Мой Лорд Каин. Том 2. Рыцари Ночи

      10 лет спустя после падения Колонн       Фалькенест, Цитадель Ордена Сэрафан              Копыта верховой некрохимеры звонко цокали по камням в ночной тишине, привлекая внимание каждой твари, затаившейся в старых руинах. Слышно было, как в пустых домах и на улицах в непроглядном мраке скрежещет хитин, то и дело раздается быстрое клацанье когтей, шорох, шелест. Но они не решались нападать. Знали, что я их вижу.       Сраные выродки.       Над головой раскатисто грохнуло, и небо прочертила ветвистая зеленая молния. Сегодня даже луны не видать. Плохо. Я слегка стегнул Охотника поводом, заставляя поторопиться. Зверь недовольно фыркнул, но шаг ускорил. Из-под острых копыт с верещанием шмыгнула крыса. Один рывок вытянутой морды на длинной бронированной шее, лязг челюстей — и визг захлебнулся в короткой предсмертной агонии. Охотник резко дернул головой еще раз, удобнее перехватил добычу и сглотнул, не жуя. Засранец. Дай ему волю, он и человека сожрет, не подавившись.       Двуручный фламберг без ножен, притороченный к луке седла, как будто завидовал немертвой лошади и сверлил мне мозг неумолкающим голодным шепотком.       Мертвый город был мне не рад. Впрочем, он и живой встретил меня более, чем прохладно в прошлый мой визит. Прохладные отношения у нас взаимны, я и сейчас не горю желанием лицезреть этот некогда светозарный рассадник нечисти. Но, что поделать, если цель моя покоится не где-нибудь, а в крипте под часовней за стенами Цитадели. Еще одна цель попросту насажена на пику и слепо пялится на мир мертвыми глазами, раззявив клыкастую пасть. Жрицы-ворадоримы мне за нее щедро заплатят. Очень щедро. Кое-кто так и вовсе будет обязан… Настолько, что почти наверняка согласится на мои условия.       Но сперва крипта. Стоит проверить, есть ли там вообще захоронение.       Город отдали на откуп демонам лет восемь назад, когда выдохлись последние защитные чары, оставшиеся со времен Ордена, а с рудников окончательно прекратились поставки. Людям стало попросту нечем обороняться. Кто мог — ушли подземными ходами. Оставшиеся стали кормом для тавроглавов и мелких бесов. Цитадель продержалась чуть дольше, но и она пала под натиском хитиновых орд. По всей стране из старых некрополей, братских могил и болотных топей повылезали крылатые зомби в почерневших от времени древних доспехах. Порой они разваливались на ходу, но упорно продолжали расползаться, сыпя проклятиями на непонятном языке. Поползли слухи о неурожаях и двухголовых детях.       Кое-кто начал поговаривать, что с вампирами под боком жить было куда спокойнее. И все меньше находилось тех, кто возражал этим заявлениям.       Оба королевских рода Носгота прервались, и теперь каждый барон, маркиз, граф, герцог, каждый ленный рыцарь мнил себя единовластным господином. На дорогах хозяйничали ворье и цингары. Крестьянам доставалось от всех скопом. А потом пришли чужаки.       Их тяжелые железные корабли появились на горизонте южных гаваней внезапно, как из тумана соткались. Вооруженные баллистами и живым огнем хрупкие парусные скорлупки даже и не думали сопротивляться, разбегаясь от мощных силуэтов. Пришельцы спустили на воду десятки шлюпов, набитых бойцами в тяжелой серой броне, при странного вида арбалетах и тяжелых тесаках. Они быстро высаживались на берег и, почти не встречая сопротивления, занимали порты один за другим. Все, кто пытался отбиваться, погибали на месте. Любую примененную против них магию отбивали вспышки щитов. В каждом занятом городе после недолгих разъяснений обитателям чужаки назначали своего коменданта и оставляли часть бойцов следить за порядком, сами же двигались дальше, захватывая все южное побережье и отрезая пути к морю. Следом прибывали новые корабли, позволяя захватчикам двигаться дальше на запад и восток. Они превращали страну водин огромный мешок, с трех сторон зажатый непроходимыми горами. ИХ одоспешенным верховым тварям любая лошадь уступала в скорости и силе, попытки бунтов они жестко пресекали. Но в то же время ограждали города и деревни от хлынувшей через прорывы нечисти, вешали воров и бродяг, чем заставляли людей привыкать к новой власти и примиряться с ней. На север волна завоевателей ползла очень неспешно, не растягивая свои экспедиционные силы. Последним взятым ими с наскока городом оказался Меридиан — богатый торговый город, через который пролегала единственная проходимая дорога в восточные земли за горами.       