Страшись Суда Сов

Всё ещё в недоумении, как можно было не догадаться, что в записке о Совах и Когтях спрятан пароль. У неё же были об этом мысли… Всё приходится делать самой. Непривычно пустой в субботу дом мне только на руку: так смогу беспрепятственно открыть сейф в кабинете, при этом не рискуя быть пойманной её братом. В противном случае можно было бы притвориться Иви, но врать Алексу совершенно не хочется — всё-таки он первый человек, с которым у меня выстраиваются хоть какие-то отношения. Да и вообще он практически единственный, кто знает о моём существовании. Иногда даже в голову приходит мысль появляться просто так, без повода, лишь бы поговорить с ним, чтобы не чувствовать… одиночества. Останавливаюсь перед сейфом, который минутой ранее был спрятан за картиной, уже мною снятой. Разворачиваю записку, вновь скользя по ней взглядом и пытаясь понять, как из букв сделать цифры. «Опасные Когти, немые Совы. Не болтай». Может, всё куда проще, чем кажется: количество букв в каждом слове — код от сейфа? В таком случае, нужно набрать «76-64-46». Пробую. Не подходит — сейф по-прежнему остаётся закрытым. Вздыхаю, понимая, что такой простой пароль и не мог быть: во-первых, слишком много цифры шесть (хотя в этом может быть свой смысл), во-вторых, так прямо шифровать цифры в словах — глупо. Однако попробовать стоило. Нужно подумать, как ещё можно расшифровать эту фразу. Возможно, её стоит перевести на другой язык… нет, это бред: непонятно, на какой именно, да и к тому же, вариантов перевода может быть великое множество. Пробую набрать комбинацию цифр в обратном порядке. Снова ничего не получается. Озадаченно склоняю голову набок, рассматривая чёрную поверхность сейфа; складывается впечатление, что он надо мной насмехается, пусть и предмет этот неодушевлённый; конечно же, разумом понимаю, что мне так кажется исключительно из-за того, что не могу расшифровать записку, но легче от этого не становится. Здесь есть повторяющиеся цифры — быть может, в этом есть скрытый смысл. Допустим, цифру семь можно оставить, ведь она единственная. Первую шестёрку тоже убирать не нужно, а вот дальше… возможно, здесь требуется количество цифр шесть? Семь, шесть, три? А потом четыре, два (ведь четвёрок здесь именно две) и… какая последняя? Решаю, что последнюю цифру можно получить методом подбора, поэтому принимаюсь набирать код: семь, шесть, три, четыре, два… Пробую по очереди каждую цифру, но спустя десять тщетных попыток понимаю, что пароль придумала неправильный. Может, их сложить? А по какому принципу? Совершать математические операции, не зная логики создателя пароля, — мысль не очень удачная. Замираю на месте, поймав нужную мысль. И как же раньше не догадалась… я ведь не учла количество семёрок. Наверняка в этом всё дело. Приободрившись, с замиранием сердца нажимаю на маленькие кнопочки — «71-63-42». При введении последней цифры заветная дверца сейфа отворяется. Не сдерживаю победной улыбки: сомневаться в собственных способностях не стоило. Я же всё-таки не Иви. Немигающе смотрю на приоткрытый сейф, не сразу решаясь заглянуть внутрь. Что там может меня ожидать? Отец Иви был жестоким человеком, со своими тайнами, окутанными мраком, так что нельзя исключать, что он мог спрятать нечто ужасное — поистине ужасное; или же, наоборот, внутри может ждать пустота, потому что владелец заранее убрал оттуда все вещи, чтобы никто не смог его в чём-либо уличить. Догадки лишь распаляют любопытство. Аккуратно касаюсь холодной поверхности и открываю сейф. Взгляду предстаёт кинжал. Непонимающе хмурюсь, не спеша его трогать: почему Кристофер хранил в сейфе именно кинжал, если обычно подобные вещи он не утруждался прятать так, чтобы их точно не нашли? Что-то здесь не сходится. Да и шифровать код в записке о Совах только ради того, чтобы положить в сейф оружие, он тоже не стал бы. Всё ещё ничего не