Страшись Суда Сов

Голова гудит, но по мере того, как прихожу в себя, сознание проясняется, и жить вроде как становится легче. Поначалу не понимаю, что происходит, почему я на полу, а подо мной — лужа чего-то противного. Подношу ладонь ближе к лицу, чтобы рассмотреть в полумраке, что это за неприятная наощупь жидкость, и тут же понимаю, что это кровь. В это мгновение мозг выкидывает все воспоминания, и я тут же окидываю взглядом комнату, как будто бы маньяк, который всё-таки меня вырубил, по-прежнему здесь. Увы, гостиная пуста. Пуста. Где Альфред? А где Брюс? Эти два простых вопроса заставляют молниеносно подняться; встаю на ноги так быстро, что едва ли поспеваю сама же за собой, почти поскальзываясь на собственной луже крови. Как же мне повезло, что раны заживают сами собой! Иначе бы меня просто убили… Убили! Какой ужас, во что я влипла? Во что мы все влипли? Поток не успевших начаться вопросов прерывает входящий в гостиную Альфред. Он включает свет, и я, щурясь, ведь глаза привыкли к полумраку, успеваю его рассмотреть: выглядит он очень уставшим, а свежая царапина под глазом намекает на причины такого внешнего вида. — Вы в порядке? — взволнованно спрашиваю, подбегая к нему. — Жить буду, — кивает дворецкий и тут же морщится, как от головной боли. — Брюса похитили, — Альфред мрачнее тучи, и на душе становится тревожно. — Я уже позвонил мистеру Гордону. Нам нужно найти Брюса. — А он не мог просто… уйти с этим наёмником? — неуверенно спрашиваю я, получая в ответ красноречивый взгляд негодующих серых глаз. — Он ведь сам хотел узнать про эту тайную организацию! И вообще, я просто предположила! — скрещиваю руки на груди. — Так что мы будем делать до прихода Гордона? — Вы отправитесь домой, — строго заявляет Альфред, и я возмущённо открываю рот. — Вас они не забрали, так что никакой угрозы нет. — А не могу я хотя бы здесь переночевать? — Боюсь, теперь в этом месте небезопасно. Вы и так уже пострадали, — серьёзно заключает он, отводя задумчивый взгляд в сторону нерастопленного камина. — Я вызову машину. — Не надо, — бормочу я, направляюсь к выходу из гостиной. — Уж добраться до дома пешком я в состоянии! Да и голову проветрить надо... Стойте! — резко останавливаюсь посреди коридора, разворачиваясь к Альфреду. — А где вы собираетесь искать Брюса? — Это с мистером Гордоном мы и собираемся обсудить. Точных мест, где могли бы расположиться члены тайной организации, у нас нет, но есть догадки, — заметив мой скептический взгляд, он с холодной полуулыбкой спрашивает: — Есть ещё идеи, как поступить, мисс Паттерсон? — Нет, — тихо отвечаю, опуская голову. Понятно, что Альфред весь на нервах, пусть и несильно это показывает, так что нет смысла обижаться на его сарказм. — Позвоните, как найдёте Брюса, ладно? — снова поднимаю на него взгляд и получаю в ответ короткий кивок. — Будьте осторожны, — вместо прощания говорю я и разворачиваюсь, направляясь к выходу из особняка. На свежем воздухе становится чуточку легче и не так тревожно. Мне всё ещё не понятно, как Альфред и бывший детектив Гордон будут искать Брюса и получится ли у них, но очень надеюсь, что они знают, что делают. В конце концов, Гордон был очень хорошим детективом! Да и Альфред не пальцем деланый… должно же что-то из этого выйти? И Брюс не глупый, себя в обиду не даст. Не станут же они ему вредить? Он же очень значимая и влиятельная фигура в Готэме! Вроде получается немного успокоиться, но на душе всё равно неспокойно, словно что-то страшное поджидает всех нас впереди. Запахивая бомбер и обхватывая плечи руками, ускоряю шаг, чтобы побыстрее оказаться дома. Там