Шестьдесят три ступени

      Дорога Луошу Лу осталась за спиной. Что говорить: Облачные Глубины прекрасны! вот только совсем прекрасными они видятся издали — и чем дальше ты от них уходишь, тем они помнятся красивее. Этот бедный Орден нужно бы пожалеть, ведь главное их сокровище, лучшее, что было в Юньшэне — Лань Чжаня — Вэй Ин забирает с собой. И пусть теперь локти себе кусают, что потеряли Лань Чжаня даже раньше, чем тот от них действительно ушёл. Учитель Лань, пожалуй, понимает. Вот уж кто в этот раз удивил: прежний Цижэнь-шифу скорее помер бы или сжёг драгоценные рукописи, но не отдал бы их, тем более ему — отступнику, Старейшине Илина!       «Старшие не смогут принять этот путь»? — вы недооцениваете себя, учитель!       Вэй Ин лишь краем глаза успел заглянуть в рукописи, но и этого хватило: ни на каких уроках ни в каком Ордене не могли прозвучать такие слова! «Ян оплодотворяет Инь и только в их слиянии и взаимодействии возможна жизнь», написанное уверенной твёрдой рукой, — и произнесённое размеренно и бесстрастно «Кто использует свет, не должен забывать о тьме, а кто использует тьму, не должен забывать о свете», — это же было то, то самое, что он сам ещё в первой жизни безнадёжно искал!       Книги жгли руку через цянькунь и чжуньи — так хотелось их изучить. Удивительно, как рукав дуанхэ ещё не загорелся! И одновременно хотелось не торопиться — читать, обдумывая каждое слово. Был бы в седле — читал бы по пути, но теперь раньше ночлега нечего и надеяться. А пока можно обдумывать то, что успел прочесть. Неужели когда-то и вправду существовали учителя, учебники, ученики — для Тёмного пути?..       Он лишний раз подивился мудрости Лань-даоши: тот отдал рукописи после Совета. Если бы до — Вэй Ин провалился бы в них с головой и вообще про всякие советы забыл! а ведь Собрание получилось исключительно интересным. Цзинь Лин наконец-то предстал взрослым перед всеми, а не только перед друзьями; и закончилась путаница вокруг меня и бедного Ю-ю и можно жить и не прятаться. А ещё этот бедный Ю-ю наконец-то показал зубки и руками Цзинь Лина привёл меня и поставил перед Вэнь Нином, чтобы я смог понять и извиниться. Если прошлая жизнь чему-то и научила Вэй Ина — так это тому, что мелкие недопонимания имеют обыкновение разрастаться и приводить к большим бедам; так что хвала брату Сюаню, что всё разрешилось. Он хлопнул себя ладонью по лбу и осторожно оглянулся на своих спутников. Как я живу таким слепым?..       Спутники благонравно сделали вид, что ничего не заметили, — окрестностями любуются.       Городок Гусу они прошли насквозь, не задерживаясь, даже в лавки не заглянули, — до темноты можно пройти ещё немало ли. Ю-ю, похоже, был рад: даже вздохнул с облегчением, когда городская стена осталась позади. Неужели его так напугали глупые сплетни горожан? Какой он всё-таки милый — так забавно краснеет и так трогательно смущается. Хм-м, и вот его-то обвиняли в развратном поведении? А Хуай-сюн на вопросы о Сюаньюе отвечал со слишком честным лицом, слишком убедительно… точно — врал!       «О, я видел его пару раз, когда бывал в Башне Кои… нет-нет, конечно мы не общались, он был младшим учеником… Кстати, ты знаешь, Вэй-сюн, что Мэн Яо заставил этого ребёнка переписывать твои рукописи? …кто-то мне потом рассказал, не помню кто, что несчастный Сюаньюй сошёл с ума и его отправили к родным в поместье… навестил его однажды, когда был неподалёку проездом. Бедняжка действительно выглядел плохо и казался совершенно безумным… думал, что навещу его ещё раз, когда выдастся случай, может, орденские лекари смогут… а тут как раз и случилась та история с твоим, Вэй-сюн, возвращением, и стало поздно».       Вроде бы всё складно и прицепиться не к чему, но — слишком уж подробно и жалостливо. Интересно, если всё-таки спросить Ю-ю, что он ответит? не зря же так шарахался от нашего Верховного Заклинателя в зале Праведных Решений!       