понимая, осторожно достаю кинжал из сейфа, убеждаясь, что помимо него там ничего нет. Рассматриваю со всех сторон, желая зацепиться за что-то, что приведёт к разгадке. Лезвие очень острое, кажется, необязательно даже прилагать усилий, чтобы пораниться; или ранить кого-то. Чёрная рукоять с причудливыми узорами на первый взгляд кажется совершенно непримечательной, однако, когда поворачиваю предмет кончиком лезвия от себя, различаю едва заметную странность. На головке рукояти виднеется замкнутая в круг линия. Что-то внутри подсказывает надавить на этот участок, и я, ведомая этим необыкновенным чувством, делаю это. Внутренняя часть рукояти выпадает, являя маленький ключ, на конце которого изображена голова совы. Мгновенно становится понятно, что именно он открывает, и осознание, что я становлюсь на шаг ближе к разгадке, отдаёт лёгкой волной, трепетно пронизывающей самое сердце. Собираю кинжал и откладываю его в сейф, который тоже закрываю и завешиваю обратно картиной — словом, делаю всё так, как было прежде; иначе если Алекс вернётся и застанет меня за всем этим, придётся ему объяснять, что здесь происходит, а это уже подразумевает его впутывание в дела Сов, что совсем нежелательно: чем меньше он или Иви знают, тем проще их жизнь. Выйдя из кабинета и закрыв за собой дверь, направляюсь в гостиную и останавливаюсь перед нужной мне стеной. Нажимаю на поверхность, получая доступ к тайнику. Отчего-то неуверенно верчу в левой руке ключ, не сразу решаясь им воспользоваться — в конце концов, там может быть всё, что угодно, даже не исключаю какого-нибудь трупа или его части. Хотя тогда, наверное, был бы запах… Успокоившись, вставляю ключ в замочную скважину и поворачиваю вправо. Слышится щелчок, оповещающий о том, что всё получается. Секунда, и тайник, который по размеру оказывается намного меньше, чем думала, открыт. Внутри лежит одна-единственная вещь. Маска. Отложив ключ, достаю её и рассматриваю поближе. Маска очень напоминает сову: большой разрез для глаз, внизу, прямо посередине, расположено подобие маленького клюва, а на поверхности очень много линий, напоминающих перья. Сама она серого цвета, однако ближе к краям, которые оформлены небольшими перьями, темнеет, становясь практически чёрной. Кажется, что маска должна скрывать практически всё лицо, кроме рта и подбородка. Внутри что-то съёживается. Ощущения, которые вызывает эта маска, не совсем приятные; как будто изначально было задумано, чтобы вся её мрачность и жуткость навевали страх. Сомнений в том, что эти маски носят члены Суда Сов, да и то, что сам Суд Сов существует, не остаётся. У меня на руках прямое тому доказательство. До сегодняшнего дня я была во всём этом не уверена, пыталась найти другие объяснения, но теперь, держа в руках жуткую совиную маску, понимаю, что теперь моя жизнь, а вместе с ней и жизнь Иви, стоит под угрозой. Теперь можно быть уверенной в нескольких вещах. Во-первых, родители Иви были членами Суда Сов (правда, где вторая маска — непонятно, но, вероятнее всего, Ванесса её уничтожила, обозначая этим выход из организации). Во-вторых, благодаря письму матери Иви, понятно, что это именно Совы потребовали сдать их дочь на эксперименты; правда, с какой целью, — всё ещё не понятно. В-третьих, Кристофера убили тоже Совы, потому что на идеальные убийства, судя по легенде, способны только они. Получается, Ванессу он убил только из-за того, что она не подчинялась им. Но зачем тогда Совам потребовалось убить Кристофера? И зачем им тело, если голову они оставили в полицейском участке? Нет, Иви об этом всём знать точно нельзя. Она и так в опасности, потому что Совы вновь проявили к нам интерес. Возможно, у меня получится взять весь удар на себя, выяснить всё, при этом обезопасив её. Но как это сделать? Иви достаточно любопытна, она не успокоится, пока не доберётся до этого тайника с совиной