Страшись Суда Сов

Так и не коснувшись совиной маски, поворачиваю голову в сторону приближающейся ко мне женщины лет пятидесяти в строгом сером костюме, состоящем из пиджака, украшенного серебряной брошью, и юбки, на ногах — туфли на каблуке, а её светлые волосы аккуратно собраны наверху; когда она подходит ближе, мне удаётся рассмотреть её лицо: тонкие брови чуть нахмурены, глаза подведены чёрным карандашом, создавая отличный контраст со светлой радужкой, тонкие губы не сложены в приветственной улыбке, да и в целом весь её вид достаточно строгий и сдержанный, но даже при беглом взгляде на неё становится понятно, что этот человек уверен в себе. Ничего не отвечаю, наблюдая, как она останавливается прямо передо мной и осматривает с ног до головы, словно оценивая результат. Страха нет, однако стоять рядом с ней весьма некомфортно; как будто было бы лучше остаться с теми неубиваемыми существами: по ним хотя бы понятно, чего они жаждут. — Меня зовут Кэтрин, — представляется она, заканчивая меня рассматривать. — Должно быть, ты устала, — она отодвигает стул и указывает на него ладонью. — Присядь, отдохни. Кидаю опасливый взгляд на стул: если это очередная ловушка, я просто сдамся. — Не бойся, Лабиринт ты уже прошла, — словно читая мои мысли, успокаивает Кэтрин, приподнимая уголки губ. По-прежнему ничего не отвечая, сажусь на стул. Кэтрин удовлетворённо кивает и садится на соседнее место. Не свожу с неё глаз, следя за каждым движением. Что она от меня хочет? Вряд ли рассказать обо всём. Да и совиная маска здесь неспроста. — Этот Лабиринт ещё никто не проходил, — спокойно произносит Кэтрин, смотря на меня внимательным взглядом. На миг она расслабляется, отчего практически все морщины исчезают с её лица. — Невиданная жажда узнать ответы тебе помогла. Продолжаю молчать. Она делает мне комплимент, наверняка полагая, что это как-то расслабит меня, однако вместо это ещё больше напрягаюсь всем телом, словно готовясь к чему-то плохому. — Как я уже сказала, Лабиринт ты прошла. Бояться нечего, — повторяет Кэтрин. — Ты пришла за ответами. — Вы мне их просто так не дадите, — качаю головой, недоверчиво хмурясь. — Не думаю, что прохождение Лабиринта позволит мне получить ответы. Вам нужно что-то ещё. Что? — прямо спрашиваю, не веря в её уловку. — Верно подмечено, — удовлетворённо улыбается она, словно начало разговора и правда было своеобразной проверкой на мою реакцию. — Мне нужно, чтобы ты стала членом Суда Сов. Хотя это и было ожидаемо, всё равно приходится приложить усилия, чтобы сдержаться и не вскинуть в удивлении брови. — Отказаться я не могу? — это звучит скорее как утверждение, хотя и пытаюсь замаскировать это под вопрос. — Конечно, можешь, — возражает Кэтрин, однако по её интонации становится понятно, что требуется какое-то «но». — Но тогда вы пошлёте за мной Когтя, — мрачно заключаю я. Кэтрин на это ничего не отвечает, продолжая спокойно на меня смотреть. — Ну же, Джейн, не заставляй меня применять силу вновь, — подначивает она, замечая моё замешательство. Вспышкой проносятся воспоминания о том, каким образом они вытянули правду о том, что я не Иви; оставляли взаперти один на один с голодным субъектом не просто так, это был жестокий ультиматум — либо я испытываю невыносимую боль и рискую быть порванной на куски и съеденной, либо останавливаю страдания рассказом о себе. Раскрываться им было совсем нежелательно, однако кратковременные провалы в памяти, указывающие на существование кого-то ещё, нужно было скрывать ещё тщательнее. Кто-то — не Иви — появлялся, когда мои сухожилия рвали зубами, когда я истекала кровью так, что регенерации начинало не хватать, когда думала, что пришёл конец. И об этом ком-то никто не должен знать, пока сама всё не выясню. — Что будет, если я не соглашусь? — уточняю ради интереса, внешне сохраняя спокойствие. — Тебе — ничего, — равнодушно пожимает она плечом. — Но пострадают те, кто близок Иви, — стискиваю зубы, понимая, что в этот раз они выбрали иной способ манипулирования. — Сделай правильный выбор, Джейн. — Я согласна, — скрепя