Страшись Суда Сов

После заседания Суда Кэтрин велит мне приехать на следующий день, поскольку для меня подготовили какое-то задание. Так что ничего не остаётся, кроме как любезно одолжить тело у Иви ещё на один вечер. Когда заворачиваю в коридор, ведущий прямо к главному залу, вижу, как оттуда выходит до боли знакомая фигура. Непонимающе хмурюсь, пытаясь понять, кого же мне напоминает этот человек: практически всё его лицо, кроме подбородка, скрыто совиной маской, и из-за этого задача узнать в нём кого-то знакомого усложняется. Однако, когда между нами остаётся всего несколько шагов, понимаю, что это Джеймс Гордон — его плотно сжатые губы, походку и практически идеальный костюм ни с чем не спутать. Мысленно радуюсь, что на мне сейчас парик и та же совиная маска — шансы на то, что детектив узнает во мне Иви, ничтожно малы. Конечно, Иви знает, что я что-то делаю с Судом Сов, поэтому как-то с ним связана, однако дальше неё эта информация не должна распространиться. Никто больше не должен знать, чем именно я тут занимаюсь и что вообще имею к этому отношение. Но почему Джеймс Гордон, честнейший из детективов, надел совиную маску и, судя по всему, стал членом Суда, самого влиятельного и опасного тайного общества? Он наверняка пытается разузнать всё о них, неужели решил втереться в доверие? Если это так, то шансов у него мало, потому что Суд Сов очень сложно обмануть. Но сложно — не значит невозможно. Кажется, его дядя является членом Суда. По крайней мере я слышала эту информацию от кого-то в стенах этого особняка, а конкретно — фразу о том, что он с чем-то не справится; ещё тогда мне показалось странным, что кто-то обсуждает его, а в голове пронеслась мысль, что, возможно, Джеймса ожидают проблемы. Судя по всему, Совам что-то от него нужно. Захотели подчинить себе самого честного детектива Готэма? Вряд ли у них это получилось на самом деле. Нужно будет спросить у Иви, не рассказывал ли Гордон Брюсу или Альфреду что-то о Суде Сов: возможно, он и правда принял предложение, от которого невозможно отказаться, только ради того, чтобы добраться до истины. Если это действительно так, то у меня появился союзник, пусть он пока об этом и не знает. Проходя мимо, Гордон даже не смотрит на меня, что нисколько неудивительно: этот особняк полон таинственных незнакомцев, так что обращать внимание на каждого просто не хочется, иначе можно свихнуться. Подхожу к двери, ведущей в главный зал, но стоящие безмолвные слуги преграждают мне путь, при этом не произнося ни слова. Хмурюсь, однако не пытаюсь войти — это бессмысленно. Вероятнее всего, Кэтрин просто с кем-то разговаривает, и этот разговор должен остаться втайне от всех, в том числе от меня. Или особенно от меня. Делаю шаг назад, однако безмолвные слуги не расступаются по сторонам. Проходит по меньшей мере минут десять, прежде чем за дверью слышатся приглушённые шаги. Тогда наконец слуги расходятся, и двери открываются. Из главного зала выходит двойник Брюса Уэйна; единственное отличие между ним и настоящим Уэйном заключается в том, что двойник, находясь в стенах здания Суда, имеет загадочное выражение лица, даже несколько хитро-злое. Он кидает на меня взгляд, словно вонзая маленькую иголочку в кожу, однако ничего не говорит, просто проходя мимо. Наконец-то делаю шаг вперёд и вхожу в зал. Замечаю на лице Кэтрин удовлетворительную улыбку, которая, впрочем, сразу же спадает, как только она видит меня. Она сидит во главе стола неподалёку от камина, и я прохожу к ней, останавливаясь всего в одном шаге. — Сядь, — холодно приказывает она, и я подчиняюсь, продолжая молчать. — Есть задание, которое ты обязана выполнить. — Когда? — только и спрашиваю, не показывая, что мне совершенно не нравится её приказной тон. При первых встречах с ней она относилась ко мне не так… холодно. — Сегодняшней ночью, — спокойно отвечает она, наверняка ожидая увидеть удивление на моём лице, однако внешне я никак не реагирую на это. — Сними маску, — приказывает она. Аккуратно отцепляю от себя не совсем удобную маску и откладываю её на стол, после чего вновь перемещаю ничего не выражающий взгляд на Кэтрин. — Ты пойдёшь не одна. — С кем? — спрашиваю не из любопытства, а просто потому, что знаю, что без этого вопроса она не продолжит рассказывать о задании. Если хочется втереться в доверие к Кэтрин, то придётся играть по её правилам. — С одним весьма интересным субъектом, — её