маской. Закрываю тайник, оставив его пустым: маску стоит перепрятать. Если Иви так любопытна, то нужно дать ей то, что она хочет, при этом не давая ничего. Не придумываю ничего умнее, как спрятать ключ обратно в кинжал, а кинжал — в сейф. На записке о Совах и Когтях пишу код: пусть Иви подумает, что расшифровала фразу; тогда она откроет сейф, скорее всего, обнаружит ключ, откроет тайник… а там ничего не будет. После этого она должна будет успокоиться. Поднимаюсь на второй этаж и оставляю записку в личном дневнике Иви; она наверняка сюда заглянет, потому что обычно пишет здесь каждый день. В нерешительности останавливаюсь посреди комнаты. Что делать теперь? Понятное дело, что стоит обдумать всю полученную информацию (и ещё спрятать совиную маску), потому что сейчас кажется, что я в тупике, но… что делать конкретно мне и конкретно сейчас? Логичнее будет уйти, предоставив Иви возможность функционировать, однако поступать так совершенно не хочется. Тем более после того, как я научилась брать и передавать контроль в любой момент по собственному желанию. Я просто хочу пожить. Немного, хотя бы неполные сутки. Совсем чуть-чуть. Это всё, что я хочу. И что мне мешает это сделать сегодня? Иви планировала весь день провести за разучиванием текста к школьной постановке, её брат должен вернуться только к вечеру — словом, её тело в моём распоряжении. Вряд ли кто-то заподозрит что-то неладное, если я просто выйду на улицу и погуляю. Загляну в парочку магазинов. Ничего страшного случиться не должно. Припрятав совиную маску в укромное местечко, начинаю собираться на прогулку. Только что появившееся воодушевление душит мысль о том, что нужно всё-таки одеться не броско на случай, если встретятся её друзья. С ними контактировать хочется меньше всего, потому что ребята хоть и славные, но лично я бы не стала с ними общаться; по уровню беззаботности они примерно как Иви. Найти неяркие вещи в гардеробе — задача непростая, однако спустя двадцать минут всё же собираю себе образ: короткая джинсовая мини-юбка, простой чёрный топ-туба и длинная ветровка ему в цвет. Заплетаю волосы в косу, а на голову надеваю чёрную кепку. Недовольно осматриваю себя в зеркало и решаю добавить солнечные очки. На Иви совсем не похожа — зато похожа на себя. Удовлетворённо хмыкаю, решив, что этого более чем достаточно. Спускаюсь на первый этаж, где с жалостью осматриваю полки с обувью; выбирать не приходится, так что обуваю белые кроссовки и, напоследок окинув себя взглядом в зеркало в полный рост, беру сумочку и выхожу на улицу, предвкушая, как хорошо погуляю по городу. Повсюду то и дело встречаются люди. Их настолько много, что иногда становится совсем невыносимо; то и дело путаются под ногами, не желая ускорять шаг. И куда им всем нужно? Неужели они не хотят провести время дома в выходной день? Или же им больше нравится доставлять другим неудобства? Дохожу до парка, в котором этих людей всё же меньше (это совсем неудивительно: молодёжь предпочитает проводить время где угодно, но только не на открытом воздухе) и облегчённо выдыхаю. Свобода. Хотя я и нахожусь «в сознании» всё то время, пока контроль находится у Иви, всё равно есть ощущение скованности; и потом, когда наконец настаёт моя очередь, это ощущается так, словно долгое время пробыла в неудобном положении, после чего все мышцы затекли, и теперь приходится их разминать. Чувство это одновременно неприятное и приносящее удовольствие. Жаль только, что управление телом не может продолжаться бесконечно. Неожиданно в сумочке начинает вибрировать телефон, и я чуть ли не вздрагиваю, опуская испуганный взгляд на виновника моего прерванного спокойствия. Вот и всё, даже не дают отдохнуть и слиться сознанию с телом. Достаю телефон и вижу, что звонит Кортни, подруга Иви. Ей-то ещё что нужно? Они ничего не планировали на сегодня, это я знаю точно. И что мне с ней