сердце соглашаюсь, понимая, что другого выхода нет. Раз уж ввязываться в игру, то по полной. — Тогда задавай вопросы. — Почему вы хотите, чтобы я стала членом Суда Сов? — спрашиваю первое, что приходит на ум. Вопросов у меня много, и не имеет особой разницы то, в каком порядке их задавать. — Семья Паттерсонов уже не одно поколение вносит вклад в наше общество. Суд всегда был доволен их работой. Кто-то из детей Кристофера должен продолжить эту традицию. — Почему не Алекс? — Он нам не подходит. Во всяком случае, пока что. — И Иви? — спрашиваю, прекрасно зная о том, что ей известно о нас обеих. — Почему именно я, а не она? — Ты больше подходишь на эту роль, — серьёзно отвечает Кэтрин. — Ты достаточно умна и рассудительна, к тому же, прошла все испытания Лабиринта. Твоя половина даже не осмелилась бы привлечь к себе внимание, ведь она не готова рисковать. — Кристофер убил Ванессу из-за Суда, ведь так? — уточняю, прищурившись, и получаю утвердительный ответ. — А Кристофера устранили вы. В чём была суть конфликта? — Суд принял решение продолжить работу над идеальным оружием, — последние два слова она выделяет особой интонацией, зная, что я понимаю, что речь идёт о нас с Иви. — Кристофер был не против, но Ванесса… — она с неудовлетворением вздыхает, так и показывая своё не очень хорошее отношение к матери Иви. — Она решила пойти против нас. Нам всем это не понравилось, эту проблему нужно было устранить. Кристофер отлично подходил на эту роль, — едва ли не морщусь от того, как она относится к людям. — А когда он оказался в полицейском участке, чего не должно было произойти, Суд принял решение устранить и его. — Где его труп? — твёрдо спрашиваю я. — Ванессу похоронили, но тело Кристофера так никто и не нашёл. — А ты его не видела? — в приятном удивлении приподнимает она брови, обескураживая меня. Видела? Где я могла его видеть? — Ты же видела субъектов. В ужасе сглатываю, пытаясь сдержать рвущуюся наружу панику. Неужели в том месте, где ко множеству коек прикованы люди, над которыми ставят опыты, есть отец Иви? Я старалась не всматриваться в их лица, чтобы добежать до конца, однако нужно было делать наоборот. — В любом случае, он больше не доставит нам проблем, — злорадно улыбается Кэтрин, упиваясь моим неожиданным осознанием. — Полагаю, теперь ты захочешь спросить об Индиан Хилл и о вашей с Иви роли? — киваю в ответ. — Как ты уже знаешь, нам требовалось идеальное оружие. Ну и поскольку семья Паттерсонов всегда вносила большой вклад в наше общество, выбор пал на дочь Кристофера. Он бы в любом случае согласился, — последняя фраза звучит как «у него не было выбора». — И в чём суть этого идеального оружия? — Нам нужен человек, который внешне не отличается от людей, но при этом лучше остальных по физическим параметрам. Идеальное оружие должно быть человеком с тайнами, чтобы ни у кого не вызывать подозрений, — она на миг отводит взгляд. — До этого наши лаборатории работали над воскрешением людей с полным сохранением сознания. Получалось всегда неважно, поэтому все субъекты, которых ты видела в Индиан Хилл, внешне отличались от обычного человека. — Субъекты категории «С» — это те, из кого пытались сделать идеальное оружие? — Кэтрин спокойно кивает. — Что стало с предыдущими десятью субъектами этой категории? Они умерли в ходе экспериментов? — и снова утвердительный кивок. — И только я выжила. — Вероятнее всего, если бы ты не сбежала, тоже не выдержала бы дальнейших экспериментов, — обыденно предполагает она, словно мы разговариваем о погоде. — Именно по этой причине мы не стали возвращать тебя в Индиан Хилл. Ты бы вряд ли кому-то рассказала, твоя вторая половина мало что помнила, и даже если бы она рассказала обо всём полиции или прессе, то ей бы никто не поверил: Суд об этом позаботился. К тому же, — как бы невзначай добавляет она, — нужно было понаблюдать за идеальным оружием в условиях обычной жизни. — А тот день, когда мы проникли в Аркхэм и Индиан Хилл? — вспоминаю, не меняясь в лице. — Вы пытались нас убить. — Мы не пытались вас убить, — холодно возражает