должно быть безопасно. Во всяком случае, намного безопаснее, чем в поместье Уэйнов. Да и думаю, Альфред прав: я им точно не нужна, иначе бы забрали с собой. Всю дорогу до дома успокаиваю себя подобными мыслями, отказываясь думать о чём-либо плохом. Всё, что угодно, но только не плохие мысли! Пусть то, о чём я думаю, менее вероятно и менее реалистично, но зато это не вызывает у меня никакой тревоги или паники, а наоборот успокаивает — значит, я двигаюсь в правильном направлении! Нервы мне ещё понадобятся, в этом почему-то абсолютно уверена. Домой захожу, не заботясь о том, что могу разбудить Алекса. Стаскиваю с себя запачканные кровью кроссовки и смотрюсь в зеркало в полный рост, расположенное прямо у входа: волосы спутаны и перепачканы кровью, как и одежда, но при этом лицо не выглядит уставшим, словно всё остальное — просто грим. С отвращением стаскиваю с себя бомбер и с сожалением замечаю, что на жёлтом топе тоже есть кровь. И что мне со всем этим делать? Сжечь? Возможно ли отстирать кровь? А что делать с обувью? Пока озадаченно рассматриваю то одежду, то собственное отражение в зеркале, слышу, как по лестнице спускается Алекс. Перевожу взгляд и замечаю, как брат уже хочет что-то сказать, но останавливается, в изумлении рассматривая меня с ног до головы. — Всё хорошо, — говорю на всякий случай, потому что ещё никогда в жизни не видела своего брата таким поражённым. — Ты… на тебя напали? — взволнованно спрашивает он, подходя ко мне. — Как ты себя чувствуешь? Тебя ранили? — он останавливается прямо передо мной, встревоженным взглядом рассматривая чуть ли не каждый дюйм моего лица. — Я в порядке, — вкрадчиво произношу я, но он словно не слышит, касаясь моего подбородка и поворачивая мою голову сначала направо, а потом налево в попытке обнаружить хотя бы какие-то повреждения. — Алекс, перестань! — Ты хочешь сказать, что это не твоя кровь? — с видом человека, который пытается найти подвох, спрашивает он. — Пожалуйста, скажи, что это ты на кого-то напала, а не наоборот. — Ну вообще сначала напали на меня, а я начала отбиваться… — не подумав, начинаю я и тут же замолкаю, прижимая ладонь ко рту и испуганно распахивая глаза. — Забудь, что ты только что услышал! — Иви… — предупреждающе начинает он. — Впрочем ладно! — выставляю руки перед собой. — Думаю, мне нужно тебе кое-что рассказать. — Сначала расскажи, где ты была и почему пришла домой в таком виде! — требует Алекс. — Я не понимаю, ты была на какой-то тематической вечеринке? Или это вообще всё розыгрыш? Или тебе угрожали, чтобы ты никому не рассказывала о чём-то? — Алекс, не нужно за меня беспокоиться! — восклицаю, повышая голос. Вижу его возмущённый взгляд и понимаю, что он сейчас начнёт что-то говорить в ответ, поэтому заранее предупреждаю: — Молчи! Ничего не говори! — как ни странно, мой так называемый приказ работает. — Дай мне тебе кое-что показать. И после этого можешь задавать вопросы. Иду в сторону лестницы, по пути на всякий случай убеждаясь, что Алекс следует за мной, поднимаюсь на второй этаж и захожу в свою комнату. Там из ящика прикроватной тумбочки достаю ту самую папку, в которой написано об экспериментах и их последствиях, и протягиваю Алексу. — Ты пока почитай, а я… — осматриваю себя, — буду смывать с себя кровь, — поднимаю взгляд и сталкиваюсь с тихим удивлением в его глазах. — Простой почитай. Беру пижаму, которую всегда кладу на край кровати, и удаляюсь в ванную комнату. Стаскивая с себя грязную одежду, задумываюсь, правильно ли поступаю. С одной стороны, Алекс — мой брат, и рассказать ему о своих секретах, о том, что со мной сделали