — лгу, потому что не собираюсь ничего обсуждать. Желания оставаться даже на чай совершенно нет, поэтому я ухожу, не оглянувшись. Не хочу видеть Хантера и всё, что будет о нём напоминать. Чёрт, какая же я глупая! Что можно было ожидать от человека, с которым я начала свои отношения с постели? Ничего серьёзного из этого выйти не могло! В слезах дохожу до лифта и нажимаю на кнопку, надеясь, что он тут же приедет. Делаю равномерные вдохи и выдохи, пытаясь совладать с рвущимися наружу эмоциями. Тут нельзя плакать, нужно добраться до дома, а там — всё, что угодно. Но сердце нещадно щемит, и сдерживаться становится очень сложно. Может, нужно было всё-таки поговорить? Да к чёрту! Лифт наконец-то приезжает, и я тут же захожу внутрь и нажимаю на нужную кнопку. Сердце трепыхается, словно птичка в клетке, отчаянно пытающаяся из неё выпорхнуть. Когда двери лифта закрываются, становится душно, хочется вырваться на свежий воздух и вдохнуть полной грудью. Числа сменяются медленно, лифт как будто бы насмехается надо мной, так и норовя задержать меня здесь. От обиды, смешанной со злостью, слёзы застилают глаза, и мир вокруг расплывается. Чёртов Хантер! Будь он проклят за то, что дал мне ложную надежду на счастье! Какого чёрта он вообще обратил на меня внимание, и, главное, почему я с такой детской наивностью ему доверилась? Но с ним было так хорошо… Он поддерживал меня во всём, буквально во всём! Принял меня такой, какая я есть: с расстройством, с силами, с тараканами в голове. Всегда выслушивал меня, обнимал, когда мне было плохо, успокаивал, когда я плакала, а на каждое свидание дарил букет цветов, даже если эти свидания были каждый день. Он никогда не кричал, не поднимал на меня руку, не делал вид, что меня не существует. Хантер никогда не делал мне больно. Кроме сегодняшнего дня. А, может, я сама виновата? Если бы я не была так упряма в своём намерении остаться в Готэме, могла бы поехать с ним и жить счастливо. Да, пришлось бы подождать год, пока не закончу школу, но зато при этом я сохранила бы отношения с Хантером. Но… я же не могу бросить близких здесь и просто-напросто уехать? Чёрт, ну почему так сложно! На миг прекратившиеся слёзы снова появляются, и я не сдерживаюсь, рыдая чуть ли не в голос. Закрываю лицо руками и сжимаюсь. Чёртов лифт останавливается, и двери открываются, заставляя резко выпрямиться. К счастью, людей на первом этаже совсем нет, однако спокойствия это не добавляет. Хочется свернуться в комочек и забыться! Почему всё не может быть хорошо, ну почему? Перед глазами всё плывет, идти становится трудно, а мне уже и всё равно. Стены здания отдаляются, становится душно и… Делаю резкий вдох и осматриваюсь. Да, точно, первый этаж. Иви же хотела пойти домой, значит, нужно домой. Её внезапное расставание с Хантером меня удивило; я подозревала, что однажды их отношениям придёт конец, но не думала, что причиной станет… по сути, расстояние. И теперь я опасаюсь, что Иви закроется от внешнего мира и предпочтёт прятаться. Но одно остаётся понятным: сейчас ей нужно побыть с собой наедине, и я, конечно же, предоставлю такую возможность. Пусть отдохнёт, немного успокоится, а там дальше будет видно, как поступать. Небо затянуто тёмными тучами, и я невольно сравниваю погоду с Иви — обе плачут. Дождевые капли учащаются, становясь крупнее и тяжелее: скоро это превратится в ливень, так что нужно поспешить домой. Смотрю на дорогу, взглядом выискивая такси, но, как будто бы назло, мимо проезжают лишь обычные машины, да и те — нечасто. Недовольно цокаю языком и решаю, что дойти до дома пешком будет быстрее, чем стоять и ждать, пока кто-нибудь подберёт меня. Идя, напряжённо смотрю по сторонам, надеясь сразу же понять, кто из прохожих может быть заражён вирусом Алисы Тетч. К моему несчастью, одета я достаточно ярко: кислотно-жёлтый топ и оранжевые штаны, так что видно меня издалека. Особенно в дождь. Замечаю вдалеке, как какой-то мужчина, похожий на заражённого, кидается на девушку, и невольно замедляю шаг, пристально за ними наблюдая; ввязываться в это приравнивается к самоубийству. Несмотря на то, что нас разделяет расстояние в два дома, я слышу рычание мужчины, который наваливается на прижатую к земле женщину, склоняясь над ней так, словно хочет откусить ей ухо. Неожиданно раздаётся выстрел, и заражённый отскакивает