она. — Нам было необходимо узнать, какую информацию вы успели найти. — Значит, и субъектов вы собирались транспортировать независимо от того, пришли бы мы? — получаю в ответ молчаливый кивок головой. — Зачем Суду идеальное оружие? Для каких целей? — возвращаюсь к теме. — Мы сохраняем равновесие в Готэме, которого людям так не хватает, — незамедлительно отвечает она, словно ожидав такого вопроса. — Чтобы поддерживать порядок, нужны средства. — Но ведь оружие используется только в двух целях: при защите или нападении. Сомневаюсь, что вы от кого-то защищаетесь, — не прерываю зрительного контакта, стараясь уловить малейшее изменение эмоций в её взгляде. — Тогда остаётся вариант с нападением. — Джейн, — с наигранной теплотой произносит она моё имя, сладко улыбаясь и на миг отводя взгляд куда-то в сторону. — Не всегда выбранные методы для достижения цели так хороши и невинны, как ты думаешь. Далеко не всегда, — её лицо вновь приобретает строгий, полный серьёзности, вид. — Суд не первое столетие поддерживает порядок в Готэме. Те, кто нам противится, пытаются бороться и искать способы нас уничтожить. Идеальное оружие нужно не только для контроля жителей города и устранения провинившихся, но и для защиты от несогласных. — Устранение провинившихся? — цепляюсь за слова, прищуриваясь и чуть склоняя голову набок. — Кто в вашем понимании является провинившимся? — Кэтрин молчит, однако взгляд её отчего-то удовлетворённый. — Тот, кто перешёл вам дорогу? Тот, кто пытается раскрыть ваши тайны? Кто ещё к ним относится? — она продолжает молчать, и по спокойному выражению её лица становится понятно, что мои предположения верны. — Вы устраиваете самосуд. Так нельзя. — Посмотри на полицию, — её взгляд резко становится холодным. — Они карают преступников согласно закону, но это не работает, ситуация не меняется. Городу нужна справедливость, и только Суд может её дать. — Допустим, — хотя я и не совсем согласна с её точкой зрения, высказать это напрямую не могу, ведь, по сути, сама уже являюсь Совой, пусть пока только на испытательном сроке. — Вы упомянули, что если бы Иви рассказала что-нибудь полиции или прессе об Индиан Хилл, то ей никто бы не поверил: это потому, что Суд контролирует эти инстанции? — Кэтрин согласно кивает. — И, стало быть, городской совет, администрацию Готэма вы тоже контролируете? — Всё верно. — Мэр Готэма, Джеймс Обри, тоже член Суда? — Я не в праве разглашать личности нашего общества. — А те картины, что висели в одной из комнат Лабиринта? На них были изображены полицейский участок, мэрия, лечебница Аркхэм и цирк Хейли. Если с первыми тремя всё ясно, то при чём здесь цирк? Какую роль он играет для Суда? — Большую, — она хитро улыбается, на несколько секунд делая паузу, явно желая создать интригу. — Когти должны изначально быть в хорошей физической форме. Акробаты цирка Хейли прекрасно подходят на эту роль. — Вы их забираете и делаете из них… убийц? И зовёте их Когтями? — она спокойно кивает. Я, скрывая всё своё изумление, молчу несколько секунд, переваривая информацию. — Те существа, что гнались за мной, тоже Когти? — Это не самые лучшие версии. Скорее, неудавшиеся, — недовольно качая головой, отвечает Кэтрин. — Настоящего Когтя ты уже видела, он приходил в поместье Уэйнов. — Но ведь он выглядит как обычный человек. Почему тогда вы не считаете его идеальным оружием? — Он не выглядит, как обычный человек, — возражает она. — Ты не видела его тела, ведь оно было скрыто одеждой, — она решает не продолжать, однако мне и этого достаточно, чтобы понять, в чём дело: наверняка тело Когтя изуродовано шрамами или имеет необычные… образования. — Ещё вопросы? — спрашивает она скучающим тоном, давая понять, что мне уже пора перестать любопытствовать. — Для чего этот Лабиринт? И что это, — обвожу взглядом зал, — за место? Здесь проходят собрания Суда? — Весь Лабиринт и скрытые в нём ловушки защищают наши лаборатории и конкретно этот зал. Здесь мы никогда не собираемся, это место только для экстренных случаев. — Например? — Стихийные бедствия, война, любой