Страшись Суда Сов

Вечер выдаётся не самым лучшим. Вместо того, чтобы наслаждаться ведёрком мороженого под какую-нибудь мелодраму, которую показывают по телевизору, я и вовсе забываю про это мороженое, увидев прямой репортаж. — Мы находимся около особняка, — говорит телеведущая, — в котором, по предварительным слухам, забаррикадировалась и держит заложника сбежавшая из Индиан Хилл, Фиш Муни. В шоке уставившись на экран, даже не моргаю, не ожидав, что её найдут так быстро. С другой стороны, полиции Готэма не нужна плохая репутация, поэтому было вполне ожидаемо, что они попытаются опровергнуть слова Пингвина о том, что не в состоянии поймать сбежавших, и тем самым прекратить беспорядок в городе. Последующие пару минут ничего не происходит, и я уже даже отвлекаюсь на мороженое, при этом решая не переключать на другой канал; здесь можно ожидать много интересного. И в этом совершенно не ошибаюсь: оператор отводит камеру от говорящей репортёрши и направляет его на приближающуюся толпу людей, во главе которой, опираясь на трость и прихрамывая, идёт Освальд Кобблпот. Ну ни одного момента не упустит! Что он вообще тут делает? Слышно, как капитан Барнс приказывает оцепить всю территорию и не пускать никого внутрь, и тогда оператор переводит камеру на него. Рядом стоит бывший детектив Гордон, и я мысленно отмечаю, что ему идёт кожаная куртка; до этого он всегда ходил в костюмах. — Кобблпот, какого чёрта ты здесь делаешь? — не подбирая вежливых слов, спрашивает капитан Барнс. — То, что вы сделать не способны. В который раз, — со злостью, но в то же время с некоторой радостью отвечает Пингвин. — Это полицейская операция. Я приказываю тебе и этим людям разойтись! — грозно произносит капитан, но его слова, кажется, все пропускают мимо ушей. — Немедленно! — Это вряд ли, — тут же отказывается Пингвин. — Я не дам этим монстрам снова сбежать! — по спине пробегает холодок, и это далеко не из-за мороженого; он так зловеще выглядит, что мне становится страшно за себя, хотя я, вроде как, в безопасности! Почему он называет нас монстрами? — Фиш Муни сегодня умрёт! — восклицает Пингвин, и толпа выкрикивает радостное «да». — У тебя была возможность, Барнс, а теперь моя очередь. Кто со мной? После этого вопроса толпа снова радостно что-то выкрикивает, а затем начинает пробиваться между полицейскими, которые пытаются сдержать людей. Оператор, не зная, что снимать, то и дело переводит камеру с рвущейся через полицейских толпы на капитана Барнса и обратно. Люди что-то злобно выкрикивают, и всё происходящее превращается в самый настоящий кавардак. Это продолжается несколько минут, и я, замерев с ведёрком мороженого в руках, наблюдаю за всем этим, желая увидеть развязку. Кажется, там кого-то не хватает… Точно! Гордон пропал! Может, он всё-таки зашёл внутрь? Но ведь запретили… С другой стороны, Гордон теперь не работает в полиции, а значит, приказы капитана Барнса может и не слушать. Ещё через пару минут несколько полицейских забегает внутрь, а толпа, которую привёл Пингвин, в ожидании замолкает. Слышны выстрелы, заставляющие меня вздрогнуть, а людей — радостно взреветь. И они называют монстрами тех, кто сбежал из Индиан Хилл? Они сейчас радуются тому, что, возможно, кого-то убили! Они ненормальные! Следующие несколько минут проходят в напряжённом ожидании, пока из здания не начинают выносить… трупы? Шокировано распахиваю глаза, роняя ложку. Замечаю, что Пингвина поблизости не видно; скорее всего, он пошёл искать эту Фиш Муни. Тем временем толпа успевает разжечь костёр, ещё больше меня изумляя. Вижу, как они тащат трупы к огню, и выключаю, не в силах смотреть дальше. Нервно хватаю мороженое, поднимаю с пола ложку и иду на кухню. Трясущимися руками убираю еду в морозильник, а ложку мою, а заодно и всю посуду, которая скопилась за день. Эти люди самые настоящие чудовища! Они готовы были разорвать любого сбежавшего из Индиан Хилл только за то, что они… сбежали? Они даже не стали бы разбираться, был ли человек причастен к беспорядкам, а просто бы забили толпой и после бы сожгли. Это они монстры, а не те, кто сбежал! И самый главный монстр — их лидер, Пингвин! Становится дурно. Посуда быстро заканчивается, и я не знаю, куда себя деть, чтобы успокоиться. На месте сбежавших могла быть я! И на месте тех трупов, которых толпа кинулась сжигать, тоже могла быть я! И плевать бы всем было, что никому ничего плохого я не делала! Вечер явно не удался.