назад, падая на землю и больше не двигаясь. Отшатываюсь назад, а затем и вовсе разворачиваюсь, решая немного изменить маршрут до дома. Женщина застрелила заражённого, но если на неё попала его кровь, в чём я почти уверена, то теперь нужно избавляться и от неё, потому что вирус Алисы Тетч так и передаётся. Именно по этой причине нужно избегать с ними тесного контакта. Да и не тесного тоже. На пути мне встречается ещё несколько заражённых, которых успешно обхожу, оставаясь незамеченной. Переступаю порог дома, закрывая за собой дверь, и облегчённо выдыхаю: хоть и насквозь промокшая, зато целая и невредимая. Неизвестно, насколько эти заражённые сильнее меня, так что вероятность умереть после столкновения с ними тоже остаётся загадкой. Интересно, а я могу заразиться вирусом? Разуваюсь и сразу же поднимаюсь на второй этаж. Беру из спальни чёрную шёлковую пижаму и ухожу в ванную комнату. Сбрасываю с себя мокрую одежду, вытираю волосы полотенцем и переодеваюсь. Хочется сразу же принять душ, но останавливаю себя: сначала всё-таки поем, потому что Иви только завтракала, да и то, одним сырником и маленькой кружкой чая. На душе неспокойно. Сердцебиение учащённое. И впервые я не понимаю, чем вызвано такое странное волнение: неужели тревогой за Иви? Но она же в безопасности, пока не контролирует тело, мне не нужно об этом беспокоиться. Это неспокойствие, которое несильно, но весьма ощутимо маячит на фоне, мешает; намного лучше, когда все чувства и эмоции заперты в коробочках, а коробочки — надёжно спрятаны. За едой удаётся поместить тревогу и неспокойствие в коробочки. Остаётся только затолкать их как можно глубже, избавившись от них, и больше никогда к ним не возвращаться — ни к чему они, ведь любые чувства мешают трезво оценивать ситуацию. После поднимаюсь в ванную и быстро принимаю душ, окончательно приходя в себя. Мне удаётся зарыть всё глубоко внутри, теперь можно отдаться спокойствию. Вновь спускаюсь на первый этаж, однако в этот раз подхожу к тайнику в стене и открываю его маленьким ключиком с изображением совы. Пусто. Теперь здесь всегда будет пусто, ведь Суд Сов уничтожен, он распался, больше никто не пытается контролировать Готэм. Работая на них, мне казалось, что их методы бесчеловечны и что они вообще не в праве судить целый город, однако сейчас меня одолевают сомнения на этот счёт. Суд существовал с самого основания Готэма, следя за обстановкой в городе и предпринимая меры, когда те были необходимы. Каким бы был Готэм без них? Что, если их контроль был нужен для хотя бы какого-то порядка? Они ведь устраняли поистине плохих людей, и разве это плохо? Разве это несправедливо? Что станет с людьми, если перестать их контролировать? Сдаётся мне, начнётся хаос. Ещё одна волнующая меня вещь: создание идеального оружия. Если Ра’с аль Гул использовал Суд в своих целях только для того, чтобы добраться до Брюса, но при этом ему плевать на это самое идеальное оружие, значит, Совы делали его, чтобы… уберечь себя от Головы Демона. Выходит, они ощущали исходящую от него угрозу. Однако Суд всё же распался. Или же… Что, если идеальное оружие нужно вовсе не для устранения? Не успеваю развить эту мысль, как входная дверь открывается, и я тут же закрываю тайник и прячу ключ. Выхожу в коридор и приветственно улыбаюсь Алексу. — Ты чего такой хмурый? — интересуюсь, наблюдая за тем, как он складывает зонт, а после разувается, при этом чертыхаясь себе под нос. — А почему мне нужно быть весёлым? — он проходит мимо, даже не взглянув на меня. — В Готэме полно заражённых этим чёртовым вирусом, и из-за них все дела только ухудшаются, — с явным оттенком злости поясняет он. — Именно поэтому ты пытаешься втереться в доверие к Освальду Кобблпоту? — мои слова заставляют Алекса остановиться прямо возле лестницы и развернуться ко мне лицом. — Алекс, я не Иви, мне ты можешь рассказать. — Знаешь что, Джейн? — с претензией спрашивает он. — Тебя это совершенно не касается. — Связываться с Пингвином — себе же дороже, ты подвергаешь опасности не только себя, но и Иви… — Кто бы говорил, — зло усмехается он, и я замираю, с вопросом смотря на него. Он замечает мой взгляд и, театрально удивившись, продолжает: — Ты не понимаешь, о чём я? — его притворство немного раздражает, однако я по-прежнему молчу. — Ты сама ставишь жизнь Иви под угрозу. Постоянно. — Я