Дорога петляла, то поднимаясь на отроги, то спускаясь в урочища, и была давно знакома — Вэй Ин улыбнулся, вспомнив, как всего два года назад ехал здесь верхом на Яблочке. Ослик так и остался в конюшнях Юньшэна — ходит с целителями в горы за травами. Надо было взять его! вот была бы картинка: теперешний я верхом на Яблочке, Ю-ю на Мадинь, а Лань-гэгэ ведёт их обоих под уздцы!       Он оглянулся на спутников. Ю-ю правил лошадью сам.       — …учили каллиграфии и игре на дицзы. Хуэй-вайцзуфу считал, что я должен учиться всем шести искусствам, какие подобают. — Сюаньюй говорил негромко, но если прислушаться, отлично слышно. — Хотя глава Цзинь так и не женился на матушке, но…       — Старший господин Мо проявил мудрость и предусмотрительность, — отрезал Лань Чжань. — Внук достойной семьи должен воспитываться достойно.       — Мне жаль, что я не проявлял должного усердия. — Теперь Ю-ю улыбался. — Если бы я знал, что моим рукам предстоит прикасаться к Чэньцин!       Было истинным удовольствием смотреть, как эти двое — такие красивые! — мирно беседуют на ходу; но как все удовольствия, оно быстро закончилось.       — Может ли нижайший задать вопрос Ханьгуан-цзюню?       Лань Чжань не нахмурил брови — только чуть-чуть прищурил глаза.       — Брат Сюань может спрашивать обо всём.       — Этот Мо просит рассказать, какие преступления совершил мой старший брат.       Ох, сказал про себя Вэй Ин и повторил: ого. Что ж, я сам когда-то пообещал Ю-ю, что вернувшись он сможет расспрашивать кого пожелает.       Лань Чжань поднял голову, чтобы смотреть Сюаньюю в лицо… забавно, в пути они поменялись высотой роста.       — Мэн Яо виновен во многих преступлениях. — Ханьгуан-цзюнь не называл этого негодяя «проклятым»: никогда не разбрасывался такими словами. — Из жажды мести за все унижения он подстроил убийство своего отца. Чтобы возвыситься, он женился на дочери главы клана Цинь, хотя и знал, что она его кровная сестра по отцу. Позже он убил рождённого ею сына, чтобы скрыть последствия близкого родства, а его супруга не вынесла открывшейся правды и покончила с собой. Также он с помощью украденного заклинания ускорил смерть тогдашнего главы Не, а после смерти расчленил его тело, лишив душу упокоения. — И обвинениями не разбрасывался: перечислил только доказанные.       Повисла тишина. На удивление, дорога была почти пустая — лишь далеко впереди виднелась какая-то крестьянская телега.       — Если ты хочешь знать подробнее, мы можем ещё поговорить об этих событиях, — закончил Лань Чжань.       Сюаньюй опускал голову всё ниже и ниже при каждом слове, словно боялся, что его ударят. Несколько минут прошло в молчании, а потом он сказал уже знакомым тоном тихого упрямства:       — Этот недостойный хотел бы. Яо-дагэ был единственным из семьи, кто по-доброму отнёсся ко мне, пока я был в Ордене…       Вэй Ин положил ладонь на гриву лошади, рядом с рукой Ю-ю. Хоть садись с ним в седло и обнимай этого беднягу!       Лань Чжань по ту сторону гривы повторил его жест.       — Даже если это он подстроил твоё изгнание из Ордена?       — Если я ему мешал, ему стоило только слово сказать и я ушёл бы сам. — Ю-ю шевельнулся в седле, поправляя поводья. — Я восхищался им и был ему благодарен… — Он тихо вздохнул и с новым упрямством закончил: — Если он убил нашего отца и собственного сына, почему оставил в живых ничтожного меня?       — Ему не нравилось убивать, — сказал Лань Чжань.       Сюаньюй обернулся на Вэй Ина.       — Он где-нибудь похоронен?       Будто облако набежало на летнее солнце: две горсти развеянного праха…       Вэнь Нин жив, напомнил себе Вэй Ин.       — Да, у него есть могила, — ответил он Сюаньюю, — но он заперт в одном гробу с тем, кого убил, и от них лучше держаться подальше… как и от нынешнего главы Не, в землях которого находится это захоронение.       — Служить обряды по своим мёртвым можно в любом месте под небом, — сказал Лань Чжань, закрывая тяжёлый разговор как закрывают дверь.       — И в любое время, — от души согласился Вэй Ин. — Мы опять свободны, Лань Чжань!       