апокалипсис, — пожимает она плечами. — Когда в Готэме произойдёт что-то ужасное, что заставит всех жителей покинуть город или бороться за существование, Суд будет продолжать свою работу здесь, в Лабиринте. Наступает пауза. В зале настолько тихо, что слышу собственное дыхание. Сижу, пытаясь понять, какие ещё вопросы можно ей задать, ведь сейчас самое подходящее время, однако на ум ничего не приходит. Кажется, того, что рассказала Кэтрин, вполне достаточно, чтобы понять, что из себя представляет Суд Сов. — Полагаю, вопросы закончились, — говорит, как отрезает, и поднимается. Повторяю за ней и тоже встаю. — Тогда теперь ты можешь вернуться домой. Следуй за мной. Мы возвращаемся к лифту, на котором я поднялась в этот зал. Пока мы идём, не спускаю глаз с идеальной причёски Кэтрин, одновременно ища подвох во всём этом и веря ей, что мне не грозит никакая опасность. Когда мы заходим в лифт, решаю озвучить свой вопрос: — Меня ведь ждёт какое-то испытание? — Кэтрин, повернув специальный ключ, чтобы лифт поехал, поворачивается ко мне, с некоторым непониманием хмурясь. — Я же не могу так просто стать членом Суда. Что мне нужно будет сделать, чтобы пройти проверку? — Я пошлю за тобой Когтя, — только и отвечает она, отворачиваясь от меня. Пока лифт куда-то поднимается, мы молчим. Кэтрин словно утомилась от моих вопросов, и теперь как будто просто не желает со мной разговаривать, а я в это время теряюсь в догадках, что она от меня может потребовать. Самое страшное — убить кого-то близкого для Иви, потому что у меня из слабостей только сама Иви, но ей ничего сделать нельзя, поскольку мы одно целое. А как ещё можно заслужить доверие Суда, кроме как переступить через собственные слабости, тем самым показав, что у тебя их нет? Зачем вообще нужно, чтобы я стала Совой? Неужели это очередной этап в создании идеального оружия? Кэтрин ведь не сказала, что работа над этим завершена. Наконец лифт останавливается, и мы выходим… в просторный зал какого-то особняка. Посередине стоит длинный стол, окружённый стульями, а в самом конце комнаты, прямо по обеим сторонам камина, находятся две стойки, одна из которых пустует, а на другой — совиная маска. Предполагаемые окна задвинуты плотными шторами в пол. Весь зал выполнен в коричнево-золотых оттенках. — Полагаю, ты понимаешь, что никому рассказывать о том, что я тебе говорила, не можешь? — спрашивает Кэтрин после того, как мы выходим из лифта, и поворачивается ко мне, устремив на меня свой острый взгляд. На это лишь коротко киваю. — Если тебе захочется, можешь рассказать, что стала членом Суда, но только Иви и только это. — А если она начнёт задавать вопросы? — Мне всё равно, как ты будешь на них отвечать, — равнодушно произносит она. — Но о тайнах Суда говорить запрещено, — она окидывает меня взглядом с головы до ног. — Можешь уходить. Тебя отвезут. — И даже не лишат сознания? — Теперь это ни к чему, — снисходительно улыбается она. — Подождите, у меня ведь пропали силы и регенерация, — внезапно ощутив прилив усталости, вспоминаю я. — Сколько это будет продолжаться? — Недолго, — только и отвечает она и отворачивается, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. В этот момент в зал заводят… Брюса Уэйна? Нет, это его двойник. Только у него почему-то отрезаны волосы, хотя я точно знаю, что до этого они почти доставали ему до плеч. У него растерянный взгляд, но при этом не испуганный. Сопровождающий его человек в маске останавливается у стола, и двойник мальчишки-миллиардера стоит рядом с ним. Напряжение в воздухе подсказывает, что я здесь лишняя. Ещё несколько секунд молча стою, а затем оживаю и устало плетусь к выходу из зала. На улицу меня сопровождают два мужчины в совиных масках. Когда выхожу из особняка, вижу, что солнце близится к горизонту; кажется, я пробыла в Лабиринте почти целые сутки. Этим можно объяснить смертельную усталость. Мне открывают дверцу чёрного внедорожника, и я сажусь внутрь. Бросаю усталый взгляд на вид за окном и мысленно даю себе обещание, что не засну в пути. Сдержать обещание так и не получается.

