Year of the Lioness

После трёх дней, проведённых в школе, я поняла, что слово «интеграция» означает куда больше, чем мне казалось.

Мелба Патилло Биллс

      Драко так и не встал с холодного кафельного пола, задремав, опираясь на бок фарфорового унитаза. Он всё ещё был там, когда утренний колокол зазвонил, и ученики начали заходить, чтобы собраться на занятия. Большинство его просто не замечало. Но некоторые разглядывали его с любопытством, словно никогда раньше не видели нервного срыва.       Чёртовы идиоты.       Когда туалет наконец опустел, он попытался подняться. Каждый шаг давался с трудом, каждое движение было мучительно медленным, словно кто-то ночью подменил его кости на свинцовые, а стопы – на бетонные блоки.       Он долго стоял под душем, и это его успокаивало. Она снова дотронулась до него. К счастью, хотя бы не прикоснулась к коже.       Вернувшись в общую комнату за своей палочкой, Драко снова пошел в туалет, чтобы очистить свою измятую форму заклинанием «Скурджифи». Ремень сидел свободнее, чем он помнил, а во рту остался привкус желудочной кислоты.       К счастью, школьные эльфы, должно быть, предвидели вторую проблему, так как вдоль раковины были расставлены флаконы с зельем для освежения дыхания. Он быстро проглотил три, отметив, что они не только имели сильный вкус мяты, но и успокаивали желудок. Это помогло, заставив его почувствовать себя живее, чем он был последние недели. Жаль, что он не узнал об этом раньше.       Затем он посмотрел в зеркало, разглядывая свое отражение.       Для всех он оставался прежним Драко Малфоем: надменная улыбка, строгие черты лица и холодные, серые глаза. Но, если присмотреться повнимательнее, невозможно было не заметить трещины на этой маске. Впалые щеки, тени под глазами, такие же тёмные, как у Грейнджер…       Даже она это заметила.       На мгновение Драко позволил себе задуматься, почему она плакала. Что, блять, вообще могло её расстроить? У Грязнокровки было всё. Никто не мог заставить эту упрямую девчонку поехать в Дурмстранг против её воли; это был её выбор. И она ничего не потеряла во время войны. В Англии её обожали. Её и двух других золотых мучеников.       Отмахнувшись от этих мыслей, Драко взял банку с воском для волос и стал растирать его в ладонях. Он уже собирался уложить волосы так, как делал всегда, когда замер.       Над правой бровью виднелась ужасная вмятина от ночного сна, проведённого, привалившись к унитазу. Кожа вокруг была помята.              Драко нахмурился, ополоснул руки и начал возиться с волосами, пока не уложил их небрежно набок, прикрывая отметину. Возможно, теперь его облик соответствовал тому, как он себя чувствовал, но это его совсем не беспокоило.       И он ушел.

