Страшись Суда Сов

Впервые за своё существование мне удаётся появиться целенаправленно. Осознанно. Не из-за какой-то ситуации, которая вызывает у Иви всплеск эмоций, а по собственной воле. Однако как именно это получилось, остаётся не до конца понятным. Прошедшие две недели были сущим кошмаром, пожалуй, по ощущениям они примерно на том же уровне, что и Индиан Хилл. Хотя я и нахожусь практически всё время «в сознании», обретать контроль над телом иногда приходится в самые неожиданные моменты. Если раньше почти всегда можно было предугадать, когда могу появиться и что станет катализатором, то теперь это происходит… непроизвольно. Иви почти всё время в подавленном и отстранённом состоянии, что явно не идёт ей на пользу. Однако благодаря её состоянию у меня получилось обрести контроль по собственной воле. Скорее всего. Возможно, просто повезло. Тут надо ещё подумать. Вылезаю из ванной и достаю заслонку из слива, затем насухо вытираюсь полотенцем и надеваю пижаму. Возможно, стоит активнее придумывать план по преподнесению новости, что у неё есть ментальная соседка, иначе она и правда может сойти с ума, поскольку провалы в памяти пока что никак не могут быть объяснены с её стороны. Она может запаниковать. Зная её, будет очередной срыв. И ничем хорошим для её состояния это не закончится. Слышу, как дверь в соседнюю комнату с грохотом захлопывается. Алекс вернулся. Тихо выхожу из ванной и останавливаюсь в коридоре, думая, стоит ли к нему заглянуть. Если состояние Иви после смерти Ванессы мне понятно, то что с её братом — остаётся для меня загадкой. С другой стороны, я не должна лезть в их отношения, и будет лучше, если она сама всё узнает, желательно, в ходе спокойного разговора, а не очередной ссоры. Мне вообще лучше не попадаться ему на глаза, а то может проболтаться. А, возможно, именно это мне и нужно? Если Алекс нечаянно проговорится Иви обо мне, тогда мне же будет легче всё это объяснить. Проблема ведь как раз в том, что я совершенно не знаю, как начать, так что, наверное, будет логично, если это сделает кто-то за меня. Иви видела в своём досье моё имя, значит, любое его упоминание заинтересует её. Следовательно, Алексу нужно только закинуть крючок, и рыбка тут же клюнет: она не упустит возможности узнать о себе (точнее, о нас) как можно больше информации, поэтому обязательно полезет с расспросами, а он не выдержит и расскажет всё, что знает — уж об этом я позабочусь. Подхожу к двери, ведущей в комнату Алекса, и стучу, практически сразу получая разрешение войти. — С каких пор ты решила стучать, прежде чем войти? — беззлобно интересуется он. Ничего не отвечаю, продолжая стоять в дверном проёме, и тогда Алекс поворачивает голову в мою сторону. Выжидающе смотрит, но ответа никакого не получает, лишь взгляд, не выражающий ровным счётом ничего. — Джейн? — аккуратно и совсем тихо уточняет он, и тогда я киваю. — Я прекрасно осведомлена, что ни ты, ни Иви не стучите в дверь, прежде чем войти, — прохожу в комнату, останавливаясь прямо перед Алексом, сидящим на кровати и удивлённо на меня смотрящим. — Об этом, кстати, и хочу поговорить. — Об отсутствии манер? — усмехается он, опуская голову. — Нет, — отвечаю, нахмурившись. — Обо мне. О нас с Иви. Он снова поднимает голову, и его настороженный взгляд останавливается на моём лице. Становится даже не по себе: смотрят ведь не на Иви, а именно на меня. Очень непривычно. На секунду даже забываю свой изначальный план; это уже явно лишнее. — Я не знаю, как ввести её в курс дела, как начать, — честно признаюсь, по-прежнему стоя на месте. — Мне подумалось, что если ты якобы нечаянно проболтаешься обо мне, то она этим заинтересуется, и дальше буду действовать я. Кивни, если понимаешь, о чём я, — он осторожно кивает. — Хорошо. Твоя задача абсолютно несложная. Просто назови Иви моим именем. Она начнёт заваливать тебя вопросами, выпытывать, что ты знаешь об этом… в общем, думаю, это и так понятно. Потом ты рассказываешь ей о нашей