***

Просыпаюсь ранним утром. Открываю глаза и тут же щурюсь от яркого света: окно не зашторено! Как я могла забыть… Мученически вздыхаю и сажусь в кровати, тряся головой. Несмотря на ранний подъём, мне просто отлично спалось, как будто накануне я очень сильно устала. Но я же просто… А, кстати, чем я занималась? День проходил как обычно, ничего особенного не случилось… Наверное, просто иногда бывает хороший сон, так что не стоит этому удивляться! Включаю телефон и смотрю на время: пять часов утра. Ниже замечаю и дату, которая заставляет задумчиво нахмуриться — сегодня воскресенье. А почему не суббота? Не могла же я проспать весь день! Интересно, однако, получается: заснула вечером пятницы, а проснулась ранним утром воскресенья. Да ну нет, быть такого не может! Возможно, это была Джейн? Встаю с кровати, тут же чувствуя неприятные ощущения во всём теле, словно на него как-то нехорошо воздействовали. Осматриваю комнату в поисках чего-нибудь, что Джейн могла бы для меня оставить (если в субботу была действительно она). На письменном столе замечаю листочек бумаги, лежащий поверх тетрадок. Подхожу и быстро читаю короткое сообщение: «В субботу была я, извини, что без предупреждения. Есть прогресс с Судом Сов. Расскажу обо всём, как только завершу своё расследование. Никому не говори об этом. Пожалуйста. С любовью, твоя ментальная половинка» В удивлении смотрю на эту записку, совершенно ничего не понимая. Джейн как-то связалась с Совами? Или она нашла способ за ними проследить? А мне почему ничего не рассказывает? Неужели это какая-то секретная информация? Хотя, если вспомнить письмо мамы и то, что любой знающий о Совах рискует своей жизнью, наверное, мне и правда лучше ничего не рассказывать. Да и думаю, что Джейн знает, что делает! Если она что-то от меня скрывает, значит, так надо. Наверняка это для моей же безопасности. Чёрт возьми, но мне же интересно! Вот что она узнала? Где она вообще вчера была? И, самое главное, почему во всём теле неприятные ощущения? А что, если меня… избили? Или, ещё того хуже, изнасиловали? Или, самое худшее, я вновь побывала на опытах? Со мной точно что-то делали! По спине пробегает холодок, и я ёжусь, стараясь не думать о том, что вчера могло произойти. Нет, ну Джейн ведь не допустила бы, чтобы нам делали плохо… точно не допустила бы! Значит, переживать не о чем. Надеюсь. Иду в ванную комнату, чтобы набрать ванну и расслабиться в горячей воде. Останавливаюсь перед зеркалом, раздеваюсь и внимательно рассматриваю своё тело — ничего необычного не замечаю, ни синяков, ни ссадин, ни каких-либо открытых ран. На лице лишь тень усталости, но, в целом, выгляжу так, как и всегда. Но почему тогда в теле какие-то неприятные ощущения, словно до этого оно очень сильно болело? Может, я просто спала в неудобном положении? Да, наверное, так и есть! Набираю ванну, намереваясь полежать в горячей воде и параллельно прикидывая, чем сегодня займусь помимо подготовки к экзаменам и репетиции школьной постановки. После ванной переодеваюсь в домашнюю одежду и расчёсываю волосы, которые потом убираю с помощью ободка. Спускаюсь на кухню, готовлю себе завтрак. Потом ем. Мою посуду. Время — четверть восьмого, значит, на крыльце уже есть утренняя газета. Выхожу из дома и убеждаюсь в этом. Беру газету и возвращаюсь в гостиную, где сажусь на диван, подтягивая к себе колени. На первой же странице расположена фотография окровавленного стола, который, судя по обилию блюд и расставленных чашек чая, был праздничным. Озадаченно смотрю на фотографию в течении нескольких секунд, а потом, отойдя от удивления, читаю саму новость. Оказывается, у того гипнотизёра, на выступлении которого мне удалось поприсутствовать, есть сестра — Алиса Тетч, и её кровь содержит в себе какой-то ужасный вирус, который передаётся при контакте с ней. И это ещё не самое главное: Джервис устроил внеплановое чаепитие со своей сестрой, которая пыталась сбежать от него, но, к удивлению Тетча, приехала полиция, и в итоге Алиса, пытаясь вырваться из хватки своего брата, упала, напоровшись