губы изгибаются в кривой полуулыбке, от которой совершенно не веет теплом. По всей видимости, она довольна моим послушанием и тем, что я задаю ровно те вопросы, которые хочет услышать. — Она поможет тебе проникнуть в здание. — В какое здание? — всё так же безэмоционально спрашиваю я, хотя мне интересно другое: субъект — она. Какова вероятность, что я её знаю и что она тоже из Индиан Хилл? И что она может из себя представлять, раз уж помогает именно в проникновении в какое-то здание? — Башня Уэйнов, — никак не изменяюсь в лице, а вот улыбка Кэтрин приобретает едва заметный оттенок хитрости от предвкушения моей дальнейшей реакции, и я напрягаюсь. — Тринадцатый этаж. — Тринадцатые этажи зданий Уэйнов замурованы, это известно каждому, — пытаюсь возразить, но говорю это мягко, так что звучит это скорее как замечание. На самом же деле удивляюсь, потому что пробраться на тринадцатый этаж в зданиях, которые относятся к семье Уэйнов и их компании, невозможно ни по лестнице, ни на лифте, ни даже через окно. — Потому что там хранится кое-что очень важное, — удовлетворённо кивает она. — Но как попасть на тринадцатый этаж, если это невозможно? — Тебе расскажут непосредственно перед самим заданием, прямо сейчас тебе эта информация не нужна, — расплывчато отвечает Кэтрин, судя по выражению лица которой ей доставляет удовольствие моё непонимание данной ситуации: пойти куда-то, забрать что-то, не пойми как до этого добравшись. Отличное задание, прямо идеальное для того, чтобы его с треском провалить. Да я ведь ещё и не одна иду, значит, оно действительно сложное. — Сейчас тебе важно уяснить лишь один простой факт: этой ночью тебе нужно забрать одну вещь из Башни Уэйнов любой ценой. «Любой ценой» меня уже совсем не устраивает, потому что звучит это так, словно задание очень опасное для меня, даже несмотря на то, что у меня есть регенерация и ещё парочка интересных преимуществ. Но ведь нужно доставить эту самую вещь непосредственно Суду, значит, живой я оттуда точно выйду? — Поняла, — спокойно киваю, не показывая беспокойства или волнения, которые Кэтрин так жаждет увидеть на моём лице: я и так играю по её правилам, задавая правильные вопросы и не пытаясь выведать информацию, о которой мне знать не положено. — Хорошо, — безэмоционально заключает она. — Можешь идти. Тебя введут в курс дела.

***

После полуночи меня и ещё одну девушку по имени Дэзи подвозят к чёрному входу Башни Уэйнов, самого высокого здания в Готэме. Однако мне выходить пока что запрещается, потому что сначала должна кое-что сделать моя так называемая сообщница. Дэзи тоже была в Индиан Хилл, где ей присвоили весьма странную способность — отключение некоторых видов техники в определённом радиусе. Когда я об этом узнала, едва ли сдержала своё удивление: у меня в голове не укладывается, как этого можно было добиться с помощью опытов; Хьюго Стрейндж и правда мастер, раз уж помимо обычного воскрешения людей присваивает им очень уж необычные способности. Однако Дэзи несмотря на то, что она значительно помогает в сегодняшнем деле, является и проблемой, потому что около неё не может работать связь, вообще никакая. Именно по этой причине сначала в Башню Уэйнов входит только она. По придуманному Судом плану Дэзи должна пройти в серверную и там остаться, пока я не выполню свою часть задания: таким образом, все камеры видеонаблюдения будут временно отключены, давая возможность спокойно пройти к лифту. Невольно закрадывается мысль, что что-то обязательно пойдёт не так. Как минимум, нужно обойти охрану, а это уже не так легко, как кажется, хотя у нас и есть полная схема здания со всеми потайными ходами, включая замурованный тринадцатый этаж. Выждав десять минут, наконец выхожу из машины и оглядываю Башню Уэйнов. Высокая. И почему-то пугающая. Делаю глубокий вдох и направляюсь ко входу, надеясь, что у Дэзи всё получилось и что она уже давно находится в серверной, обеспечивая мне безопасный путь. Зная о тайном ходе, сразу же, как только оказываюсь внутри, поворачиваю направо, едва ли не натыкаясь на охранника, и нащупываю небольшое углубление в стене. Нажимаю на него, и передо мной отъезжает панель. Быстро проскальзываю внутрь, не забыв спрятать этот секретный ход, ведущий к не менее секретному лифту. Приходится удерживать схему пути в голове, поскольку никто не дал мне её с собой; словно то, что я сейчас делаю, совершенно неважно для Суда. Через