первой встрече. Дальше я сама. Он ещё несколько секунд молча меня разглядывает, то ли ожидая, что что-то доскажу, то ли просто обдумывает мой план. Терпеливо смотрю на него, не торопя — в конце концов, это достаточно ответственное дело, так что пусть взвесит все «за» и «против», а потом уже озвучит своё решение. — Хорошо, — через пару минут соглашается Алекс, просто пожимая плечами. — Но почему ты только сейчас решила ей рассказать о себе? — Я хотела раньше, — уклончиво отвечаю я. — Но сначала боялась, что, узнав обо мне, Иви как-то повлияет на моё существование не в лучшую сторону. Потом был Индиан Хилл — большое потрясение для нас обеих, поэтому я ждала. В моих планах было рассказать ей примерно в декабре, но после нашего с тобой разговора в следующий раз я появилась только пару недель назад, — делаю долгую паузу, обозначая конец маленького рассказа. Алекс, просидев ещё несколько секунд, заторможенно кивает, давая понять, что вопрос исчерпан. — Слушай, необязательно осуществлять наш план в ближайшее время, лучше смотри по её состоянию. Сейчас и так не самое лучшее время… для вас обоих, — говорю мрачно, с сочувствием. — Прими мои соболезнования. Алекс только кивает, а потом поворачивает голову в сторону окна, явно не желая развивать эту тему. Сейчас самое время уйти, оставить его в одиночестве, но это кажется таким неправильным: ему ведь тоже нужна поддержка. Пусть Иви и думает, что он справляется с этой ситуацией, на деле всё может быть хуже — вдруг просто не показывает свои чувства, чтобы казаться сильным в её глазах? Ванесса ведь была матерью им обоим. Пусть плохой, ничего в этой семье не решающей, но матерью. Осторожно присаживаюсь на кровать рядом с Алексом, аккуратно касаясь его плеча, отчего он дёргается, резко поворачивая голову в мою сторону и впиваясь острым взглядом. — Что-то ещё? — уточняет он, наверняка стараясь звучать нейтрально, однако от меня не ускользает то самое мгновенье, когда его взгляд выражает только боль. — Ты можешь поделиться со мной своими переживаниями, — спокойно произношу я. Не выдерживаю и подгибаю под себя ноги, как бы обозначая этим своё решение остаться. — Ты можешь поддержать Иви, а я — тебя. — А кто поддержит тебя? — грустно усмехается он. — Никто, — с горечью отвечаю, и Алекс в удивлении приподнимает брови. — У меня почти нет собственной жизни, и подавно нет в ней и людей, — серьёзно добавляю я. — Чёрт… — на пару секунд он опускает взгляд, качая головой. — Должно быть, тебе очень одиноко. — Вовсе нет, — уверенно лгу, натягивая на лицо лёгкую нейтральную улыбку. — С Иви никогда не бывает ни одиноко, ни грустно, ни скучно: в её голове что только не происходит. Так что насчёт тебя? — отвожу от себя разговор, возвращаясь к его истокам. — Спасибо за беспокойство, но сейчас я справляюсь, — уверяет он, кажется, говоря правду. — Я буду иметь в виду, что у меня есть тот, кто выслушает и поддержит, — он благодарно улыбается. — Тогда я пойду, — поднимаюсь с кровати. — Доброй ночи. — И тебе. Напоследок окинув его внимательным взглядом, выхожу из комнаты, прикрывая за собой дверь. Вздыхаю, ещё несколько секунд прокручивая наш короткий разговор и не понимая, почему Иви с ним временами не ладит: насколько мне известно, внутри неё таится обида именно из-за отсутствия внимания со стороны Алекса, но ведь он поддерживал не только меня, но и её. Какая-то несостыковка. Её брат, конечно, не самый дружелюбный человек и тоже бывает заносчивым, но найти общий язык всё-таки можно, если постараться. Ладно уж, не мне об этом думать и уж тем более не мне пытаться разрешить эту проблему. Во всяком случае, пока что. Спускаюсь на первый этаж, целенаправленно идя к тайнику со значком совы. Нажимаю на нужный участок стены, и та отъезжает. Круглые глазки маленькой ночной птицы как будто смотрят на меня в упор, требуя открыть тайник единственным честным способом. Здесь нужен ключ, но, возможно, получится как-нибудь сломать панель? Силы же у меня