на сломанную деревянную конструкцию, и умерла. Убираю от себя газету, поражённо смотря в никуда. Джервис Тетч, судя по всему, полный псих! В последнюю неделю он часто мелькал в новостях: то он заставит маленького мальчика встать на рельсы и ждать поезд, то загипнотизирует молодожёнов и велит им спрыгнуть с крыши, то вообще самого детектива Гордона (он вернулся в полицию) введёт в гипноз и заставит покончить с собой; благо последнее у него так и не получилось. И теперь это! Если в крови Алисы Тетч есть какой-то вирус, то очень сомневаюсь, что теперь будет спокойно: вдруг Джервис придумает план и решит заразить всех жителей Готэма! Возвращаюсь к газете, надеясь, что дальше будут не такие шокирующие новости. Впрочем, это оказывается правдой, потому что дальше идут новостные записи о том, какой Пингвин молодец и что он занимается хорошими делами, ведь совсем скоро пройдёт голосование за мэра Готэма. Естественно, не обходится и без его фотографии. При одном только взгляде на его лицо становится не по себе: из-за него «монстрам» приходится расселяться по окраинам города, а некоторым и вообще покидать его. Что будет, если он станет мэром? Будет ли он проводить чистки, вычисляя всех, кто подвергался опытам в Индиан Хилл? И если да, то что будет с… нами? Если судить по прошлым его так называемым забастовкам против «монстров» и тому, как поддерживали его обычные жители Готэма, снисхождения ждать не стоит. Но и второй кандидат, нынешний мэр Джеймс Обри, тоже меня не устраивает: он так сильно погряз в коррупции, что ему плевать на этот город. С другой стороны, хуже Тео Галавана, который специально выпустил психов из Аркхэма и потом их «победил», выйдя героем, уже вряд ли будет. Похоже, в Готэме просто не может быть нормального мэра. Тяжело вздыхаю и, не решившись пролистать газету до самого конца, откладываю её на журнальный столик. Сижу ещё несколько секунд, а после поднимаюсь и ухожу к себе в комнату; пора заняться нормальными делами: всё-таки сейчас уже май, скоро экзамены, пусть я и не в выпускном классе, так что нужно готовиться, чтобы были шансы поступить в желаемый мною колледж.

***

К вечеру удаётся доделать все запланированные дела, поэтому решаю, что хорошей идеей будет сходить к Брюсу. Не знаю, когда это вошло в привычку, вот так просто ходить к нему чуть ли не каждый день, но это кажется таким будничным; как будто если не сделаю это, то случится что-то очень плохое. Поскольку на улице уже прохладно, надеваю ярко-салатовые штаны и пастельно-зелёный укороченный кардиган и обуваю кроссовки. Нехотя предупреждаю Алекса, что скоро вернусь, выхожу из дома, не уточнив, к кому и насколько иду; всё-таки я ещё обижена на брата, потому что какой-то друг ему важнее сестры! «Монстры» из Индиан Хилл все расселились по окраине Готэма, поэтому спокойно иду по не самым людным улицам, даже не боясь, что за мной кто-то может последовать: обычные маньяки мне, наверное, не страшны, так что, стало быть, и беспокоиться не о чем. Возможно, это слишком безрассудно с моей стороны, но… ничего не могу с собой поделать! В случае опасности поможет Джейн, если сама не буду справляться! Добираюсь до Брюса без всяких происшествий. Однако никакое спокойствие мною не овладевает даже тогда, когда удобно устраиваюсь на уже ставшем родным диване, предварительно разувшись и скрестив ноги в позе лотоса; судя по хмурому, задумчивому выражению лица Брюса, у него явно что-то стряслось. — Брюс? — обращаю внимание на себя, видя, как он смотрит куда-то в пустоту после наших приветственных объятий. Он тут же реагирует, быстро поворачивая голову в мою сторону, отмирая. — Что-то случилось? Ты выглядишь… напряжённым. — Вчера утром я обнаружил, что мой двойник сбежал, — досадно говорит он, проходя к письменному столу. Я же остаюсь сидеть на месте, наблюдая за каждым его движением. — Но это не самое страшное. Самое страшное то, что он отрезал волосы перед своим побегом, — он поворачивается ко мне лицом, и в его взгляде вижу некую… злость? — Он хочет выдать меня за себя. — Но зачем ему