Чувство было знакомое, он не раз выходил с таким в дорогу: весь мир открыт, надо только надеть свои нетерпеливые сапоги — и непременно заглянуть за новые и новые повороты. Можно даже и не спешить: ничего не случится, если путь до усадьбы Мо, два года назад занявший пять дней, будет пройден за шесть или за семь. Свободны — Вэй Ин не помнил, когда он вот так, от чистого сердца мог сказать подобное.       Ближе к закату всего в паре ли от дороги нашлось отличное место для ночлега — небольшой грот в скальной стене над маленьким озером. Лань Чжань прошёл туда уверенно без всякой тропы — это всё-таки земли Ордена, он здесь дома, то есть знает в лицо каждую кочку! Конечно, в гроте и раньше ночевали: под сводом были заботливо сложены кипы засохших листьев папоротника, темнело кострище среди камней, рядом лежали несколько сухих сучьев.       — Я иногда останавливался здесь, — подтвердил Лань Чжань, — и другие адепты знают это место.       Это владения Гусу Лань! напомнил себе Вэй Ин; но тогда — тем более.       Лань Чжань, как и ожидалось, никакой защиты ставить не стал, а я — поставлю. Совет всё-таки прошёл не совсем гладко и в Ордене нас не все любят… за себя и Лань Чжаня Вэй Ин не боялся, но с ними был Ю-ю! Три тени из Даньгу: стражник Кабаний Клык, девушка с волосами-змеями и Богомол-крестьянин, они умерли недавно и лучше других помнили, каково оно — быть живым. «Просыпайтесь, — сказал Вэй Ин даже не губами, а мыслями, — посторожите наш сон. Чтобы никакой человек…» «А звери?» — перебила змеедева. «А звери — пусть». Троица согласно кивнула и отступила в сумрак, сливаясь с тенью.       Вэй Ин обернулся — Сюаньюй повёл головой, словно провожал взглядом их охрану. Он что, видит их? наверняка видел: поёжился и придвинулся ближе к костру.       Вечер выдался красивый. По небу скользили лёгкие прозрачные облачка, похожие на перья Птицы Фэн, — золотистые и совсем-совсем чуть-чуть розовые на западе. Дневная жара спала, а вода в озерке была тёплой, нагревшись за день, и над ней поднималась лёгкая дымка, как пар над чашкой свежего чая. В эту воду просто необходимо было рухнуть, подняв как можно больше брызг!       Вэй Ин подхватил Ю-ю на руки, тот привычно вздрогнул, как вздрагивал всегда, и так же привычно расслабился через два стука сердца. Лань Чжань, чинно раздевавшийся на берегу, проводил их взглядом и вошёл в воду за ними по пенному следу. Плавать Ю-ю толком не умел — едва-едва держался на воде; «ничего, научишься! у вас рядом с поместьем есть река?» Потом все дружно выбрались на берег и уселись кто сушиться, кто лечиться. В глубине озерка играла рыба, Вэй Ин рассеянно проводил её взглядом — можно поужинать и гусуланьскими запасами, лишь бы поскорей!       Он всё-таки не удержался и развязал завязки мешка ещё до ужина, пока Лань Чжань распаривал травы и заново перебинтовывал ноги Сюаньюя.       Первый попавшийся в руку свиток был перевязан аккуратной серой лентой. Дощечки бамбука шелковисто скользнули под пальцами, он размотал сразу до середины: «…начертив же сию печать, влить в неё силу нэй-инь вдвое или втрое большую, чем при печати юйсан…»       — Вэй Ин, — сказал Лань Чжань и отобрал у него мешок.       «Не отдам!»: Вэй Ин картинно прижал свиток к груди, задохнувшись от возмущения.       — Сперва поешь.       Он засунул себе в рот сразу два горячих — разогретых на золе — пирожка; один оказался со сладкой фасолью, другой с редькой и луком, — неважно, лишь бы побыстрее. «Лань Чжань, зонтик! и печать совсем простая! Это же надо попробовать! как жаль, что нет дождя!» — непреклонный супруг всё-таки отобрал у него и этот свиток.       — Никаких. Новых. Печатей. — И уточнил, смилостивившись: — Пока не прочтём всё целиком и не убедимся, что это безопасно.       Вэй Ин рухнул навзничь, словно получив в грудь стрелу или удар кинжала; закашлялся, поперхнувшись, запил чаем, терпеливо подождал, пока Лань Чжань стучал ладонью ему по спине. Осторожно покосился на Мо: Ю-ю по другую сторону костра следил во все глаза, хотя старательно делал вид, что не смотрит.       — Вот она, жизнь женатого человека! — пожаловался ему Вэй Ин, доедая четвёртый пирожок. — Никакой свободы, сплошные запреты! Лань-гэгэ, ты решил сперва прочитать всё сам?       — Запрещено разговаривать во время еды, — голосом прежнего Лань Цижэня произнёс Лань Чжань; Вэй Ин едва снова не поперхнулся от возмущения: «Тебе вредно бывать в Гусу! ты опять заразился правилами!» — супруг тем временем аккуратно раскладывал книги и свитки из мешка на разостланном дасюшене, в каком-то порядке, понятном только самому Лань Чжаню.       — «Наставление для идущих по Северному пути», — произнёс он, дотрагиваясь до каждой книги по очереди или до нескольких сразу. — «Перечень талисманов, печатей и слов Силы от последователей Кань, собранный Чун-шифу в третий год правления Дэнь-ши». «Сто тысяч трав нэй-инь в Жемчужном зерне истины».       — Лекарские рецепты? — не выдержал Вэй Ин. — А вот эти две?       — «Восхождение Сюань-У, мечущего стрелы» и «Гора чистого серебра», — прочитал Лань Чжань. — И последняя с дядиной пометкой «жэн»: «История гибели великой страны Эцзо и магов, оную населявших».       Вэй Ин привскочил с колен.       — Так всё это случилось в Дунъин?.. Значит, теперешние наши Ордены?..       — Узнаем, когда прочитаем, — остановил его Лань Чжань и чуть заметно кивнул в сторону Мо: Ю-ю тихо дремал, сгорбившись над недопитым чаем.       Вэй Ин перебрался к нему и обнял за плечи:       — Пора ложиться, брат Сюань.       — Простите, — неизвестно за что извинился этот бедняга. — В цзинши очень уютно, и постель такая мягкая, но я почему-то совсем не мог там спать…       Вэй Ин не смог сдержать смех, мысленно извинившись перед притихшей ночью.       — Лань-гэгэ, вот это я понимаю настоящая вежливость! Назвать ту постель мягкой… ох!.. В Облачных Глубинах постели твёрдые как камень! чтобы воспитывать стойкость! — Он постарался скорчить самую зловещую гримасу: — И уж когда тебе было спать, братец, если ты по ночам плёл интриги!       — Я не хотел, — прошелестел Сюаньюй голосом диюйского узника, и Вэй Ин уже было рассмеялся снова, когда прохладные пальцы Лань Чжаня коснулись его губ… да что там, просто закрыли ему рот!!       — Ты всё сделал правильно, — сказал Сюаньюю этот предатель и отправился с ним в грот: проверить, хорошо ли подопечный укроется одеялом.       — А меня ты тоже уложишь спать? — проворчал Вэй Ин, оставшись в одиночестве. Спать не хотелось совершенно: слишком близко лежали вожделенные рукописи. «…Умей отличить в мире истинную инь от искажённой»?.. «истинная инь медленна и холодна, искажённая же щетинится многими иглами»…       Лань Чжань заново забрал у него из рук свиток, когда вернулся.       — Уже темно.       Вэй Ин прищёлкнул пальцами: на мизинце зажёгся уверенный огонёк.       — Мы с Цзян Чэном в детстве называли это «тлеющий уголь». — Он с сожалением посмотрел, как Лань Чжань убирает драгоценные книги в мешок подальше от росы. — Я мог читать всю ночь, спрятавшись под одеялом… ой, Лань-гэгэ, только не говори мне, что ты так не делал!       Его супруг вздохнул.       — Не нарушал правила, пока не встретился с Вэй Ином.       — Жалеешь, что изменился? — прошептал Вэй Ин ему на ухо.       Ухо погорячело.       — Ни на шелковинку, — ответил Лань Чжань и потащил его за руку куда-то прочь от костра.       Всю дорогу — да-да, все десять шагов! — Вэй Ин кричал шёпотом: «Ой-ой-ой! Я очень боюсь! Там темно и опасно!» Трое его призрачных часовых обеспокоенно показались на краю поляны, «Вам здесь что, зрелище? а ну быстро обратно на посты!» — прикрикнул он. Рука Лань Чжаня задрожала, Вэй Ин заглянул ему в лицо и понял, что супруг беззвучно смеётся.       Он и сам ещё вечером, после купания, приметил эту славную полянку: под раскидистым деревом, поросшую воробьиной гречкой, мягкой, как хороший матрас. Лань Чжань заботливо постелил поверх травы всю ту одежду, что они с себя стаскивали, а потом ещё и из себя сделал постель, уложив Вэй Ина сверху, — самая тёплая постель в мире! И теперь с этим тираном и деспотом, который всё Вэй Ину запрещал и тащил насильно от костра, — теперь можно было делать с ним всё что угодно, быстро или медленно, сильно или чуть-чуть касаясь, руками или губами или всем телом, — и всё-всё получать в ответ, даже больше, чем отдаёшь: ведь их потоки, сливаясь, воистину порождали что-то третье, больше чем они оба.       — И запомни, — выдохнул Вэй Ин, пока ещё мог говорить, — запомни, я больше не хрупкая веточка. Хватит со мной осторожничать, я заждался!       Вместо ответа Лань Чжань перевернул его на живот и выгнул так, что Вэй Ин едва не взвыл в голос... но ни на волос не больше, чем это тело могло бы выдержать; и стиснул запястья так, что эта хватка была попрочнее иных цепей.       И было так хорошо, что Вэй Ин почти совсем перестал думать о рукописях.       — Мы были вместе только позавчера! — вспомнил он, когда смог вспоминать. — Когда ты успел так соскучиться, Лань-гэгэ?       — Сегодня у меня нет на плечах горы Тайшань, — шёпотом сказал Лань Чжань ему в волосы.       Они отдыхали, сидя под деревом — Лань Чжань спиной к стволу, Вэй Ин спиной к Лань Чжаню, положив затылок ему на плечо. Среди листвы медленно поднималась, перебираясь по веткам, их звезда — Чжиньсин.       …триграмма Кань — вода, Север, звезда Чжиньсин, прячущееся ян…       — …Лань-гэгэ, как ты думаешь, почему в этих свитках постоянно упоминается север?       Супруг легонько прикусил его плечо.       — Я начинаю ненавидеть дядю.       — А я начинаю его любить! — обиженно возразил Вэй Ин и потянулся целоваться. Губы были горячие и немного обветренные, золотые глаза жмурились, закрывая ресницами звёзды, от кожи пахло теплом и озёрной водой… и не всё ли равно в самом деле, что там на севере!       Когда они вернулись на стоянку, костёр давно погас, а Мо Сюаньюй спал в глубине грота, с головой закутавшись в одеяло. Ночь стояла такая тихая, что слышно было, как ложится роса на траву и на камни…       …и дыхание снов Ю-ю — худенький призрак, изо всех сил убегающий от кого-то или чего-то страшного. И одеяло вздрагивало на плечах.       Лань Чжань беззвучно развернул в воздухе гуцинь.       Никогда прежде Вэй Ин не слыхивал, что можно играть вот так: не касаясь струн, только поднося к ним пальцы, — витой шёлк отвечал еле слышным откликом, призрачная музыка для призрака…       …гонмин, отзвук, безголосый зов…       Он тоже взялся за Чэньцин, разбудил её одним дыханием, выдувая шелестящие сюйсинь: не бойся, всё хорошо, всё спокойно вокруг и ты не один, — Утешение Сердца, но сыгранная не гусуланьцем.       Потом они переглянулись и просто легли рядом, по сторонам этого бедняги, — не обнимая, чтобы случайно не напугать. Вэй Ин ещё долго лежал, вслушиваясь: нет, сны, какими бы ни были, кончились, дышал Ю-ю ровно и спокойно…       …а мстительный Лань Чжань всё-таки забрал мешок с рукописями и положил себе под голову!..       Утро настало позднее, блаженное и полное птичьего пения. Вэй Ин пожмурился на солнышко — уже не такое уж и низкое! — выпутался из одеяла, нашарил гребень и пошёл к костру, на ходу немилосердно раздирая спутанные волосы: «В следующий раз обещаю встать пораньше и поискать фазана к завтраку!» — «В следующий раз завтракать будем на постоялом дворе», невозмутимо возразил Лань Чжань. «Тебе что, не нравится ночевать под звёздным небом?!» — «Оно недолго останется звёздным: в этом месяце всегда дожди». Умываться пришлось в одиночестве; а когда Вэй Ин вернулся от берега, Ю-ю сидел на разостланном одеяле в позе для медитации, и Лань Чжань поправлял его осанку: ладонями расправил ссутуленные плечи, опустил локти, чтобы руки лежали удобнее…       …и лицо у Сюаньюя горело таким румянцем, что Вэй Ин, всерьёз обеспокоившись, потянулся пощупать ему лоб: не лихорадка ли после беспокойной ночи? Лоб был обычным — тёплым; Ю-ю в ответ засмущался окончательно и закрыл глаза. «Не стыдно не уметь, стыдно не учиться, — успокоил его Вэй Ин, — ты же всему научишься!» Под чашку чая они с Лань Чжанем ещё поспорили о рукописях: с которой же начинать? «Если дядя пометил "Страну Эцзо" знаком жэн, значит, он уверен, что в ней рассказана подтверждённая истина, и не уверен во всех остальных». — «Да какое может быть подтверждение, если все погибли?» — «Кто-то же уцелел, если свитки дожили до наших дней». — «Откуда они вообще взялись в вашей библиотеке?»       