больше, чем у обычного человека. Пробую это сделать, прилагая неимоверные усилия. Сначала просто вдавливаю стенку тайника внутрь, затем пару раз даже настойчиво по ней ударяю — ничего. Тогда подхожу к проблеме с другого угла, переходя к боковинам предполагаемого тайника, пытаясь ухватиться за небольшие щели, отделяющие предполагаемую крышку от ящика, но и тут ничего не выходит. Надо было догадаться сразу, что силой это не взять. Но почему? Это же просто стена. Возвращаю отъезжающую панель на её законное место и отхожу от неё, задумчиво всматриваясь. С виду и правда незаметно, что там что-то есть; только непонятно, зачем Кристоферу понадобился тайник, если у него в кабинете есть сейф. Ещё и этот ключ… Где же он может быть? Наверняка запрятан так же хорошо, как и этот тайник. Возможно, там как раз есть то, что связано с тайной организацией, из-за которой Ванессу и убили. К слову, о ней: выходит, она и правда существует. Мне всегда казалось, что тот стишок, последнюю строку которого Ванесса воспроизвела в своём письме, — не больше, чем глупая страшилка, а сама организация — городская легенда, призванная пугать маленьких детишек и трусливых взрослых. Суд Сов реален. И, судя по всему, Коготь тоже. Последнее, правда, остаётся непонятным. Да и вообще никакой информации, кроме той, что в стишке, о Суде нет. Совы следят из каждого угла, а если ты в чём-то провинишься, посылают Когтя, по моим предположениям, наёмного убийцу. Да уж, негусто. Нужно дать Иви знак, что тайная организация, в которую её пытаются втянуть, называет себя Судом Сов. Если у них и правда есть на нас планы, то нужно знать о враге нам обеим. Только непонятно, что им от нас нужно: в лабораторию возвращать не пытаются, значит, они задумали что-то другое. Вот только что? Какие теперь условия игры и что мне нужно сделать, чтобы обезопасить нас? Поднимаюсь в комнату Иви, нахожу на письменном столе чистый лист и пишу на нём тот самый стишок, на который порядочный гражданин Готэма вряд ли обратит внимание и который никто всерьёз, кроме знающих, не воспримет: «Страшись Суда Сов, что неотрывно следит, Во тьме правя Готэмом, где известь и гранит, Они видят спальню твою и очаг видят твой, Не шепчи о них — пришлют Когтя за твоей головой» Откладываю ручку и перечитываю написанное, внимательно цепляясь за каждое слово в надежде, что пойму скрытый смысл. Известь и гранит. Возможно, это то самое место, в котором у них проходят собрания, в котором они… выносят приговор. Они же выносят приговор? Суд же. А почему Совы? Потому что действуют по ночам? А Коготь, потому что у сов они есть? А к чему третья строка? К тому, что среди жителей Готэма много членов этой организации? Вопросы множатся с удивительной скоростью, а ответов этот стишок совсем не даёт. Возможно, его и правда придумали, чтобы пугать детишек и поддерживать мрачный образ гуляющей по городу легенды. Удобно ведь: никто не воспринимает его всерьёз, значит, и подозрений никаких не возникнет. Однако есть ли смысл в этих строках — вот главный вопрос. Задумчиво смотрю на лист бумаги. Действительно ли Иви нужна эта информация? Ванесса предупредила, что за ней может начаться охота со стороны Суда, и сказала, что лучше во всё это не лезть, иначе здорово рискнёшь жизнью. На Иви и так много свалилось, да и период в жизни у неё сейчас не самый лучший. Может, ей вовсе и не нужно знать о Суде — лишние нервы тратить. С другой стороны, она заслуживает знать правду. Но стоит ли это риска? Качаю головой, тяжело вздыхая, и складываю лист пополам, затем ещё раз и ещё. Да, Иви должна знать правду. Но ей ничего это не даст, по крайней мере, не в том виде, в котором это сейчас есть. Будет лучше, если я сама выясню как можно больше подробностей, а потом уже введу её в курс дела. Так для неё будет безопаснее. Ни к чему дополнительные проблемы, пусть лучше сфокусируется на делах, которыми занимаются все в её возрасте, а не лезет в опасную авантюру. Стишок надо всё-таки сжечь.