в Индиан Хилл, кажется правильным, ведь он заслуживает знать правду. С другой стороны, если он узнает о моих так называемых способностях, то может заинтересоваться и остальным, что, в свою очередь, приведёт его к тайной организации, а от этого будут одни проблемы! Но ведь мы семья. Возможно, вдвоём будет легче со всем этим разбираться. Вдвоём у нас больше шансов. Хотя с чего я вообще взяла, что Алекс этим заинтересуется? В последнее время у него и так забот хватает, так что вряд ли он начнёт копать под эту тайную организацию. Но он также стал любопытнее в вещах, касающихся меня… Ладно, чёрт с ним! В конце концов, я смогу убедить его, что знать подробности себе же дороже и что я сама в это дело не лезу. И плевать, что это неправда! Я рассказываю ему об этом, чтобы он не волновался, что меня похитят, убьют или сделают больно: постоять за себя я в состоянии, потому что результаты опытов в Индиан Хилл вышли и правда впечатляющими. Значит, поступаю правильно! Киваю самой себе и наконец начинаю купаться. Кровавые разводы утягивает в слив, и я буквально чувствую, как смываю с себя грязь. Усердно тру намыленной мочалкой участки кожи, в то время как в голове то и дело мелькает скрытое маской лицо наёмника, пришедшего похитить Брюса. Когда беру в руки шампунь и намыливаю голову, массажными движениями касаясь кожи у корней волос, картинка в сознании становится чётче. Это был тот самый загадочный Коготь, о котором писала мама; в этом я практически уверена. Его размытый образ стоит перед глазами, и воображение пытается дорисовать его лицо, фигуру, прочертить малейшую деталь, но я стараюсь сохранить наёмника в голове таким, каким видела. Не знаю, как это может помочь в дальнейшем, но что-то мне подсказывает, что это только начало и что мы определённо встретимся с ним ещё раз. Высокую фигуру Когтя удаётся вытеснить из головы, когда выхожу из душевой кабины. Аккуратно собираю мокрые волосы наверху, закрепляя их крабом, после чего одеваюсь в пижаму. Кидаю взгляд на скомканные в углу окровавленные вещи и поджимаю губы: я так и не решила, что с ними делать. Наверное, легче их просто выкинуть и вместо них купить что-то новое, чем пытаться отстирывать засохшую кровь. Выхожу из ванной комнаты и, сделав глубокий вдох, открываю дверь в свою спальню. Алекс встречает меня каким-то странным взглядом, выражающим нечто между задумчивостью, поражённостью и в то же время пустотой. Папка лежит рядом с ним на кровати. Не спешу подходить к нему, неуверенно останавливаясь около туалетного столика и чуть склоняя голову набок. Я не хочу первая говорить, но также не хочу, чтобы он задавал какие-то вопросы! — За тебя можно не беспокоиться, потому что у тебя есть… — задумчиво, словно пытаясь осмыслить, начинает Алекс и неуверенно замолкает, видимо, не зная, как обозвать результаты проводимых надо мною экспериментов. — Я называю это способностями, — тихо отвечаю, пожимая плечами. — Может, это суперсилы. Чем бы это ни было, за меня и правда можно не переживать. В глазах Алекса читается явное недоверие, и я не понимаю, чем оно вызвано: он не доверяет мне или тому, что со мной действительно делали ужасные вещи в Индиан Хилл? Или это вообще из-за чего-то другого? — Ты уверена, что за тебя не нужно беспокоиться? — недоверчиво спрашивает он. — Всегда может случиться что-то… — Алекс, — перебиваю, подходя к кровати и присаживаясь рядом с ним. — Я живу с этим уже практически год, и ничего плохого ещё не случалось, — успокаиваю нас обоих, потому что временами меня саму тревожат мысли, что однажды мне не повезёт и найдётся кто-то, кому всё же удастся