Шестьдесят три ступени

      Воды прозрачного полуденного озера, по которым скользит их лодка, внезапно почернели и вздыбились, пасть водоворота разверзлась, скалясь клыками подводных коряг, шест сломался в руках — не выплыть. Когтистые лапы гулей тянулись, чтобы разорвать, уничтожить, сожрать!       Щит!       Тяжко колыхалась Тьма. Дышала жаждой уничтожения и смертью.       Лань Чжань сел на полу, ставшем в эту ночь их постелью. Сон слетел, как не было. Вэй Ина рядом нет. В руке Лань Чжаня — Бичэнь, а вокруг тишина и полумрак гостевого флигеля, которые сейчас наполнены яростью…       Еле слышный шорох слева. Лань Чжань, не оборачиваясь, как в бою, обвёл глазами комнату: Сюаньюй тоже проснулся, сидит на постели, испуганно озираясь и комкая у груди одеяло.       Что происходит?       Дверь раздвинута, и сквозь проём видна тёмная фигура во дворе.       Чужой?       Вэй Ин, одетый только в нижние штаны, стоит на каменных плитах, что-то держит в руке, и это от него катится волна ярости и гнева.       Лань Чжань поднялся, набросил на плечи первое подвернувшееся пао, шепнул: «Сюань-гэ, не бойся» и, заново подхватив Бичэнь, вышел из флигеля, ступая так, чтобы Вэй Ин услышал. Тот услышал и обернулся.       — Они посмели, Лань Чжань! — полушёпот-полухрип. Глаза светятся алым. Тьма взметнулась вновь. — Они стреляли в него зачарованной стрелой! — Волосы Вэй Ина разлетаются, словно на ветру, хотя ночь совершенно безветренная. — Проклятое змеиное гнездо!       В руке у Вэй Ина — ласточка, и перья её тлеют багровыми отсветами, словно угли.       Последние годы Орден Ланьлин Цзинь был словно застаревший нарыв. Слишком рано Ордены отменили наместничество! Следовало не спешить, подождать подлинного совершеннолетия Цзинь Жуланя.       — Что с главой Цзинь?       — Цел. — Вэй Ин коротко выдохнул, волна Тьмы пошла на убыль. — Передал, что справятся… — он поднял птицу так, что стала видна дыра в её груди. — Моя слуга пыталась закрыть его, а бессмертный остановил стрелу в полёте.       Удержать. Нет. Лететь туда вместе с ним.       — Что решает Вэй Ин?       — Ничего! — рыкнул Вэй Ин. По двору опять заметались чёрные тени в багряных отсветах. — Проклятье! Я ничего не буду делать! Жулань понимал, что я узнаю, что захочу вмешаться, он специально отправил ко мне эту птицу, чтобы я не влезал. Хочет разобраться сам.       Лань Чжань кивает. Оба решения подобающие.       — Наверно, достойно и, наверно, правильно, — прорычал Вэй Ин, — но, Лань Чжань, почему я так много могу и умею и так мало могу сделать для тех, кто мне действительно дорог? Проклятье!       Шагнуть ближе. Положить руки на плечи. Подтащить к себе и обнять. Надо было бы сразу, как только вышел во двор. Всё ещё опаздываю.       — Дети должны взрослеть. Цзинь Жулань прав: он разберётся сам.       — Понимаю, — вздохнул Вэй Ин и потёрся щекой о плечо этого медлительного Лань Чжаня. — Я разбудил тебя? Прости!       И, не отстраняясь, поднёс к лицу руку с птицей.       — Спасибо тебе, — сказал ей, касаясь губами чёрных перьев, посверкивающих багровым. — Возвращайся в Башню, скажи А-Лину, что я появлюсь, как только он позовёт. Защищай его и дальше.       Ласточка, похожая на тлеющий уголь, сорвалась с его ладони и исчезла в предутренней дымке.       Хорошо, что разбудил.       — Не только меня. Сюаньюй тоже услышал.       Тело Вэй Ина содрогалось крупной дрожью, словно тоже хотело лететь в Ланьлин и приходилось его держать. В саду несмело цвиркнула цикада, разрывая зловещую тишину.       — Девять кругов диюя! — выругался Вэй Ин. — Я не хотел, — и прижался лбом к плечу, будто прячась. — Но всё-таки я удержал хэйянсин… — с гордостью; и грустно добавил: — а Ю-ю опять будет бояться меня.       