Страшись Суда Сов

Наконец-то из Швейцарии возвращается Брюс. Его появление в Готэме настолько было мною долгожданным, что я, особо долго не раздумывая, иду к нему сразу, как только узнаю из новостей о его прибытии (он всё-таки популярная персона в этом городе). Судя по удивлённому выражению лица Альфреда, встречающего меня на крыльце, никто гостей не ждал, и оно совершенно понятно, ведь люди после перелётов обычно устают. Наверное, всё-таки стоило потянуть со своим визитом… В конце концов, на мне же свет клином не сошёлся! Но я так хочу увидеть Брюса, узнать, как у него дела, и рассказать об изменениях в собственной жизни! Поэтому, будучи уже в главной гостиной, где Брюс спокойно раскладывает какие-то папки на письменном столе, выливаю бесконечный поток извинений за то, что не даю никому отдохнуть. — Иви, успокойся, — прерывает меня Брюс, едва ли сдерживая добродушную усмешку. — Я рад тебя видеть в любое время. — Правда? — на секунду замираю, а когда получаю в ответ уверенный кивок, кидаюсь ему на шею, обнимая. Он обнимает меня в ответ. — Я так рада, что ты приехал! — опомнившись, отстраняюсь от него. — Как Швейцария? — Ничего не меняется, зато можно отдохнуть от суеты, — пожимает он плечами. — Будешь чай? — киваю, и он тут же зовёт Альфреда и просит сделать нам чай. — Вообще я уехал не только для того, чтобы отдохнуть от Готэма, — тоном, каким обычно озвучивают секреты, произносит Брюс. — Я продолжал искать информацию, связанную с Малоуном. — И ты узнал, кто его нанял? — заинтересованно спрашиваю, но по неуверенному взгляду Брюса, понимаю, что нет. — Но хоть что-то ты всё же узнал, так ведь? — У меня есть все основания полагать, что люди, которые наняли его, чтобы убить моих родителей, связаны с «Уэйн Интерпрайзерс». Есть подозрения, что кто-то в моей компании является членом организации, заставлявшей Стрейнджа ставить эксперименты над людьми. — И ты собираешься узнать это наверняка? — Именно, — кивает Брюс. — Я созову совет акционеров «Уэйн Интерпрайзерс». Скажу, что владею кое-какой информацией, и прослежу за реакцией. Кто-то из них точно связан с секретной организацией, он должен выдать себя. — А если ты ошибаешься? — в собственном голосе слышу толику волнения. — Что, если в твоей компании нет представителей организации? — Кто-то должен передавать информацию о моей компании организации, иначе папин проект «Сосновые фермы» никогда бы не превратился в Индиан Хилл. — Логично, — киваю, соглашаясь. — А ты точно уверен, что кто-то выдаст себя? — на этот раз Брюс непонимающе хмурится. — Если эта организация такая уж секретная, то вряд ли они поручают работу кому-то, кто не умеет держать лицо. Наверняка все члены умеют не выдавать себя, даже когда их напрямую в чём-то обвиняют. — Тут остаётся только надеяться, что они не так трепетно относятся к выбору людей, — вздыхает он. В этот момент в гостиную заходит Альфред. На подносе, который он несёт, находятся чайник и чашки чая, а также какое-то печенье; похоже, что лимонное. Он ставит поднос на кофейный столик, и мы с Брюсом благодарим его. Альфред дружелюбно улыбается и удаляется из гостиной, сказав, что не будет нам мешать. Сразу же после его ухода тянусь к печенью. И правда лимонное! Откусываю, в удовольствии прикрывая глаза. — Главное не умри, пока будешь всё это проворачивать, — прожевав, говорю я. — Судя по всему, эта организация очень опасна. Если они убили твоих родителей, то что мешает им убить тебя? — внимательно наблюдаю, как Брюс разливает чай по чашкам. — К слову об этой организации… — вздыхаю, понимая, что