***

На следующее утро иду к Брюсу, заранее позвонив. Он предупреждает, что сейчас у него в доме гость, так что если я встречу кого-то постороннего, то сильно удивляться не надо. Неуверенно благодарю его за предупреждение, не понимая, почему меня вообще об этом предупредили. Как будто мне есть дело до того, кого он приглашает к себе домой! На пороге меня встречает Альфред. На его лице, как всегда, играет вежливая улыбка, вот только в этот раз она кажется немного… наигранной что ли. Как будто у него есть какая-то проблема, но он старательно делает вид, что жизнь идёт своим чередом без всяких неприятностей. В главной гостиной, кроме Брюса, никого не оказывается. Это и к лучшему; надеюсь, что его гость сейчас отдыхает где-нибудь в другой части особняка — не хочу видеть кого-то постороннего. — Так что было после того, как тебя похитили? — спрашиваю после тёплых дружеских объятий. — Тебя ведь не пытали? — на всякий случай уточняю, поднимая правую бровь. — Нет, мы просто поговорили с женщиной по имени Кэтрин. Она является лидером тайной организации, о которой я так упорно искал информацию, — спокойно отвечает Брюс, и я облегчённо выдыхаю, присаживаясь на диван. Взгляд падает на лимонное печенье и чай, которые стоят на кофейном столике: ну прямо готовились к моему приходу! — Она интересовалась, что мне о них известно. Я всё рассказал, и ответ, похоже, её удовлетворил. — И она была не против, что ты пытаешься её рассекретить? — неверяще уточняю, успев схватить одно печенье. — Она начала угрожать, — по-прежнему оставаясь спокойным, отвечает он и аккуратно разливает чай по кружкам. — Завуалированно, но я сразу понял, чего она хочет. Поэтому предложил им свою компанию. И прекратить своё расследование в обмен на сохранность жизней моих близких. — Ты пожертвовал своей компанией? — в изумлении раскрываю рот, неверяще хлопая ресницами. — Пока компания принадлежит мне, но в случае моей смерти перейдёт к ним, — кивает Брюс, и лицо его в этот момент не выражает особых эмоций: лишь спокойствие и уверенность. — Кэтрин это устроило. Меня тоже. Только вот… — Говори! — увидев, что он сомневается, восклицаю я. — Помнишь, ты говорила, что видела моего двойника? — спрашивает он, и я киваю. — Тебе тогда не показалось, это и правда был мой двойник. Вчера он пришёл ко мне, и я не смог оставить его на улице. — То есть этот двойник и есть тот самый гость, о котором ты предупредил меня по телефону? — изумлённым шёпотом восклицаю я, отставляя чашку чая на кофейный столик и сдвигаясь на край дивана. — Ты узнал, откуда он взялся? — Он помнит только то, что был субъектом 514A, — с толикой досады отвечает Брюс. — И то, что над ним ставили опыты в лаборатории. Словом, он из Индиан Хилл, — вздыхает он. — Ещё он совершенно не чувствует боли, но его раны не заживают, как у тебя. Это всё, что я знаю. — Точно ничего не помнит? — Брюс отрицательно качает головой. — Вот это новости… Повисает задумчивая пауза. Уж не знаю, о чём думает Брюс, а вот я в который раз перебираю в голове причины, почему собираюсь рассказать ему о Джейн. Во-первых, Брюс — мой друг, и я просто не могу от него что-то скрывать. Во-вторых, так объяснятся мои провалы в памяти, в том числе и те, что были во время моего нахождения в Индиан Хилл. В-третьих, в нашей команде «узнай всё о тайной организации или умри» появился новый член. Ну