пару минут выхожу к лифту. Останавливаюсь и нажимаю на кнопку, после чего двери сразу же открываются, словно только меня и ждали. Захожу внутрь и поворачиваюсь к кнопкам, выискивая число «13», однако оно попросту отсутствует; меня это не удивляет, потому что доступа к тринадцатому этажу якобы нет, следовательно, и в лифтах не нужны соответствующие кнопки. В итоге нажимаю на кнопки «12» и «14», и двери лифта закрываются. По сути, он сейчас должен остановиться между двенадцатым и четырнадцатым этажами: так мне сказали. Едет лифт не быстро, но и не медленно, однако этого хватает, чтобы уже успела появиться мысль о том, что у меня ничего не получится и что я застряну здесь и в итоге умру. Лифт останавливается, и двери открываются, вот только никакого пространства за ними не вижу: вместо этого — ещё одни двери, которые, скорее всего, должны разъезжаться в стороны, повторяя движения лифта. Но есть и хорошая новость: похоже, это тот самый замурованный тринадцатый этаж, потому что движение лифта не продолжается, а обе кнопки, на которые нажала минутой ранее, не горят красными огоньками. Подхожу к так называемым створкам и, задумчиво окинув их взглядом, принимаюсь их раздвигать, прикладывая немаленькие усилия. Хотя сил у меня и больше, чем у обычного человека, это дело всё равно кажется сложным. Проходит пару минут, прежде чем мне удаётся создать проход, открывающий таинственный тринадцатый этаж. Делаю шаг вперёд, покидая лифт, и нащупываю на стене выключатель. Щёлкаю, на миг нарушая гробовую тишину, и по всему периметру постепенно зажигается яркий свет, слепящий глаза. На несколько секунд зажмуриваюсь, чувствуя, как скапливаются слёзы, которые вот-вот стекут по щекам. Проходит какое-то время, и мне удаётся взглянуть на помещение без особого дискомфорта. Это просто… зал? Огромное помещение без окон и каких-либо коридоров, просто комната, в центре которой расположена хрустальная сова на не слишком высоком постаменте. Настороженно осматриваюсь по сторонам, ожидая подвоха: во-первых, мне дали ключ и совершенно не объяснили, куда он применяется, во-вторых, здесь не может быть всё так просто и, главное, безопасно. Наверняка на полу есть какие-то ловушки, а с потолка будет литься какая-нибудь кислота. Спокойно выдыхаю, пытаясь не вспоминать о Лабиринте. Необязательно, что здесь будут ловушки, ведь место и так замурованное, сюда просто так не попадёшь, так зачем же дополнительные препятствия? Тем более меня бы наверняка об этом предупредили. Хотя Совы никогда никого ни о чём не предупреждают. Делаю осторожный шаг вперёд. Ничего не происходит. Затем второй, третий. Останавливаюсь, хитро прищурившись; почему-то на пути не возникает никаких препятствий. Этому есть два возможных объяснения: либо ловушки будут впереди, когда идущий уже заметно расслабится и перестанет ожидать подвоха, либо всё случится, когда я подойду к сове из хрусталя. Ну и есть третий вариант — здесь безопасно. Но в это верится с трудом. Продолжаю осторожно идти к постаменту, на всякий случай сначала носком ботинка проверяя пол перед собой и время от времени всматриваясь в идеально серые стены без единого отверстия. Через какое-то время оказываюсь прямо перед хрустальной совой и вижу, что в постаменте есть маленькая скважина — возможно, именно для этого мне и дали ключ. И что, ни одной ловушки? Или всё ещё впереди? Достаю ключ из кармана и вставляю в скважину, поворачивая один раз. Слышится щелчок, и одна из сторон постамента открывается, как маленькая дверца. Внутри какая-то кнопка, на которую с опаской нажимаю, уже приготовившись, что сейчас наверняка что-то взорвётся. Однако в глубине постамента включается свет, направленный прямо на сову. Он преломляется, проходя через хрустальную статую прямо на стену. Изучающе рассматриваю это всё, постепенно приходя к выводу, что нужно выключить свет, потому что на стене явно что-то есть. Так же осторожно прохожу обратно к лифту и касаюсь выключателя. Свет гаснет, но не у совы. Возвращаюсь к ней и с интересом рассматриваю стену: на ней спроецирована не совсем ровная, схематичная карта Готэма и какие-то точки, некоторые из которых выходят за очертания города. Хмурюсь, не понимая, что делать дальше. Может, нужно каким-то образом повернуть сову, чтобы изображение стало чётким, а точки не выходили за пределы города? Касаюсь совы и немного поворачиваю её. Изображение меняется, но не так, как