делать? Ответить? А если она что-то попросит или вообще скажет, что у нас — точнее, у них — запланирована встреча? Ну уж нет. Пусть звонит. В конце концов, Иви могла и не услышать. Включаю беззвучный режим (выключать телефон побоялась, потому что тогда могут быть претензии к Иви: почему же она выключает телефон после пропущенных звонков?) и успокаиваюсь. Теперь уж точно никто не помешает моей жизни. Телефон прячу в сумочку. Неожиданно в голову насмешкой врезается мысль, что я трачу этот день впустую: прогулка по парку не выглядит как то, чего хочется всей душой. К сожалению, продолжать умиротворённую прогулку по парку не получается, а потому направляюсь в какое-нибудь кафе, чтобы пообедать; Иви даже не завтракала, из-за чего испытываю голод. Во время моего пребывания в кафе ничего плохого не происходит: никто не звонит, никто из её знакомых на глаза не попадается — значит, всё под контролем. Интересно, что подумают её друзья, если встретят меня и заговорят? Я же точно буду вести себя по-другому, не как Иви. Они ведь должны почуять неладное? Хотя… о чём это я? Им, кажется, плевать друг на друга, пусть они этого и не показывают. После обеда задумываюсь, что бы я хотела сделать. И в голову не приходит ничего, кроме как создания собственного образа. Той меня, которая всегда находится в тени Иви. Я ведь даже не могу посмотреть на себя, потому что всегда вижу её. Её волосы, её глаза, её тело, её стиль одежды — и ничего моего. Я могу лишь создавать видимость, что существую, хотя на самом деле всегда остаюсь там, внутри, где никто не видит. И это угнетает. По-хорошему, я должна обижаться на Иви: она живёт на полную, у неё есть друзья, любимое занятие, семья — ровным счётом, у неё есть всё, чего нет у меня. Но я не могу её в этом винить, ведь никто из нас не выбирал делить эту жизнь напополам. Она вообще даже не знает о моём существовании; возможно, совсем скоро Алекс намекнёт, что помимо неё есть кое-кто ещё, но когда это случится? А рассказать самой кажется плохой затеей, поэтому остаётся только смириться и ждать. Огорчённо вздыхаю, направляясь туда, где можно приобрести вещь, которая создаст хотя бы какую-то видимость моего собственного существования.

***

Стоя перед зеркалом в ванной комнате, довольно улыбаюсь, видя в отражении практически только себя. Купленный парик выглядит так, как я и воображала себе: чёрные не совсем прямые волосы до плеч выглядят вполне естественно, не смотрятся слишком идеально, но и не плохо. Скулы теперь выглядят острее, конечно, не без помощи контуринга, которым Иви практически не пользуется, а косметика помогает избавиться от бледных веснушек. Да, теперь это больше похоже на меня. Её здесь выдают только светло-зелёные глаза. Но всё равно — сейчас здесь только я. — Меня зовут Джейн, — совсем тихо произношу и растягиваю губы в самодовольной улыбке, приподнимая голову. Теперь понимаю, почему она может по полчаса смотреть на собственное отражение — в этом и правда что-то есть. Я могла бы, кажется, вечность любоваться собой, любоваться своим существованием, ведь до этого была возможность смотреть лишь на неё, выглядеть как она, одеваться как она. Но сейчас это точно я. Джейн. Не Иви. С трудом отрываюсь от созерцания собственного лица и выхожу из ванной комнаты, вновь возвращаясь в её комнату. Я так и не переоделась после улицы, да и совсем не хочется вновь пытаться собрать образ, который сама носила бы с удовольствием; гардероб Иви заполоняют яркие цвета, на которые просто невозможно не обратить внимание, а мне же, наоборот, нравятся сдержанные тона, неброские. Благо мы сходимся в одном — джинсовые вещи; хотя у неё их и мало, если сравнивать с количеством остальной одежды. Как же всё-таки хорошо быть собой. Это невозможно описать словами, ведь это так… непривычно и оттого необычно. И ведь люди этого даже не замечают, они принимают своё