Year of the Lioness

Расизм вредит всем, включая самих расистов.

Доктор ДэШанн Стокс

      Поскольку Драко был последним студентом, которого распределили, профессор Иванова лично проводила его в новую общую спальню. Они покинули просторную каменную арену и вошли в узкий коридор – такой тесный, что становилось невыносимо. Драко снова охватила волна негодования. Горечь от того, что он просто обменял одну тюрьму на другую.       Пока они шли, женщина с каменным лицом говорила ровным голосом. — В этом году три переводных студента успешно прошли ритуал предсказания и попали в Соскрофу. Что привычно, учитывая, ведь в нашем доме оказываются нечасто. За всю нашу историю мы никогда не принимали большого количества студентов.       Драко искоса взглянул на неё. Хотя в более юном возрасте он мог бы испытать некоторую гордость от возможности выделиться на фоне сверстников, сейчас ему было всё равно. Наоборот, это было крайней нежелательно, учитывая, что Министерство уже нарисовало мишень на его спине.       Он спросил:       — Кто ещё?       — Терпение. Скоро вы узнаете.       Классика.       — Тогда хотя бы скажите, что из себя представляет Дом Соскрофа, — потребовал Драко, — никто не дал мне чёткого ответа.       Ведьма почесала родинку между бровями, и даже при тусклом свете он мог увидеть грубый чёрный волос, растущий из её центра.       — На это у вас уйдёт гораздо больше времени.       Драко злобно уставился на потемневший потолок. Он снова заговорил:       — Это правда, что в Дурмстранге не используют огонь?       — Да.       — Потому что быть тёплым – это слабость?       Профессор издала звук, лишь отдалённо похожих на смех:       — Это одно из объяснений. Однако основная причина связана с древней традицией. Четверо основателей построили эту школу в период преследования нашего рода. Их целью было выбрать такой удалённый остров для изучения магии. Поэтому они спрятали крепость довольно глубоко – в самом укромном уголке гор. Даже маглы, как бы они ни были слепы, могут увидеть свет, излучаемый огнём, за двести миль во время Полярной ночи – месяцы с ноября по январь, когда мы существуем без солнца. В это время мы полагаемся в основном на Северное сияние, с очень ограниченными исключениями.       Они завернули за угол и поднялись по зубчатой лестнице, вырезанной прямо в каменной стене. Кромешная тьма ослепила Драко, и он не мог видеть собственные туфли, поднимаясь. Что ещё хуже, земля была настолько ледяной, что ему приходилось бороться с самим собой, для того чтобы оставаться на ногах. Всё это казалось ненужным средневековьем. Традиция была жалким оправданием для целой школы, чтобы продолжать жить в Тёмные века.       Затем они пересекли парапет, который наполовину разрушился от многовекового воздействия стихий. Узкая каменная дорожка была скользкой и обрывалась в черноту по обе стороны. Видимо, четыре садиста, построившие Дурмстранг, не верили ни в освещение, ни в защитные перила. Небо оставалось беззвёздным, и у него возникло ощущение, что он бродит по глубинам тёмного океана.       Наконец они подошли к тупику. Кирпичная стена перед ними была такой же пустой, как и лицо его сопровождающей.       Читая недоумение на лице Драко, профессор Иванова задрала рукав своей мантии и указала на старый, сморщенный шрам на предплечье.       — Дверь открывается, распознавая рану, оставшуюся после ритуала распределения.       Что она и продемонстрировала, прижав кожу к правому нижнему углу стены, примерно в том месте, где на обычной двери был бы ручка.       — Прижмите свою руку сюда – и вы получите доступ.       Как и было обещано, кирпич, к которому она прикоснулась, задрожал, зашевелился, и в центре образовалось небольшое отверстие. Оно становилось всё шире и шире. Через секунду они стояли перед большим арочным входом, ведущим в круглую комнату. Профессор Иванова спустила рукав и ловко прошла внутрь. Драко последовал за ней.       В комнате общего пользования Соскрофы никого не было; неудивительно, учитывая, что было уже за полночь. Несмотря на отсутствие факелов, она была слабо освещена светящимися белыми шарами, прикрепленными к грубо обработанным каменным стенам, как струна жемчуга – очевидно, то самое исключение из правил.       Он моргнул, пока его глаза адаптировались к скромному освещению.       