***

      Большой Зал – не стоит путать с Великим – уже был полон студентов. Солнечный свет лился через огромные витражи, которые выглядели неуместно в этом совершенно аскетичном помещении. На них были изображены цветные бородатые мужчины, которых Драко принял за основателей школы.       Он стоял у дверей и изучал толпу в замешательстве. Вместо знакомых прямоугольных столов для каждого факультета с гербами и знамёнами здесь был один длинный стол, извивающийся по всему залу, словно деревянная река, и окружённый стульями и скамьями.       Зрелище было странным. Драко не имел ни малейшего представления, куда сесть, учитывая, что все студенты были в одинаковой форме, без каких-либо отличительных цветов Соскрофы. Даже Грейнджер и Тео не было видно. Хотя он бы всё равно не стал сидеть с ними.       Драко всё ещё стоял у дверей, когда заметил быстрое движение в дальнем конце стола и, приглядевшись, понял, что это Блейз. Высокий темнокожий волшебник махал ему рукой, привлекая внимание.       Подойдя ближе, Драко увидел сестёр Гринграсс, Гойла и Пэнси – единственный знакомый оазис в череде последних сорока восьми часов. Наверное, здесь факультеты не разделялись на время приёма пищи.       Его челюсть слегка расслабилась.       Но это временное облегчение не продлилось долго, так как вскоре Блейз произнёс с задумчивым видом:       — Не верится, что ты сражался с Грейнджер. Я видел, что вас поставили в пару – не знал, что вас обоих распределили в Соскрофу. Каковы шансы?       Драко скривился на корзину с недозрелыми фруктами.       — Ниже, чем хотелось бы, — ответил он, после чего стащил кусок тоста с тарелки Блейза.       Пэнси громко кашлянула, привлекая его внимание. Он встретил её взгляд.       — Раз вы в одном доме, вы ещё и… делите спальню с Грейнджер? — на её лице читалось отвращение.       Драко фыркнул:       — Да, но я там почти не бываю.       Пэнси поджала губы, ничего не сказав.       Блейз добавил:       — Так же и в других домах: смешанные спальни и всё такое. Просто пиздец. В этом году они ввели новую политику, для того чтобы подвести Дурмстранг к «современному» стандарту. Нововведение, за которое директрису готов разорвать в клочья Попечительский совет. И, честно говоря, не без оснований: мне не обязательно каждый день видеть розовые трусики Паркинсон. Профессор Куйтек всё это объяснял на занятии – как раз то, что ты пропустил. Похоже, что споры вокруг спальни не менее громкие, чем из-за решения главы школы принять магглорождённую. Но хуже всего, конечно, тебе – смешанная спальня и Грейнджер.       Драко смерил его взглядом, после чего сменил тему:       — Забини, я не видел тебя после боевой подготовки вчера. И на других занятиях тоже. Что произошло?       Пэнси ответила за него:              — Этот Вульф надрал ему задницу. Блейз едва продержался пять минут, прежде чем Кейтек вмешался и отправил его в больничное крыло. Его почти убили.       Блейз плюнул в сторону Пэнси, а затем швырнул ей салфетку через стол:       — Ничего, что я бы не смог бы вынести. У меня было всё под контролем. Я просто играл в долгую, Паркинсон.       — Этот огромный шрам на твоей голове говорит об обратном.       Драко заметил, что за ухом Блейза большой кусок марли, уже пропитавшийся кровью. Он собирался ответить, но Астория кашлянула так вежливо, что все замолчали – она умела так делать.       — Мне нравится мой новый дом, — робко сказала она с улыбкой, — в Вулпеларе все очень дружелюбные. У меня в комнате нет мальчиков, и, конечно, нет магглорождённых, так что с общежитием нет проблем. А ещё у нас интересные занятия.       Дафна положила руку на плечо младшей сестры.       Пэнси фыркнула:       — Никто тебя не спрашивал, Тори. Ты даже не обязана заниматься боевой подготовкой. Кому какое дело, как проходит твоя адаптация?       Дафна, всегда защищавшая сестру, схватила Пэнси за запястье и угрожающе прошептала:       — Не смей так с ней разговаривать.       — И что ты сделаешь? Побьёшь меня в коридоре? Сомневаюсь, Гринграсс. Ты ведь тоже не посещаешь эти занятия.       Это привлекло внимание Драко. Он взглянул на сестёр Гринграсс и спросил:       — Почему вы не учитесь сражаться?       Астория, спокойно игнорируя напряжение и намазывая круассан маслом, пояснила:       — Не только расписание зависит от нашего дома, но и предметы.       — В смысле? — уточнил Драко.       Он считал, что у всех факультетов одинаковые занятия. Хотя вчера он был настолько погружён в себя, что просто следовал за Вульверинами.       — В смысле, — начала Пэнси, — Астории достались детские предметы вроде Истории Магии, а нам, Вульверинам и Соскрофам, приходится трижды в неделю идти на бойню.       Блейз печально вздохнул:       — Где справедливость? Если бы я знал, что попаду в Вульверин, то соврал бы во время ритуала. Придумал бы что-нибудь. Пережить уроки местного Биннса кажется проще, нежели час в бойцовском клубе, — он бросил сочувствующий взгляд на Гойла, который дремал рядом, опустив голову в тарелку с кашей, — если этот болван не справляется, нам всем пиздец.       Драко, хотя и оставался тихим, тоже почувствовал досаду. Его и без того слабый аппетит окончательно пропал. Он отодвинул от себя хлеб.       Пэнси продолжила говорить:       — Это не имело бы значения: если бы ты солгал, всё равно мог бы попасть в Вульверин. Помнишь, что говорил Кейтек? Наши результаты – секрет. Мы не можем никому рассказывать о своих предсказаниях за пределами дома, иначе это нарушит будущее распределение.       — Откуда бы они узнали? — возразил Блейз.       — Можешь попробовать выяснить и вылететь, Забини, — усмехнулась Пэнси, — ой, я сказала вылететь? Я имела в виду сесть в Азкабан.       — Какая же ты су…       — Эй, Малфой!       Они все подняли головы и увидели Тео, стоявшего по другую сторону стола. Его взгляд был прикован к Драко, а губы растянулись в улыбке.              — Профессор Иванова попросила меня, чтобы я сопроводил тебя на сегодняшние занятия, раз ты не справляешься в одиночку.       Повисла тишина.              Затем все вернулись к своему завтраку, игнорируя Тео, как и всегда. Они отгородились от него, в то время как он продолжал стоять рядом. Но ученики Дурмстранга поблизости уловили атмосферу враждебности и принялись с интересом разглядывать происходящее.       Драко принялся сыпать в свой кофе неприличное количество сахара и равнодушно ответил:       — Как будто я буду чем-то заниматься вместе с тобой. Скажи, куда идти, и я доберусь самостоятельно.       Когда Тео не двинулся с места, он добавил:       — Если ты пытаешься вести себя мило и хочешь убедить нас, что внезапно стал нормальным, ты опоздал лет на семь. Уползай в свой жалкий уголок оплакивать свою мёртвую мамочку. Не трать на нас воздух.       Компания засмеялась, а Тео напрягся.       Он шагнул вперёд.       Затем наклонился и прошептал Драко:       — Это ведь совершенно нормально — каждую ночь выкрикивать во сне имя Дамболдора…       Драко резко вскочил с лавки и направил кончик своей палочки из боярышника в живот Тео. Улыбка на лице мерзавца становилась только шире.       — Повтори, — мрачно бросил Драко, нажимая так сильно, что чувствовал ребро Тео кончиком палочки.       Тео притворно ахнул:       — О, значит, ты действительно хочешь, чтобы я повторил это перед всеми? Чтобы я вывалил все постыдные секреты нашего чистокровного принца? Просто замечательно!       Он снова приблизился к его лицу и прошептал:       — С чего бы начать? Может быть, с кошмаров, которые заставляют тебя кричать, отчего просыпается весь дом? Или с того, как ты спишь в собственной рвоте? Сдираешь с себя коду в душе? Или, может, рассказать им о твоих слезах?       Они оба стояли неподвижно, оценивая друг друга.              Но Драко слышал, как со скрипом сдвигаются с места лавки и приближаются шаги: профессора поспешили вмешаться. Сотни глаз прожигали его спину. Он чувствовал, как тонкая, невидимая нить натянулась в груди, как он теряет последние капли самообладания, и на его место приходит холодная ярость.       Драко выпрямился, засунув палочку обратно в карман, и, толкнув Тео в сторону, направился к дверям вестибюля.       Тео рассмеялся и пошёл за ним.       В коридоре было совершенно тихо – остальные студенты спокойно доедали завтрак, не опасаясь угроз. На виду не было ни одного профессора, ни единого наблюдающего привидения. Только звук шагов, когда они вдвоём шли по пустому первому этажу.       Вскоре голос Тео нарушил тишину:       — Ты не знаешь, куда идёшь, Малфой.       Ответа не последовало.       Драко продолжал молча идти, скрестив руки под мантией. Его глаза смотрели вперёд, а лицо было беспристрастным.       Тео снова заговорил:       — Вчера вечером ты даже не смог добраться до нужного кабинета. Прекрати делать вид, будто у тебя всё заебись, когда всем и так ясно, что ты разваливаешься на части. Прошло всего четыре месяца с тех пор, как всё пошло по пизде. Тебе не удастся никого обмануть. Очевидно, что ты сам себя разрушаешь, и я не единственный, кто это заметил.       