Они называли себя Новым Орденом. И, не скрываясь, именовали своим главой Неназываемого Лорда.       Где во всем этом был я, спросите вы?       Копался в старых, рассыпающихся от времени книгах, лазил по руинам и катакомбам в поисках полезных знаний и артефактов, ставил эксперименты. Иногда наемничал, зарабатывая на одежду, оружие, доспехи и барахло. Фламберг был слишком приметен, чтобы появляться с ним налюдях. Да и рожа моя, по чести сказать, тоже. Слухи о резне в день публичной казни Ворадора разошлись быстро. Как же! Болотный Лорд казнен, а последний вампир Носгота, то есть я, перерезал собравшихся в Цитадели, как скот, убил Оракула и сбежал.       Мерзавец. Ату его, на кол, да под палящее солнце!       Я хорошо помню этот оглушающий рев толпы и перекошенные от ярости лица людей вокруг в тот болезненно-яркий полдень. Помню бравурную речь Мобиуса под ослепительным сиянием зажатого в костлявой старческой руке посоха. Помню рыщущий взгляд змеиных глаз Ворадора, раздавленного магическим сиянием в тисках гильотины. Я стоял в толпе, скрыв лицо капюшоном плаща, и при всем моем невеликом желании ничего не мог поделать — один лишний, неверный шаг, и я сам окажусь в ловушке непонятной магии.       Косое лезвие упало с тяжелым лязгом, отрубленная уродливая голова старейшего из вампиров со стуком покатилась с помоста на брусчатку главной площади Фалькенеста, пятная темной кровью и без того заплеванные камни. Ее тут же кто-то подхватил, насадил на копье и поднял, потрясая, над ликующе взревевшей толпой. Голова и туша начинали медленно дымиться под солнцем, но тут, словно сжалившись, сгустились тучи.       Я не сочувствовал Ворадору. Нет. но в тот миг я с нарастающим ужасом осознавал, что такая же участь ждет и меня, если…       — Он — последний! — выкрикнул Мобиус. И торжествующе указал на меня горящим посохом. — Убейте его!       На мгновение толпа ошарашенно замерла. А потом потеряла остатки сходства с людьми, завыла, заулюлюкала. Они разорвали бы меня голыми руками, позволь я им это.       Не позволил. И отсутствие Похитителя, сохранности и неприметности ради оставленного в укромном месте, меня не остановило.       Плоть сминалась под пальцами. Трещали кости, ломаясь подобно сухим веткам. Стрелы, пущенные охраной со стен, просвистывали мимо. Яростные выкрики сменились воплями ужаса и боли, когда меч-бастард вспарывал человеческие внутренности. Быстро стынущая кровь заливала мне лицо, руки, одежду, не умаляя ярости, а только лишь распаляя ее еще больше. Кровавая пелена застилала глаза. Разум покинул меня, оставив место лишь рефлексам и одной-единственной мысли: уничтожить угрозу, а после убить того, кто пытался играть мной, чьи советы и так называемая «помощь» привели к истреблению сородичей и гибели моего невольного наставника. И едва затих последний крик на площади, заваленной теперь мертвыми телами и просто мясом, я рванулся в погоню… Старик не успел далеко уйти. И мой безумный двойник, призванный им в отчаянной попытке защититься, тоже не помог. Разочарование мое и злость были так велики, что я попросту не замечал преград…       Потом, гораздо позже я узнал, что меня называют не иначе, как Мясником и Цареубийцей.       Я и по сей день задаюсь вопросом, отчего у венценосного мальчишки в руках был мой меч, откровенно неподъемный для подростка двенадцати лет.       