и в-четвёртых, Джейн сама разрешила рассказать о ней Брюсу. Но только ему! — У меня, кстати, тоже есть новости, — осторожно отвечаю я, отводя взгляд в сторону печенья. — Надеюсь, хорошие? После его вопроса коротко усмехаюсь и принимаюсь рассказывать всё ровно с того момента, как я пришла домой и показала Алексу папку с моим досье из Индиан Хилл, а он дополнил мою историю, раскрыв тайну, связанную с моей второй личностью (вернее, со второй частью личности, но не суть важно), и заканчиваю тем, как прочла утреннюю записку от Джейн. Брюс всё это время внимательно меня слушает, ни разу не притрагиваясь ни к печенью, ни к чаю. Знать не знаю, что за мысли водятся в его голове в этот момент, но судя по невозмутимому выражению лица, называть сумасшедшей он меня не собирается. И к счастью! — Собственно, поэтому я и не сразу к тебе пришла после звонка, — виновато пожимаю плечами, завершая свой рассказ. — Мы и вчера с Джейн переписывались чуть ли не целый день. — Судя по твоему рассказу, она не пытается причинить тебе боль, — замечает он, задумчиво прищурившись. Кажется, его совершенно не удивляет рассказанная мною новость! А вот если бы я узнала, что у моей подруги раздвоение личности, то была бы в таком шоке, что потеряла бы дар речи! — Она хорошая, — пожимаю плечами и тянусь к чашке чая. — Из Индиан Хилл, кстати, сбежала она. Так что в твою машину лично я не врезалась, — слышу смешок со стороны Брюса и вопросительно на него смотрю. — Ты всё ещё помнишь про машину, — поясняет он с улыбкой. — Конечно! — восклицаю и затем всё-таки отпиваю уже остывший чай. — Такое не забудешь. — Получается, тайная организация знает о существовании Джейн, — вместо вопроса утверждает Брюс, в задумчивости сложив руки. — Тогда вдвойне странно, что они оставили тебя в покое. Вас, — поправляет он, и озадаченно хмурится. — Как к тебе теперь обращаться? Ты же вроде одна, но есть ещё и Джейн… — Как хочешь, — махаю рукой. — Я сама ещё не понимаю. И кстати, у этой тайной организации есть название, — заявляю с важным видом, словно я не пребывала несколько минут в немом шоке, узнав эту информацию от Джейн. — Суд Сов. — Джейн тоже расследует это дело? — вместо ожидаемого мною удивления сталкиваюсь с серьёзным взглядом карих глаз. — А тебя вообще не удивляет их название? — Они носят маски Сов, так что это неудивительно. И распоряжаются чужими жизнями, как на самосуде, — пожимает он плечами, и я киваю, соглашаясь с его разумными мыслями. И почему только у меня сначала вылезают эмоции, а потом уже просыпается разум? — Так что насчёт Джейн? — Она написала, что пытается узнать о Совах больше, но пока не получается, и что ей нужно время. Ещё она посоветовала нам с тобой держаться подальше от нашего, цитирую, «гениального расследования», — не сдерживаюсь, закатывая глаза, — потому что считает, что мы можем влезть в неприятности. В общем, она просит предоставить это дело ей, потому что она сможет меня защитить. — Я не могу оставить расследование, — категорично отвечает Брюс, качая головой. — Суд Сов причастен к убийству моих родителей и таким грязным проектам, как Индиан Хилл. — Ты же обещал той женщине прекратить расследование? — неуверенно уточняю я. — И я бы сдержал своё слово, если бы в мой дом не пришёл мой же двойник, — твёрдо отвечает он. — Я не против, чтобы Джейн копала под Суд Сов, но я против