Это было совершенно не похоже на общую комнату Слизерина или любое другое место, которое Драко когда-либо видел. Оно было поразительным в своё спартанском, аскетичном стиле. Стены из серых плит без каких-либо украшений. Вместо диванов – прямоугольные каменные скамьи, лишённые какой-либо подушки. Однако они были покрыты бесчисленными колючими мехами, которые также были раскинуты по полу в качестве ковров. Окна, если их можно было так назвать, были не более чем зубцы крепостной стены – тонкие прямоугольные щели, вырезанные в наружных стенах без стеклянных панелей. Прохладный ветер, принесённый с гор, проникал сквозь них вместе с холодом.       Профессор Иванова заговорила, её голос отражался от замороженных стен.       — Все студенты должны находиться в своих домах в одиннадцать часов вечера. Дверной проём закрывается, и, если вы окажетесь снаружи после этого, вы будете наказаны.       Она указала на чёрный коридор, частично скрытый мехом, который был повешен на дверном проёме. — Ваша комната – четвёртая слева. Ваш сундук и расписание занятий находятся внутри. Однокурсники делят комнаты, хотя нам и пришлось пересмотреть некоторые вещи, чтобы разместить переводных студентов. Тем не менее, вы должны найти это приемлемым.       Закончив, она покинула общую комнату, оставив Драко одного.       Он вздохнул и продолжил двигаться вперёд, как и было сказано. Пересекая коридор, он стянул меховую шапку с головы – пусть она и была тёплой, но выглядела совершенно нелепо, и он отказывался носить её ни секундой дольше, чем это было необходимо.       Пронумерованные дубовые двери выстроились по обеим стенам, вероятно, по одной на каждый курс. Всего восемь, и все были заперты, разумеется, заполненные спящими студентами.       Драко провёл пальцами по растрёпанным волосам, нажимая на ручку и открывая четвёртую дверь в общую спальню.       — Блять.       Он злобно выругался, встретив глубокие глаза улыбающегося Теодора Нотта.       — Рад тебя видеть, Малфой.       Молодой человек в чёрной пижаме расположился на кровати, вытянув ноги и спиной опираясь на занавешенную сторону. Его каштановые волосы были влажными, а полотенце перекинуто через шею.       На его лице растянулась самодовольная улыбка.       По мнению Драко, в Тео всегда было нечто странное – он был таким же замкнутым, как любой другой, с кем ему когда-либо приходилось сталкиваться. Этот интроверт редко говорил, если его не спрашивали, и предпочитал держаться в стороне. На первом курсе, когда все сблизились, Тео стал самовольным одиночкой.       Фрик.       Тео посмотрел на Драко, стянув полотенце с шеи, и принялся сушить свои волосы.       — Не ожидал, что мы снова будем соседями.       Драко не ответил, направляясь к самой дальней кровати. В прямоугольной комнате их было полдюжины, и все, кроме кровати Тео, были пусты – что не так уж удивительно, если верить Ивановой, и всего трое переводных студента попали в Соскрофу с их курса. В комнате не было ни одного окна, а в центре находился пустой дровяной очаг, словно специально, чтобы разжечь его и получить наказание.       Это лишь усугубило гнев Драко. Он снял тяжёлую накидку и бросил её на покрывало, когда Тео снова заговорил насмешливым тоном.       — Она уже заняла эту кровать, так что тебе лучше выбрать другую.       Драко замер в шоке.       — Что значит «она»? Здесь есть девушка?       Тео понимающе посмотрел на Драко.       — Оказывается, в Дурмстранге нет такого понятия, как разделение спален по полу, что является «искусственной конструкцией, наложенной обществом и, честно говоря, устаревшей» – это слова Ивановой, не мои – так что всё делится между однокурсниками. Поскольку трое из нас перевелись в Соскрофу... ну, вот мы и здесь... делим всё.       Драко нахмурился.       Впервые за семь лет он услышал от фрика столько слов за раз, и по его коже пробежала дрожь. Из всех, кто пришел из Хогвартса, это действительно должен был быть ёбаный Теодор Нотт? Единственное, что было бы хуже, это если бы его другой сосед был…       Холод прокрался по позвоночнику Драко.       Он развернулся к открытому дверному проёму, требуя:       — Кто она?       Тео задёрнул занавески вокруг своей четырехугольной кровати.       — Что ты имеешь в виду?       Драко повторил:       — Кто третий?       — Оу… — ответил Тео. Он кивнул в сторону груды багажа у основания кровати, к которой Драко собирался подойти, сказав:       — Сам разберись.       Голова гудела, когда Драко подошёл к сундукам, низко наклонившись, для того чтобы прочитать имя, выгравированное на кожаном ярлыке.