если хочу рассказать о письме мамы, то придётся вспомнить и события, которые привели к чтению этого самого письма. Но, может, удастся обойтись и без этого? — Ты что-то узнала? — настороженно уточняет он, замечая, что пауза затягивается. — Возможно, — опускаю взгляд на чашку, наблюдая, как от чая исходит пар. — Оказывается, мои родители были членами одной тайной организации. Именно поэтому они и сдали меня в Индиан Хилл — у них был договор, — поджимаю губы, начиная теребить край бомбера. Нервно отпиваю чай. Брюс в это время молчит, наверняка ожидая какого-либо продолжения. — Я узнала это всё от мамы, — осторожно продолжаю, стараясь избежать объяснений, как именно всё это узнала, да и вообще сделать вид, что ничего плохого не происходило, или происходило, но не со мной. — Она упомянула, что эта организация очень сильно заботится о своей секретности, поэтому любого, кто не является её членом, но знает о ней, они убивают. Поэтому она и не рассказывала ни о чём. И отец тоже молчал. — Но всё-таки твоя мама рассказала тебе, — непонимающе качает головой Брюс. — Она не рассказывала, — внутри всё холодеет. — Она написала письмо, — ужас маленькими коготками скребёт внутренности. — Прощальное. — Она… мертва? — с тихим ужасом спрашивает он, и я едва заметно киваю, держа глаза широко распахнутыми, чтобы слёзы не смели скатываться по щекам. — Её убили? — снова кивок. Подбородок подрагивает, а брови непроизвольно дёргаются в попытке сдвинуться друг к другу. — Организация? — Отец… — шепчу, и из левого глаза скатывается первая слеза. — Он убил маму, — напрягаюсь всем телом, словно готовлюсь убежать. — Она хотела покинуть организацию… — дрожь пробивает всё тело, но я замираю, боясь, что любое малейшее движение приведёт к истерике. — Хотела защитить меня… потому что… — вместо вдоха вырывается всхлип, и тревога постепенно овладевает мною, маленькими коготками царапая сердце. — Они хотели со мной что-то сделать… снова… Кончики пальцев немеют, отказываясь шевелиться, и я не выдерживаю, закрывая руками лицо и давая волю слезам. Уже не сдерживаю собственных всхлипов, потому что сердце разрывают на куски. Так больно! Словно кто-то пытается вырвать его! Не могу, не хочу… Это не со мной! Это с кем-то другим! Реальность как будто отдаляется, оставляя меня наедине с собой, а дышать становится трудно. Пытаюсь сделать вдох, но ничего не выходит. Паника уже хочет сдавить моё горло, как вдруг чувствую на плечах чужие руки и следующие за ними крепкие объятия. Ощущение реальности возвращается, больно напоминая обо всём плохом. Брюс что-то говорит успокаивающим тоном, но я не разбираю слов, потому что собственные всхлипы, кажется, перебивают любые звуки. Сердце, секундами ранее готовое было вырваться из грудной клетки, резко замедляется в своём темпе. Проходит невесть сколько, прежде чем относительно успокаиваюсь. — Извини, — чуть отстраняюсь от Брюса и вытираю слёзы с лица, всхлипывая. — Тебе не за что извиняться, — отвечает он. — То, что произошло… это ужасно! Надо быть сильным человеком, чтобы это пережить. — Если бы я была сильной, то сейчас бы тут не плакала, — истерически усмехаюсь, утирая очередные слёзы, которые никак не прекращаются. — Слёзы — это не слабость, — возражает он, и в его тёплых карих глазах отчётливо читаются уверенность и поддержка. — Твоего отца арестовали? — Арестовали, но… — заминаюсь, чувствуя, как в горле образуется ком. Брюс берёт со столика чашку чая и протягивает мне. Благодарно киваю и отпиваю уже успевший чуть остыть чай. Становится чуточку легче. — Его