Ночь только начинала клониться к тигру, до рассвета ещё далеко. Можно вернуться во флигель, в уютную тишину спальни, можно утащить Вэй Ина за собой на расстеленную постель, обнять, согреваясь и согревая, и задремать, чувствуя, как в объятьях постепенно расслабляется его тело… а брат Сюань снова делает вид, что спит. Нужно будет поблагодарить его утром… или не нужно: опять смутится.       В Ланьлине кто-то решил играть жёстко? Что ж, если рискнут, Вэй Ин сорвётся туда не один — этот Лань Чжань пойдёт вместе с ним, и глава Цзян вряд ли удержится от визита. А пока… пока надо доверять Цзинь Жуланю. Даже за время этой последней Охоты он заметно повзрослел. И приобрёл бессмертного учителя.       Изумрудный дракон, мудрый покровитель правителей, усмехнулся Лань Чжаню сквозь усы, обнажая нефритовые зубы… выпавшая из руки персиковая косточка проросла деревом до девяти небес, обсыпала розовыми лепестками. Сады владычицы Сиванму развернулись перед глазами.       Этот Лань Чжань спит.       Редкий случай, когда они проснулись на рассвете одновременно: Лань Чжань — по давней орденской привычке, а Вэй Ин — от оглушительных чаячьих воплей, огласивших пустынный двор усадьбы едва только солнце взошло.       Стоило открыть глаза и глянуть во двор, как виновница раннего подъёма стала видна: похожая на ежа — перья торчат во все стороны — птица примостилась на вершине привратного столба и орала, издавая невыносимый скрежещущий звук. С первого же взгляда было видно, что она давно мертва.       — Не думал, что такое скажу, — проворчал Вэй Ин, выпутываясь из постели и не попадая ногами в штанины, — но достала меня эта птичья почта! Что ещё-то? Неужели нельзя подождать, пока я проснусь? — и, зацепив плечом дверной проём, вышел на крыльцо и протянул руку вопящей птице. Чайка, не прекращая орать, слетела со столбика. На лапе болталось свёрнутое в трубочку послание… и наступила блаженная тишина: чайка осыпалась лёгким прахом, а на ладони Вэй Ина осталось письмо.       — А-Чэн! — Он узнал почерк и довольно улыбнулся, едва развернув свиток. — Значит, всё-таки решился попробовать!.. Ого!       Лань Чжань накинул ему на плечи каньцзянь — утреннее солнце совсем ещё не грело. Вэй Ин накрыл его руку своей, благодарно прижимая её к плечу, а в другую сунул записку.       — Нам пора собираться в дорогу, — сказал, поёживаясь и зевая. — Чэн-Чэн не теряет времени даром!       «Верховный заклинатель одобрил Совет. Через семь дней в Облачных Глубинах. Встречаемся накануне в нашем трактире. Не вздумай опаздывать, ноги переломаю!»       Подписи нет. Она и не нужна — глава Цзян и в письме не изменяет своим неподражаемым манерам.       Значит, шесть дней.       Совет будет не легче, чем битва с Хэйцао. Этот Лань Чжань согласен с Вэй Ином: скрывать ритуал пожертвования тела нельзя. Реакцию Совета Орденов он видит даже отсюда. Благоразумие и дальновидность гусуланьских старейшин записаны у Лань Чжаня на спине — тридцатью тремя росчерками. Значит, нужно построить отчёт так, чтобы история Хэйцао затмила для них всё прочее.       — «Встретимся в трактире»? — осторожно уточняет он. Похоже, что наши мысли совпали.       — Чтобы сговориться, — не разочаровывает его Вэй Ин. — Нужно же решить, как и что будем докладывать и кому держать речь… уж точно не мне! Может, А-Чэну… или ещё лучше, чтобы это был ты. Решим, когда встретимся, да? А тот трактир в Гусу я отлично помню, мы с А-Чэном и Не Хуайсаном удирали туда, когда учились у вас… нужно же было где-то нормально поесть! Не знаю, известно ли тебе, уважаемый Ханьгуан-цзюнь, что город Гусу очень прилично зарабатывает на кормёжке голодных учеников!       Ханьгуан-цзюню всё это давно и хорошо известно. За минувшие одинокие двенадцать лет он не раз заходил в «Чжужэнь», потому что это был любимый трактир Вэй Ина.       А теперь постараться не улыбнуться. Начинай думать о дороге: отсюда до Гусу путь неблизкий.       