***

Жить становится легче, когда заваливаешь себя множеством дел — так не остаётся времени на страдания от постоянного прокручивания случившегося в голове. По этой причине я теперь провожу много времени с друзьями. После школы мы собираемся небольшой компанией и идём либо просто гулять, либо в кино. Вместе обедаем, иногда даже вместе делаем уроки. Репетируем сцены для школьной постановки, где мне досталась роль главной злодейки. Иногда остаюсь у кого-нибудь с ночёвкой. В общем, дома появляюсь только вечером, да и там умело занимаю себя делами: или готовлю что-нибудь, или делаю уборку, или продолжаю учиться. Сегодняшний день становится исключением, потому что на горизонте показывается солнце, а я только подхожу к дому, кутаясь в чужую кофту, потому что на улице достаточно прохладно; возможно, если бы я оделась чуточку теплее, проблем никаких не возникло бы, но нет, при сборах на вечеринку у Кортни мой выбор пал на тёмно-синие джинсовые шорты и белый топ-тубу; к счастью, нашёлся джентльмен с выпускного класса, одолживший свою кофту, чтобы не замёрзла, добираясь домой. Миленько. Я бы с ним повстречалась… Так, Иви! Об учёбе думать надо, а не о всяких выпускниках! У меня же этот год самый важный, в конце-то концов… Тяжело вздыхаю, заходя домой и осторожно закрывая за собой дверь. Стаскиваю белые кроссовки и поднимаюсь на второй этаж, надеясь, что Алекс сейчас очень крепко спит: ни на какую вечеринку я у него не отпрашивалась, так что, наверное, он разозлится, как только покажусь ему на глаза. Максимально тихо проскальзываю мимо его комнаты, думая, что опасность миновала, но в эту же секунду дверь резко распахивается, и Алекс твёрдо говорит: — Не так быстро. Останавливаюсь, на миг прикрывая глаза и делая глубокий вдох. Разворачиваюсь к нему и виновато улыбаюсь. — Думала, ты спишь. — Ты где была? — в отличие от меня, лицо брата не озаряет никакая улыбка. Он суров и серьёзен. — Только честно. — На вечеринке у Кортни, — и правда честно отвечаю я. Алекс несколько осуждающе окидывает меня взглядом с ног до головы, и мне не составляет труда догадаться, что ему не нравится мой внешний вид. — Я хотела предупредить, но времени не было, потому что мы ещё сидели в библиотеке, а потом обнаружилось, что мой телефон разрядился, и… — Отца убили, — безэмоционально оповещает он, перебивая меня. Замираю в удивлении, не понимая, шутит ли он. — Мне позвонили час назад. — Как… убили? — ошарашенно переспрашиваю. — В смысле? Он же… — так и недоговариваю, замолкая в шоке. — Прямо в полицейском участке, — сухо отвечает Алекс, не переставая смотреть на меня пустым взглядом. — Записи с камер наблюдений стёрты, никаких улик убийца не оставил… словом, зацепок нет, — он устало проводит рукой по лицу. — Кто-то из полицейских видел человека, полностью одетого в чёрное, но потом он пустил усыпляющий газ, так что дальше никто ничего уже не помнил. От тела отца осталась только отрубленная голова. Сейчас ищут остальные… части. По-прежнему молча смотрю на Алекса широко распахнутыми от ужаса глазами, окончательно растеряв всякие мысли. Эта новость настолько неожиданная и неоднозначная, что вводит в ступор! — Думаю, мы должны быть рады его смерти, — задумчиво протягивает Алекс. — Иви? — его голос становится несколько настороженным. — Скажешь что-нибудь? Медленно качаю головой, чувствуя, как просыпается какая-то тревога. Видимо, брат это замечает, потому что в следующую секунду оказывается рядом и притягивает к себе, обнимая. Утыкаюсь носом в его грудь, зажмуриваясь и пытаясь успокоиться. В голове до сих пор не укладывается, что отца больше нет в