это? — непонимающе спрашиваю, и замечаю, как Брюс недоумённо на меня смотрит. — Ладно, хорошо, всем хочется быть самым богатым человеком Готэма! — раздражённо закатываю глаза, признавая, что спросила глупость. — Но зачем ему быть тобой, если можно быть… собой? — Он из Индиан Хилл, — напоминает Брюс, подходя ближе. — У него нет семьи, нет друзей, нет дома. Ему некуда и не к кому идти. А если он выдаст себя за меня, то ему откроются все дороги. Почти все, — поправляет он и обходит кофейный столик, после чего присаживается рядом со мной. — Ты говорил, что у него есть шрамы на теле, — вспоминаю я, — и что он совсем не чувствует боли. Он не сможет долго притворяться, потому что люди, которые будут с ним общаться, рано или поздно заподозрят что-то странное в его поведении. — Может, ты и права, но найти его всё равно невозможно, — вздыхает Брюс, отводя взгляд в сторону. — Мы с Альфредом все эти два дня ездили по всему городу, разыскивая двойника, но всё тщетно. Он не оставляет за собой следов, я не могу даже предположить, куда бы он мог пойти. — Может, его уже убили? Или он и вовсе сбежал из города? — предполагаю, пожимая плечами, чем вызываю удивление. — У нас мэром может стать Пингвин! — напоминаю я. — И, как ты помнишь, все сбежавшие из Индиан Хилл сторонятся его, как ядерного оружия! — Кстати, сейчас же должны подводить итоги голосования! — вспоминает Брюс, смотря на наручные часы. — Кажется, мы даже пропустили это, но давай проверим. — Разве сегодня? — удивлённо спрашиваю я, в то время как Брюс включает телевизор, быстро переключая каналы. — Я думала, завтра объявят. — Нет, итоги подводятся вечером воскресенья. Мысленно хлопаю себя по лбу: сегодня же воскресенье! А у меня в голове всё ещё суббота, потому что вчера я напрочь выпала из жизни. Теперь всё становится понятно. Мы как раз попадаем на тот момент, когда произносят долгожданную всеми фразу. Сердце на миг замирает. — И новым мэром Готэма становится… — делает интригующую паузу женщина из телевизора. Хоть бы не Пингвин, пожалуйста, хоть бы не он! — Освальд Кобблпот! Из телевизора слышатся громкие аплодисменты, а я откидываюсь на спинку дивана, закрывая лицо руками и издавая стон, полный мучения и досады. Брюс сочувствующе касается моего колена, безмолвно поддерживая, а я готова плакать от безысходности: глава преступного Готэма стал мэром — хуже ситуации и быть не может! — Может через четыре года люди снова проголосуют за Джеймса Обри, — пытается успокоить меня Брюс. Убираю руки от лица, натыкаясь взглядом на довольно-счастливое лицо Пингвина, которое показывают по телевизору. — Как это вообще произошло? — возмущённо восклицаю я. — Неужели люди не понимают, что преступника нельзя допускать к власти! — Если так подумать, Обри тоже не чист перед законом, — с сожалением отвечает Брюс, снова поворачивая голову к телевизору. — Хотя Пингвин вообще был пациентом Аркхэма. — Вот именно! Это же… Не договариваю предложение, в ужасе распахивая глаза от увиденного на телеэкране: рядом с Пингвином появляется Эдвард Нигма, которого назначают главой администрации. От услышанного выпрямляюсь, по-прежнему шокировано уставившись в экран телевизора. Нигма — глава администрации? Тот самый Нигма, который хотел нас убить, когда мы полезли в Индиан Хилл? — Подожди, этот Нигма же должен быть в Аркхэме… — Видимо, ему выдали справку, — тоже с явным удивлением предполагает Брюс. — Не удивлюсь, если Пингвин этому поспособствовал. — Мир сошёл с ума! — поражённо восклицаю, не сдерживая истерического смешка. — У нас в мэрах Пингвин! А его правая рука, глава администрации… Какое там у Нигмы прозвище было? — уточняю у Брюса. — Загадочник. — Загадочник! И они оба были пациентами Аркхэма! Что вообще происходит с Готэмом? — По крайней мере, в полицию вернулся Джеймс Гордон, — замечает Брюс, вновь поворачиваясь ко мне. — Да и капитан Барнс стоит за справедливость. Так что ещё не всё потеряно. — Будем надеяться, что люди разочаруются и будут устраивать митинги, чтобы в мэры вернули Джеймса Обри. Брюс на это только усмехается.