Вот уже десять лет минуло с тех пор, как исчезла женщина, когда-то предоставившая мне судьбоносный выбор. Или пытавшаяся играть со мной. Смотря по тому, с какой стороны на это взглянуть. Что ж, у меня есть Хронопласт с его образами.       Не важно, что силы и магии с тех пор поубавилось, и приходится прятаться от солнца, будто я обычный вампир. Справлюсь и с этим. А если не справлюсь, туда мне и дорога.       …Ленивое течение раздраженных мыслей прервал дробный перестук лап по брусчатке. Всхрапнул и затанцевал Охотник. Я отцепил от седла низко загудевший в предвкушении жертвы меч. Перестук повторился в другой стороне. Я спешился, успев хлопнуть химеру по крупу — вольно, гуляй. В кромешном мраке узких улочек двигалось что-то крупное, стремясь взять в клещи меня и скакуна. Мы как раз удобно оказались на одной из главных, широких улиц, на виду у всей местной шушеры. Самые борзые решились-таки атаковать. Я видел очертания двух огромных вздутых тел и множества тонких лап. Они перескакивали по крышам, иногда спускаясь на мостовую, чтобы перебежать на другую сторону улицы.       Двое.       — Я тебя разочарую, дружище, это всего лишь пауки.       В ответ меч окатил меня волной голодной злобы.       Одна из тварей упала на лапы прямо передо мной, понеслась, разевая хелицеры. Массивная туша перекрывала улицу от стены до стены, наросты на лапах скрежетали по каменной кладке, высекая искры, выбивали мелкие щепы из прогнивших балок. Скорости этой дряни было не занимать, но я все равно оказался быстрее. Она прыгнула, я отшагнул вбок и вжался в стену, выставив волнистый клинок ей наперерез. Тварь покатилась с отсеченными лапами, безголосо визжа. Следующий удар в брюхо ее добил, руки залило отвратно воняющей кровью. Охотник сцепился со вторым пауком, рыча и метя выбить копытами глаза. Но даже с пробитой башкой паук еще шевелился, еще метался, норовил зацепить мою животину передней парой лап. Вскинув руку, я сжал кулак. Захваченные силовым арканом внутренности сжались, перекрутились, потом затрещал хитиновый покров. Тварь засучила всеми восемью лапами, но, вскинутая в воздух, уже не могла достать ни меня, ни коня. Коротким резким жестом я швырнул ее на крышу соседней колокольни. Звонко посыпалась черепица, туша съехала по скату вместе с дождем осколков и недвижно замерла, шлепнувшись на землю. На несколько мгновений задержалась оглушительная почти до звона тишина, а потом хищная мелочь набросилась рвать трупы. Меня передернуло от отвращения. Как можно это жрать…       Вернулся до крайности довольный собой Охотник — он успел уже кого-то поймать и с хрустом сожрать в толчее. С тихим щелчком крепления на перевязи я отправил Похитителя за плечо и пошел рыться в седельных сумках в поисках ветоши. Меч обиженно заворчал. Он терпеть не мог, когда его носили, как обычное оружие. Я же, наоборот, недолюбливал его магическую хватку, когда он впивался холодными незримыми когтями мне в спину.       Дальше я шел пешком. До Цитадели оставалось недалеко, улица плавно поднималась к воротам, за которыми ждал мост через озеро, ведущий к острову и дамбе. Подразумевалось, что если вампиры вздумают атаковать и все-таки возьмут город, то защитники откроют шлюзы и спустят на захватчиков сотни галлонов освещенной воды. Вместе с рыбой. Почему им не пришло в голову проделать то же самое с демонами?..       От самих ворот и надвратной башни давно остался только пролом, да всюду валялись кучи щебня и битого белого кирпича. Снова раздался раскат грома, сверкнула зелень, начал накрапывать дождь. Я ускорил шаг, на ходу натягивая капюшон клепаной железом куртки и доставая из-за пояса перчатки. Вся падающая с неба вода в последнее время стала отвратительно жгучей в довесок к той, что плескалась в купелях древних храмов. Это злило, но поделать я ничего не мог. И объяснить, что происходит, увы, было некому. Конь трусил за мной, лишь иногда негромко фыркая и недовольно прядая ушами. Его-то как раз защищала толстая шкура.       