нужно мне. Тогда поворачиваю хрусталь в другую сторону — становится лучше. Уходит несколько минут на то, чтобы поставить сову в правильное положение. И вот, наконец, карта Готэма, выведенная на стене, становится чёткой, а множество точек не выходит за её пределы. Вместе с этим слышится щелчок в районе постамента, прямо там, откуда идёт свет, и я опускаю взгляд: какой-то ключик, ещё меньше, чем тот, который мне дали для этого задания. Аккуратно беру его и пару секунд рассматриваю: он ничем не примечателен, совершенно обычный. Перевожу взгляд обратно на стену, задумываясь, что же означают эти точки. Возможно, они показывают все здания Суда, расположенные в Готэме. По крайней мере та, что находится практически в самом центре карты, указывает на главный особняк, а другая, около парка, на дом, в котором Брюс и Селина нашли другую хрустальную сову. Значит, это предположение верное. Интересно, в каждом ли месте, отмеченном на карте, есть сова? На Башне Уэйнов точка почему-то не стоит. Странно. Наверное, все здания Уэйнов являются исключениями, потому что не являются напрямую собственностью Суда Сов. Осторожно возвращаю сову в исходное положение и закрываю дверцу постамента, после этого забираю ключ и практически в полной темноте возвращаюсь к лифту, створки которого всё это время были открыты. Захожу и разворачиваюсь, думая, нужно ли как-то «закрывать» тринадцатый этаж, однако, видя, что у меня вряд ли это получится, нажимаю на кнопку первого этажа. Двери лифта закрываются, и я еду вниз. Мне удаётся вернуться к чёрному автомобилю без лишних взглядов охранников, потому что вновь на помощь приходит секретный ход. Дэзи всё ещё нет, а это значит, что я успела выполнить свою часть задания. Главное, чтобы не случилось так, что я что-то упустила, не обратив внимание на какую-нибудь мелкую деталь. Через десять минут возвращается и Дэзи. После этого водитель заводит машину, и мы все едем в главный особняк. Всю дорогу кидаю опасливые взгляды в сторону притихшей Дэзи; не то чтобы она до этого была разговорчивая, но сейчас как будто даже не моргает. Я оказываюсь права: её глаза ни разу смыкаются, и это наводит меня на мысль, что она является в какой-то степени роботом. Она ведь влияет на некоторые виды техники, значит, и в ней самой должно быть что-то подобное. Ко всему прочему её тело полностью скрыто одеждой, даже пальцы рук, и появляется подозрение, что вместо них вполне могут оказаться какие-нибудь провода или что-то подобное, что выдаст в ней субъекта Индиан Хилл. Интересно, как она пережила то неспокойное время, когда Пингвин избавлял город от монстров? Хотя, если она всё это время была под защитой Суда, тогда этот вопрос отпадает. Через какое-то время мы доезжаем до особняка. Машина останавливается, однако никто не спешит из неё выходить: водитель глушит мотор и опускает руки на колени, а Дэзи даже не дышит. Обведя их настороженным взглядом, выхожу из машины и направляюсь к особняку. Огромный минус быть членом Суда — никто никогда не говорит, из-за чего порой становится трудно понимать, что тебе нужно делать и нужно ли вообще. Вот прямо как сейчас: могли бы и сказать, что мне нужно идти к Кэтрин одной, однако вместо этого замерли и притворились статуями, особенно Дэзи, которая в моей голове становится похожа на робота всё больше. Когда дохожу до главного зала, слуги не перекрывают проход — значит, Кэтрин ждёт меня и не принимает других гостей. Толкаю дверь и вхожу, сразу же замечая её фигуру возле камина. Не произнося ни слова, подхожу к столу и аккуратно кладу на него оба ключа — и тот, который мне дали для задания, и тот, что я нашла внутри постамента. Кэтрин сопровождает мои действия молчаливым взглядом, ничего не выражающим. Выпрямляюсь, устанавливая зрительный контакт. Хочется спросить, от чего этот маленький ключ, но я сдерживаюсь — пускай от меня и ждут этого вопроса, ответ всё равно не дадут. — Ты молодец, Джейн, — неприятно улыбается она, и я понимаю, что её похвала — всего лишь манипуляция. — Ты смогла достать ключ, — на этот раз её фраза кажется слишком уж фальшивой. Она и сама это понимает, потому что в следующее мгновенье её улыбка спадает с лица, и она переводит взгляд на ключи, задумываясь. — Сегодня на рассвете ты отправишься со мной в одно очень интересное место. Приходится сделать над собой усилие, чтобы не возразить: к утру я должна вернуть Иви тело, а тут неожиданно