того, чтобы это делала только она. — Ладно, — вздыхаю я, делая последние глотки чая. — Я и не собиралась тебя переубеждать, просто поделилась, что рассказала Джейн, — пожимаю плечами, поднимаясь. — Спасибо за компанию и как всегда тёплый приём, — искренне улыбаюсь, наблюдая, как Брюс тоже поднимается и подходит ко мне. — И за то, что не посчитал меня сумасшедшей. — Такое бывает в жизни, — спокойно произносит он. — Не всё то безумие, что выходит за рамки обыденности, — уголки его губ приподнимаются в полуулыбке. — Главное, чтобы ты себя чувствовала нормально. — Поначалу мне казалось, что я буду пытаться отрицать вторую часть себя, но на деле… — задумываюсь, как бы описать своё отношение к Джейн. — Я нашла того, кто обо мне заботится. Обрела друга, семью… себя, — отвожу взгляд. — Хотя всё же необычно, что в свои провалы в памяти я существую и функционирую, как обычный человек. Просто не совсем в своём сознании. — Зато теперь ты знаешь наверняка, что с тобой происходит, — замечает Брюс. — Приходи ещё. Или приходите. Не сдерживаю смеха, прикрывая рот ладонью. Да уж, теперь думать о себе во множественном числе не кажется таким уж безумием.

***

— Нам обязательно быть на этом выступлении? — хнычу, как маленький ребёнок, плетясь за Алексом к входу в элитный ночной клуб Барбары Кин, промышляющей преступными делами. — Обязательно, Иви, — терпеливо отвечает брат, показывая приглашение охране, после чего нас пропускают внутрь. — Мне и самому не интересен этот гипнотизёр, но нам нужно сохранять репутацию и время от времени появляться в обществе, понимаешь? — Нет, не понимаю! — капризно восклицаю я. Осталось топнуть ножкой, и всё — вылитый ребёнок! — Меня-то ты зачем сюда притащил? — Потому что я в семье Паттерсонов не один, — терпеливо замечает брат. Тем временем мы доходим до середины зала, и я бегло осматриваю интерьер: роскошно, пафосно, почти стильно, но в то же время здесь нет ничего примечательного, из-за чего рассматривать детали совершенно не хочется. Разве что моё внимание привлекает небольшая сцена — позади неё панорамные окна с видом на ночной Готэм. — Всего пару часов, а потом можем уйти. — Я засекаю! — смотрю на несуществующие наручные часы, хмуря брови. — Ага, время пошло! — Иви, хватит дурачиться! — умоляющим тоном протягивает он, поворачиваясь ко мне. — Да ты просто зануда, Алекс! — закатываю глаза, а затем поправляю бретельку; выбор сегодня пал на нежно-розовое шёлковое платье длины миди и чёрные туфли на каблуке, а в цвет им — маленький клатч. Да, красиво, но скукота несусветная: мне больше нравятся яркие цвета. Зато хотя бы волосы спадают с плеч широкими волнами. — Вон, у тебя даже костюм классический! Ни капли веселья… На это Алекс лишь терпеливо вздыхает. Если честно, надо отдать ему должное: на его месте я бы давно уже убила себя, только лишь бы не выслушивать бесконечного нытья. А он терпит. Значит, можно продолжать надоедать и причитать, как же я не хочу смотреть ни на какого гипнотизёра и как же хочется домой! Официанты разносят гостям шампанское, вот только Алекс берёт лишь один бокал и просит для меня воды. Возмущённо смотрю на него, на что он злорадно улыбается: вот же гад, отомстил-таки! На меня и так бы алкоголь не подействовал в таком количестве, ведь Индиан Хилл привил устойчивость и к нему в том числе, но хотя бы сделать видимость, что мне