Силы мои начали иссякать с того самого дня, когда с грохотом взрывной волны, вынимая мне по ниточке нервы и плавя кости, рухнули Колонны. Бесконечный миг боли, растянувшийся в вечность, схлынул и оставил меня один на один с сосущей пустотой где-то внутри. В эту пустоту, как вода в песок, капля за каплей утекала набранная мощь. Сперва незаметно, потом все быстрее. Магия переставала подчиняться моей воле с привычной эйфорической легкостью, солнце начинало жечь открытую кожу, в середине дня и вовсе накатывала слабость. Я пытался прикрывать щитом лицо и руки, но это требовало такого напряжения и пожирало столько сил, что проще оказалось или кутаться с головы до ног, или вообще не выходить никуда днем. Я выбрал второе. И с тех пор полюбил зиму — и вода сухая и твердая, и солнце светит хорошо, если дней десять.       Вывод напрашивался только один: до сей поры я был обласкан ничем иным, как милостью Колонн. Не стало их, и я превратился в обычного ночного кровососа вроде тех, которых наплодил Ворадор.       Удручающее зрелище. Но лучше так, чем сдохнуть.       Под сапогами хлюпало и хрустело — как ни старайся, идти бесшумно не выйдет. По ту сторону стен Цитадели могло поджидать что угодно и меч снова перекочевал в руку. Тени за мостом сгустились особенно плотно и казались почти осязаемыми. Я взбежал по груде обломков и мусора, Охотник — за мной.       — Развлекайся, — сказал я ему.       Он коротко рыкнул и, тряхнув костистой головой, с цокотом скрылся в темноте. Вернется, когда будет нужен. Проводив свое создание взглядом, я решительно зашагал во мрак за мостом.       Под ногами захрустели кости последних защитников Цитадели. Плоть давно перегнила вместе с тряпками и высохла, остались лишь обрывки выделанной кожи да ржавый металл. Я старался ступать бесшумно, ничего не задевая, благо, даже в этой кромешной тьме глаза не подводили. Света я не зажигал. Мне ни к чему лишнее внимание и драки с демонятиной.       Редкие высверки молний иногда выхватывали из темноты останки былого величия. Казармы и арсеналы, трапезные и кухни, склады, конюшни, кузницы — все лежало в руинах и выглядело так, будто по Цитадели порезвились великаны, играя в каменный мяч. Уцелел лишь донжон, и то, не весь. Хрустело под ногами крошево витражных розеток и окон, то и дело попадался хлам. Я бы удивился, уцелей хоть один светильник. Но, признаться, было не до любования увядающей красотой гулких и некогда величественных залов, ярусов и галерей. Когда-то этот город в городе был вершиной человеческого зодчества, в его стенах обитали тысячи братьев, оружeносцев, послушников, магов, прислуги, и все это кормил ремесленный и мастеровой нижний город. Когда-то здешние стены сияли белизной. Теперь же, не выдержав натиска дурной плоти, огня и кислоты, они крошились под пальцами, стоило взяться за кладку чуть крепче.       И как бы мне ни хотелось занять это место, отстроив его заново под себя, я здраво понимал, что не хватит никаких сил и средств. Хорошо еще, что дамба уцелела…       Я тихо шел по старым коридорам святая святых, ориентируясь во мраке на очертания стен и дверей. Иногда сквозь проломы в перекрытиях и крыше проглядывало затянутое тучами небо, на мозаичный мраморный пол, заляпанный пылью и копотью, кое-где натекли грязные лужи. Приходилось быть осторожным и аккуратным — за стенными панелями в кладке еще могли скрываться работающие ловушки и стрелковые механизмы. Что в них могли нашаманить орденские маги и инженеры, я не имел ни малейшего понятия и не хотел рисковать собственной шкурой. Однако, план нужной мне части крепости в памяти держался крепко, и заблудиться не грозило.       Тишина и запустение навевали тоску. Лишь иногда летучие мыши, успевшие поселиться на стропилах и балках, стайками срывались с насиженных мест и уносились куда-то по своим делам. Похититель зудел и ныл в голову тянущим чувством голода. Я старался не обращать на него внимания, иначе сам начну хотеть крови.       А крови, если все получится, потребуется много.       