меня убить. — Кроме того, я всегда осторожна. — По-твоему, гулять одной по ночам — это осторожность? — приподнимая в удивлении брови, спрашивает он. — Ты сегодня пришла вся в крови, Иви! — Так получилось, Алекс! — вздыхаю, не понимая, как выкрутиться из этой ситуации, не упоминая Брюса, Когтя и всё, к этому причастное. — Мне просто немного не повезло, но со мной всё хорошо и по-другому быть не могло, — не прерывая зрительный контакт, вкрадчиво произношу я. — Ты что-то скрываешь, — с подозрением прищуривается он. — Это что-то, что нужно держать в секрете, поэтому ты не можешь рассказать? — киваю. — И ты не хочешь меня в это впутывать? — снова киваю. — Но при этом ты сама в это всё ввязываешься, напрочь забывая об осторожности! — Алекс, послушай: те люди, которые заведовали Индиан Хилл, очень опасны, и мне вообще не хочется, чтобы кто-то из нас пострадал. Я специально ни в какие истории не влезаю, если тебе интересно, то вообще пытаюсь от этого всего отстраниться! — И в полицию ты, конечно же, не обращалась? — Ты дурак? — округлив глаза, спрашиваю я. — Индиан Хилл управляла тайная организация, которой переходить дорогу нельзя даже пытаться! Тут нужно действовать аккуратно, а лучше вообще не впутываться в это дело! Думаешь, почему наши родители мертвы? Повисает тишина. Алекс ещё несколько секунд выжидающе на меня смотрит, словно пытается найти ответы на волнующие его вопросы, а потом устало вздыхает и потирает переносицу. Ну, по крайней мере, он не пытается узнать всё, что известно мне, и не допытывается, кто именно на меня напал, где и почему. — Я уже не знаю, что и думать, — признаётся он, смотря куда-то в сторону пола. — Как бы мне хотелось, чтобы наши родители были нормальными. Тогда нам бы не пришлось страдать из-за их эгоизма, — в его голосе различаю нотку злости. — Никто бы не сдавал тебя в лабораторию на опыты, никто бы не притворялся, что у нас лучшая семья на свете, никто бы никого не бил! — Знаешь, что я поняла? — осторожно спрашиваю, боясь, что он направит свою злость на меня. — Лучше забыть о родителях и притвориться, что жизни с ними никогда не было. И думать только о настоящем и будущем. Каждый раз, когда возвращаюсь мыслями в прошлое, мне становится плохо. А когда его сторонюсь, то как будто бы жить становится легче. — Может, ты и права, — хмуро соглашается он. — Но они сделали слишком много дерьма. Особенно тебе, — последнюю фразу он произносит с особенной мрачностью, и мне становится не по себе. — Ты про лабораторию? — Не только, — хотя он и не смотрит на меня, по сдвинутым друг к другу бровям и напряжённому телу понимаю, что он о чём-то задумывается. Причём, это что-то нехорошее. Как будто он хочет что-то сказать, но сомневается, стоит ли это делать. — Я про Джейн. Меня словно током прошибает: откуда Алекс знает о Джейн? Хотя о чём это я… он же открывал папку с моим досье, наверняка видел имя в скобочках! Но ведь он так заявил, как будто что-то знает о том, почему мне приписали ещё одно имя! Неужели ему родители рассказали? Но вроде звучит так, как будто он один о чём-то знает, что даже родители об этом не подозревали. — Джейн Хейз? — от удивления тихо переспрашиваю я. — То имя, которое написано рядом с моим… ты что-то о нём знаешь! — повышаю голос. — Иви, для начала успокойся, — вкрадчиво советует Алекс, кладя руки на мои плечи. — Сразу предупрежу, что в том, что ты сейчас узнаешь, нет ничего плохого или постыдного. Это не совсем нормально, но… — делает неуверенную паузу, — с этим можно жить. И ты это и делаешь. — Алекс… — умоляюще шепчу, желая, чтобы он не тянул и побыстрее переходил