Он слушал ответ Лань Чжаня, затаив дыхание. Получалось, что помимо библиотеки храма Юньшэн и Запретных Залов в Ордене имелся ещё некий личный архив правящей семьи, где хранились реликвии, принадлежащие самому основателю Гусу Лань — полулегендарному Лань Аню. В эту сокровищницу заглядывали редко и спрятана она была надёжно, на окраине резиденции; чтобы войти туда, требовались особые печати с подтверждением кровного родства — без капли крови они не срабатывали. Что ж, это было разумно: кто станет искать нечто, о существовании которого даже не подозревает?       И значит, Лань-даоши, после того как Лань Чжаня наказали Кнутом, усомнился в правильности своих решений… лучше бы усомнился до, а не после!.. и полез искать всё, что есть у них о Тёмном пути, чтобы разобраться… а когда прочитал, ещё и переписал? ай да учитель!       — Дядя всегда считал, что переписывание — лучший способ усвоения, — пояснил Лань Чжань, подтягивая подпругу на лошади. — При таком способе не ускользнёт ни единое слово, ни единый знак.       — Да уж помню, — проворчал Вэй Ин, — вот только на мне это не сработало: сколько ни переписывал ваши правила — так ничего и не усвоил! — И под это ворчание ловко сунул «Историю гибели» себе в рукав, мимо основного мешка.       Ждать опять пришлось до вечера. На ночлег остановились как решили — в придорожном постоялом дворе, в небольшой деревеньке, уютно устроившейся среди капустных огородов. Хозяин, не дожидаясь вопросов, предложил молодым господам комнату с тремя кроватями; из болтовни прислуги Вэй Ин узнал, за кого их компанию принимают, и узнав, покатился со смеху: сынок богатой семьи, его наставник и телохранитель, — «а что, всё правильно! чем Ю-ю не богатый юнец? а Лань Чжань вполне годится в наставники! ну, наймёте меня телохранителем, а? я могу!» «Так неправильно, — возразил пунцовый Ю-ю, — вы же не слуги, вы гораздо выше меня!..» «Ха, ну так кто едет верхом, а кто идёт пешком? то-то!» «Я этого не хотел», как всегда прошептал Сюаньюй и окончательно уткнулся в тарелку.       Он эти два дня казался Вэй Ину каким-то странным — словно бы испуганным заново, словно и не было предыдущего их пути, когда спали рядышком и причёсывали друг друга… да, на тех ночёвках Ю-ю вполне терпел, когда Лань Чжань расчёсывал и закалывал ему волосы — теперь же отстранялся тихонько: конечно, если плохо знаешь Ханьгуан-цзюня, трудно поверить, какие заботливые и ласковые у него руки, — а прежнее доверие, должно быть, было ещё не доверием, а страхом ослушаться. Нужно просто подождать, утешил себя Вэй Ин, нужно просто время, а время у них было… и в конце концов, пусть решает сам, что ему делать со своими волосами. Мыться после длинного дня пыльного пути Сюаньюй тоже предпочёл сам; а за ужином вдруг сел поближе к Вэй Ину, будто прячась за ним… поссорились они, что ли?       Лань Чжань уловил вопрос в его глазах и отрицательно качнул головой.       Случай поговорить с глазу на глаз выдался только на пороге ночи — когда поднимались из обеденного зала по скрипучим ступенькам на второй этаж.       — Лань-гэгэ, всё хорошо?       — Хм. — Это было очень утешающее «хм».       Сюаньюя Вэй Ин поймал за руку, когда Лань Чжань вышел за кипятком для очередных трав.       — Ю-ю, тебе нездоровится? или?..       — Всё хорошо, — поспешно заверил тот и даже замахал руками, — вы оба так добры ко мне.       Что ж, на сегодня сойдёт и это.       