хорошо, я могла! Официант приносит мне воду в стакане, и я, состроив благодарное выражение лица, киваю и отпиваю глоток. Дальше следуют вежливые разговоры ни о чём с гостями сегодняшнего мероприятия, на котором я выполняю роль украшения, стоя всё это время рядом с братом, улыбаясь и поддакивая ему. В клубе собирается много гостей, и я даже удивлена, что среди них нет Пингвина; вчера днём он выдвинул свою кандидатуру в мэры, и люди его поддержали, так что, по сути, он сейчас должен появляться на всех мероприятиях. А вообще и к лучшему, что этого Освальда Кобблпота здесь нет: при одном только взгляде на него мне становится не по себе! Через какое-то время выступление гипнотизёра по имени Джервис Тетч наконец-то начинается, но особого впечатления на меня оно не производит. Куда больше примечателен внешний вид Тетча: волнистые волосы каштанового цвета почти касаются плеч, а карие глаза настолько тёмные, что кажутся чёрными; тёмный костюм в широкую клетку и чёрная бабочка на фоне белоснежной рубашки притягивают взгляд, словно оказывая гипнотический эффект — и очень кстати, ведь он вводит гостей, вызвавшихся выйти на сцену, в гипноз, заставляя делать их смешные вещи, например, кукарекать или пародировать звуки других животных. Гости в зале восхищённо аплодируют, и я вместе с ними, вот только в отличие от них притворяюсь, потому что выглядит выступление, мягко говоря, так себе. Зато последний номер вызывает неподдельный интерес. Джервис Тетч говорит, что ему нужен доброволец, после чего спускается со сцены и проходит мимо гостей, выбирая понравившегося. Становится любопытно, что же такого он задумал, и уже хочу обратить на себя внимание, но сразу останавливаюсь: а вдруг он сейчас при всех убьёт добровольца? Это же всё-таки Готэм, тут лучше не рисковать! В итоге Тетч выбирает мужчину лет тридцати пяти и ведёт его на сцену. С уже нескрываемым интересом наблюдаю за разворачивающейся картиной. Гипнотизёр останавливается прямо перед мужчиной на расстоянии фута и достаёт карманные часы, показывая ему. — Слушайте часы, — спокойно приказывает Тетч, делая небольшую паузу, в которую мужчина переводит взгляд на стрелочки. — Их тиканье синхронизировано с вашим сердцебиением, — тон голоса никак не изменяется. — Посмотрите мне в глаза, — мужчина послушно выполняет приказ. — Не над ними, не вокруг, а прямо в их центр, — взгляд мужчины становится как будто стеклянным. — Вы полностью расслаблены и становитесь невесомым. Вы готовы сделать кое-что невозможное? — Да, — вяло отвечает мужчина. Тетч тут же закрывает карманные часы и разворачивается, на миг скрываясь из виду, однако через несколько секунд снова появляется. Он выносит обычный деревянный стул со спинкой и ставит его прямо перед мужчиной. — Встаньте на стул, — приказывает Тетч, и мужчина спокойно становится ногами на его сиденье. — Нет. На его спинку! Помните, вы совсем ничего не весите, — на лице Тетча проскальзывает тень удовольствия, или мне это уже кажется. Мужчина тем временем ставит одну ногу на спинку стула. — Он упадёт! — испуганно восклицает, кажется, жена этого мужчины. — Вовсе нет, дорогая, — загадочно улыбаясь, отвечает Тетч. Мужчина поднимает вторую ногу, тут же ставя её на спинку стула, и весь зал — и я вместе с ними — с удивлённым испугом протягивает «ах!», однако мужчина не падает, а продолжает стоять на спинке