к делу. — Понимаешь, когда ты была маленькая, обстановка в нашей семье была хуже, чем когда-либо, — он не прерывает зрительного контакта, и в его глазах отчётливо видится уверенность. — Было много плохих вещей. Это не могло остаться без последствий. И… — он берёт секундную паузу, прежде чем продолжить. — Понимаешь, бывают разные механизмы защиты. Твой заключается в том, что мозг вытесняет всё плохое. Поэтому ты мало что помнишь о своём детстве. — Алекс, пожалуйста, не пугай меня… — тихо прошу, едва ли не плача. То, что он сейчас говорит, до чёртиков пугает, потому что я понятия не имею, к чему он клонит! — Всё хорошо, Иви, — он чуть крепче сжимает мои плечи, как в знак поддержки. — Ты не помнишь какие-то моменты, но ведь они должны где-то храниться, так? — говорит как с ребёнком: так же аккуратно и вкрадчиво. — И, по всей видимости, местом хранения стала… Джейн, — понижая голос практически до шёпота, заканчивает он. — Ты хочешь сказать, что я сумасшедшая? — с тихой паникой уточняю я, даже не моргая. — Джейн… провалы в памяти… — сердцебиение незаметно учащается, заставляя делать поверхностные вдохи. — У меня… раздвоение личности? — неверяще шепчу, чувствуя, как по щеке скатывается слеза. — Да, — с сожалением кивает Алекс. — Но ты не сумасшедшая. Не смей даже думать о себе в таком ключе! — строго хмурится он. — Да, у меня всего лишь есть вторая личность! — взволнованно выдыхаю. — Технически, она — часть тебя. Вы одна личность, — поправляет Алекс. — В этом нет ничего плохого, это просто факт. Ты не сошла с ума, ты не стала кем-то плохим, нет… Это просто защитный механизм, который перерос в… — В раздвоение личности! — с ужасом заканчиваю за него, отстраняясь. — И ты знал? А родители, они тоже знали? — поражённо спрашиваю я. — И вы все скрывали от меня это! — Никто, кроме меня, не знал о существовании Джейн, — Алекс притягивает меня к себе, не давая отстраниться. Я же не хочу даже пытаться вырваться, окончательно запутываясь в том, что происходит. Я в своей голове не одна! — Джейн не желает тебе зла, она заботится о тебе. — Ты с ней общался? — от удивления перестаю шевелиться. — Когда ты узнал? — Когда ты вернулась из лаборатории, — несколько виновато отвечает Алекс. — До этого у меня были подозрения, но после твоего возвращения я застал вместо тебя Джейн, и тогда ей пришлось раскрыть себя. — Обалдеть… — протягиваю, шокировано смотря на брата. — Ты знаешь об этом практически год, а рассказываешь только сейчас! — кричу я, без труда вырывая руки из его. — Ты чёртов предатель! О таком надо рассказывать сразу… как только узнаешь! — запинаюсь, начиная плакать. — Ты… — вместо продолжения фразы вырывается полный безысходности всхлип, и я уже не сдерживаюсь, давая слезам вырваться наружу. — Иви, — Алекс притягивает меня к себе, обнимая, — я бы хотел рассказать тебе сразу же, но Джейн предположила, что это может тебя травмировать, ведь на тот момент ты только вернулась из лаборатории. Потом отец. Убийства. Просто не было подходящего времени, Иви, — он заботливо гладит меня по голове, и я с силой сжимаю в руках его толстовку, словно это облегчит моё эмоциональное состояние. — Мне всегда казалось, что я… нормальная, — тихо произношу, не отрываясь от брата. — Что я… такая, как все. — Ты нормальная. — У меня чёртово раздвоение личности! — Но ты в нём не виновата! — он чуть отстраняется, по-прежнему поглаживая по спине одной рукой, а другой касается моего подбородка, приподнимая, чтобы посмотрела на него. — Иви, пожалуйста, пойми, что ты не сумасшедшая, — умоляюще просит он, — и что Джейн не желает тебе зла. — Алекс… — испуганно