появляется новое дело. Не думаю, что кто-то будет этому рад. — Это надолго? — отстранённо спрашиваю, получая в ответ довольный взгляд: она хотела, чтобы я проявила хотя бы какое-то любопытство. — Нет, — прямо отвечает она. — Просто хочу, чтобы ты это увидела. Хочется спросить, что она имеет в виду под «это» и почему хочет, чтобы я это увидела, однако осекаюсь: не хочу доставлять ещё большей радости Кэтрин. Пусть довольствуется тем единственным моим вопросом. — Мне не уходить? — учтиво уточняю я. — Можешь подождать в холле. Не ожидая ни секунды больше, разворачиваюсь и покидаю главный зал, направляясь в холл особняка. Кэтрин точно не рассказала бы мне подробностей насчёт места, в которое мы отправимся всего через несколько часов: она просто хочет, чтобы сейчас я перебирала в голове множество вариантов, пытаясь угадать правильный, и тем самым накручивала себя. Ей нравится, когда всё идет так, как она запланировала, вот только я не собираюсь подчиняться ей хотя бы в этом: и так выполняю задания Суда, зная, что ничем хорошим это не закончится. Ожидание нужного часа тянется медленно и, как назло, не удаётся даже заснуть, хотя бы ненадолго. Кажется, что Иви получит уставшее тело. А может она вернётся бодрой и полной сил? Сейчас же она, по сути, отдыхает. Вот только наше тело в этот момент работает, так что мои надежды на то, что Иви не будет чувствовать усталость и сонливость, явно не оправдаются. Нужно будет извиниться за это. В какой-то момент замечаю, что вокруг нет ни души. Настороженно прищуриваюсь и поднимаюсь с кресла, в котором пыталась заснуть; прохожу в глубь большого холла, ближе к коридору, ведущему в главный зал, и по-прежнему никого не замечаю. Только я и тишина. Кэтрин, должно быть, так и не выходила из главного зала. Когти, то и дело снующие по особняку, исчезли, и даже слуги возле дверей куда-то пропали. Что за чертовщина здесь происходит? Хочу уже вернуться назад, к креслу, однако остаюсь на месте, натыкаясь взглядом на дверь, находящуюся не так далеко от главного зала; я и раньше её замечала, но никогда не заостряла на ней внимание, потому что куда-то спешила, к тому же, Когти и слуги могли бы заподозрить что-то неладное в случае моего интереса к тому, что не должно его вызывать. Ещё раз оглядываюсь, убеждаясь, что нахожусь здесь одна, и бесшумно ступаю к объекту моего внимания. На чёрной поверхности двери тёмно-серыми буквами, которых не видно, если не всматриваться, написано «архив». Задержав дыхание, обхватываю ручку, нажимаю и… Заперто. Иначе и быть не могло. На что я только надеялась? Зато теперь знаю, что здесь есть какой-то архив: быть может, удастся каким-то образом сообщить эту информацию детективу Гордону. Вдалеке раздаётся звук открывающейся двери, и я тут же возвращаюсь к креслу, делая вид, что никуда не отходила. К моему удивлению, мы выезжаем раньше рассвета. Видимо, у них что-то пошло не так, или Кэтрин просто захотела приехать пораньше. Дорога не занимает много времени, и уже через десять минут мы доезжаем до какого-то заброшенного завода, который, судя по всему, продолжает свою работу, только уже в другом масштабе, будучи скрытым от посторонних глаз. Кэтрин спокойно выходит из машины и направляется к входу, я молча следую за ней, всем телом напрягаясь, потом что ощущение, что здесь есть какой-то подвох, меня не покидает. Зачем я здесь? Со мной снова будут что-то делать? Если это так, то я без боя не дамся, и плевать, что это может испортить мои отношения с Судом; безопасность Иви и Леденцовой Принцессы важнее. Мы проходим между каких-то цистерн. То и дело мимо нас бесшумно мелькают люди в белых халатах, похожие на тех, кто ставит опыты над лабораторными крысами. Неужели это очередное место, где делают людям больно? Им что, не хватает своей подземной лаборатории в Лабиринте? Или здесь просто что-то другое, то, что может быть опасно для убежища? — Мы хотим вынести приговор в гораздо большем масштабе, — неожиданно говорит Кэтрин, даже не оборачиваясь на меня, вместо этого продолжая куда-то идти. Хмурюсь, не понимая, что она имеет в виду. Когда мы в очередной раз куда-то поворачиваем, слышу приятную музыку, какую обычно слушают для того, чтобы расслабиться. Это специально сделано, чтобы я не беспокоилась? Или это просто кто-то решил так пошутить? В любом случае, мне это всё совсем не нравится. Мы входим в отдельную комнату, и я вижу множество колб и