убили прямо в полицейском участке. Никаких зацепок нет, никто не понимает, как это произошло. Подозреваемых тоже нет. От отца оставили только… голову. — Думаешь, это организация его убила? — мрачно интересуется Брюс, и я пожимаю плечами, отводя взгляд в сторону окна и наблюдая, как ветер колышет низ шторы. — Наверняка только им под силу незаметно для всех убить человека. — Но зачем? — спрашиваю осевшим голосом. — Может, они боялись, что он расскажет о них полиции, — задумчиво протягивает он. — Иви, — осторожно касается моего плеча, — ты всегда можешь положиться на меня, — снова перевожу на него взгляд. — Я сделаю всё, что в моих силах, если тебе понадобится помощь. — Знаешь, — грустно улыбаюсь, — даже брат мне такое не говорил, — лицо Брюса вытягивается от удивления, и я продолжаю: — Ты уже помогаешь мне, и я тебе очень за это благодарна, — он тепло улыбается, и я выпрямляюсь, заводя волосы за уши и встряхивая головой, умело делая вид, что никакого выплеска эмоций только что не было. — Итак, расскажи мне что-нибудь, что не связано с этой чёртовой организацией, потому что я хочу отвлечься! — Ну… — неуверенно протягивает он, задумываясь. Видимо, в жизни мало вещей, которых бы не касалась тайная организация. Или это мы на ней так сильно зациклены. — Ты знала, что детектив Гордон теперь не работает в полиции? — Что? — шокировано спрашиваю, от удивления распахивая глаза. — В смысле? Он же самый честный детектив! Да без него Готэм просто вымрет! — Он теперь охотник за головами. Точнее, он просто ловит сбежавших из Индиан Хилл. — А, эти субъекты, — понимающе киваю. — В новостях то и дело показывают, как кто-то из них учинил какой-нибудь беспорядок. Недавно какой-то мужчина, у которого тело в некоторых местах покрыто странной чешуёй, разгромил аптеку, убив фармацевта, ты представляешь? — Да уж, с ликвидацией Индиан Хилл проблем стало только больше. Теперь все жители города боятся, как бы их не убил кто-то, кто сбежал из лаборатории. — Не понимаю, почему полиция не хочет ими заниматься, — качаю головой. — А мне непонятно, почему они грабят в основном аптеки, — замечает Брюс, и я пожимаю плечами и тянусь к лимонному печенью. — Может, у них какие-то побочные эффекты после экспериментов? — Не знаю, у меня ничего такого не было, — отвечаю и ещё раз откусываю печенье. — И вообще, мы вроде как пытались поговорить о чём-то, что не связано с организацией. Индиан Хилл с ней связан. Давай вернёмся к Гордону! — А что о нём говорить? — Почему он ушёл из полиции? Он наконец-то понял, что вся система сгнила? — Нет, он сел в тюрьму, поэтому ему и пришлось уйти из полиции, — удивлённо застываю, так и не дожевав печенье. Я, конечно, читала новости, но мне отчего-то казалось, что то были сплетни. — Он на самом деле не виноват, его подставил один человек, который раньше работал судмедэкспертом в полиции. Эдвард Нигма. — А, это тот, что задавал нам загадки! — припоминаю, и Брюс кивает. — Точно, он же пытался терроризировать город. — Впрочем, это уже не важно, потому что теперь Гордон чист перед законом, а Нигма снова в Аркхэме. — Фу, Аркхэм! — от воспоминаний, мелькающих в голове как калейдоскоп, передёргивает. — Не хотела бы я там снова оказаться… — Будем благодарными, что мы там были не в качестве пациентов… — Ага, я была там в качестве подопытной! Это ещё хуже! — морщусь, как от зубной боли. — До сих пор не могу поверить, что в подвале лечебницы соорудили целую лабораторию, в которой людей превращали в каких-то… чудиков. Как думаешь, много ли было неудачных экспериментов? Ну, тех, что