И ведь я даже не мог заручиться ничьей поддержкой. Ни один, с позволения сказать, сородич не согласится помочь даже полсловом, если узнает, кого я намерен вернуть к жизни. Это если кто-то, кроме жриц вообще остался в живых. Я не наведывался в поместье на болотах с тех самых пор, как вода превратилась в крайне неприятную для меня жидкость.       Да о чем это я, скорее всего, за такие авантюры меня бы вообще загрызли, как предателя, и крови моей напились.       Идиоты.       Иногда цель оправдывает средства. Любые средства. И потом, это крайне забавно и иронично — превратить поборников Света в тех, с кем они так неистово и бескомпромиссно сражались. И ведь, по сути, для них ничего не поменяется. Они снова встретятся лицом к лицу с врагом, угрожающим миру. Миру, который кормит нас. Меня. Да и почему бы я не имел права дать им новую жизнь?..       В мертвой тишине послышались гулкие грузные шаги. Цок. Цок. Цок.       Тавроглав.       Этих тварей так метко окрестили за бычью башку и ноги, прилепленные к человеческому торсу.. Они огромные и тупые, но зверски сильные и быстрые. И огнедышащие, к тому же. Справиться с ними легко, если есть место для маневра. Но в забитых мусором и обломками коридорах — увольте. Только если в голову взбредет развлечься опасной охотой.       Хорошо, что от меня пахнет только пауками, которых эти недоумки не жрут. Я свернул за ближайший угол и замер, прислушиваясь.       Тавроглав медленно шагал по коридору и шумно принюхивался. Что уж его там выманило на охоту — не знаю, и знать не хочу. Воняло кислятиной, так что я перестал вдыхать затхлый воздух. Тавроглав не спешил, у меня же времени до рассвета оставалось не так много. Я осторожно двинулся прочь от твари, ища путь в обход и надеясь что где-то обвалилась стена.       Время играло против меня. Во всех смыслах. Чем дальше, тем больше укреплялись на этой земле чужаки, подминая под себя знать, договариваясь с гильдиями, выкупая крестьян. И все бы ничего… В конце концов, короли взлетают и падают, династии рано или поздно, так или иначе прерываются, одна власть сменяет другую вместе с порядками. Но я прекрасно помнил последние слова Мортаниуса, сказанные уже не его голосом. И ядовито-зеленый огонь, разгоравшийся в глазах старого некроманта, больше походившего на сломавшуюся в мгновение ока марионетку.       — Ты вообразил себя ферзем, но на самом деле ты — всего лишь пешка, — говорил он, смеясь, и голос этот потусторонне грохотал в ушах. — Ты хорошо мне послужил, Каин!       — Я никому не служу!       Меч в моей руке выл и бесновался в такт раздельно упавшим словам. Захлестывала ярость, сводила судорогой губы в зверином оскале, затягивала кровавой пеленой мир вокруг.       — Неверно, — марионетка качнулась, дергано переступая с ноги на ногу. — Ты слеп и не видишь истины. Видишь ли, мой молчаливый спутник и все его действия — это всего лишь первый акт в моей грандиозной пьесе. А ты — трагический герой на подмостках этого театра. Так что, играй, маленький вампир. Играй!       И он исчез, оставив меня один на один с обезумевшим некромантом и его прямым приказом убивать.       Я не мог ослушаться приказа создателя. Не мог задать ему вопросы. Я в который уже раз не мог ничего иного, кроме как подчиняться обстоятельствам. И чувство, что меня, как слепого щенка, тащат за шкирку туда, куда я совсем не хочу, с каждым часом только росло. Смутно помнились слова о выборе и о свободе воли в те минуты, когда рушился Круг Девяти. Я — последний действующий Страж. Я — последний оставшийся в живых вампир. Если я откажусь умереть — отравленная, ослабленная Печать падет, смешав воедино мир демонов и людей. Если умру, Неназываемый все равно выиграет. Не останется никого, кто мог бы хорошенько дать ему в морду.       А зачем это мне? Разве я соглашался быть спасителем мира?       Нет. но слишком уж многим была нужна и выгодна моя смерть, и я этого так не оставлю.       