H.J. Granger

***

      Драко не видел её. Он не вернулся в спальню ночью и вместо этого уснул в общем зале. Никакого чемодана, никакого расписания, никакой Грязнокровки.       Каменная скамейка была ужасно жёсткой, несмотря на чары, наложенные Драко на неё и смягчающие неудобство, а ветер, проскальзывающий сквозь открытые окна, пробирал до костей.       Это было всё же лучше, чем делить хоть что-то с Гермионой Грейнджер. Одна лишь мысль о том, что он будет спать в сотне миль от этой сучки, выбивала Драко из колеи. Занятий в Хогвартсе было достаточно, чтобы он на протяжении многих лет скрипел зубами. Но после того, что она и подобные ей сделали с его семьёй, это перешло все границы.       Несмотря на ложь, которую Поттер рассказал Визенгамоту, Орден Феникса был причиной, по которой всё закончилось именно так. Почему они проиграли войну и потеряли всё. Почему его отец в Азкабане, а сам он в шаге от того, чтобы оказаться в зверином загоне. Это было так очевидно: Грейнджер пришла сюда с единственной целью – украсть то немногое, что осталось.       Как будто она испортила недостаточно.

***

      — Какой позор, — протянул Драко, — они позволяют этой полукровке находиться рядом с нами. Почти так же нелепо, как Поттер, оплакивающий свою мамочку верхом на метле.       Крэбб ухмыльнулся, а Гойл натянул чёрный капюшон на голову, подражая Дементору, что было, откровенно говоря, довольно хреново, но всё равно заставило Драко рассмеяться.       Они поднимались к замку с остальной частью курса после очередного бесполезного занятия по Уходу за Магическими Существами у Хагрида. Все трое тащили свои экземпляры Книги Монстров. Они обвязали хищные книги верёвками, но всё равно получали укусы сквозь рукава мантий.       Драко вздохнул:       — Мерлин, это место идёт ко дну. Уверен, что этот гигантский олух хочет, чтобы нас съели. Эдакое возмездие за то, что его отправили в Азкабан в прошлом году. Ему не стоило так огорчаться – это было явно лучше, чем хибара, которую он называет своим домом.       Громкие шаги заставили Драко повернуться.       Сам Хагрид поднимался по холму за ними, разговаривая с Поттером, Уизли и Грейнджер. Троица встретилась взглядами с Драко и напряглась.       Он замедлил шаг и бросил в их сторону притворную улыбку.       Потрясающе.       Как только Драко добрался до первых ступеней, он резко остановил Крэбба и Гойла, шипя:       — Погодите секунду.       Он услышал, как Хагрид кричит:       — Не в том дело, Рон. Этот Комитет в кармане у Люциуса Малфоя. Я просто собираюсь сделать так, чтобы оставшееся время Бики было самым счастливым в его жизни. Я должен сделать это для него…       Затем Хагрид развернулся и зашагал обратно к своей хижине, его толстое лицо было погружено в грязный носовой платок.       Глаза Драко сверкнули злорадством.       — Смотрите, как он всхлипывает! — закричал он, голос был достаточно громким, чтобы привлечь внимание троих гриффиндорцев, — вы когда-нибудь видели нечто более жалкое? А он ведь наш профессор!       