со смертями субъектов? — Должно быть достаточно, ведь результатов они добивались путём проб и ошибок, — он на секунду замолкает. — Ты заметила, что наш разговор опять ушёл в сторону Индиан Хилл? — Будь он проклят! — ругаюсь, отставляя чашку на кофейный столик. — Давай включим телевизор: может, нам повезёт, и там будет милая программа про животных! Брюс добродушно усмехается и включает телевизор. С животными я не промахнулась: в новостях рассказывают, как какой-то серийный маньяк отправляет отрубленные головы дворовых кошек своим будущем жертвам. Эдакая валентинка, только в стиле хоррора, от той, что начинает дёргаться уголок глаза. И почему в новостях не показывают что-то милое? Может, потому что в Готэме нет ничего милого… — Возможно, не стоило включать телевизор, — неуверенно произношу я. — Зато не про Индиан Хилл! — радостно восклицает Брюс, вызывая у меня смешок. — Давай тогда посмотрим, что в утренней газете. Я пока ещё не читал. Пожимаю плечами, имея в виду, что нет особой разницы, откуда получать информацию об ужасе, творящемся на улицах Готэма. Едва ли взглянув на первую страницу газеты, предвкушаю что-то как минимум интересное, потому что там красуется весьма интригующий снимок, запечатлевший Пингвина, главу преступного Готэма! — Сегодня утром в полицейский участок заявился Освальд Кобблпот, также известный по прозвищу Пингвин, и обвинил полицию в неспособности уберечь жителей от сбежавших из Индиан Хилл, — начинает читать Брюс. — Кобблпот обвинил капитана Барнса в том, что они заставляют жителей Готэма поверить в то, что никакой опасности нет. Он утверждает, что видел собственными глазами сбежавших, как он выразился, существ из Индиан Хилл в ту самую ночь, и потому знает, какую опасность они могут представлять для окружающих. По словам Кобблпота, он знает, кто управляет беглецами. Он рассказал об этом полиции, но капитан Барнс проигнорировал эту информацию. — Пока звучит интересно, — комментирую, успев за это время съесть одну печеньку. Брюс на моё замечание кивает, а затем продолжает читать. — Кобблпот обвиняет полицию в бездействии. Капитан Барнс не отвечает на обвинения со стороны главы преступного Готэма, поэтому Пингвин обращается напрямую к жителям Готэма: «Врага зовут Фиш Муни. Она преступница. Она убийца. И теперь Бог знает какие монстры Хьюго Стрейнджа встали на её сторону. Я призываю всех жителей Готэма, если вы любите свою семью, если вы любите своих детей: найдите Фиш Муни. Пока её не найдут, все в опасности». — Фиш Муни — это та, которая пыталась занять место дона Фальконе, но у неё ничего не получилось, после чего главой преступного Готэма стал Пингвин? — уточняю и получаю в ответ утвердительный кивок. — И её, вроде как, убили? — Её никто не видел всё это время, она могла и просто исчезнуть, — пожимает плечами Брюс. — Не понимаю, зачем Пингвин это всё говорил… очевидно же, что его никто не послушает! — Вообще-то, — осторожно начинает Брюс, — здесь написано, что жители Готэма прислушались к нему, потому что было замечено много людей, вышедших на улицу в поисках Фиш Муни и остальных монстров. — Монстры… — ёжусь от этого прозвища. — Я, получается, тоже монстр, — с опаской смотрю на Брюса. — Это формулировка Пингвина, — успокаивающе отвечает он. — Вы не монстры. Вы люди, на которых незаконно ставили эксперименты. — Да никто не будет думать о нас в таком ключе, Брюс! — с безысходностью восклицаю я. — Для них я такой же монстр, как и тот сбежавший, что разгромил сегодня ночью аптеку. А всё из-за этого остроносого урода! — Эй, Иви, успокойся, — он