не… — Замолчи! — восклицает он, делая шаг мне навстречу. — Ввязалась в дела с этим чёртовым Судом, — он становится ещё на шаг ближе, и я вся напрягаюсь, — из-за которого все страдали, — ещё шаг. — Сначала я думал, что это во благо, — приближается ко мне вплотную, и хочется уже сделать шаг назад, чтобы отстраниться, однако остаюсь на месте. Смотрю в его переполненные злостью глазами, не моргая, а коробочки, в которых спрятано всё то, что я так усердно пыталась погасить, медленно открываются. — Но когда я пришёл домой и увидел на нашей кухне труп с размозжённым черепом, то понял, что это всё зашло слишком далеко, — он делает небольшую паузу, и я замечаю, что его немного трясёт от злости. — От тебя одни проблемы, Джейн. — Алекс, я не понимаю… — шепчу я и, не сумев совладать с собой, чувствую, как по щеке скатывается слеза. — Если ты думаешь, что я поверю в твои слёзы, то ты глубоко заблуждаешься, — сердце пропускает удар, а по щеке скатывается вторая слеза. Что со мной происходит, почему… почему я плачу? — Ты виновата во всём плохом, что случалось с Иви! — он срывается на крик, и я от неожиданности вздрагиваю. — Ты делаешь только хуже! Говоришь, что защищаешь Иви, да? Почему тогда ты ей ничего не рассказывала? Почему позволяла каким-то наёмникам нападать на неё? Почему допустила эту кровавую резню на кухне? Это, по-твоему, защита? Раз так, то плохая из тебя защитница, Джейн! — Замолчи! — кричу в ответ, делая шаг назад. — Что, не нравится правда? — озлобленно спрашивает он, снова приближаясь ко мне. Зажмуриваюсь, опуская голову. — Смотри на меня! — он грубо хватает меня за подбородок, поднимая его. Впервые рядом с ним я чувствую… страх. В груди спутывается комок тревоги и разочарования, не дающий сделать полноценного вдоха. Замираю, не в силах что-либо сказать или сделать. — Ты ужасна, Джейн, — яростным шёпотом произносит он, максимально приблизившись ко мне. Коробочки с треском ломаются. — И не заслуживаешь существования. Оцепенение вмиг сходит, и даже слёзы прекращаются. Резко хватаю его за запястье, с силой сжимая, отчего Алекс морщится от боли. Чувствую, как страх сменяется злостью до дрожи в кончиках пальцев. — Может, ты тоже не заслуживаешь существования? — холодно спрашиваю, сдерживаясь, чтобы не закричать. — Я совершала ошибки, но ты ничуть не лучше. — Отпусти! — рычит он, пытаясь отцепить мою руку от своей. Вместо этого я толкаю Алекса, и тот падает на пол. — Сколько раз ты причинял Иви боль? — быстро оказываюсь сверху него и бью кулаком по лицу, рассчитывая силу. Злость бурлит, слышу, как бешено стучит собственное сердце. Алекс пытается освободиться, но это бесполезно. — Ты её не бил, но позволял этому случаться! — снова удар, от которого у него начинает идти кровь из носа. Ещё одна коробочка трескается пополам. — А что ты сделал после того, как она вернулась из лаборатории? Что? Не помнишь? — склоняюсь над ним так низко, что ощущаю на себе его дыхание. — Сказал, что лучше бы она туда вернулась! — бью его по лицу в третий раз. — Разве так поступают любящие братья? Отвечай! Алекс пытается что-то произнести, но ничего не выходит. — Что, не получается? — с притворным волнением спрашиваю, а после вмиг возвращается злость. Обхватываю левой рукой его горло, сдавливая. — Помнишь, при первой нашей встрече я сказала, что мне придётся тебя убить, если ты продолжишь обижать Иви? — Алекс начинается дёргаться от нехватки кислорода, однако я лишь сильнее сжимаю пальцы на его горле. — Я слов на ветер не бросаю. Хочется довести это дело до конца. Задушить его, чтобы он больше не смог причинить Иви боль, даже самую незначительную, однако понимаю, что будет неразумно с моей стороны лишать её законного опекуна. Да и смерть — слишком лёгкое наказание для таких, как он. Едва ли пересилив гнев, разжимаю пальцы, однако тут же бью Алекса по челюсти, кажется, выбивая зуб, после чего слышу… смех? — Джейн… — сквозь тихий смех и кашель бормочет Алекс. — Контроль и власть любыми способами… Никого не напоминает? Часто дышу, по-прежнему не слезая с него, и наблюдаю за тем, как кровь стекает по его лицу. Даже в таком состоянии он пытается меня задеть. Да что с ним не так? — Воспитание Кристофера даром не прошло… — воспользовавшись моментом, пока я отвлекаюсь на размышления, он сталкивает меня с себя и принимает положение сидя. Остаюсь