стула, даже не смотря под ноги. — В гипнотическом состоянии, освобождённые от сомнений и страхов, мы можем совершить невозможное, — с умным видом говорит Тетч, обводя взглядом всех гостей. Когда его практически чёрные глаза на миг устремляются прямо на меня, по коже пробегают мурашки. — А теперь… — поворачивается он к мужчине. — На одной ноге, — мужчина вытягивает правую ногу вперёд, даже не качнувшись. — То есть ты можешь заставить его сделать всё, что пожелаешь? — спрашивает Барбара Кин, владелица ночного клуба. Стоит отметить, что сегодня она особенно красива: концы её светлых коротких волос завиты, блестящее красное платье в белую тонкую полоску прекрасно подчёркивает идеальную фигуру, а глубокий вырез, уверена, притягивает не один взгляд. На какую-то долю секунды хочется быть на неё похожей, ведь она всегда неотразима и уверена в себе. — Только то, что они втайне желают. Вы что-то задумали, мисс Кин? — с улыбкой спрашивает Тетч, и на миг мне кажется, что сейчас случится что-то плохое. Однако Барбара ничего не отвечает, вместо этого лишь хитро ухмыльнувшись. — Спрыгните, — вновь обращается он к мужчине. Тот, без промедлений, опускает ногу и спрыгивает, без травм возвращаясь на пол. Весь зал радостно аплодирует, и я к ним присоединяюсь. Замечаю, как Тетч подходит к мужчине и что-то шепчет ему на ухо, в то время как взгляд слушающего выражает ровным счётом ничего. Просто стеклянный взгляд. — А теперь я посчитаю, — резко делая шаг в сторону от загипнотизированного, громко говорит Тетч, — хлопну в ладоши, и вы проснётесь. Три, два, один! — и хлопает в ладоши, как и обещал. Мужчина резко моргает, тряся головой, словно и правда резко просыпаясь. — Как вы себя чувствуете, сэр? — Замечательно, — пожимает плечом мужчина и улыбается. Тетч довольно улыбается, поворачиваясь к залу, и с наслаждением слушает бурные аплодисменты. Вот только в этот раз я не хлопаю, а задумчиво смотрю на гипнотизёра: для меня до сих пор остаётся непонятным, что он шептал на ухо мужчине и почему он не раскрыл это публике. Загипнотизированный потом ничего не сделал, значит, либо всё это на самом деле не по-настоящему и ни в какой гипноз Тетч людей не вводит, либо он приказал ему что-то сделать, но позже. Он вполне мог приказать ему кого-нибудь убить. Да и в целом Тетч может сойти за обаятельного психопата-убийцу, каких обычно описывают в книгах. Ладно, я уже придумываю то, чего на самом деле нет! Бурная фантазия только мешает! Мужчина и Тетч спускаются со сцены, и я понимаю, что выступление гипнотизёра подошло к концу, а это значит, что теперь можно ехать домой! — А говорила, что тебе не интересно, — ехидно ухмыляется Алекс. — Мне и не было интересно! — восклицаю, раздражённо закатывая глаза. — Да ты чуть ли не с раскрытым ртом смотрела последний номер, — кивает он с выражением лица, которое так и кричит: «ага, рассказывай». — Видишь, не зря пришли. — Кстати об этом: мы же сейчас уходим? — с надеждой уточняю я. — Выступление закончилось, гипнотизёр больше ничего показывать не будет. Мы свободны? — Невежливо уходить сразу после выступления, — с притворной укоризной отвечает он. — А как же все эти светские разговоры и обсуждения вечера? Или ты забыла, в чём смысл всего этого? Глубоко вздыхаю, пытаясь сдержать себя и не захныкать от нежелания находиться тут ещё хотя бы полчаса. А ведь придётся!