существование как данность, даже не задумываясь над тем, что контролируют себя и управляют своим телом — это ведь настолько очевидно, что воспринимается соответствующе. Но для меня это в новинку: видеть в зеркале себя, а не Иви. Пусть мне и не удалось полностью избавиться от неё, сейчас всё равно больше меня, и от этого на душе разливается приятное тепло, от которого совсем не хочется избавляться. Внизу хлопает входная дверь: Алекс пришёл. Проскальзывает мысль о том, чтобы с ним поговорить. Неважно, о чём, пусть даже о самых банальных вещах; мне просто хочется общения, без которого чертовски одиноко. И с какого только момента меня ведут чувства, а не разум? Это всё влияние Иви… Как Алекс отреагирует на меня? Это ведь тело его сестры, но выглядит оно не совсем обычно. Разозлится ли он? Или же наоборот обрадуется? Хотя чему тут радоваться — тому, что его сестру стёрли, пусть и на короткий промежуток времени? Но ведь он хорошо ко мне относится, значит, должен отреагировать вполне положительно. По крайней мере, нейтрально. Осторожно спускаюсь по лестнице, кончиками пальцев скользя по деревянным периллам. Сердце от волнения с каждым шагом подпрыгивает, и я делаю глубокий вдох, чтобы его успокоить. Ни к чему волноваться. Что Алекс может мне сделать? Ничего. Максимум — рассказать своей сестре обо мне, но ведь это только будет мне на руку. Успокоив себя подобными размышлениями, показываюсь в гостиной, тут же замечая Алекса, который подносит бокал с каким-то алкоголем (скорее всего, это коньяк), но так и не отпивает, замирая на месте и удивлённо смотря прямо на меня. — Джейн? — неверяще спрашивает он, приподнимая брови, и нет никаких сомнений, что удивляется он не моему появлению, а тому, как я сейчас выгляжу. — Выглядишь… необычно. — Необычно? — переспрашиваю, по-прежнему стоя около лестницы, и непонимающе хмурюсь: не могу понять его эмоций. — То есть плохо? — То есть непривычно, — он отставляет стакан на журнальный столик, но сам остаётся на месте. — Ну, знаешь, Иви ведь… — Другая, — заканчиваю, грустно кивнув. — Я скоро её верну. Просто хотелось побыть этот день… собой, — делаю задумчивую паузу, ожидая, что Алекс что-то скажет, но он продолжает молчать. — Наверное, глупо это всё. — Не глупо, — пожимает он плечами, и я с удивлением поднимаю на него взгляд. — Я понимаю тебя. То есть, конечно, я ни с кем не делю свою голову, но могу понять, почему ты так поступила. — И ты не злишься? — теперь приходит его черёд удивляться. — Это ведь твоя сестра. — Мне всё ещё странно воспринимать тебя, — он выделяет последнее слово, — и при этом смотреть на Иви. Если бы не мой друг, от которого слышу регулярные рассказы о его подруге с таким же расстройством, я бы, наверное, сошёл с ума, — нервно усмехается он, потирая переносицу. — Но я принимаю вас обеих. К тому же, ты не пытаешься причинить вред моей сестре, — его последняя реплика вызывает улыбку. — Мне нравится, как ты выглядишь. — Спасибо, — произношу несколько смущённо, понимая, что Алекс сейчас видит именно меня, а не Иви, следовательно, и думает только обо мне. — Ты ужинал? — спрашиваю, замечая, что он снова берёт стакан с алкоголем и садится на диван. — Нет. Он быстро выпивает содержимое, едва ли морщась, после чего отставляет стакан на журнальный столик и принимает расслабленную позу, откидывая голову на спинку дивана. Осторожно подхожу к нему, присаживаясь рядом, и окидываю его внимательным взглядом. — Ты в последнее время выглядишь уставшим, — замечаю я, но на это Алекс лишь усмехается, даже не открывая глаза. — У тебя всё хорошо? — Ага, — он даже не пытается звучать искренне. — Лучше и быть не может, — а эта фраза уже больше похожа на сарказм. — Расскажешь? — если раньше я просто предлагала ему высказаться, не получая никакой отдачи в ответ, то сейчас выбираю другую тактику, спрашивая напрямую, почти что требуя. — Отец