Ответа не последовало.       Он слышал, как Тео приближается, громко топая по каменному полу. Недостаточно близко. Не здесь. Почти…       Восемь шагов.       Семь.       Шесть.       Драко свернул налево, прошёл по тёмному коридору без окон и скрылся в потайной нише. Тео был прямо за ним.       Пять.       Четыре.       Внезапным и резким движением Драко развернулся. Его меховая накидка взметнулась в сторону, когда он выбросил ногу вперёд и ударил Тео с глухим стуком.       Тео захрипел, отшатнувшись назад, после чего тяжело упал на землю. Ботинок вонзился ему в грудь, прижимая его к земле, и он начал кашлять.       Драко возвышался над ним, его тень падала на ошарашенное лицо, серые глаза блестели под тусклым светом. Как будто этот урод не ожидал подобного.       Он надавил сильнее, пока не почувствовал, как под подошвой начинают трещать рёбра; раздался жуткий хруст. Ещё чуть-чуть, и они раскололись бы, словно фарфоровые тарелки.       Тео закашлялся, не в силах заговорить. Его ноги были скрючены, а палочка вылетела из дрожащей руки.       Не ослабляя нажим, Драко начал задумчиво перекатывать свою палочку между пальцами и произнёс:       — Раз тебе так нравится собирать грязные, маленькие секреты, у меня есть один, чтобы пополнить твою коллекцию. Признание, которое разъедает меня как раковая опухоль. Мне хочется снять с себя этот груз.       Теперь этот урод пытался скинуть ботинок Драко со своей груди, задыхаясь, поскольку лёгкие медленно сжимались под давлением.       Драко лишь наклонил ботинок вперёд, усиливая давление и вдавливая его в Тео, пока тот сипел, а затем направил палочку на его посиневшее лицо.       Тео замер, и Драко продолжил.              — Прошлым летом я нашёл старую книгу в семейной библиотеке. Её написали лет пятьдесят назад, и в ней рассказывалось о Геллерте Гриндевальде. Практически всё это было неимоверно скучно, просто чушь. Длинная история о его детстве, о том, как его «не понимали». О странных, «несчастных» случаях, которые происходили без видимой причины. О том, как профессора не позволяли Гриндевальду раскрыть его истинные таланты, ограничивая его лишь безобидной магией… той, что не оставляет следов.       Ещё один толчок. Тео попытался вдохнуть воздух.              — Признаюсь, я пропустил самые скучные моменты… вероятно, больше, чем следовало, – его годы здесь, в Дурмстранге, пока не добрался до тридцать седьмой главы о нападении Гриндевальда на Нью-Йорк. Ночь, когда он впервые продемонстрировал глубину своей силы. Первый раз, когда он использовал Протего Диаболика. Проклятие, созданное самим Гриндевальдом, также известное как Щит Дьявола, хотя, вероятно, ты даже не слышал ни одно из этих названий.       Палочка была всё ещё нацелена на Тео, когда Драко наконец убрал ногу и присел. Он оказался всего в нескольких дюймах от лица Тео.       Он встретил его выпученные глаза и сказал:       — Оказалось, это довольно хитрое заклинание, которое я уже успел опробовать в одиночку, без свидетелей. Без помех. Видишь ли, Диаболика устроена так, чтобы не вредить союзникам заклинателя, убивая лишь истинных врагов. Словно огонь обладает собственным разумом. Проклятие, которое сжигает до тла каждого, кто причиняет боль его создателю.       Палочка медленно приблизилась к виску Тео, вонзаясь в его кожу с такой силой, что её кончик начал сгибаться.       — Всё это заставляет меня задуматься, хватит ли угрозы для активации Диаболика. Интересно, где в Дурмстранге проходит грань между самозащитой и нападением. И знаешь, мне хочется это опробовать… на трусе, который посмел угрожать мне.       Повисла звенящая тишина, прерываемая только приглушёнными хрипами Тео. Но вскоре до них начали доноситься скрипы открывающихся дверей аудиторий из коридора.       Улыбка Драко стала зловещей.       Медленно, очень медленно он ослабил хватку на палочке и выпрямился.       — Где будет следующий урок? — спросил он холодно, отряхивая пыль с брюк.              Тео пытался подняться с пола, но не мог сделать даже это небольшое движение. Красные вены тянулись по его белкам, и он издавал ужасные, хриплые звуки. Однако он смог пробормотать:              — Вни-вниз по лестнице, на три этажа, в подземелье… Зелья…       Драко кивнул.       Перед тем как выйти из ниши, он пнул палочку Тео подальше.       И затем ушёл.