Перед сном они усадили Ю-ю в медитацию — и Вэй Ин в очередной раз им залюбовался: спокойное лицо, чистые пушистые волосы, белоснежное нижнее одеяние… «Лань Чжань, я бывал таким хорошеньким в этом теле?» — «Бывал, но другим». Их собственная совместная медитация началась с медленных скользящих объятий, руки так и остались сцепленными — не разорвёшь; мы теперь одного роста, и можно прижаться лбом ко лбу, так близко, что подслушиваешь мысли… «тебе тоже он нравится, Лань-гэгэ?» — и ответ почти голосом: «Мне тоже за него страшно». В светлую ци Лань Чжаня можно было нырнуть как в озеро и свернуться там калачиком, блаженно потягиваясь и ловя желанное тепло; искры струились по меридианам, деликатно дотрагиваясь до порванных мест, — не залечивая, ещё нет, — только помогая залечивать где возможно. Тьма Вэй Ина тянулась к этим искрам, не сливаясь, сохраняясь в слиянии… внутренняя тьма — они в этих свитках называли её нэй-инь, её ли? ну а кого же ещё… а когда-то она была горькой, жгучей, с ледяными шипами — Тьма Луаньцзан, се-ци, искажённая инь… нет, коршун совсем другой — послушные сильные крылья, раскинутые в горячем потоке, и золотистый воздух треплет чёрное оперенье… а у скальных камней уже не прежние острые грани — они сглажены, словно ветер трудился над ними многие годы, и скала понемногу расползается осыпью, — «Лань Чжань, Лань-гэгэ, когда же ты столько успел исправить?..» — и белая рысь может тереться о камень боками и мордой, не боясь отныне пораниться! и коршун взлетает в немыслимую высь на сияющем воздухе вдоль скалы — наяву только и хватило сил покрепче ухватить супруга руками, увлекая его за собой.       — Ты всё-таки спешишь, — упрекнул Лань Чжань, когда они немного отдышались и снова начали целоваться. — Подожди, пока всё не прочтёшь.       Вэй Ин ткнулся лбом ему в плечо, пряча виноватый румянец.       — Без тебя я ничего не стану пробовать, Лань-гэгэ. Я и сам понимаю…       Лань Чжань за подбородок поднял его голову и посмотрел в лицо. Совсем близко оказались золотистые глаза, тёплые и тревожные.       — Не заставляй меня снова искать тебя на тёмных тропах.       Вэй Ин придвинулся и поцеловал каждый глаз по очереди — в уголок, ловя губами ресницы.       — Обещаю: мы пойдём вместе или не пойдём вовсе.       Утром он всё-таки настоял на законном часе чтения, пока убирали комнату и завтракали; «да вы посмотрите на улицу, там же дождь! какой смысл мокнуть, когда можно сидеть в тепле? — и добавил горестно: — Вот когда пригодилась бы та печать зонтика, жестокий Лань Чжань!» Сюаньюй осторожно сел за плечом у Вэй Ина, тоже заглядывая оттуда в развёрнутый свиток… через совсем недолгое время Вэй Ин не выдержал и начал читать вслух, добавляя собственные мысли и впечатления: «"Хотя мудрые утверждают, что последователи всех Путей: темного, светлого и срединного — одинаково могущественны, последние события заставляют меня, ничтожного, сомневаться в их утверждениях", — ого, кто-то из предков умел сомневаться!»       — «Лю Нао, будучи адептом тёмного пути, смог спасти целый округ. Когда Огненная гора, дремавшая сотни лет, внезапно пробудилась, он смог в одиночку остановить губительное подземное пламя»; ну могуч был этот мастер, ничего не скажешь! Как он это сделал?       — «Огромное облако Тьмы, подвластной ему, окутало Огненную гору и погрузило дракона Подземного Пламени в сон», — прочитал Лань Чжань так размеренно, словно отвечал на уроке: значит, верит, что это правда?       — Битва инь и огня, — повторил Вэй Ин и поёжился от внезапного озноба, — им пришлось сражаться, хотя они едины… и победила инь. Как вода заливает костёр, если угли недостаточно горячи. Кто был этот Лю Нао? откуда он взял столько сил?       — Вторая глава называется «Путь Лю-тоно от ученика до великого мастера», — дораскрутив свиток, отозвался Лань Чжань, — думаю, там как раз будет рассказано.       Рассказано там было подробно и в красках. Молодой Лю учился в некоей Жемчужной школе, держащейся Срединного пути, выказывал талант к овладению обоими аспектами Силы, но имел душевную склонность к Пути Севера… «Лань Чжань, Срединный путь — это значит, их учили и светлому, и тёмному?! Значит, путь инь они называли Северным: символ водного начала — триграмма Кань: север, вода, звезда Чжиньсин…» — «…мудрость, — добавил Лань Чжань, — и пятая ступень гаммы». Дальше этот Лю Нао окончательно покинул Южный путь — «перестал пользоваться светом?..», ошарашенно переспросил Вэй Ин, — и его совершенствование свелось к бесконечному поглощению сил вредоносных тварей, вместо того чтобы развеивать эти силы. «Поглощение?.. Он забирал искажённую инь в себя снова и снова?? да какая же душа с этим справится?! Лань Чжань, как же мне повезло, что я додумался сделать Печать! внешний артефакт, что-то вместо склада, не таскать же в себе эту дрянь!»       