На это поддразнивание Поттер и Уизли начали плеваться. Их лица были окрашены в прекрасный оттенок красного – зрелище, которое заставило Драко улыбнуться ещё шире.       Оба сделали яростные движения в сторону Драко, который теперь спокойно доставал палочку из кармана, прокручивая в уме список заклинаний. Какое использовать?       БАХ!       Мир закружился.       Вдруг он отшатнулся назад, ошеломленно хватаясь за щёку. Онемевший разум едва начал улавливать пронзающее лицо жжение – Грейнджер его ударила. Ударила с такой силой, на какую только могла быть способна её грязная рука.       Остальные стояли в потрясении, а Грейнджер снова подняла ладонь.       — Не смей называть Хагрида жалким, ты, мерзкий, отвратительный…       — Гермиона! — выкрикнул Уизли, пытаясь перехватить её руку, прежде чем она снова замахнётся.       — Отцепись, Рон! — Грейнджер схватила палочку, направляя её прямо на висок Драко.       Драко сделал ещё один шаг к замку, тупо глядя на кончик палочки Грейнджер, из которой летели искры, обжигая траву под ногами. Он все ещё прижимал руку к щеке и чувствовал тошноту.       Крэбб и Гойл в недоумении посмотрели на Драко, ожидая указаний.       — Идём, — пробормотал он, и все трое поспешили к подземному коридору.       По пути они едва не сбили нескольких студентов, и те закричали; профессора тоже возмущённо вскрикивали. В какой-то момент они прорвались сквозь Почти Безголового Ника и на секунду оказались в облаке ледяного тумана.       Они не переставали бежать, пока каменная дверь в гостиную Слизерина не скользнула за ними, запирая их внутри. Крэбб и Гойл сползли по стене, тяжело дыша.       Но Драко продолжил путь к мужской уборной. Там, опершись о фарфоровую раковину, он замер, глядя в зеркало. Его глаза горели яростью.       На щеке остался ярко-розовый отпечаток – широкий, от уха до переносицы. Точно по форме ладони, всё еще пылавший, словно от ядовитого ожога. Что-то мерзкое извивалось у него в животе.       Это существо его коснулось, и теперь он был грязным.       Грязный.       Отвратительный.       Дыша прерывисто, Драко дёрнул кран с горячей водой, и воздух наполнился паром. Он схватил кусок мыла, прижал к коже и принялся яростно тереть щеку. Вверх и вниз, снова и снова. Вверх и вниз. Давил так сильно, что зубы впивались в его щёки. Вверх и вниз. Вкус крови чувствовался на языке.       Она его осквернила, как всегда предупреждали… книги и его мать. Как всегда предупреждали.       Грязный.       Каждый вдох колол легкие, словно осколки стекла, и причинял боль.       Он продолжал тереть щеку так долго, что кожа стала воспаленной и покраснела от трения. Наконец, на ней начали проступать язвы и ссадины, слой за слоем стираясь до крови.       Он не останавливался.       Грязный.       Он не останавливался.       Грязный.       Отвратительный.              Омерзительный.