***

      Он опоздал на урок, так как не мог найти кабинет Зельеварения из-за не слишком полезных указаний Тео. Он бродил около часа по подземным коридорам, которые скорее напоминали катакомбы, нежели подземелья. Запутанный лабиринт извилистых туннелей, которые, казалось, тянулись на мили под землёй. Он быстро заблудился в них.       В итоге Драко пришёл на первое занятия по Зельеварению лишь к середине.       Он вошёл в аудиторию, где уже кипела работа студентов. Все сбросили свои меховые плащи и теперь были в белых халатах, занятые варкой жидкости, по запаху напоминающую Сонное зелье, но возможно, это было что-то другое.              Оглядевшись, он заметил влажные стены, изогнутые кругом; и россыпь светящихся сфер, которые едва освещали комнату. За столом дремал дряхлый профессор, похожий на старинный артефакт, чья длинная нечёсаная борода обвивала лицо, словно маска для сна.       Старик не проснулся, когда Драко подошёл, и начал храпеть громче. Между тем, студенты, похоже, из Соскрофы и какого-то другого дома, следовали указаниям на доске, вероятно, оставленным их бездельничающим профессором.       — Драко, ты опоздал. Если так дальше пойдёт, тебя исключат до конца месяца, — сказала Дафна.       Он быстро нашёл её глазами. Дафна сидела к нему спиной, но её можно было узнать по длинным светлым волосам, которые свободно лежали на её плечах, а не были собраны в пучок, как у остальных девушек. Она сосредоточенно помешивала котёл с бурлящей жидкостью поочерёдно по часовой и против часовой стрелки. Этот странный порядок движений подтвердил, что это, скорее всего, не Сонное Зелье.       Он встал рядом с Дафной, вклинившись между ней и двумя другими студентами, игнорируя их раздраженные фырканья. Очевидно, это был общий урок с Уциленами – судя по всему, гораздо более крупным домом. Комната была забита, и свободных мест оставалось совсем немного.       — Мне надо было переговорить с Ноттом по одному важному делу, поэтому расскажи мне, что я пропустил, — потребовал Драко.       Дафна собиралась ответить, как другая ведьма вмешалась:       — Где Тео? Он должен в нашей группе на этом занятии.       Миллисента Булстроуд работала рядом, такая же грубая и угрюмая, как и всегда. Она больше походила на каргу, чем на ведьму, если быть честным. Драко всегда держался от неё подальше в Хогвартсе, ведь все знали, что она происходит из семьи предателей крови. Как Булстроуд оказалась в Слизерине, было для него загадкой. Хотя, конечно, прежний дом здесь больше ничего не значил. Дафна как-то упоминала, что и она, и Булстроуд попали в Уцилену вместе с несколькими пуффендуйцами.       Прежде чем ответить, Драко оглядел класс в поисках знакомых лиц и заметил только Захария Смита, к которому он относился с неприязнью в Хогвартсе. Затем он вздохнул:       — Нотт, вероятно, всё ещё ползёт в больничное крыло, так что вряд ли доберётся до Зельеварения.       Дафна напряглась.       — Что ты сделал с Тео?       — Ничего, чего бы он не заслуживал.       — Что это значит?       По аудитории пронёсся оглушительный грохот.       Кто-то взревел от смеха из противоположного угла комнаты. Под столом валялся перевёрнутый котёл, его содержимое медленно растекалось по полу. Из него в воздух поднимался дым, и зелье начало прожигать каменные плиты, превращая их в густую, серую жижу.       