В свиток он просто вцепился, как коршун. «Лань-гэгэ, тут не так много, дочитаем сейчас!»       К следующей главе и к истинному своему совершеннолетию Лю-тоно стал одним из сильнейших магов и совершил немало славных подвигов — венчало этот список то самое усмирение Огненного Дракона; но чем больше он тратил, тем больше поглощал и удерживал се-ци. Переполненный сосуд лопается, если стенки слабы, говорили ему мудрые; в ответ он смеялся и говорил: «Я прислушаюсь к советам того, кто приведёт с собой собственного дракона сильнее чем мой!» Пока дракон спал, Лю изучал его силу и искал способ её забрать, — и в процессе поглощения стенки сосуда лопнули, обе силы слилилсь, пролив на землю огненный дождь. Этим взрывом и огнём был уничтожен почти весь остров, а на побережья обрушились громадные волны. Люди из уцелевших деревень бежали за море как можно дальше от проклятых земель — «наверняка сюда, к нам!» Из уцелевших магов некоторые считали нужным сохранить учение Жемчужной школы, — «вот почему часть рукописей уцелела!» — но большинство полагало, что следует предать Северный путь полному и вечному забвению и запрету. Обед путешественникам в комнату принесли как раз к словам о запрете; кстати и тучи за окном понемногу уходили куда-то на запад.       Вэй Ин не чувствовал вкуса еды — так теснились на языке слова. «Вэнь Жохань — он же почти повторил эту историю! только он накапливал свет… бывает же искажённый ян, Лань Чжань? Хвала всем богам и хранителям, что я не встретился с ним на поле боя! вряд ли я смог бы его одолеть, но от нашего столкновения получилась бы пустыня на половину провинции… за какое море пришлось бы бежать?» Всё-таки есть за что сказать спасибо Мэн Яо — мне не пришлось выходить на эту безнадёжную схватку. Ю-ю напротив него слушал их разговор как страшную сказку, забывая подносить ко рту палочки; а потом и вовсе положил эти палочки и осторожно спросил:       — Сянь-дагэ, если из-за Северного пути взрываются острова… не опасно ли заново читать эти рукописи?       — Поздно! — голосом Старейшины провозгласил Вэй Ин и ударил себя в грудь. — Мне поздно отступать! Мне не хватает только дракона!       — Ты бы справился, — сказал Лань Чжань, в очередной раз нарушая правила.       — Так я и сейчас справлюсь, — ухватился Вэй Ин и потянулся к заветному мешку. — Лань-гэгэ, ну всего одно заклинание! маленькое! Зонтик, только зонтик! Дождь, конечно, слабеет, но вдруг польёт опять?       — Я уже договорился о зонтах с хозяином гостиницы, — сказал неумолимый Лань Чжань.       Дождь совсем перестал, когда они отправились в путь в начале часа козы. Дневной переход предстоял недолгий: до соседнего поселения, — да какое там поселение, три хижины лодочников у переправы. Сытая отдохнувшая Мадинь звонко шлёпала копытами по лужам, Вэй Ин мочить обувь отказался: «но так уж и быть, буду использовать для полёта только истинный свет!» Хоньяо парил вместе со стрижами — над самыми верхушками травы, едва не сбивая дождевые капли. Можно ли читать, пока летишь на мече? Гусу Лань с каждым шагом отодвигался всё дальше за спину, деревня Мо становилась всё ближе. Дойдём туда, поможем Ю-ю первое время, и — что дальше?       Мир огромен, напомнил себе Вэй Ин; чтобы это увидеть, нужно взлететь повыше. Хоньяо послушно пошёл вверх, хоть и не так круто и резво, как когда-то Суйбянь. Под ногами были вершины деревьев, вдали блестела река, за пеленой ушедшего дождя серыми призраками проглядывали горы. Мир был просто невероятно огромен! а жизнь на Луаньцзан научила этого Старейшину не заглядывать в завтра и ценить каждый день, сказал он себе и спустился к дороге, к своим замечательным спутникам.