***

      Драко резко проснулся, прижимая руку к щеке и чувствуя фантомную боль. Воспоминание об этой боли. Он сорвал перчатку и холодными пальцами провёл по коже, ничего не обнаружив.       Он сел.       Утренний свет пробивался через открытые бойницы, с ним поднимались мелкие снежинки. Под каждым подоконником скопились белые сугробы, делая холодную общую комнату ещё более промозглой. Казалось, будто он застрял в ледяной пещере.       И его щека по-прежнему горела.       Никого не было вокруг, когда Драко сбросил с себя меховой плед, а затем опустил на пол босые ступни. Коридор общежития также был пуст, и у него закралась мысль, есть ли вообще другие Соскрафы, кроме этого извращенца и грязнокровки.       Но это скоро перестанет иметь значение. Он найдёт директрису и попросит о переводе в другой дом, сразу после того, как узнает, куда распределили остальных. Нельзя оставаться здесь ни секундой дольше, чем необходимо.       Никак.       Полностью покинуть Дурмстранг – не вариант, иначе он уже был бы на полпути в Британию, даже если ему пришлось бы плыть. Ведь благодаря высшему, щедрому милосердию Министерства он оказался здесь, а не в Азкабане. И, если он нарушит условия этого испытательного срока, его поместят в камеру рядом с отцом без права на обжалование. Выбор между двумя клетками – не выбор.       Драко бродил по коридору, пока не нашёл туалет, и, к счастью, отметил, что он разделён по половому признаку. Почему Дурмстранг запрещает огонь во имя традиций, но при этом селит два пола вместе, ему было непонятно. Полная иррациональность.       Затем Драко оказался в туалете, и это снова его удивило. Он был гораздо современнее, чем он ожидал: чистый, серый кварц и сантехника из чёрного железа. Две линии умывальников и безупречные душевые кабины, которые напоминали ему дорогой курорт.       Он подошёл к ближайшему зеркалу, чтобы рассмотреть своё отражение, будто ожидая увидеть отпечаток ладони, который, как он знал, исчез пять лет назад, но он всё равно продолжал чувствовать его, будто тот вонзился в кожу. Сожжённый на нем, как невидимое клеймо.       Прежде чем Драко осознал это, он потянулся за мылом, яростно натирая это несуществующее пятно. То, которое никогда не исчезнет полностью. Вверх и вниз. Мыло щипало глаза. Вверх и вниз. Оно окрашивало кожу на щеках алой яростью.       Грязный.       Отвратительный.       Спустя время, когда кусок мыла превратился в жалкую полоску, он наконец почувствовал... чистоту.       После того как он смыл остатки с тела, Драко произнёс заклинание «Скургиви», чтобы очистить и разгладить свою форму, не желая возвращаться в спальню за чемоданом.       Ни в коем случае.       Но он едва шагнул в коридор, как снова увидел её.       Грейнджер выходила из женского туалета прямо напротив, одетая в тонкий банный халат, который соскальзывал с её плеч; сжимая в руках небольшую корзину с маленькими бутылочками. Её волосы выглядели не так, как прежде – закрученные в странный пучок на затылке, как это делали другие девушки из Дурмстранга, а изо рта у нее свисала мыльная щётка.       Оба замерли.       Глаза Драко расширились.       Он инстинктивно отступил назад, захлопнув дверь туалета с такой силой, что разбилось одно из зеркал. Это не было привычной реакцией, он это знал. Знал это. Он, блять, знал это.       И всё же вот он – избегает Грейнджер. Уставился в закорючку на двери, вместо того чтобы посмотреть ей в лицо.       Что ещё хуже, он слышал её смех снаружи. Она смеялась над ним! Насмехалась над ним через хрупкую панель дерева. Как будто он – смущённая студентка. Конечно, они с Тео, вероятно, всю ночь провели вместе, уютно устроившись. Болтая и смеясь над ним в этом блядском общежитии. Наверняка перерыли всё в его чемодане, продолжая насмехаться.       Тот слабый свет надежды, который он почувствовал, решив сменить дом, потух, когда в его животе заползало что-то ледяное.       Драко резко распахнул дверь.       Она исчезла.