сглатываю я. — У меня в детстве было всё… настолько плохо? — спрашиваю, и несколько слезинок скатываются по щекам. — Иви, — снова повторяет он моё имя, — главное, что сейчас всё намного лучше. — Расскажи… — Нет. — Но… почему? — непонимающе качаю головой, отстраняясь от него. — Разве я не заслужила знать правду? О себе же? — Я могу тебе рассказать. Или Джейн. Но не сегодня. Сегодня тебе нужно отдохнуть. С недоверием смотрю на него, в то время как в голове множатся вопросы, но, увы, ни за один из них ухватиться не могу. Мозг словно упорно игнорирует их, не желая принимать ещё больше правды. Кажется, что ещё чуть-чуть, и у меня случится нервный срыв. — Ты много раз повторял моё имя, когда маму… убили, — вспоминаю, догадываясь, почему у меня было такое состояние в тот момент, словно весь мир от меня отдалялся. — Ты пытался… удержать меня? Предотвратить появление Джейн? Алекс молча кивает, и я отвожу взгляд в сторону. Смотрю прямо перед собой, но ничего не вижу. Мысли словно все покидают мою голову, оставляя наедине с заканчивающимися слезами. Внезапное спокойствие с лёгким оттенком подозрительности овладевает мною, вызывая по коже неприятные мурашки. — Я не хочу сейчас оставаться одна, — обхватываю себя за плечи, жалобно смотря на Алекса. — Всё хорошо, я могу остаться с тобой, — пытается улыбнуться Алекс. — Если тебе так будет спокойнее, я останусь, — кивает в подтверждение своих слов. Повторяю за ним, кивая. Да. Так мне будет спокойнее.

***

То ли из-за того, что уснула я уже после рассвета, то ли из-за того, что накануне сильно устала, а может и всё сразу, но просыпаюсь только после обеда. Недоумевающе смотрю на часы, показывающие, что сейчас уже час дня. В комнате я одна, Алекса нет — видимо, ушёл по делам; не всё же мой сон сторожить! Голова гудит, как будто меня до этого приложили о стенку несколько раз; лёгкая боль, разливающаяся неприятными волнами, заставляет поморщиться. Да и в целом я как будто уже устала. Почему у меня такое состояние? Я же только что проснулась, и должна быть полна энергии и сил! Вздыхаю, потирая глаза, и наконец встаю с кровати, намереваясь позавтракать; ну или пообедать. По пути на кухню приглаживаю волосы рукой, чтобы они не лезли в разные стороны; хотя теперь никто и не контролирует мой внешний вид дома, всё же непривычно выглядеть растрёпанной. Оказавшись на кухне, хочу уже подойти к холодильнику, но тут замечаю на столе лист бумаги, на котором что-то написано. Алекс оставил записку? Подхожу к столу и смотрю на текст, тут же понимая, что у брата совершенно другой почерк; у него буквы округлые, да и наклон в правую сторону, а здесь наклон влево, к тому же, все слова такие угловатые, словно писавший это хотел сложить из букв рисунок. Но кто мог оставить здесь записку, если я спала и точно не могла это написать, а у Алекса другой почерк? Взгляд падает на первую строчку, и тут же всё становится ясно. Не сразу решаюсь прочесть текст, неверяще уставившись на имя, написанное в его начале. Когда ступор проходит, беру в руки лист, сажусь за стол и начинаю читать. «Это Джейн. Сегодня ночью Алекс рассказал обо мне, и я уверена, что у тебя есть много вопросов. Я пишу это, чтобы на них ответить, пусть и очень кратко. Начну с основного. Твои провалы в памяти — это мои появления, то есть если ты не помнишь свой день, то это значит, что, вероятнее всего, его прожила я. Тебе не стоит бояться, потому что когда я у контроля, то стараюсь никак не выделяться, чтобы ни у кого не возникло вопросов о твоём странном поведении. И вообще, я всегда нас защищаю. Но об этом чуть позже. Когда у контроля ты, я в это время нахожусь в сознании, то есть вижу то, что видишь ты, знаю, о чём ты думаешь, что хочешь сделать и всё в таком роде. У меня провалов в памяти нет. Почему так — не знаю. Наше так называемое переключение раньше происходило внезапно, сейчас же я это контролирую, поэтому могу «появляться» и «исчезать» в любой угодный мне (или тебе) момент. При самом переключении тебе (как и мне) может становиться плохо: головокружение или мигрень, начинающаяся паника и прочие неприятные вещи, которые быстро проходят. Но переключение может произойти и без этих симптомов. Раньше, когда я ещё не контролировала ситуацию, наше так называемое переключение происходило, когда у тебя было очень сильное эмоциональное переживание или ты просто хотела скрыться от этого мира. Именно поэтому ты плохо помнишь своё детство — там было много плохого, и часто это провоцировало моё появление. Это, к слову, и есть моя защита — появляться тогда, когда тебе плохо, и предпринимать какие-либо действия или просто переживать момент за тебя. Я не хочу рассказывать тебе о детстве, потому что, если ты его не помнишь, стало быть, и не нужно. Но пойму, если ты захочешь узнать подробнее. Если совсем кратко: Кристофер тогда был самым настоящим тираном. Ты (мы) видела, как он бьёт Ванессу, как плохо обращается с Алексом. Кристофер и на нас с тобой здорово отрывался, и когда Ванесса хотела тебя (нас) успокоить, он запрещал ей это делать, и не всегда он это делал словами. А потом все делали вид, что у нас самая лучшая на свете семья, хотя на деле никто никем по-настоящему не интересовался. Кроме Алекса. Он, когда Кристофер упускал момент, успокаивал тебя. Вернее, по большей части он успокаивал меня, но тогда он даже не подозревал обо мне. Да, соглашусь с тобой, что он бесчувственный эгоист, которому плевать на окружающих, но он такой не всегда. Полагаю, у него просто бывают плохие дни, и их количество иногда только увеличивается. Про Индиан Хилл и то, что с нами там делали (то, что написано в досье, лишь краткая сводка), писать не хочу. Там не было ничего хорошего. Несколько моментов я даже не помню. Это странно, но, скорее всего, это всё из-за опытов: их проводили слишком часто и иногда доводили до того, что мы были в отключке целые сутки. И да, насчёт тайной организации: прошу тебя, не лезь в это. Вы с Брюсом очень любопытные ребята, но это может быть опасно для вашей жизни. Оставь это дело мне, я готова взять на себя все риски, потому что знаю, что смогу нас защитить. К сожалению, лист не бесконечный, так что много написать не получилось. Всегда спрашивай, что хочешь знать. Я не против пообщаться. Мы — единое целое» И улыбающийся смайлик в конце. Никакой паники или тревоги после прочтения записки от второй половины себя не появляется, наоборот, становится как будто легче. То, что я узнала от Алекса, правда, и все мои провалы в памяти теперь легко объясняются. Теперь я наконец-то знаю о себе всю правду! Джейн кажется дружелюбной. Даже сам факт того, что никто, кроме Алекса, не знает о её существовании, говорит сам за себя: она действительно не хочет портить мне жизнь. От этого осознания сердце жалобно сжимается: всё это время она обо мне заботилась, а я даже об этом не подозревала. Она же совсем одна! Должно быть, ей ещё хуже, чем мне! Откладываю лист на стол и поднимаюсь, всё же намереваясь поесть и заодно хотя бы ненадолго отвлечься от всего этого. Джейн рассказала достаточно. Даже немного о детстве; после этого я чётко понимаю, что не хочу знать подробностей. Если мне было настолько плохо, что я «пряталась» за Джейн, то те времена были и правда ужасны, а я в ужасное возвращаться не хочу! И обратно в Индиан Хилл меня не тянет! Но то, что она написала насчёт тайной организации… наверное, она права, хотя мне и хочется узнать всё самой. То, что она рассказала насчёт нашего переключения и моих провалов в памяти, звучит очень убедительно и логично, но всё же мне нужно немного времени, чтобы переварить эту информацию и привыкнуть к знанию о том, что у меня… раздвоение личности. Закончив есть, мою посуду, после чего снова поднимаюсь на второй этаж. Слышу, как в ванной комнате звонит телефон; видимо, вчера я оставила его там вместе с одеждой. Быстро достаю его и беру трубку: — Иви, — слышится спокойный голос Брюса. Он жив! — Я звоню, чтобы сказать, что всё хорошо. — Брюс! — радостно восклицаю я. — Где ты был? Тебя же похитили? Что они с тобой делали? — Я встретился с лидером тайной организации. Это женщина, — отвечает он. — Я расскажу тебе всё при личной встрече. Ты когда сможешь прийти ко мне? — Ой, знаешь, — неуверенно протягиваю я, — сегодня ночью я кое-что узнала, и поэтому хотела бы свыкнуться с этим. Если что, всё хорошо! Расскажу при встрече. — Договорились, — почему-то мне кажется, что Брюс улыбается — это слышится в теплоте его голоса. — Буду ждать. — И я! Звонок завершается, и я задумчиво вздыхаю. Мне и правда нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что у меня есть ментальная соседка по имени Джейн.

***

Через час осмысления правды, который провожу в своей комнате, понимаю, что мне срочно нужно чем-то себя занять, иначе сойду с ума. Решаю порепетировать сцену трагедии, ведь у меня через неделю выступление в самом настоящем театре! До сих не могу в это поверить! Свою сольную репетицию провожу на заднем дворе. Спустя какое-то время начинается дождь, но я не забегаю в дом, а поднимаю голову к небу, подставляя лицо под прохладные капли дождя. Домашние футболка и штаны быстро намокают, а уже мокрые волосы прилипают к лицу и телу, но мне на это всё равно. Как же всё-таки хорошо вот так просто стоять под дождём! Чувствую себя сейчас спокойно, словно всё плохое и странное, что со мной когда-либо происходило, случалось не со мной! Моё уединение с природой прерывает Алекс, показывающийся в дверном проёме. — И давно ты пришёл? — склоняю голову набок, вопросительно глядя на него. — Ну, я видел, как ты репетируешь, — пожимает он плечом. — Заходи, а то простудишься. — Нет! Тут хорошо! — Как дела с Джейн? — между делом спрашивает Алекс. — Я сейчас увидел записку на столе. Это ведь она написала? — Да, Джейн ввела меня в курс дела, — на секунду появляется странное чувство, похожее на… принятие? — Знакомство с собой прошло вполне нормально. Теперь пытаюсь привыкнуть. — Я рад, что у вас всё хорошо, — улыбается Алекс одним уголком губ. — Я через неделю выступаю в театре! — делюсь с братом новостью, радостно восклицая. — Ты придёшь? — спрашиваю с надеждой, прижимая руки к груди. — Да, конечно, — без раздумий отвечает он. — Ты молодец: ещё даже школу не окончила, а уже выступаешь в театрах! — На самом деле, там просто заболела актриса, а мама моей лучшей подруги работает в театре, вот и посоветовала меня. И мои актёрские таланты всем понравились, — самодовольно улыбаюсь я, горделиво приподнимая голову. — Хотя я выйду на сцену всего на три минуты, но зато какой это будет опыт, ты представляешь? — восхищённо протягиваю я, предвкушая тот самый день. — У тебя всё получится, — Алекс протягивает руку. — Но если ты продолжишь стоять под дождём, то тоже заболеешь и нигде не выступишь. Я чуть грустно вздыхаю и киваю, возвращаясь в дом.