Колонны рушились вместе с моими надеждами под грохот зеленых молний. День за днем мной руководили. Давали советы. Науськивали. Поучали. Использовали. Предавали. Называли монстром в глаза и за глаза.       Ты сделал всю грязную работу, юный вампир, а теперь добровольно сдохни во благо мира, ты больше не нужен. Что там у тебя на уме? Это, прости, не имеет никакого значения и никому не интересно. Ты фигура ценная, но разменная.       Вы хотели монстра? Вы его получите. И кукловодом буду уже я. И я выпутаюсь из этой дряни, клянусь!       Тьма вторила моим мыслям гулкими, удаляющимися шагами тавроглава. Кладка под пальцами оборвалась крошевом и ребрами торчащих каменных блоков. Из пролома тянуло слабым сквозняком, намекавшим на большой зал по ту сторону, пустой и безжизненный. Я вновь перебрался через завал, умудрившись протиснуться в узкую щель так, чтобы не звякнула ни единая пластина или заклепка, не чиркнул по камню клинок. И вот тут уже пришлось зажечь свет. Слабый, холодный огонек возник над ладонью с усилием и горел неровно, мерцая так, будто вот-вот погаснет, и никакая сила воли его обратно не разожжет. Но моим глазам хватило и слабого отблеска, чтобы различить ребристые своды, покрытые рунами стены, хлам по углам и расколотую каменную чашу в центре зала.       Значит, я иду правильно. Только, вот незадача, дверь по ту сторону завалило, и придется снова искать обходной путь.       — Опять ты явился ко мне насмехаться.       Что?..       Хриплый старческий шепот вкрадывался в уши из темноты. Я крутанулся на месте, стиснув рукоять Похитителя Душ, но никого не увидел. И не почуял ничего живого.       — Видишь, к чему привело твое высокомерие?       Из дальнего темного угла выплыла бледная фигура. С трудом удавалось различить очертания сухого костистого лица со слепыми провалами вместо глаз.       — Заткнись, — бросил я призраку. — Даже сдохнуть не можешь без того, чтобы не читать мне нотации.       — Ты предал Носгот! Из-за тебя всех нас ждет только смерть и разложение!       — …Сказал покойник, еще более мертвый, чем я. Избавь меня от бессмысленных препирательств, будь так любезен.       И я зашагал дальше, перестав слушать его нытье.       — Идешь за ними, — внезапно прошелестел призрак мне в спину. — Что ж, копай себе могилу.       Я отмахнулся. Прижизненная ненависть выродилась в бессмысленную посмертную злобу, и все, что ему оставалось — это бросаться угрозами.       Дальше пришлось еще поплутать, обходя завалы. Раз на меня из очередной дыры вывалился молниевик — уродливая до невозможности, покрытая грубым хитином двуногая тварь, у которой вместо рук торчали искрящие разрядами клешни. Зверюга ждала меня увидеть не больше, чем я ее, на мгновение замешкалась, и этого хватило, чтобы Похититель с утробным ворчанием впился в подставленное брюхо, с легкостью пробивая пластины брони. Тварь взвыла, завалилась набок, потом затихла и… накрепко застряла в проломе. Пришлось повозиться, выволакивая тушу в коридор.       А вот и главный холл с гробницей Короля Вильгельма, который так и не стал Немезисом. Ажурная кованая ограда с узором из шипов и роз смята и выворочена, саркофаг разбит, вместо витражного триптиха зияет дыра во всю стену, и ливень захлестывает старые камни.       Дальше, дальше… Боковой проход, несколько коридоров, внутренний двор. И вот она — часовня Шести. Я вновь зажег свет, постаравшись сделать его как можно ярче.       К вящей неожиданности, разруха почти ничего здесь не коснулась. Уцелели толстые двустворчатые двери, запертые навесным замком, ржавым, но еще крепким — мне пришлось приложить усилие, чтобы его сломать. Уцелели цветные фрески с изображениями Братьев. Уцелела статуя Разиеля Тренно, облупившаяся и поблекшая, но все еще позволявшая разглядеть его лицо, красивое и надменное.       Так вот, каков ты, мое будущее сокровище…       Саркофагов не было.       Разумеется. Кто бы сомневался.       