пробирок, соединённых тонкими трубками. Внутри них желтоватая жидкость. Музыка исходит от проигрывателя с пластинкой. Около столов с колбами суетится Хьюго Стрейндж, от одного взгляда на которого по коже пробегают неприятные мурашки. Вот и встретились создатель и изобретение. От такого сравнения меня передёргивает. — Недостаточно удержания меня здесь против моей же воли? — спокойно, но недовольно спрашивает он, беря в руки шприц и выпуская из него жидкость в одну из пробирок. — Обязательно нужно стоять над душой, пока я работаю? — Я думала, что это придётся вам больше по душе, чем пытаться оживлять мертвецов, — безэмоционально замечает Кэтрин и прерывает музыку. — Вы сумели достичь поставленной цели? — спрашивает она, и Стрейндж поворачивается к ней. Он ничуть не изменился: всё то же хитрое выражение лица и прищуренный взгляд из-за красноватых линз очков. — Убедитесь сами, — загадочно улыбаясь, отвечает он. Стрейндж подходит к огромной, с человеческий рост, прозрачной колбе и зажигает внутри неё свет, являя нам человека, который тут же начинает дёргаться и кричать. — Раньше вирус Алисы Тетч мог распространяться только напрямую через её кровь, — говорит Стрейндж. После этого он прикрепляет пробирку с красной жидкостью к отверстию возле колбы, которая тут же начинает заполняться газом, а человек — кричать ещё громче, моля о помощи. Он садится на пол, пытаясь прикрыть лицо рукавом одежды, однако его рвущаяся наружу паника не даёт ему замереть хотя бы на секунду. Кэтрин подходит ближе к стеклу, всматриваясь в чужие страдания, а я всё также остаюсь стоять у входа в комнату, смотря на происходящее широко распахнутыми глазами. Кончики пальцев начинает покалывать, как при большом морозе. Вспышкой проносится воспоминание о субъектах, пытавшихся меня разорвать: тогда я слышала такие же крики. От себя. Затем от другого. На миг прикрываю глаза, стараясь удержаться в реальности, однако от этого становится лишь хуже; приходится смотреть на нелицеприятную картину. Неожиданно человек бросается на стекло, отчего и Кэтрин, и Хьюго Стрейндж резко отстраняются: подопытный, с пеной у рта, пытается пробить колбу, стуча по её поверхности. Замечаю, что вены и сосуды на его лице вздулись, кожа побелела, а глаза налились кровью. Леденцы… Резко делаю глубокий вдох, стискивая зубы и переводя взгляд на чёрного цвета пол. Держи контроль, держи контроль любой ценой… — Мы сделали это, — довольно заключает Кэтрин. Её голос возвращает меня в реальность, и я живо сменяю выражение лица на нейтральное. — Вы сделали из вируса оружие, — она торжествующе смотрит на Стрейнджа, а затем поворачивается ко мне. — Это ли не прекрасно, Джейн? — Джейн, — хитро протягивает профессор, тоже поворачиваясь ко мне. — Идеальное оружие? — уточняет он с полуулыбкой. Становится противно, сразу же появляется желание уйти. — Думаю, вам стоит записать результаты, — недовольно говорит Кэтрин, обращаясь к Стрейнджу и не дожидаясь от меня ответа. Тот кивает и, ещё раз загадочно осмотрев меня с ног до головы, отходит к колбам и принимается что-то писать в бумагах. — Откуда у вас этот вирус? — спрашиваю. — Его ведь можно извлечь только из крови Алисы Тетч, а она уже давно мертва. — Бывший капитан полиции очень пригодился. Он тоже заражён вирусом. Профессору Стрейнджу удалось извлечь его из крови и превратить в газ, — делится информацией Кэтрин. — У нас замечательный прогресс, не так ли? — Вам виднее, — сдержанно улыбаюсь, наблюдая, как подопытный время от времени бьёт по стеклу колбы. Всё-таки выглядит это жутко. Если Суд Сов хочет, чтобы в Готэме все выглядели вот так, то проще сразу уехать куда-нибудь, чем пытаться выжить среди безумцев и не стать таким же. С другой стороны, чего они этим добьются? — Скоро Готэм настигнет правосудие, это неизбежно, — её довольный взгляд неприятно отзывается иголкой в районе сердца. — В главном зале есть книга, в которую члены Суда вписывают своих близких, тех, кто должен избежать наказания. Запиши и ты. С едва скрываемым удивлением смотрю на неё, не до конца веря в то, что она позволяет спасти близких от постигшего подопытного участи. Кэтрин довольно ухмыляется и говорит, что я могу сделать это прямо сейчас, а после разворачивается и вновь идёт к Стрейнджу, чтобы наверняка дать какие-то указания. Советами Кэтрин, особенно такими, пренебрегать не стоит, поэтому возвращаюсь в главный особняк Сов. В самом зале встречаю