сидеть на полу, вцепившись в Алекса взглядом, ожидая, пока он ещё что-нибудь скажет. — Даже методы те же, — он касается пальцами лица, а после показывает мне запачканные в крови пальцы. — Скажешь что-нибудь или продолжишь бить? — с вызовом спрашивает, веселясь, а я ощущаю, как внутри всё клокочет от раздражения. Ему всё это кажется забавным? — Давай, добей, покажи, какая ты хорошая защитница! Не выдерживаю и поднимаюсь, едва ли сдерживаясь, чтобы не ударить Алекса ещё раз. Ухожу наверх, в спальню. Внутри всё клокочет от злости, но постепенно её вытесняет разочарование. Алекс был первым, кто узнал обо мне, и он отнёсся к этому нормально. Мы с ним сошлись, и мне казалось, что между нами нет недопониманий, но сегодня ему словно крышу сорвало. Я никогда не видела его таким злым: даже когда он кричал на Иви, он был спокойнее. Это была не просто ярость, это было что-то, граничащее с ненавистью. Тот, кому я могла доверять, отвернулся от меня, сказав, что я не должна существовать. В груди щемит, и я отчаянно пытаюсь затолкать это отвратительное чувство в коробочку, запереть его там и никогда больше не открывать. Падаю на колени, опираясь руками о пол, и беззвучно рыдаю. Мне никогда не было и близко так плохо, как сейчас. Ощущение, словно кто-то отдирает тонкими слоями кожу с моего тела, при этом делая это как можно медленнее, чтобы боль и остальные противные чувства были острее. Маленькие коробочки… нужно запереть все чувства в маленьких коробочках… Сердце пронзает мимолётная боль, и я хватаюсь за него, зажмуриваясь и опуская голову. Как же это ужасно! Невыносимо! Я не хочу чувствовать! Стены Лабиринта шептали, что я оступлюсь, сделаю ошибку. Ошибкой было доверяться тому, кто не сможет понять меня… нас! Было неправильно рассказывать остальным, потому что рано или поздно все они отвернутся от нас! Сначала Хантер делает больно Иви, потом Алекс — мне… Одиночество — вот, что меня окружает. У Иви есть близкие друзья, она может поделиться с ними своими переживаниями, ей не нужно защищать других, потому что… у неё есть я. Я, которая, должна думать обо всех, но не о себе! Об Иви, о Леденцовой Принцессе, которая в принципе неполноценна! Но вот коробочки треснули, выпустили всё то, что я долгие годы прятала глубоко внутри. И это невыносимо… я не могу это выдержать! В словах Загадочника есть правда: единое целое — полная чушь. Всегда найдётся тот, у кого условия лучше, и обязательно будет тот, кто выполняет всю работу, а вместо благодарности получает лишь боль и разочарование. Дыхание перехватывает, не могу сделать и вдоха. Царапаю ногтями горло, не соображая, что творю. Сердце трепыхается в грудной клетке, словно маленькая птичка, ищущая свободы, всё тело пробивает крупная дрожь. Внутри разливается холод, бьющий по нервным окончаниям и заставляющий согнуться, скорчившись от боли. На виски что-то давит, стены вокруг сжимаются. Зажмуриваюсь, закрывая лицо руками, чтобы не видеть всего этого. Пол уходит из-под меня, оставляя место пустоте. Кислород заканчивается, и кажется, что я проваливаюсь во тьму. Коробочки… Нужно спрятать всё в коробочки… Вдруг удаётся сделать вдох. Резко выпрямляюсь, распахивая глаза. Слёзы перестали течь, а сердцебиение замедляется до нормального темпа. Смотрю на руки, замечая, что на костяшках левой застыла кровь: свидетельство о том, что я всё же ударила Алекса. Но стоило ли тратить на него силы? Это совершенно неразумно. Поднимаюсь и вижу себя в зеркале. Пустой взгляд не выражает ничего, однако следы застывших слёз на лице дают знать, что несколько минут назад я сотрясалась в рыданиях и корчилась от душевной боли. Иду в ванную комнату, умываюсь холодной водой. Снова смотрю в зеркало: обычный человек. Теперь воспоминания о гневных высказываниях Алекса в мой адрес не вызывают никаких чувств. Абсолютно никаких. Те надёжно заперты в одной большой коробке, которую вряд ли когда-либо открою. Теперь мне ничто не мешает мыслить трезво. Никаких чувств, только я и… контроль. Люди постоянно друг друга ранят, будь то слова или острые предметы, и тех ранят в ответ: это непрекращающийся круг насилия. Но всё должно быть под контролем. Суд Сов был прав в своих намерениях. Без них город распадётся на части. Нельзя этого допустить. Холодный контроль — вот единственно верное решение. Однако начинать нужно с малого.