кладёт руку на моё плечо, несильно сжимая. — Никто не тронет тебя, потому что ты ничего плохого не делаешь. И ещё раз повторю: ты не монстр. — Как думаешь, скоро ли вся эта ситуация со сбежавшими из Индиан Хилл уляжется? — с надеждой спрашиваю, пытаясь не думать о том, что если люди узнают о моих нечеловеческих особенностях, то сразу же повесят на меня ярлык «монстр». — Это же должно когда-то закончиться? — Если стало известно о Фиш Муни, ну и если верить Пингвину, что именно она руководит беглецами, то думаю, что в течении недели-двух её найдут. Полагаю, после этого сбежавшие успокоятся и перестанут громить улицы Готэма. — А что, если Фиш Муни на самом деле ими не руководит? Что, если сбежавшим нужна помощь, и они пытаются её найти, но никто не хочет им помогать, поэтому они вынуждены прибегать к таким разрушительным способам? — Всё может быть, Иви, — печально вздыхает Брюс. — Я уверен, что полиция поможет всем нуждающимся. — Ты слишком на них надеешься, — горько усмехаюсь, отворачиваясь от него. — Кажется, у нас очень плохо получается не разговаривать на тему Индиан Хилл, — поднимаюсь. — Я, наверное, пойду. У меня есть парочка дел. Да и тебе отдохнуть после перелёта не помешало бы. — Приходи ещё, — тепло улыбается Брюс и тоже встаёт. — Я всегда рад тебя видеть. — Иногда я бываю очень назойливой, так что ты ещё можешь поменять своё мнение на этот счёт, — не сдерживая улыбки, как бы между прочим упоминаю я. — Обязательно зайду ещё в ближайшее время! — Буду ждать. Он провожает меня до ворот и, несколько раз уточнив, не хочу ли я, чтобы его водитель довёз меня до дома, обнимает на прощание. Напоследок благодарю его за поддержку, на что он тепло улыбается, и после этого мы прощаемся. Домой иду не по совсем безопасной дороге, то и дело срезая путь через тёмные даже днём переулки и безлюдные дворы. Видимо, наличие нечеловеческой силы (о которой, к слову, частенько забываю) и быстрой регенерации совсем отбило инстинкт самосохранения, потому что раньше я бы не осмелилась выходить ночью даже во двор собственного дома, не говоря уже о тёмных безлюдных переулках. Но сейчас напороться на какого-нибудь маньяка не так страшно, как на сбежавшего из Индиан Хилл; судя по новостям, они все очень сильные, потому что постоянно упоминаются вынесенные с одного удара ноги двери, отбросанные на несколько футов фармацевты и прочие вещи, которые обычный человек вряд ли бы смог сделать. Поэтому настороженно оглядываюсь на каждый подозрительный шорох, и в эти моменты сознание будто насмехается надо мной, рисуя в голове все варианты моей возможной смерти; и всё это настолько детализированно и красочно представляется, что становится до чёртиков страшно! Чёртово воображение! Почему оно просто не может отключиться по желанию? Ещё и мой наряд совсем не подходит для прогулки по безлюдным переулкам: зелёный бомбер и чёрная мини-юбка, а ботинки прикрывают лишь щиколотки; так что если мне на пути попадётся какой-нибудь насильник, то… надеюсь, что я переломаю ему руки и ноги! Мотаю головой в попытке вытряхнуть все эти нерадостные мысли и ускоряю шаг. Заворачиваю в очередной переулок и замечаю подростка прямо у мусорного бака. Судя по грязной мешковатой одежде, он уже много времени провёл на улице; возможно, даже бездомный. Сердце жалостно сжимается, и по мере того, как я к нему приближаюсь, в голове борются два варианта: спросить, не нужна ли ему помощь, или просто проигнорировать, пройдя мимо и даже не взглянув в его сторону. Та часть меня, которая хочет ему помочь, выигрывает, и, уже