Пронзительный женский крик разнёсся над головами студентов:       — Чёрт возьми, Грейнджер! Что ты наделала?! Ты разрушила уже второй котёл!       Драко вытянул шею, для того чтобы лучше видеть происходящее, и заметил тощую ведьму, стоявшую напротив Грейнджер, которая была на коленях и пыталась поставить котёл обратно.       Ведьма продолжила:       — Стоило догадаться, что нельзя проходить и в ста ярдах от грязнокровной пиявки Гарри Поттера. Нельзя было позволять тебе находиться рядом с нами.       Другие студенты Уцилены и Соскрофы также презрительно фыркали, отступая назад; некоторые парни злобно рявкнули, словно собаки. Грейнджер старалась поскорее прибраться, пока зелье не причинило большего ущерба.       Драко взглянул на переднюю часть лаборатории, чтобы проверить, не прекратит ли развернувшееся веселье кто-то из авторитетных персон. Но нет. Преподаватель Зельеварения едва заметно приоткрыл один глаз, но оставался в кресле. Он даже не думал вмешиваться.       Это зрелище заставило Драко хмыкнуть.       Он снова повернулся. Теперь Грэйнджер отвечала своему обидчику обвиняющим тоном:       — Это ты опрокинула мой котел без всякой причины, Олеандра. Как и до этого. Если ты не хочешь работать со мной, то пересядь куда-нибудбь, — она схватила котёл другой ведьмы, прижимая его к её перекрещенным рукам, — Найди себе другое место.       Олеандра завизжала от ярости:              — Не смей трогать мои вещи, грязное животное! Убери свои мерзкие руки от…       Драко заткнул уши ладонями, когда крики усилились. Олеандра и её подружки из Уцилены кричали громче, чем ворох почтовых Кричалок, и это начало вызывать у него головную боль.       Тем не менее, эта маггловская сучка сама напросилась. Она наверняка ожидала чего-то подобного, приехав в место, построенное в ответ на преследование волшебников магглами. В школу, где учили гордиться собой и защищаться. Которая принимала в лучшем случае полукровок, но никогда – магглорождённых. Где она никогда не будет лучшей в классе, любимицей учителей, Золотой девочкой.       Где она была просто Грязнокровкой.       Грейнджер подняла свою сумку и в спешке запихала в неё бумаги и книги. Потом она убрала беспорядок с парты с помощью Очищающий чар и попыталась протиснуться сквозь толпу смеющихся студентов.       Они не пропустили её.       Драко снова отвернулся, зевая и лениво потягиваясь. Дафна и Миллисента не обратили внимания на эту сцену, продолжая возиться с котлами и обсуждая что-то, чему он не придавал значения.       Поскольку урок почти подошёл к концу, Драко решил, что не стоит утруждать себя приготовлением собственного зелья. Можно последовать примеру профессора и немного вздремнуть.       Он опустился на парту, прижав щёку к прохладной металлической поверхности и позволив векам тяжело опуститься. Хотя полностью глаза он так и не закрыл.       Нет, он оставил их открытыми, продолжая смотреть на развернувшееся представление. Наблюдал, как Грейнджер пытается вырваться из аудитории, в то время как её схватили за узел жирных, вонючих волос и затащили обратно.       Наблюдал, как другая девушка сорвала сумку с её плеча – чернильницы разбивались об пол и осколки стекла разлетались в стороны.       Наблюдал, как её карие глаза наполняются слезами, когда она попыталась вырваться… но не смогла.       На его лице растянулась дьявольская улыбка.