живых. Я не верю, нет, наверняка это очередная уловка! — Он это заслужил, — шепчет Алекс. — Теперь мы точно в безопасности. Чуть отстраняюсь от него, поднимая взгляд и сталкиваясь с мутной зеленью его глаз. В них нет скорби, лишь печаль и понимание. — Хорошо, — произношу без эмоций, чувствуя, как всякая тревога успокаивается. Говорю ему, что хочу побыть одна, и окончательно выныриваю из объятий. Захожу в свою комнату, тихонько прикрывая за собой дверь. Стаскиваю чужую кофту, небрежно откидывая её на спинку стула, и сажусь за туалетный столик. С секунду гипнотизирую своё отражение, а затем медленно снимаю украшения: тонкие серёжки-кольца, две тонких цепочки с шеи, браслет, кольца с указательных и средних пальцев. Аккуратно раскладываю их по своим местам, стараясь с головой погрузиться в этот процесс: непонятный морок от новости об убийстве отца никак не покидает мою голову. Собственные светло-зелёные глаза смотрят с пустотой. С безразличием к услышанной новости. И с осознанием безопасности: теперь никто не попытается убить меня в моём же доме. Теперь не нужно бояться. Не нужно прятаться в тёмной гардеробной и молчать, боясь, что вот-вот зайдёт отец и причинит боль. Не нужно опасаться, что его оправдают, ведь… отца больше нет. В это хочется верить, но что-то едва ощутимо скребёт внутренности, подкладывая мысли о том, что нельзя так просто избавиться от преследовавшего годами ужаса. Перестаю смотреть на отражение, прикрывая глаза. Отец убит, мама тоже… Похоже, жизнь наполнена самыми неожиданными поворотами; она весело потирает ручки и подкидывает новые испытания, с маниакальным интересом наблюдая, выдержишь ли ты их. Открываю глаза, собираю волосы в хвост и принимаюсь смывать косметику, стараясь не зарываться мыслями в убийства, произошедшие одно за другим. Закончив с этой частью, встаю и иду в ванную, там умываюсь водой, заодно поближе сталкиваясь с реальностью; не хватало ещё, чтобы очередной провал в памяти случился! Возвращаюсь в комнату и переодеваюсь в пижаму. И всё же. Почему нет никаких зацепок? Убийство произошло прямо в полицейском участке, только слепой не заметит! Перед тем, как некто распылил усыпляющий газ, можно было что-то рассмотреть; к тому же, наверняка по камерам наблюдения за пределами участка можно проследить маршрут убийцы! Иначе всё это выглядит слишком уж подозрительно! Однако ведь полиция наверняка попыталась найти хотя бы какие-то зацепки: во-первых, отец был не очередным наркоманом, убившим жену ради дозы, а богатым и в меру известным человеком, и во-вторых, дело об убийстве практически в присутствии детей явно просто так не оставили бы. Выходит, и правда идеальное убийство? Но как? Неужели это сделал тот самый Коготь, о котором мама написала в письме? Но зачем тайной организации убивать моего отца, если он избавился от мамы? Если только он что-то сделал не так… Или они не хотели рисковать, полагая, что он может рассказать полиции о них? Это предположение имеет право на существование, однако если оно и впрямь окажется верным, то мне страшно и подумать, что тогда тайная организация может сделать со мной… По телу пробегают мурашки, а в груди узлом сворачивается страх. Появляется ощущение, что прямо сейчас за мной наблюдают. Кидаю быстрый взгляд на окно, а затем задёргиваю шторы. Ощущение слежки никуда не исчезает. На всякий случай закрываю дверь гардеробной и поворачиваюсь лицом к выходу из комнаты, держа под контролем всю спальню. Легче не становится: к страху прибавляется тревога, и я делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Это всего лишь игра воображения! Никто за