***

Проходит несколько дней, в которые я чуть ли не с головой зарываюсь в учебники, в перерывах между учёбой репетируя сцены, и вот наконец наступает тот самый вечер моего первого выступления в настоящем театре! Я этого события ждала дольше, чем чего-либо в своей жизни. И всё проходит хорошо. Никто не закидывает меня помидорами, не просит удалить со сцены; словом, моё трехминутное выступление проходит на «ура», вот только домой я возвращаюсь в слезах, потому что среди зрителей не было того, кого я ждала больше всего. Алекса. Пришла подруга, её мама, ещё пара моих друзей, но не брат! А ведь он обещал! Становится по-настоящему обидно! Мне не было так больно даже тогда, когда Алекс никак не отреагировал на моё возвращение из Индиан Хилл. А сегодняшний вечер… Как он мог пропустить моё первое выступление в театре? Он же знает, как я люблю это всё, почему тогда не пришёл? Я ведь даже видела билет, значит, он собирался прийти! А может что-то случилось? Эта мысль заставляет сердце испуганно сжаться, а слёзы — остановиться. Вдруг с ним и правда случилось что-то плохое, а я сейчас на него обижаюсь, наивно думая, что он просто проигнорировал такое важное в моей жизни событие? Чем меньше расстояние до дома, тем больше неспокойствия поселяется в моём сердце. Но когда выхожу из такси и быстро дохожу до входной двери, то это неспокойствие, порождающее тревогу, резко сменяется на новый шквал ярости: в нашем доме вечеринка! Этот урод устроил вечеринку? Вечеринку?! И из-за этого пропустил моё выступление? Как он посмел! Вытираю вновь выступающие на глазах слёзы, вызванные не то злостью, не то обидой, и открываю дверь, намереваясь отыскать взглядом Алекса, подойти к нему и при всех залепить ему пощёчину, чтобы знал, как нельзя поступать со своей младшей сестрой! Прохожу по коридору, замечая брата в гостиной, и уже почти поворачиваю в его сторону, но тут же резко передумываю; он сейчас настолько весёлый и беззаботный, что вряд ли вообще что-то поймёт из того, что я ему скажу или сделаю. Сейчас тратить на него свои последние силы бесполезно. Лучше завтра. Поворачиваю на кухню, направляясь к двери, ведущей на задний двор. Находиться в доме сейчас совершенно не хочется; музыка, непонятные люди, которых я совершенно не знаю, брат, который сейчас мне противен, — всё это хочется оставить внутри, а самой уйти куда подальше! Было бы сейчас не одиннадцать вечера, наверное, пошла бы к подруге или Брюсу! На улице прохладно; невольно проскальзывает мысль, что надо было накинуть сверху что-нибудь, потому что в одежде, в которой сейчас стою, — оранжевые штаны, белый топ без бретелей и ему в цвет кроссовки — мне, вероятнее всего, быстро станет холодно. Но зайти за одеждой значит снова встретиться с Алексом, поэтому лучше уж я замёрзну! Слёзы постепенно прекращаются, хотя на душе всё ещё остаётся неприятный осадок. Какого чёрта он устроил вечеринку, если должен был быть на моём выступлении? Почему в какой-то момент что-то пошло не так, и брат снова стал таким придурком? Неужели нельзя было оставаться нормальным хотя бы до сегодняшнего вечера? Снова подступают слёзы, но я быстро моргаю, не давая им скатиться по щекам. Ну уж нет, не буду я плакать из-за Алекса! Ещё чего! Он не достоин моих слёз! — Привет, — слышится позади, и мне не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто это, ведь по голосу и так становится понятно, что это Хантер. Только лучшего друга моего брата мне сейчас и не хватает! В ответ не здороваюсь и даже не поворачиваюсь, лишь скрещивая руки на груди и продолжая упорно смотреть вдаль. Хантер подходит ближе и останавливается рядом. Боковым зрением замечаю, что он на меня смотрит. — Что с тобой? — спрашивает он, и в его голосе слышится