убил мать, потом кто-то убил отца прямо в полицейском участке, — вздыхает он, начиная перечислять без особых эмоций. — Мне в срочном порядке нужно разбираться с бизнесом и при этом не забывать про университет… — открывает глаза. — И ещё я взял опеку над собственной сестрой, потому что кроме меня у неё никого нет, — с явным оттенком печали заканчивает он, устремив стеклянный взгляд в потолок. — Определённо, могло быть и лучше. Ну или хуже, тут уж как посмотреть. Задумчиво киваю, не зная, как выразить сочувствие и поддержку. Ему плохо, это очевидно; просто он привык скрывать свои чувства, в отличие от Иви, которая выплёскивает свои эмоции сразу же, как только они появляются. — Мне жаль, — произношу тихо, мысленно поморщившись — слишком уж эта фраза звучит избито. — Правда жаль. Тебе сейчас нелегко. Но ты ведь… справляешься? — Как видишь, коньки ещё не отбросил, — усмехается Алекс, поворачивая голову и смотря на меня уставшим взглядом. — И нервного срыва пока не наблюдается. — Просто мне кажется, что ты пытаешься дистанцироваться от проблем, предпочитая топить себя в алкоголе, — чуть резко для человека, который хочет кого-то поддержать, отмечаю я. — Не пойми меня неправильно, я только хочу, чтобы у вас с Иви всё было хорошо. — Ты милая, — улыбается он, и его мутно-зелёные глаза по-доброму усмехаются, заставляя замереть на месте и непонимающе уставиться в ответ. — Так заботишься обо всех, как будто мы твои самые близкие люди. — Так и есть, — серьёзно киваю. — О моём существовании знаешь только ты. А Иви… она мне как сестра, — тихо признаюсь. — Но не уходи от темы, Алекс, мы говорили о тебе. — Тебя не проведёшь, — вздыхает он, снова поворачивая голову к потолку. — Да нет, я и правда в порядке. Просто всё навалилось практически одновременно, вот и теперь усталость берёт своё. Кто же мог знать, что однажды придётся столкнуться со всем этим? — Тебя не было сегодня дома тоже потому, что ты улаживал дела с работой? — Ага. — Может, расскажешь поподробнее? — настойчиво предлагаю я, и Алекс снова поворачивает ко мне голову, в этот раз смотря уже с претензией. Наверное, немного переборщила с расспросами. — Я просто хочу убедиться, что у тебя всё в порядке. Иви ведь у тебя ничего не спрашивает. — И к счастью! — вставляет он. — Если тебе и правда интересно… — задумывается на несколько секунд, отводя взгляд. — Партнёры по бизнесу начали признавать меня. До этого у них были некоторые сомнения. — Оправданные? — Нисколько. Они надеялись, что после смерти моего отца его бизнес просто распадётся, одним конкурентом станет меньше, а тут появился я, как думаешь, они были рады такому повороту событий? — в его голосе слышатся нотки язвительности. — Ну ничего, пусть только попробуют выкинуть какой-нибудь номер… — Ты их убьёшь? — замечаю, как Алекс на несколько мгновений замирает. — Если они сделают что-то не так, их ждёт смерть? — Я не настолько радикально настроен, — спокойно отвечает он. — Припугнуть могу, у меня есть для этого связи, но убивать не намерен. Во всяком случае, пока что. Они ведь ещё ничего плохого не сделали. — На твоём месте я бы показала им наглядный пример того, что с ними может случиться, — задумываюсь. — Если сразу показать им, на что ты способен, то в дальнейшем будет меньше проблем, ведь они будут знать, чем всё может кончиться. — Они мои партнёры, а не подчинённые. Мне нужно поддерживать с ними хорошие отношения. Вроде всех этих светских мероприятий, которые мы ежегодно посещаем: говоришь людям приятные вещи, вникаешь в разговоры и не переходишь никому дорогу, даже если очень хочется. — Мне не нравится лицемерие. — Мне тоже, — соглашается он, выпрямляясь и наливая новую порцию алкоголя. — Но все люди хотя бы раз прибегали к нему. — Считается ли то, что я скрываюсь от Иви, лицемерием? — задаю неожиданно-волнующий вопрос. Алекс молчит, задумчиво рассматривая