Джеймса Гордона, который стоит у стойки возле камина, однако не у той, на которой расположены книга, перо с чернилами и коробка с небольшой прорезью. Как только я вхожу, он поворачивается ко мне и замирает. Не показывая, что узнала его, прохожу к книге и беру перо. Обмакиваю кончик в чернильнице и вывожу имена Алекса и, скрипя зубами, Хантера — самых важных на данный момент людей для Иви. На секунду мелькает мысль, что нужно вписать ещё Брюса, Альфреда, Селину, Айви и школьных друзей Иви, но понимаю, что это уже перебор. Нужно написать только самых необходимых. Алекс её брат, Хантер… боюсь, она не переживёт, если с ним что-то случится. Затем, заметив вырванные листы в книге, отрываю лист, сворачиваю его и помещаю в коробку через прорезь. Гордон всё это время пристально наблюдает за мной. Уже во второй раз радуюсь, что теперь надеваю маску, как только переступаю порог особняка. — Вы тоже хотите вписать имена? — уточняю, поворачиваясь к детективу и вопросительно приподнимаю перо. — Имена? — переспрашивает он, словно не понимая, что здесь происходит. Значит, он здесь не за этим. Тогда за чем? Пытается что-то найти? — Тех, кого не коснётся правосудие, — киваю, возвращая перо на место. — Вам стоит быть аккуратным, детектив. Не все захотят притвориться, что не заметили, как вы что-то здесь ищете, — предупреждаю, давая понять, что никому не расскажу о его вылазке. — Знаете, на чёрном плохо видны надписи, — понижаю голос. — Поймёте по двери в коридоре слева. Гордон ничего не отвечает, продолжая стоять на месте. Тогда я разворачиваюсь и иду на выход, надеясь, что не зря сказала ему последние две фразы. Что ж, теперь правосудия точно не избежать: Суд Сов настроен решительно. Вирус можно с лёгкостью распространить, ведь теперь это газообразное вещество, а не жидкое, и ничего хорошего на улицах Готэма от этого не случится, потому что люди превратятся в безумцев с огромной силой. Это изначально была плохая идея, и нужно срочно что-то с этим делать. Но что? Как я могу остановить целый Суд Сов, если сама не знаю всего, что здесь происходит?

***

День проходит не так, как мне бы хотелось, потому что с самого утра чувствую усталость, словно всю ночь я что-то делала и только под утро легла спать. Впрочем, после записки Джейн, в которой она извиняется за то, что и правда провела ночь без сна, становится всё понятно. Однако от привычных двух слов «береги себя» в конце письмеца на душе разливается приятное тепло. Это так мило! После такого хотелось с ней пообщаться, однако она почему-то не отвечала, и этому могут быть две причины: либо она слишком устала, потому что что-то делала всю ночь, либо чем-то расстроена и не хочет разговаривать — такое тоже бывает, как совсем недавно выяснилось. Зато на уроке литературы удаётся вздремнуть. Хорошо, что сегодня даже нет никакой репетиции: хотя бы где-то можно сэкономить силы и энергию. А энергия мне точно понадобится, потому что вечером меня ждёт очередное свидание с Хантером! На этот раз мы просто покатаемся по городу и где-нибудь погуляем, поэтому надеваю удобную для такого случая одежду: белый топ без бретелей, оранжевые свободные штаны и белые кроссовки. Можно было выбрать более яркие цвета одежды, но настроение сегодня немного не то. Волосы оставляю распущенными. Не забыв взять с собой небольшую сумочку, выхожу на улицу, сразу же видя машину Хантера, припаркованную возле моего дома. — Чем чаще ты мелькаешь перед моим домом, тем злее становится Алекс, — говорю вместо приветствия, подходя к Хантеру, а затем коротко целую его в губы и хитро улыбаюсь. — Но мне вообще-то всё равно! Вы, кстати, до сих пор не разговариваете? — Нет, хотя я оставлял ему несколько сообщений с предложением хотя бы обсудить сложившуюся ситуацию, — с некоторой досадой отвечает он, открывая мне дверь машины. — Ну раз он не хочет, то бегать за ним никто и не должен, — дождавшись, когда он обойдёт машину и сядет за руль, говорю я, легкомысленно пожимая плечами. — Его понять можно, — вздыхает Хантер, заводя машину. — Наверное, — уже неуверенно добавляет он, но я решаю промолчать, потому что, в общем-то, что на уме Алекса — нам не узнать. — Куда поедем? — Я хочу погулять по Робинсон Парку! — Твоё желание — закон, — улыбается он, заставляя меня смущённо отвести взгляд в сторону. Пожалуй, время, проведённое с Хантером — самое лучшее, что сейчас есть, потому что я могу себе позволить ни