Я остановился перед статуей, на которой еще сохранились тусклые отблески позолоты. Молодой мужчина взирал на меня сверху вниз с надменностью, достойной не только рыцаря Света, но и принца крови. Правой рукой он опирался на меч, потемневший от времени, но все еще целый, с гардой, выполненной в виде соколиных крыльев. Левая упиралась в бок. Неведомый мне скульптор старательно изобразил узорную чеканку на доспехах, складки сюрко, пряди когда-то черных, а теперь облезших от краски волос, даже мелкие складки кожи. Разиель даже в смерти оставался горделив и хорош собой. Если резчик не соврал, а я еще хоть что-то смыслю в женщинах, на такого красавчика вешалась половина прислуги, а знатные дамы вздыхали бы в надушенные платочки. Воин, не знающий страха и сомнений, готовый сражаться за Идею со страстью, превосходящей все мыслимые пределы, способный на верность, которой нет равных. Надо только указать ему путь.       Я шел от фрески к фреске, всматриваясь в лица, такие разные и, в то же время, такие похожие. Вот Турел Таннар. Его изобразили преклонившим колено в миг атаки демона, с копьем в руках, пошатнувшимся, но не поверженным. Склоненная голова, суровое, тяжелое лицо, будто вырубленное из камня. Этот человек видел много битв и много грязи. Прожитые годы лишили его идеалов, но сохранили крепкую руку и дух. Таков ли он на самом деле? Время покажет.       Думах Стир. Про него ходили байки, будто он обожал драки, выпивку и потискать на досуге бабенку постарше да покрепче. Зато бесстрашно лез среди первых на штурм,отличаясь огромным ростом и недюжинной силой. И человек с простецким лицом на фреске вполне мог годиться на эту роль.       Зефон Иристин… Пламенно-рыжий и верткий, с узким лицом прохвоста. И вновь на фреске рядом маячит странная размытая фигура в рваном плаще. Она везде, но невозможно различить ни черт лица, ни очертаний тела. Художник наверняка не видел убийцу своими глазами и рисовал с чужих пересказов, дав фантазии волю. Четко виднелись лишь крючковатые когти хищно протянутых к рыцарям лап.       Рахаб Даханни и Мелкайя Фархад. Двое южан, о которых и при жизни-то мало что было известно, а уж после смерти и подавно. Мелкайя брит наголо, как все орденские маги. Художник и его изобразил в доспехах, но я искренне сомневался, что маг даже в бою прибегнул бы к железу…       Вот они, все шестеро передо мной, легендарные воины, убийцы Первородного вампира, рыцари-инквизиторы, воинствующие священники. Вот они, но их не достать.       Досадно, но ожидаемо. Даже в склепах обычной знати на виду часто лишь статуи и посмертные барельефы, а тела надежно спрятаны от мародеров и некромантов. Куда там знати до святых рыцарей.       Я еще раз обошел часовню по кругу, внимательно глядя под ноги. Может статься, и, скорее всего, так и есть, что саркофаги спрятаны под полом. Но старые каменные плиты ничем не выдавали расположение могил. Если эти могилы вообще здесь есть. В глаза бросался только узор на полу в центре зала, в виде змеи, кусающей собственный хвост. Интересно, что бы это значило.       Прах побери душу Мобиуса. Кажется, он знал, что я сюда приду. Знал заранее, больше полутысяччи лет назад. Хотя, может быть, я надумываю, и все это действительно лишь банальная предосторожность против расхитителей гробниц…       Но призрак-то знает! Вот же бесов хвост.       Между тем, время утекало сквозь пальцы. за десять лет бытия вампиром я успел наловчиться чувствовать приближение рассвета, даже если вокруг кромешная тьма подземелья. Время начинает мотать нервы на кулак, тянуть за душу смутной тревогой, заставляя дыбить несуществующую шерсть на загривке и прислушиваться к каждому шороху. Вот и сейчас меня кольнуло предчувствием опасности и боли, если я не потороплюсь. Часовню придется снова запереть и отложить поиски тел, меня дожидается жрица. Вздохнув, я бросил последний взгляд на статую Разиеля и покинул часовню, тщательно привалив двери обломками. Ворадор был мне нужен не меньше, чем эти шестеро. Хотя, обманываться на его счет не стоит, это временный и очень ненадежный союзник.