Будь Лань Чжань один, он добрался бы за день. Вдвоём — за два, если бы оба могли лететь на мечах. Вэй Усянь умеет летать, и тело Чан Сиена наверняка умело тоже, но нынешнее новое существо по имени Вэй Ин пока что даже не пробовало вставать на лезвие. Лань Чжань мог бы нести его на руках — очень хотел бы нести, и обнимать, чтобы не замёрз от встречного ветра. Но с ними Сюаньюй… и нести сразу двоих весь путь этот Лань Чжань смог бы, если будет останавливаться чаще… но такой способ получится унизительным для Вэй Ина и пугающим для брата Сюаня. Пешком вполне можно успеть за шесть дней, и даже с некоторым запасом, но к длинным переходам их подопечный точно не готов. И неизвестно, когда будет.       Купить лошадь? Вряд ли в Даньгу кто-то продаст. Лучше мула или ослика. Интересно, Сюаньюй умеет сидеть в седле? С тележкой пробираться по горным тропкам и дорогам будет сложно…       — Раз уж мы проснулись, идём на берег купаться! — вмешался в его размышления голос Вэй Ина. — В ручье всё-таки не то!       Над поверхностью озера вилась полупрозрачная дымка, как над котелком с супом. Утренний воздух был холоден, вода по контрасту казалась почти горячей, словно они были в купальне. Лань Чжань ещё шёл по отмели, а макушка Вэй Ина уже отдалилась от берега на несколько чжанов.       Даже в этом теле воспитанник Юньмэна плавал как выдра: стремительно, бесшумно и без брызг — когда не баловался, конечно. Сам Лань Чжань тоже уверенно держался на воде, но до озёрных жителей ему было далеко. Тёмная макушка внезапно исчезла с поверхности, сейчас Лань Чжань уже не пугается, уже знает, а через три удара сердца Вэй Ин выскочил из воды почти по пояс и в руках у него блеснула бронзой крупная рыбина.       — Получилось! — Рыба шлёпнулась обратно, а Вэй Ин опять нырнул… и через пару вдохов Лань Чжаня дёрнули под колени.       Этот Лань Чжань послушно свалился в воду, сел на чистое песчаное дно — успел зайти в озеро лишь по пояс. Вэй Ин даже из такого обыденного дела как утреннее умывание устраивает весёлую кутерьму, и Лань Чжаню нравится: есть что-то неизменное в их меняющемся мире. Высушить волосы соответствующим заклинанием вовсе не трудно. А то, что утреннее омовение не только приносит чистоту телу, но и даёт радость душе — вдвойне хорошо.       Наплававшись, они выбрались на берег, и Вэй Ин принялся одеваться как-то не по-утреннему тщательно; а одевшись, вдруг выпалил:       — Лань Чжань, а давай подерёмся, как тогда на стене?       Тоже помнит?.. помнит так же как этот Лань Чжань — когда от памяти бросает в дрожь и сердце нарушает все нормы и приличия. Как он разозлился тогда! неизвестно кто вдруг вышел против него даже без оружия — и не проиграл… и те коварные объятия, против всех правил поединка, от которых падаешь не со стены в траву, а из прежней размеренной холодной жизни во что-то кипящее, жуткое и живое.       Лань Чжань кивнул, соглашаясь. Не порань его, напомнил Бичэню, выхватывая его из ножен.       И всё было почти так, как тогда в те далёкие времена: Лань Чжань нападал, Вэй Ин — уклонялся, вливаясь в движения, и отходил то вбок, то назад, то почти прижимался к Лань Чжаню.       Нет.       Всё было совсем не так: тогда он не то что не смог поранить Вэй Ина — даже задеть развевающиеся рукава и полы ханьфу не смог! а сейчас отчётливо ощутил, что Бичэнь несколько раз всё-таки коснулся… никаких царапин не будет, меч постарается, но…       Это другое тело, напоминает он себе. Тоже сильное и гибкое, но не до конца послушное новому хозяину. Вэй Ин прав: тренировки нужно начинать сейчас, если не начали ещё вчера.       Их поединок закончился — меч замер плашмя на плече Вэй Ина… а Вэй Ин шагнул вперёд и прижался грудью к груди и губами к губам. Рукоять Бичэня выскользнула из пальцев. Они упали на траву, и, как тогда, Вэй Ин оказался сверху… и засмеялся тоже в точности как той ночью.       — Я опять победил нечестно, да? — спрашивает он и стаскивает с себя куртку… совсем не как той ночью и гораздо, гораздо правильнее!       Хорошо, что Лань Чжань не успел полностью одеться: снимать всю полагающуюся по правилам одежду было бы невыносимо долго.       — Я всегда знал, что ты лучший во всём! — шепчет Вэй Ин, прижимаясь горячим твёрдым телом. Кто сказал, что загорелая кожа некрасива?!       А Вэй Ин безусловно прав ещё в одном: заниматься любовью нужно при свете дня, чтобы не упустить ни малейшей детали! и поздно самого себя укорять: «Бесстыдник…»       Потом пришлось снова мыться. Вэй Ин вошёл в воду с охапкой одежды: не стирать же её отдельно. Омовение получилось коротким — солнце стояло уже высоко, а ещё предстояло найти средство передвижения и собраться в дорогу. Вэй Ин вернулся из воды со счастливой улыбкой, остановился перед Лань Чжанем по-прежнему обнажённый и сложил ладони перед грудью:       — Гэгэ, этот Вэй Усянь просит о тренировках, — и даже поклонился, как полагается при просьбе об ученичестве.       — Хм-м. — И снова абсолютно прав, что понимает и хочет быть готовым.       — Я быстро научусь! — кивнул Вэй Ин. — Вернее, вспомню быстро.       Стянул волосы в низкий хвост, влез в штаны и первым шагнул на тропинку к усадьбе, на ходу подпоясывая досыхающую куртку.       Сюаньюй в их комнате уже не спал, но затаился под одеялом, делая вид, что ещё спит, — в который раз. А над столом струился душистый пар над тремя мисками утиного супа.       — Я ужасно голодный, — заявил Вэй Ин, едва войдя и принюхиваясь, — но сегодня на завтрак буду есть супчик, а не братца Ю-ю. — Тело под одеялом вздрогнуло. — Потому что братец грязный и невкусный! Его перед тем, как есть, ещё умывать нужно, а супчик уже готов!       Иногда этому Лань Чжаню кажется, что Вэй Ин выпрямляет кривое в другую сторону. Но одеяло зашевелилось, две замотанные в бинты ступни опустились на пол, Сюаньюй сел, комкая на коленях одеяло.       — Простите, — он начал осторожно вставать, — я быстро, вам не придётся…       — С моей помощью будет ещё быстрей! — хихикнул Вэй Ин, подхватывая братца Сюаня под руки. Уже управляет новым телом настолько, что опять получаются те стремительные движения, которыми Лань Чжань так любовался когда-то — в первой жизни; значит, получится и в бою… со временем, осадил он себя.       Сюаньюй дёрнулся, потом растянул губы в улыбку, а глаза так и остались испуганными.       — И Сянь-дагэ сможет съесть меня, как только я умоюсь, не тратя времени на возвращение. — Попытался шутить, хотя испуган? Пытается смеяться над собственными страхами. Лань Чжаню нравится.       Вэй Ин смеётся в ответ и оба медленно направляются на крыльцо — Вэй Ин смешно прихрамывает в такт неуверенным шагам брата Сюаня. Потом становится слышно через стену, как они переговариваются вполголоса и плещутся в ручье.       После такого утра впору бы сесть медитировать; вместо этого Лань Чжань садится за стол. В одной из мисок похлёбка снова краснее, чем в двух других.       По слухам, что ходили о Мо Сюаньюе, он ожидал увидеть деревенского дурачка, или неуравновешенного юнца, или одержимого книжника, а видел робкое и застенчивое существо. Слабое? да, но при этом обладающее силой воли. На злополучном обеде с хозяевами поместья Сон брат Сюань скромно улыбался и вёл себя как вежливый гость, до тех пор пока не потерял сознание. Вчера и позавчера Сюаньюй рвался ходить, а Лань Чжань учился видеть, как бледнеют его губы и сжимаются кулаки от боли, как он вздрагивает и всерьёз пугается от некоторых шуток Вэй Ина. Боится, но пытается шутить над своими страхами. Можно надеяться, что не оплошает и в дороге; а вот на Совете ему придётся трудно… нам всем придётся, со вздохом решает он.       