мной не следит! Не выдерживаю и выбегаю в коридор. Без раздумий оказываюсь у двери в спальню Алекса, толкаю её и прохожу внутрь. Брат, который до этого лежал на спине в постели и, кажется, не спал, поворачивает голову в мою сторону, в удивлении поднимая брови. — Иви? — настороженно произносит моё имя. — У тебя всё хорошо? Отрицательно качаю головой, закусывая губу, чтобы не расплакаться: паника набирает обороты, с каждой секундой становясь всё сильнее. Алекс это замечает и откидывает одеяло, двигаясь на другую половину кровати. Не проходит и секунды, как я ложусь рядом и ныряю в его объятия. Он накрывает меня одеялом и начинает успокаивающе гладить по голове. — Всё будет хорошо, — уверенно произносит он, и я зажмуриваюсь. — Мы в безопасности. Конечно, в безопасности, как же! Он даже не подозревает, что в городе есть тайная организация, которой всё ни по чём! Не знает, что именно из-за неё наша мама мертва и, возможно, по этой же причине убит и отец! Тихо всхлипываю, окончательно сдаваясь удушающей истерике. — Иви, мы ничего не можем сделать в данной ситуации, понимаешь? — спрашивает он, пытаясь достучаться до моего разума. — Послушай, — он чуть отстраняется, получая возможность установить зрительный контакт. — Родители мертвы, это правда, — его слова и твёрдый взгляд заставляют притихнуть. — Но мы живы, Иви. И должны продолжать жить. — Жить… как раньше? — совсем тихо спрашиваю я. — Как раньше уже не получится, — с сожалением отвечает Алекс и задумывается. — Мне страшно, — признаюсь, на мгновение закрывая глаза, а затем вовсе переворачиваюсь на спину, устремляя взгляд в потолок. — Сначала отец убивает маму, потом для чего-то разыскивает нас, а теперь… теперь и он мёртв. Что, если мы с тобой следующие? — Это уже от нас не зависит. Просто будь осторожна и внимательна. Если заметишь любую странность, то сразу говори мне… вместе у нас больше шансов выжить. Поворачиваю голову в его сторону, несколько секунд рассматривая его лицо. Алекс тоже не понимает, почему это всё происходит, и понятно, что ему тоже больно, но он старается не показывать этого, старается… быть сильным. Ради меня? Не хочет, чтобы мне было плохо? Пытается защитить меня? — Ты тоже рассказывай о странностях, — складываю губы в грустной полуулыбке. — Чем больше мы знаем, тем в большей безопасности находимся, так ведь? Алекс кивает и больше ничего не говорит. Удивительно, как за всего несколько недель наши отношения поменялись. Если раньше мы постоянно ссорились, лишь изредка друг друга поддерживая, то сейчас таких «тёплых» моментов становится больше. Может, перемены и правда к лучшему? Даже если перемены содержат в себе смерть обоих родителей? — Можно останусь у тебя? Мне страшно засыпать одной, — спрашиваю, боясь услышать отказ. — Оставайся. Благодарно улыбаюсь и поворачиваюсь на левый бок, спиной к брату. Укрываюсь одеялом чуть ли не с головой и закрываю глаза. Раньше, когда была маленькой, я боялась грозы. Иногда она была настолько сильной, что я начинала плакать и успокоиться могла только тогда, когда кто-то приходил и успокаивал — чаще всего это был именно брат; вообще-то, всегда это был брат, лишь один раз пришла мама. Когда я затихала, он уходил, а гроза продолжалась, и начинался новый поток слёз. Тогда Алекс возвращался и оставался со мной, пока не засну. А потом сразу, как становилось страшно, сама приходила к нему, забиралась в кровать и мгновенно успокаивалась. С мамой это бы не сработало, потому что спала она с отцом. А с ним всегда было страшно. Это снова повторяется, только в этот раз никакой грозы нет. В этот раз всё куда страшнее.