жидкость в стакане. — Я не рассказываю ей о себе, считая, что так будет лучше для неё, но ведь на самом деле всё может оказаться иначе. Это ведь можно считать лицемерием? — Вряд ли, — он качает головой, отпивая алкоголь. — У тебя нет злых намерений, получается, это просто… сокрытие правды. Возможно, даже ложь, но вряд ли лицемерие. — Надеюсь, она посчитает так же, когда обо всём узнает, — вздыхаю, откидываясь на спинку дивана. — Только не рассказывай, пожалуйста, что я примеряла свою внешность, — прошу я. — Это ей точно не понравится. — Хорошо, — просто отвечает Алекс и поднимается. — Ты будешь есть? — отрицательно качаю головой. — Как хочешь. Я поужинаю. — Приятного аппетита, — слабо улыбаюсь, тоже поднимаясь. — Кажется, пора возвращать твою сестру. Алекс кивает и махает рукой, как бы прощаясь. Сдержанно улыбаюсь и ухожу на второй этаж, в комнату. Теперь я понимаю Иви. Не в полной мере, но хотя бы отчасти. Я разговаривала с Алексом так же, как она разговаривает со своими друзьями. Я гуляла по городу так же, как она ходит в кинотеатр. Я смотрела на собственное отражение так же, как это делает она. В сердце до сих пор сохраняется прекрасный трепет восхищения и удовлетворения. Я зря потратила время просто на то, чтобы... привыкнуть к себе? Создать видимость, что я живу? Образ? Это так... глупо. И даже мысли о том, что я не могу действовать так, как считаю нужным, не могу привыкнуть к осознанному контролю, пока Иви обо мне не знает, не успокаивают. Нужно рассказать ей, чтобы начать своё небольшое расследование; а пока можно подумать, как именно его начать — наличие маски хотя и стало открытием, однако завело в тупик. В общем, нельзя заигрываться. Если буду «жить» слишком долго, она что-то заподозрит. Ей и так провалы в памяти кажутся чем-то странным, не нужно усугублять ситуацию: она ведь вполне может пойти к психиатру с этой проблемой, и тогда не нужно будет долго ждать, чтобы меня обнаружили, — этот срок может растянуться максимум на несколько лет, минимум… думать о минимуме не хочется, ровно как и том, что Иви меня не примет. Поэтому нужно вводить её в курс дела постепенно. Алекс пока что никак не упомянул моё имя, но это всё из-за его занятости; в том, что он «случайно» спутает нас, сомневаться не нужно — это не тот человек, который не сдерживает своих обещаний. Ему можно верить. Ему хочется верить. Вчера вечером, незадолго до сна, Иви выпила снотворное, баночка которого до сих стоит на прикроватной тумбочке. По пути в спальню забираю успокоительные из шкафчика в ванной комнате. Уверенно сжимаю маленькую баночку в руке, чётко намечая простой план. Подхожу к прикроватной тумбочке и приставляю к снотворному успокоительные. Если их смешать, можно получить очень неприятный побочный эффект. Повышенная утомляемость, снижение работоспособности, нарушение внимания, спутанность сознания… проблемы с памятью. Список длинный. И неприятный. Иви должна подумать, что выпила и то, и другое, и списать выпавший из жизни день на побочный эффект. Маловероятно, что мой план не сработает. Я слишком хорошо её знаю, чтобы не суметь предугадать её мысли и действия. Однако такое сработает раз, максимум — два; нельзя такое проворачивать постоянно, ведь она когда-нибудь заподозрит что-то неладное, и тогда начнёт играть в детектива и выяснять, что именно с ней происходит. Сама она, конечно, вряд ли догадается о моём существовании, но рисковать не стоит. Только я знаю, как лучше ей дать правду. А пока можно жить спокойно и почти ни о чём не беспокоиться. Единственное, что меня должно волновать, — Суд Сов и его планы на нас. Я должна узнать о них больше, возможно, даже попытаться принять правила их игры; словом, должна сделать всё, чтобы максимально обезопасить Иви — сейчас эта задача в приоритете. Это был прекрасный день. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается.