Blood like lemonade

Hunting high and low

To seek revenge

Brand new moral code

Got made reluctant renegade

Leaving empty souls

When he avenged

Evil spirits flowed

He drank the blood like lemonade

      

Ищет там и сям,

Чтобы добиться возмездия

Новый моральный кодекс

Породил упорного вероотступника

Оставил опустошенные души

Когда отомстил

Злые духи выплёскивались,

Он пил кровь, словно лимонад.

      

Blood like lemonade — Morcheeba

      

      август, 1978 год.

             Тащить приходилось за ногу. Он всё ещё не мог поверить, что делает это. Осознание кружило голову и выгрызало, выедало зловонную пустоту, сочился яд из его клыков, увядали ноги в трясине и медленно тянуло вниз, провалиться, утонуть в этом дерьме, удавиться, лишь бы не быть здесь. Идти было очень трудно, темнота сгущалась плотным туманом и грозилась скомкать, сжать и задушить в крепких нафталиновых объятиях.       Пал жертвой маггловский фонарик. Дождь хлестал по плечам, холодная лодыжка выскользнула из пальцев, но он успел уцепиться за штанину.       Пачкать руки не хотелось.              Туша была тяжёлой, вонючей и склизкой от дождя и грязи. Она постоянно цепляла острыми зубьями ребер торчащие корни, набирая в грудную клетку целый гербарий из листьев и червяков. Они пытались её сжечь, но без толку. Измазали руки в бензине и истратили зажигалку, ливень заглатывал проблески огня также прожорливо, как и всякую надежду дойти до машины.       Барти дёрнул труп за ногу, когда тот застрял в муравьиной куче. Белое лицо, измазанное грязью, осуждающе смотрело прямо на него. Язык выпал изо рта, белые глаза устремились в чёрное небо. Пожалуй, выпил слишком много для такой работы, подумал он.       Барти быстро отвернулся и посмотрел на Олли. Ждать от её лица выражения, большего «блюй здесь, а не в моей машине» он отвык ещё на стадии вкалачивания в это самое лицо своего высокопарного мнения. И кулака, в общем, тоже.       Но и тут девчонка отвернулась, и они потащили труп дальше в странном, каком-то уродливом молчании. Барти и не пытался заговорить. После бутылки вермута он сильно сомневался, что вообще сможет.        Олли открыла багажник, закинув туда пустую канистру от бензина. Бьюик опасно скрипел на ручном тормозе, грозясь поехать вниз по склону, на который они с трудом затащили тело. Труп откровенно не гнулся, не помещался, не поддавался попыткам засунуть его в багажник и всё таращился на него покрытыми пятнами Лярше глазами. Словно попытка засунуть манекен в коробку, только манекены были раз в десять легче и не воняли гниющим мясом и бензином.              Раздражение накатывало медленно и слабо, как уходящие волны перед разрушительным цунами. Машина не спеша тащилась по широкой трассе туда, где зарёй в чёрном небе сияли огни Лондона, и дождь продолжал колотить по крыше.        Олли никуда не спешила, слабо крутя руль, когда машину заносило по мокрому асфальту, но не более того.       Будто они на какой-то долбанной семейной вылазке, и в багажнике лежит не тело, которое нужно уничтожить, а палатка в шишках и резиновые сапоги.       Ругаться откровенно надоело.       Барти в жизни так не злился, как сейчас, но это казалось таким неважным, пустым и бессмысленным, что он наконец понимал неподвижную девчонку, следящую за дорогой, чьё лицо вспыхивало от уличных фонарей, но не более. Совершенная пустота.       Ну или нечто такое возвышенное, чего он, конченный ублюдок, увидеть этого не сможет. Хотя, вряд-ли. Возвышенного в этом булыжнике, а не человеке, было меньше, чем чистых носков у Мальсибера.       Хотя куда уж там.              — Она сказала, что его можно приготовить без муки, — начал Барти, провожая столбы вдоль дороги взглядом. Линия проводов скакала то вверх, то вниз, и его впервые посетила мысль, что она похожа на спутанную виселицу, — Я сделал так, как написала Бриджит… в точной последовательности, а у меня ничего не получилось.       В ответ — тишина.       — Что такое гашенная сода?       — Завали хлебало.       Он пропустил это мимо ушей.       — Проще использовать магию тогда, — тоном, будто они на светском променаде.       Девчонка посмотрела на него долгим, тяжёлым взглядом, и резко крутанула руль так, что машину занесло вправо, на обочину, и она чуть-ли не свалилась в кусты.       Барти влетел плечом в дверь и успел поймать ручку, когда этот кусок старой колымаги открылся. Блять.       Бьюик едва накренился, шины до дыма загребли гравий, и девчонка вывела машину на дорогу, больше не сказав ни слова.       Булыжник просто в ярости, ухмыльнулся Барти.       Он ткнул в её висок палочкой аккурат в тот момент, когда Олли ловко выудила из-за пояса пистолет. Спущенный курок потонул в мерном шелесте дождя, но он давно выучил, когда она это делает. Было до глупости смешно, что в Мунго не знали, как вытащить пулю из-под рёбер…       Барти поморщился и первый убрал палочку, хотя в иной раз он так не поступил бы. В иной раз его здесь и в помине бы не было.       Когда трасса окончилась, и мимо потянулись пригородные домики, а следом неоновые вывески и отвратный запах уличной еды, Олли вдавила педаль газа до предела и корыто, закашляв убитым мотором, резко дёрнулось с места. Придорожные мотели и маггловские забегаловки, скользя, растворялись в одной неоновой полосе. Он только и мог рассчитывать на способность Олли к вождению, которая почти всегда скатывалась до убийственной езды без правил.       Барти стал ковырять оббивку сидения. Голова раскалывалась от каждого поворота, в который девчонка входила с каким-то особым, злорадным остервенением.       Машину качнуло вперёд, шины засвистели по асфальту. Когда послышался грохот и неслабый удар, Барти влетел в торпеду локтями, Олли напоролась на руль, и на мгновение воцарилась тишина.       Лобовое стекло опасно задрожало, и следом за тишиной послышался длинный, высокочастотный звон. Полетели осколки словно брызги шампанского, оставляя на коже мелкие царапины. Это длилось пару секунд, но и этого хватило, чтобы запустить конвульсивный бой сердца, такой быстрый и болезненный, следом за которым…о да, это оно!       Сейчас. Будет. Весело.       Кто-то, видимо решив, что и водитель, и пассажир мертвы, медленно подошёл к машине и заглянул в окно. Маска мертвеца встретилась с его лицом, и Барти, особо не думая, потянул Пожирателя за мантию и приложил головой о дверь.       Тот отпрянул, потеряв равновесие, и упал на асфальт. Олли ударила по педали так, будто от этого зависела её жизнь, чуть-ли не сбив другого в плаще с ног.       У девчонки прослеживался прирождённый талант лететь по встречке, сметать газетные стенды с абсолютно каменным лицом и, удивительно что, она ещё никого ни разу не сбила. Даже собаку.       Которых, к слову, он ненавидел.       — Я вспомнил, — безсловестное сбило третьего в плаще с метлы, и тот влетел в ларёк с мороженым. Барти, перегнувшись через окно, провёл его взглядом, — Я не добавил гашенную соду!       Машина лавировала между людей, что в панике разбегались по сторонам, и другими машинами с завидной грацией. Горизонт постоянно менял очертания, плавной линией извивались домики из красного кирпича. Кенсингтон…кажется, они почти влетели в тот магазин, где Олли ещё несколько дней назад покупала пластинки.       — Чего?! — спросила девчонка и свернула направо, задница Бьюика сбила знак пешеходного перехода.       — Я добавил не гашенную соду, а обычную! — Барти старался перекричать грохот заклятий, которые сыпали преследователи, но никак не могли попасть, — По рецепту там нужна гашенная!       — Сука, — скривила губы Олли и резко остановилась. В конце улицы горели красно-синие огни полицейских машин. Она выкручивает руль и влетает на заднем ходу в витрину ширпотреба.       На его колени прилетает пистолет, Олли впивается в руль до побеления сбитых в кровь костяшек. Спорить было некогда, уповать на благородную приверженность тоже, и Барти хватает пистолет, не выпуская палочки, и слышит её голос сквозь визг полицейской сирены:       — Две пули, одну в Долохова, вторую мне в голову, если они поймают нас.       Барти тянет губы в ухмылке, от скорости в ушах закладывает и лёгкие прижимаются к хребту, но ему нравится.       — Ладно, что такое гашенная сода?       Долохов, скотина, утырок бородатый, никогда ему не нравился. Никогда. Барти кипел к нему особой ненавистью, сколько его знал. Горячая, обжигающая масса влетела в его дверь, опалив до чёрной корки, и Барти выстрелил почти не глядя, чуть не выпав из машины, когда дверь снова открылась. Ему повезло, и метлу Долохова повело в сторону.        Как гуся подстрелил, как же ему это нравится! Подстреленный гусь вышел из игры, влетев в лобовое стекло полицейской машины. Та затормозила, остановилась поперёк мостовой так, что две другие не могли теперь проехать.       — Соду нужно залить уксусом, — Олли вписалась в движение по Тауэрскому мосту, — В пропорции…не знаю, один к одному.       — Что будет, если нас поймают?       Отвечая, Олии не посмотрела на него.       — Когда-нибудь узнаешь…но не сегодня.       Пожиратели отступили вслед за своим командиром, только вот впереди по мосту стало происходить странное копошение. Свободное движение начало сужаться, стискивая машины, загорались сотни красных фар перед ними, где водители судорожно жали на тормоза и таращили глаза, царапая бампера друг друга.       Они оба вздрогнули, как дети от грохота грома, когда синий Кадиллак подбросило в воздух с ужасной силой, и тот полетел за ограждения моста. Крик пассажиров смешался с криками людей, что выбегали из машин и неслись кто куда.       Они переглянулись.       — Убери машину сзади, — Олли дёрнула рычаг на коробке передач, — и пододвинь синий Форд.       Экспульсо хватило, чтобы нарисовать на лбу мишень и вложить арбалет в руки Беллатрисы. Её точёная фигура мелькнула за сваленными в груду машинами.       Она была не одна.       Олли словно ударило током. Она в страхе вдавила педаль в пол, и машина, пробив бампером ограждение, оказалась в свободном падении…