искренний интерес; или мне просто кажется. Поворачиваю к нему голову, непонимающе смотря на него. Тёмные волосы небрежно взлохмачены, но при этом всё равно выглядят аккуратно, взгляд карих глаз внимательно исследует меня, хотя по расслабленному выражению лица можно догадаться, что Хантер абсолютно спокоен. — Ты плакала, — утверждает, а не спрашивает он. — Вот и спрашиваю, что с тобой. Отрываюсь от разглядывания его лица, надеясь, что он не заметил, как я мимолётно останавливалась взглядом то на его высоких скулах, то на прямом носе, а затем и вовсе на чуть полных губах. Нельзя сказать, что он мне не понравился. Так, стоп! С каких пор вместо настороженности я чувствую к нему… интерес? Что за поломка в моём мозгу? — Алекс обещал прийти на моё выступление, а вместо этого устроил дома вечеринку! — жалуюсь, по-прежнему не смотря на Хантера. — Ты выступаешь? — удивляется он. — Где? — В театре, — не без гордости отвечаю я. — Вообще, просто так совпало: одна актриса заболела, а замену ей не нашли, вот и мама моей подруги порекомендовала меня. Ну а дальше я пришла на пробу, меня взяли, и вот пожалуйста — сегодня было моё первое выступление в театре! — Поздравляю, — поворачиваю голову в его сторону и вижу ободряющую улыбку на его лице. — Это круто. А что за роль была? — кажется, ему это и правда интересно, вот только не понимаю, почему. — Небольшая, конечно, — пожимаю плечами, снова отворачиваясь от Хантера; не могу я долго на него смотреть! — Я играла одну из служанок, которая должна была спасти от самоубийства главную героиню. — Нужно же с чего-то начинать, — задумчиво произносит Хантер. — Когда в следующий раз будешь выступать, скажи мне, я приду. Удивлённо смотрю на него, не понимая, шутит ли он или говорит это всерьёз. На его лице нет насмешливой улыбки или чего-то в таком духе, значит, скорее всего, он сейчас не шутит и даже не говорит это для того, чтобы меня успокоить. — Ты сейчас серьёзно? — всё-таки уточняю для собственного спокойствия. В ответ Хантер лишь кивает. — Почему? — Почему я приду? — уточняет он с полуулыбкой, и в этот раз киваю уже я. — Мне интересно посмотреть, как ты играешь, — полуулыбка превращается в полноценную, искреннюю, улыбку, которая заставляет меня смущенно отвести взгляд. — Было бы хорошо, если бы Алекс пришёл, — вспомнив о брате, недовольно говорю я. — У него ведь даже билет был, я видела, а он не пришёл! — Иногда он ведёт себя как мудак, — просто произносит Хантер, и я вопросительно на него смотрю. — Не знаю, почему, но время от времени на него что-то находит, и он превращается в самовлюблённого эгоиста. Сильный холодный порыв ветра вызывает новую волну мурашек, но я стараюсь не показывать, что замёрзла, пусть и совсем немного. — Зайдёшь в дом? — спрашивает Хантер. — На улице становится холодно. — Нет, мне и тут хорошо, — слишком уж резко и недружелюбно отвечаю я и снова смотрю куда-то вдаль. Хантер ничего не отвечает; вместо этого слышу, как он снимает с себя чёрную ветровку, и невольно напрягаюсь: что он задумал? Но не успевает в голове проскользнуть и мысль, как в следующее мгновение он оказывается сзади. — Руки, — тихо говорит он, и от его голоса по шее пробегают мурашки. Послушно расцепляю сложенные на груди руки, и Хантер надевает на меня ветровку. — Возможно, это тебя спасёт от холода. — Спасибо, — смущённая собственной реакцией, благодарю его, по-прежнему не осмеливаясь посмотреть на него: увидит ещё, как покраснела, и это ему польстит! Хантер ничего не отвечает и уходит в дом. Когда слышится звук захлопывающейся двери, чему-то улыбаюсь; мерзкий осадок, оставшийся после обиды на Алекса, временно исчезает, однако обещает вернуться, как только тепло, разлившееся на душе после этого разговора, пропадёт.