о чём, кроме него, не думать. Не размышлять, как там дела у Джейн с Судом Сов, не задумываться о странном поведении брата, не переживать, в порядке ли Брюс. Всё это отходит на второй план, когда я рядом с Хантером, потому что он действует на меня успокаивающе. Он всегда меня слушает, поддерживает и, конечно же, дело не обходится без объятий и поцелуев. И сегодня я намерена получить больше, чем обычные поцелуи. Но это после. Сначала — наслаждение прогулкой с Хантером. С ним время летит незаметно. Мы разговариваем обо всём на свете, и мне кажется, что знаем друг друга всю жизнь, но в то же время я понимаю, что это невозможно. Мне всё равно, что Алекс считает наши отношения неправильными из-за нашей разницы в возрасте или из-за того, что до меня у Хантера было много отношений на одну ночь — мне хорошо, и это самое главное. Я не хочу даже допускать мысли о том, что это моё «хорошо» может быть неправильным или на самом деле плохим. Мне просто хочется быть счастливым, и с Хантером это желание исполняется! Когда солнце близится к горизонту, Хантер берёт меня за руку и ведёт на выход из парка, объясняя это тем, что хочет успеть отвезти меня в одно очень красивое место. А я иду за ним, не задавая лишних вопросов, потому что знаю, что он меня не обманет. Ещё год назад я бы посчитала его маньяком, но сейчас мысль об этом даже не мелькает, так как я ему… доверяю. И не хочу даже думать о том, что так просто и легко доверилась кому-то! Мне на это плевать; я чувствую себя хорошо, и это самое главное! Всего за каких-то пять минут мы доезжаем от парка до какой-то возвышенности, на которой, по словам Хантера, открывается отличный вид на город. Мы выходим из машины, когда солнце уже касается горизонта. — Иди сюда, — поторапливает Хантер, беря меня за руку. Хочу уже ответить, но теряю дар речи от увиденного: с этого холма хорошо виден город со всеми его угрюмыми домиками и суетливыми машинами, шумными улицами и спокойными зелёными островками, которые в свете садящегося солнца приобретают оранжевый оттенок. На небе нет облаков, и ветер практически не дует, отчего на душе становится спокойно. — Вау… — восхищённо протягиваю я, смотря, как солнце медленно скрывается за горизонтом. — Это очень красиво! Хантер отпускает мою руку и отходит к машине, однако я на это никак не реагирую, завороженно любуясь закатом, словно вижу его впервые в жизни. Мелькает мысль, что после такого и умереть не жалко. Чувствую, как Хантер снова касается моей руки и тянет куда-то назад, заставляя обернуться: пустой багажник машины открыт и внутри постелен плед. — Можем любоваться закатом сидя, — он садится и протягивает мне руку, которую я тут же беру и присаживаюсь рядом с Хантером. — Что ты любишь больше: закаты или рассветы? — Если с тобой, то мне нравится всё, — понижая голос чуть ли не до шёпота, отвечаю я, продолжая смотреть на ярко-оранжевое с красным оттенком солнце. — Я никогда в жизни не видела такого красивого заката! — восклицаю, поворачивая голову к Хантеру. Он переводит на меня взгляд, полный нежности. — Я надеялся, что тебе понравится, — кивает он, улыбаясь. — Очень рад, что надежды оправдались. — Мне нравится всё, что ты для меня делаешь, — признаюсь, чувствуя, как к щекам приливает кровь. — Это правда. Никто ещё никогда не относился ко мне так, как… ты, — отчего-то в этом прекрасном, полном спокойствия моменте появляется едва различимый оттенок грусти. — Ещё никто не делал меня счастливой. А ты делаешь, — шепчу, осознавая, что мне для счастья много и не надо. — И это взаимно, — со спокойной улыбкой отвечает Хантер и притягивает меня к себе, оставляя на губах нежный поцелуй. — Давай наконец закончим то, с чего практически начались наши отношения, — в нетерпении прошу я, чувствуя невесомые вибрации по всему телу, вызванные то ли нежным поцелуем, то ли такой романтической атмосферой, а может и всем вместе. — Что, прямо здесь? — удивляется он, приподнимая брови. — Да! — уже более настойчиво отвечаю я. — Может, всё-таки поедем ко мне? — Нет, у тебя мы продолжим! Не давая ему ничего ответить, целую его, обнимая и прижимаясь к его телу. Внутри заплетается узел всех нежных чувств, которые я испытываю к нему, отдающий лёгкими приятными волнами по всему телу от самого сердца. Хантер притягивает меня к себе, хотя, кажется, ближе уже некуда, отчего внутри всё трепещет. Сейчас хорошо, и будет ещё лучше! Обязательно будет!