поравнявшись с ним и желая спросить, всё ли у него в порядке и не нуждается ли он в чём-либо, замечаю в отражении лужи его лицо, заставляющее испуганно распахнуть глаза и потерять дар речи. Его лицо — копия Брюса! Да нет же, это бред! Мне точно показалось! Как у какого-то подростка, который ошивается по подворотням около мусорных баков в грязной одежде, может быть лицо самого богатого человека в Готэме? Это же невозможно, у всех разная внешность! Да и у этого парня волосы почти до плеч… Наверное, просто показалось; в конце концов, я до этого говорила с Брюсом, вот и моё сознание могло сыграть злую шутку. Правда ведь? Но комплекция тела парня похожа на… Так, нет, стоп! Надо перестать об этом думать! Просто сейчас воображение специально меня путает, чтобы я начала сомневаться; оно ведь так и устроено. Да, наверняка! Может, всё-таки позвонить Брюсу? Хотя что я ему скажу? Что-то вроде: «Слушай, я тут шла домой и увидела в какой-то подворотне парня — ну точно твоя копия! Но мне могло и показаться, так что не принимай эту информацию во внимание. Пока-пока!» Бред! Если бы я хотя бы была уверена… Оборачиваюсь, останавливаясь, чтобы ещё раз взглянуть на загадочного парня, однако никого не замечаю у мусорного бака, словно предыдущие пару минут были полностью созданы моим воображением. Что же это получается, я сошла с ума? Или парень с лицом Брюса Уэйна так быстро — и, главное, бесшумно — скрылся от посторонних глаз? Да ну, двойников не бывает! Хьюго Стрейндж, конечно, умеет творить чудеса, например, воскрешать мертвецов или внедрять в них какие-то суперсилы, но делать точные копии людей? Хотя, кажется, однажды в Индиан Хилл я видела человека, у которого хорошо тянулась кожа и который мог менять свою внешность. Но не может же это быть он? Даже если это и был один из сбежавших субъектов, внешность Брюса ему бы ничего не дала, а потому было бы куда логичнее замаскироваться под кого-нибудь другого. Испуганно сглатываю и разворачиваюсь, продолжая идти домой, но уже ускоренным шагом. В любом случае, сейчас я с этим что-то сделать не смогу, потому что нужно зайти к Кортни: мы договорились отрепетировать одну из сцен для школьной постановки. Может, удастся выкинуть из головы этого загадочного подростка и не думать о странностях хотя бы пару часов?

***

Репетиция у подруги вместо двух-трёх часов растягивается в целых шесть, если считать перерывы, которые длились явно не пять минут. Вместо того, чтобы пойти домой, решаю, что стоит снова зайти к Брюсу и всё-таки рассказать о том странном подростке. Да, я до сих пор не уверена, не привиделось ли мне, но будет разумнее предупредить его о возможных сюрпризах. Ну или же я просто заставлю его волноваться и вглядываться в каждый тёмный угол! Хотя он не из тех, кто боится. На всякий случай звоню Алексу, предупреждая, что зайду к другу. Тот, конечно, ничего не имеет против, но советует быть осторожнее, а ещё говорит позвонить ему, когда соберусь домой, чтобы он забрал меня! Приходится придумать отговорку в виде того, что меня подвезут. Наконец сбросив звонок, с облегчением выдыхаю: отвязался! Мне, конечно, приятна забота брата, но всё-таки не хочется, чтобы он расспрашивал о моих взаимоотношениях с Брюсом — он же Уэйн, в конце концов, как о нём не расспрашивать? В сумерках всё кажется ещё более страшным, чем есть на самом деле. Примерно в квартале от меня слышится женский крик и следующий за ним выстрел, вызывающий табун неприятных мурашек. Сердце сжимается, боясь даже колотиться. Похоже, пора прекращать с прогулками по