***

После пробуждения завтракаю (или, точнее, обедаю), а затем, оглядевшись вокруг, словно мне это чем-то поможет, задумываюсь, чем бы заняться. Практически все домашние задания выполнены, брат куда-то уехал, друзья до сих пор отсыпаются после вчерашней вечеринки. К слову, о ней: на удивление, на меня алкоголь подействовал слабо — протрезвела, не успев опьянеть; возможно, это из-за моей устойчивости к некоторым ядам и токсинам, хотя… Да кто его знает? Коротко вздыхаю, отгоняя эти мысли подальше, и с опаской смотрю на запертую на ключ дверь, ведущую в кабинет отца. Любопытство распирает, хочется зайти и исследовать каждый уголок; кроме того, там стоит сейф — быть может, он скрывает что-то интересное. С другой стороны, чем больше мне раскрывается что-либо о жизни родителей, тем страшнее становится, потому что тайная организация, с которой они были связаны, охотится за мной. Скорее всего. Ну не забыли же они обо мне, в конце-то концов! Подхожу к двери. Внимательно рассматриваю каждый её дюйм, а затем касаюсь ручки. Усилие, и она сломана. Всё же есть плюсы от лабораторных опытов! Прохожу внутрь, окидывая взглядом окружающее меня пространство. Конечно же, особое внимание привлекает письменный стол, ведь именно за ним отец проводил большую часть времени, значит, и возможные секреты хранил неподалёку. Обхожу его и сажусь в удобное кожаное кресло, на миг представляя, что являюсь им. Если бы я была Кристофером Паттерсоном, то куда бы спрятала что-то важное, не считая сейфа? Взгляд тут же падает на верхний ящик с правой стороны. Ну нет… слишком очевидно! К тому же, мой отец был левшой, так что, наверное, подумал бы он на другой ящик. Ладно! Тянусь к верхнему ящику с левой стороны и выдвигаю его. Перебираю бесконечную стопку бумаг, ничем не примечательную, а затем перехожу ко второму. История повторяется. Перехожу к предпоследнему и на миг замираю, увидев, что там лежит. Тот самый ремень. Толстый, кожаный, с большой металлической пряжкой. Испуганно сглатываю и тут же задвигаю ящик обратно и открываю нижний. Вижу пистолет. Впадаю в ступор. И вот так просто он хранил оружие? В письменном столе! Хотя… если бы была какая-нибудь опасность, он мог быстро вооружиться. Ладно, возможно, в этом и есть смысл. К тому же, кабинет всегда был заперт на ключ, так что вряд ли кто-то другой взял бы пистолет. А вообще к чёрту! Это не то, что я искала! Перехожу к правой стороне, выдвигаю ящики один за другим, но ничего интересного не нахожу. Странно… Здесь же точно должно что-то быть! Отец был членом тайной организации, значит, сто процентов хранил где-то что-то очень секретное! А где, как не в собственном кабинете? Конечно, есть ещё тайник в стене, но его надо ещё открыть. Ключ может быть где-то здесь. В сейфе? А какой пароль от сейфа? Снова одни загадки! Раздражённо закрываю самый нижний ящик и окидываю взглядом поверхность письменного стола. Все вещи аккуратно разложены, словно отец всё ещё жив и регулярно бывает в своём кабинете. Без интереса перебираю дорогие ручки, затем маленькую стопку чистых листов. Приходит очередь записных книжек, в которых ничего, кроме вещей, связанных с его бизнесом, нет. И тогда замечаю ручку, лежащую между этими блокнотами. Хмурюсь и беру её в руки, заинтересованно рассматривая. Она отличается от остальных хотя бы тем, что на ней нет никакого рисунка — она абсолютно чёрная. Щёлкаю, желая рассмотреть её кончик, но что-то этому препятствует. Хмурюсь, не понимая, в чём дело. Осторожно разбираю её и вижу, как стержень обмотан обрывком бумаги. Брови в изумлении взлетают, и я достаю её и разворачиваю. На записке всего шесть слов: «Опасные Когти, немые Совы. Не болтай». Что? Какие Совы? Когти, наверное, те самые, о которых писала мама. А Совы? Ну, в принципе, у них есть когти, но… какое отношение это имеет к записке? Какое вообще отношение эта записка имеет к чему-либо? Что в ней такого важного, да и есть ли действительная важность, или это просто видимость, чтобы отвлечь от чего-то другого? Не болтай. Ага, как же тут болтать, если сама не понимаю, о чём идёт речь! Нет, надо успокоиться… возможно, эта записка лишена всякого смысла, и я напрасно придаю ей значение. Но она ведь была спрятана в ручке! Это не может быть совпадением! И ручка была не на самом видном месте… В этом точно есть скрытый смысл! Опасные Когти. Об этом писала и мама. Их с отцом версии насчёт непонятных Когтей сходятся. Хорошо, это уже хоть что-то! Но Совы… они-то тут причём? И почему все они пишутся с большой буквы? Они что, какие-то особенные? К чему вообще это всё? Вот и нашла секретик! Мотаю головой, решая отложить размышления об этой странной до жути записке на потом, и прячу её в карман пижамных штанов, чтобы не потерять. Встаю из-за стола и продолжаю исследовать кабинет на предмет других секретиков. Однако перелопатив все книги, обследовав весь имеющийся алкоголь и даже передвинув мебель, ничего странного не нахожу. Только эта записка о Совах и Когтях.