вечернему и тем более ночному Готэму, пока на меня не напала какая-нибудь группа бандитов и не прибила! Или ещё того хуже, пока не напоролась на сбежавших из Индиан Хилл, которым уж точно под силу меня убить! Мне в очередной раз везёт, потому что до поместья Уэйнов удаётся добраться без происшествий и неожиданных нападений маньяков. Но всё же теперь понимаю, что надо было согласиться на предложение Алекса (точнее, он не предложил, а просто поставил перед фактом) забрать меня. Ещё не доходя до крыльца, замечаю, что в особняке не горит свет. Ну нет, неужели они уехали? Я не хочу тащиться одна по темноте обратно! Настойчиво стучу в дверь, однако никто мне не открывает. Тогда стучу ещё раз, на этот раз прикладывая ухо к двери и пытаясь услышать хотя бы какие-то звуки. Вроде тихо. На третий раз, уже не сдерживаясь, стучу по входной двери обеими руками, зовя Брюса и Альфреда, в надежде, что они всё же дома. И всего через каких-то пару минут мне открывают дверь. Альфред, обычно спокойный и учтивый, выглядит немного… раздражённо? Это из-за меня? Да ну нет, быть не может! — Вы решили экономить на электричестве? — пытаюсь разбавить повисшее в воздухе напряжение шуткой. И, кажется, неудачной, потому что дворецкий даже не улыбается, вместо этого просто беря меня за локоть и затаскивая в дом. — Эй! — несколько возмущённо восклицаю я, но сразу же замолкаю под грозным взглядом. — Не самое лучшее время для визитов, мисс Паттерсон, — поясняет он ситуацию, но я по-прежнему ничего не понимаю. К счастью, в эту секунду показывается Брюс. В полумраке не могу рассмотреть выражение его лица, но судя по тому, что он на пару секунд остановился, завидев меня, могу сказать, что я смогла его удивить. Вот что значит эффектный выход! — Иви, что ты здесь делаешь? — спрашивает Брюс, оставаясь спокойным. — Пришла сказать, что видела твоего двойника, — прямо отвечаю я. — Кажется. — Вы этого добивались? — спрашивает Альфред у Брюса, поворачивая голову в его сторону. — Они уже и двойника сделали! — Вы про что? — трясу головой, пытаясь понять, что здесь вообще происходит. — Я бросил вызов тайной организации, — по-прежнему спокойно, без всякого волнения, отвечает Брюс и махает рукой, давая знак, чтобы мы все шли в главную гостиную. — Созвал совет акционеров «Уэйн Интерпрайзерс» и дал понять, что мне известно, что среди них есть причастные к Индиан Хилл и другим грязным проектам моей компании. — И теперь мы вынуждены баррикадироваться, чтобы обезопасить себя, — недовольно заканчивает за него Альфред. — Давайте всё же вернёмся к двойнику, мисс Паттерсон. Где он находился? — Я не уверена, что это был двойник, мне могло и показаться, но видела его в квартале от Преступной Аллеи, — неуверенно пожимаю плечами. От полумрака, царящего в гостиной, становится некомфортно. — Да и какие вообще двойники? Разве они существуют? — В тот день, когда Индиан Хилл едва ли не взорвали, в полицейском участке был двойник детектива Гордона, — замечает Брюс. — Так что, скорее всего, тебе не показалось. Спасибо за информацию, Иви, — на несколько секунд повисает тишина. — Пойду на всякий случай схожу за фонариками. Мы с Альфредом провожаем выходящего из гостиной Брюса, каждый со своими собственными мыслями. Мне становится ещё больше некомфортно, как будто с минуты на минуту произойдёт нечто плохое. Так, ладно, нужно просто успокоиться! Надо брать пример с Брюса: он ведёт себя так, словно его вообще никак не напрягает тот факт, что к нему могут прийти наёмники, чтобы не дать распространить информацию о тайной организации. Хочу уже что-то сказать Альфреду, но тот поднимает правую руку, призывая молчать. Волна возмущения не успевает накатить, потому что в эту же секунду ощущаю позади себя слабый ветерок, как будто прямо за мной кто-то стоит. Резко разворачиваюсь и так же резко пригибаюсь, уворачиваясь от взявшегося из ниоткуда лезвия. Интуитивно отхожу назад, пытаясь сориентироваться в ситуации. Какой-то высокий мужчина, чью половину лица прикрывает маска, нападает на Альфреда, но тот, благо, уворачивается и хватает кочергу, начиная использовать её как оружие. Пока у них разыгрывается нешуточный бой, судорожно перебираю в голове варианты, что можно сделать, чтобы ликвидировать этого неизвестного. Быстро подбегаю к письменному столу, выискивая что-то, чем вполне можно ранить человека; хотя я не уверена, что незваный гость является человеком — слишком он уж быстрый и ловкий. Отодвигаю верхний ящик и в этот момент слышу глухой стук, после которого кто-то падает на пол. Поднимаю взгляд, видя, что неизвестному удалось обезвредить Альфреда. Сжимаю рукоятку открывашки для писем, придумывая дальнейшую тактику. Боже мой, что я творю! Я в комнате один на один с наёмным убийцей, который обезвредил бывшего военного! Что я могу вообще сделать? Точно, надо сбежать! Точнее, сделать вид, что сбегаю, а на самом деле вывести его на улицу, подальше от Брюса. Но что дальше… А дальше… Мысль обрывается, потому что мужчина, за это время успевший подобраться ко мне, резко подаётся в мою сторону, практически хватая меня, но я ловко уворачиваюсь. Удаётся выбежать в середину гостиной, но на этом моя удача кончается, потому что убийца не отстаёт ни на шаг. Резкая подсечка, и я падаю на пол. Не теряя ни секунды, переворачиваюсь на спину, успевая перехватить его кинжал. Сердце бешено колотится, заглушая окружающие звуки. Этот наёмник явно был «улучшен», потому что силы у него примерно столько же, сколько и у меня. Он давит на кинжал, пытаясь вонзить в моё сердце, а я делаю обратное, отводя от себя лезвие. Но долго это продолжаться не может! Глубоко вдохнув, резко отпускаю его, перекатываясь на бок. Острая боль в правом боку появляется так неожиданно, что на пару секунд дезориентируюсь. Ну хотя бы не в сердце! А это пустяки, у меня же регенерация! Воодушевившись этой мыслью, поднимаюсь, успевая увернуться от очередной попытки меня заколоть. К лицу приливает кровь, становится жарко. Открывашка для писем валяется где-то на полу. В глазах как будто бы мутнеет. Наёмник медленно, подобно хищнику, на меня надвигается. Сердцебиение становится ещё чаще, паника подкатывает к горлу тугим комом. Голова кружится. Это конец… Я не смогу ему ничего сделать! Беспомощно оглядываюсь по сторонам, неосознанно делая шаги назад. Совсем рядом находится тумбочка, на которой стоит статуэтка. Резко поворачиваюсь, чтобы взять её, но мужчина оказывается быстрее, вгоняя лезвие кинжала под рёбра. Перед глазами вспыхивают звёздочки, и пальцы, которыми почти успела коснуться статуэтки, беспомощно сползают с тумбочки. Мужчина одним резким движением вытаскивает лезвие, отбрасывая куда-то в сторону, и хватает меня за волосы. Удар головой об стену. Головокружение. Второй удар. Комната вращается вокруг меня. Третий удар заставляет обессиленно обмякнуть на полу. Четвёртый удар не допускаю, резко, собрав остатки сил, хватая мужчину за плечи и отталкивая в сторону. Удары по голове здорово дезориентировали, поэтому не успеваю подняться на ноги, как убийца оказывается рядом. Резкий удар по голове чем-то тяжёлым, и всё окончательно погружается во мрак.