Вэй Ин только что не вылизал чашку. Сказал, вытирая губы:       — Наверное, я зря отпустил того карпа! а если доберёмся до Юньмэна, я отошлю в подарок этой милой семье целый мешок лотосовых корней.       — Когда, — поправляет Лань Чжань, и Вэй Ин не спорит, только вздыхает.       Раны диюя на многострадальных ступнях Ю-ю затягивались тоненькой, словно молодой лёд, полупрозрачной кожей. И под ней, как тёмная вода подо льдом, проступали багровые рубцы. Кожа на ногах была неровной, опухшей и даже на вид горячей. Лань Чжаню неловко смотреть — если бы он не сжёг раны, останавливая кровь, они заживали бы быстрее и легче. Ты не должен испытывать раскаяние, ты сделал то, что должен, и другого способа не было.       Травяная примочка высохла, пора запарить следующую.       — Сюань-гэ, сильно ли болят твои ноги?       Вэй Ин одобрительно кивает: Ю-ю уже почти не вздрогнул на непривычное обращение.       — Гораздо, гораздо меньше, почти совсем нет! и я делаю всё как вы показывали, у меня начинает получаться.       — Через шесть дней нам надо быть в Гусу, — с ходу огорашивает его Вэй Ин, а Лань Чжань отвлёкся на травы и опять опаздывает. — Предстоит переходить через горы, переваливать через хребты, так что отправиться в дорогу хорошо бы уже сегодня.       Мо Сюаньюй опускает глаза.       — Так далеко… Вы успеете?       — Мы успеем, — поправляет Лань Чжань и его и продолжает со всей серьёзностью: — Ты тоже непременно должен присутствовать на Совете Орденов.       Вскидывает глаза. Почти улыбается, но вдруг хмурится снова.       — Я… я смогу. Я постараюсь не быть вам обузой.       — Ну, во-первых, ты не обуза. Во-вторых: нам помешать — это ещё надо суметь. — Вэй Ин тоже старается быть серьёзным. — И в-третьих: тебя учили ездить верхом?       Брат Сюань кивнул, будто с его плеч свалился камень.       — Дома я ездил, у меня была настоящая лошадь. — И беспокойно спохватился: — Но ведь это, наверное, дорого?..       — Лошади на продажу в этом городе вряд ли найдутся. — Думать про себя этому Лань Чжаню удобнее, но вслух нужнее. — Но в предместьях наверняка удастся раздобыть осла или мула. Я как раз собирался проведать господина Сон, может быть, он посоветует нам торговца.       Он поднялся с циновки и собрал миски. Пусть пока брат Сюань думает о трудностях пути, а не о грядущем страшном Совете.       В хозяйском доме было сумрачно, несмотря на раздвинутые двери и окна, но зато свежо и пахло молодой листвой: деревья, в которых утопал дом, дружно зеленели и, похоже, собирались заново цвести, хотя весна закончилась и начиналось лето. Здесь Лань Чжаня уже знали по прежним визитам и принимали с почётом и почтением — даже несколько чрезмерными. Господин Сон страдал не от физического увечья, а от нервного потрясения, и будь он моложе, справился бы и без помощи заклинателя. Конечно, такое лечение легче протекало в присутствии мудрого могущественного лекаря, и Лань Чжань вполне добровольно согласился таковым притвориться. От него всего-то требовалось выравнивать потоки и понемногу добавлять больному ци, всё прочее делали женщины. Господин Сон уже поднимался с постели, но выглядел измождённым и гораздо старше, чем должен был по возрасту.       Этот Лань Чжань всё чаще жалеет, что не умеет лечить обычных людей! От беглого городского лекаря, пожалуй, было бы больше пользы.       Закончив, он пригубил чай, который ему старательно заварила госпожа Сон, и осторожно спросил, не может ли достопочтенный господин Сон посоветовать, у кого можно купить мула или ослика под седло, не обязательно резвого, но не старого и спокойного. В конце концов, такие разговоры тоже способствуют возвращению души пожилого купца в привычное русло.       — Вам нужен мул? — переспросил старик. — Говорят, что господа заклинатели на мечах летают, верхом не угонишься.       Лань Чжань вежливо покивал и объяснил:       — Нам пора отправляться в путь. Нашему раненому товарищу трудно лететь или идти пешком.       — Так вон же осёл стоит, в сарайчике на заднем дворе! — вмешалась в разговор госпожа Сон. — Городские привели вместе с той тележкой, подарок же! вот и возьмите его, коли подарок.       — Да какой там осёл, — махнул рукой старик, словно подводя невидимую черту, — забирайте уж нашу Мадинь. Я наверняка верхом больше не сяду, а А-Чжи будет полегче: хоть за лошадью ухаживать не придётся. Слуг-то нет, и пока-то ещё наймём.       Лань Чжань посмотрел на хозяйку.       — Да-да, не сомневайтесь, благородный господин, — покладисто согласилась с мужем госпожа Сон. — С осликом нам управляться куда сподручней, и ездить А-Чжи на нём сможет, а молодой герой пусть едет на лошади, как ему пристало. И седло есть хорошее, хоть князю впору, и узда с наголовником…       Он всё-таки находился в доме купца, пусть и ушедшего по старости на покой:       — Сколько мы будем вам должны?       Оба старика Сон совсем не по-купечески замахали на него руками.       Их дочь он в этот день встретил возвращающуюся с озера — в сопровождении Вэй Ина, тащившего за ней большую корзину со свежевыстиранным бельём. «Ханьгуан-цзюнь, а ты пробовал когда-нибудь плавать, завернувшись в простыню? а барышня молодец, совсем не испугалась такого водного чудовища!» Барышня молча улыбалась в ответ — хорошей усталой улыбкой. «Я пообещал, что мы не уйдём не попрощавшись, а добрая барышня в ответ пообещала собрать нам припасов в дорогу!» — и тогда она всё-таки заговорила: «Нет-нет, никакого беспокойства, и денег не нужно тоже».       На пути к хозяйской конюшне Вэй Ин вдруг остановился и хлопнул себя по лбу:       — Суп же был с капустой! Подожди-ка! — и вернулся из кухни со свежей капустной кочерыжкой.       Угощение пригодилось. Светло-гнедая лошадка с нечёсаной тёмной гривой жалась в углу денника и недоверчиво фыркала на чужих. «Угости её ты, — шёпотом предложил Вэй Ин, — от меня до сих пор пахнет демоном». Лань Чжань протянул лакомство как полагалось, на открытой ладони, и Мадинь сменила страх на милость — всласть похрупала кочерыжкой и разрешила увести себя во двор. Грязные бока не блестели на свету, в хвосте запутался всякий сор… у девы Сон в эти дни конечно не хватало сил ухаживать ещё и за лошадью.       Увести её из этой усадьбы, где совсем недавно веселился демон и бродил настоящий бо, воистину стало казаться благим делом.       — Я мою, ты расчёсываешь, — распорядился Вэй Ин, подхватил бадейку и отправился к ручью за водой. В гостевой конюшне нашлись и щётки, и скребки, и надёжные недоуздки. Вэй Ин сбросил куртку и засучил рукава, Лань Чжаню раздеваться не требовалось. За всю свою предыдущую жизнь этому уважаемому заклинателю лишь однажды довелось обтирать мокрую лошадь, а уж чистить — и вовсе ни разу.       Мадинь уже сияла свежевымытой шкурой и Вэй Ин домывал ей бабки, а Лань Чжань со всей осторожностью разбирал чёлку, когда за стеной поместья тишина солнечного утра взорвалась странными звуками: словно кто-то запускал фейерверк или просто вылил ведро воды на горячие угли.       Лошадь прижала уши и заплясала у коновязи. Мо Сюаньюй, сидевший на крылечке флигеля, вскочил и попятился к двери.       — Печати! — коротко определил Вэй Ин и в один прыжок оказался на гребне стены.       Лань Чжань накрывает ладонью рукоять Бичэня. С детства привык, что в любое самое спокойное утро нужно быть готовым к чему угодно.       — Человек ты или нечисть? — грозно вопросили снаружи.       — Сам не знаю! — ответил Вэй Ин вполне честно. — А вы, должно быть, великие сокрушители заборов?       — На этой стене демонские знаки! — гневно возвестил незнакомец.       — Ну уж сразу и демонские! — обиделся Вэй Ин. — Обычные охранные метки, и действуют всего-то месяц. А вы такими разве не пользуетесь?       Лань Чжань похлопал лошадь по шее, успокаивая, и пошёл открывать ворота.       Гости ворвались во двор мимо него, едва не сбив его с ног: рослый вояка в золотом и жёлтом, с обнажённым мечом; юнец в серо-белом наряде Ордена Су, тоже вооружённый до зубов; ещё двое в цзиньских одеяниях с луками наизготовку.       — Праведные Ордены не опускаются до тёмных техник! — провозгласил верзила на весь двор. Краем глаза Лань Чжань отметил, что Сюаньюй уже исчез с крыльца, будто и не стоял там.       — Ну и зря, — вздохнул Вэй Ин, спрыгнул со стены и встал между воякой и лошадью.       Лань Чжань смутно припоминал этого предводителя: они когда-то пересекались то ли на Охотах, то ли на Советах, — цзиньский заклинатель преследовал нечисть с упоением и облик имел внушительный. Такого человека стоило бы встретить по-дружески… не будь его меч направлен прямо в лицо Вэй Ину.       — Кто ты такой?!       Вэй Ин поднял руки — в одной была лыковая мочалка, в другой скребок.       — Здешний конюх, разве не видите? Я думал, благородные заклинатели не кидаются с оружием на кого попало!       — На стенах этой усадьбы начертаны демонские знаки! — запальчиво напомнил вояка. — Наш долг — сражаться с нечистью! Моё имя Юй Эньхань, я старший адепт Ордена Ланьлин Цзинь!       Что ж, настало время представиться.       — Лань Ванцзи из Ордена Гусу Лань, — сообщает им в спины Лань Чжань и толкает тяжёлую створку: в уважающей себя усадьбе воротам не подобает стоять распахнутыми.       Когда он снова повернулся к вошедшим, они все смотрели на него, а наконечники стрел и кончики мечей смотрели в землю.       Господин Юй всё-таки поклонился, хоть и с мечом в руке.       — Ханьгуан-цзюнь, приветствуем вас. Молодой господин Цзинь прислал нас в Даньгу в качестве передового отряда.       — Молодой глава Цзинь поступил совершенно правильно, — согласился Вэй Ин и вернулся к лошади. — Заждавшийся город будет счастлив! — донеслось уже из-за лошадиной спины.       Ханьгуан-цзюню улыбаться не полагается.       — Теперь я спокоен, что мы оставляем город в надёжных руках, — сказал он голосом уважающего себя заклинателя.       Мечи вернулись в ножны. Одна стрела была убрана в колчан, вторая задержалась на тетиве.       — А те знаки… — неуверенно начал жёлтый лучник.       Юнец в серо-белом шикнул на него и толкнул локтем. Что говорить о тёмных метках, если всем давно известно, кто стал постоянным спутником Ханьгуан-цзюня во всех странствиях!       — В городской управе нам сказали, что заклинатели остановились в усадьбе Сон, — сообщил Юй Эньхань, запоздало объясняя вторжение, и осторожно добавил: — Нам там ещё много всего сказали.       — Горожане видели только истребление нечисти на улицах и у реки, — произнёс Лань Чжань, словно готовя черновик для отчёта. — Причиной этого нашествия стал высший демон, пробравшийся в город под личиной человека. Многих тёмных существ он создал и ещё больше призвал. Достоверно известно о семидесяти погибших и упокоенных душах, но мы думаем, что жертв гораздо больше.       — Он жил здесь?.. — пробормотал один из лучников. Вэй Ин фыркнул лошади в гриву на слове «жил».       — Хозяева впустили его как гостя, — нахмурившись, продолжает Лань Чжань. Не скоро ему удастся забыть, как госпожа Сон рассказывала дрожащим голосом, что открыла ворота ненастной ночью усталому путнику. — Они чудом остались живы, но главе семьи нужна помощь целителя.       — Всё что нужно сделать, будет сделано, — веско заверил Юй Эньхань. — Вы уверены, что это был высший демон?       — Он смог захватить тело заклинателя. — «Как ты умер? — Я не умер», вспомнил Лань Чжань звук струн. — Он подчинял себе живых, лишая их памяти и воли. Он превращал людей в навьев одним щелчком пальцев и затем обращал их в пыль. Его воля управляла сотней тварей словно послушными солдатами. Нет в городе такого человека, от которого демон не отъел бы кусок души.       Юй Эньхань и его люди слушали, открыв рты. Вэй Ин тоже заслушался, опираясь на лоснящуюся спину лошади. Слушала Мадинь, прядая ушами и вздрагивая, будто понимала слова. А за стеной флигеля наверняка слушал и брат Сюань.       — А если бы вы шли ещё подольше, благородные господа, — проворчал Вэй Ин, разбивая повисшую тишину, — то он отожрался бы здесь и пошёл бы дальше! Когда мы с ним пили вино, он говорил, что собирается в Ланьлин!       Юй Эньхань уставился на «конюха», который был совсем не похож на Мо Сюаньюя и значит точно не мог быть Старейшиной Илина и выпивать с демонами.       — Как же вы смогли его изгнать? — не успел поймать себя за язык юнец из Ордена Су.       Этот Лань Чжань очень не любит видеть где-то рядом с собой серо-белые одежды.       — Через семь дней состоится Совет Орденов, — произнёс он, заканчивая разговор. — После него вам сообщат всё, что ваши старейшины найдут нужным сообщить.       — А если благородные господа боятся, что им не хватит добычи, то пусть попробуют прогуляться вечерком по окрестным холмам! — посоветовал Вэй Ин, подхватил недоуздок и повёл Мадинь в конюшню: покормить перед дорогой.       — Мы так и сделаем, — сквозь зубы пообещал Юй Эньхань, и весь его отряд как по команде раскланялся с Лань Чжанем по всем правилам; затем господин Юй посмотрел вслед Вэй Ину и отвесил ещё один осторожный поклон: на всякий случай.       Ворота им пришлось открывать самим: Ханьгуан-цзюнь не собирался и дальше работать привратником. Заново воевать с демонскими знаками не начали.       — И хозяев поприветствовать не пошли, — заметил Вэй Ин, возвращаясь во двор уже без лошади, — ладно, оно и к лучшему! Ну что, идём собирать вещи? собирать-то особо нечего! Надо бы взять побольше трав для Ю-ю и полотна на бинты… или купим в дороге? Знаешь, я только сейчас подумал: а ведь моя одежда будет ему впору! то есть моя прежняя, потому что же я в том теле её носил… — И настороженно окликнул уже с крыльца: — Ю-ю?.. он ведь был на крыльце!       Мо Сюаньюй нашёлся в комнате возле двери, у внешней стены, — сидел, сжавшись в комок и обхватив руками колени.       — Испугался чужих? — Вэй Ин дёрнулся было сесть рядом с ним, но остановился, и сесть рядом пришлось Лань Чжаню. — Или это потому, что они из Цзинь?       — Ты знал их прежде? — задал третий вопрос Лань Чжань.       Сюаньюй поднял лицо. Глаза были сухими.       — Пань Чжэнь и Сян Чанмин, — тихо назвал он, — те, что с луками… мои шиди. Они уже заканчивали обучение, а я учился с младшими.       — Они хоть немного умеют стрелять? — вздохнул Вэй Ин и решительно уселся всё-таки рядом: по другую сторону. — Тебе больше не нужно никого бояться, Ю-ю! После того как в твоём теле пожил Старейшина Илина, никто не осмелится тебя задирать!       — В том-то и дело, — отчаянно возразил Сюаньюй, высвобождаясь из обнимающих рук. — Я не Старейшина. Я не совершал подвигов и не сражался.       — Глупостей моих и ошибок ты не совершал, — проворчал Вэй Ин и помог ему встать. — И будь рад, что не совершал. Иди-ка полежи, пока мы будем собираться.       Мо Сюаньюй безропотно вернулся на кровать, но когда Лань Чжань уже взялся за сумку, в спину им прилетел тихий вопрос:       — Этот демон и правда был такой ужасный?       — Правда, — отозвался Вэй Ин, поднимая с пола плащ Лань Чжаня и немилосердно встряхивая. — Тебе повезло, что ты его не видел. Похож на взбесившийся кусок тины, от которого веет могильным холодом! Он так разъелся на горожанах, что нам пришлось нелегко. Едва справились ввосьмером, включая бессмертного! Больше всего мне жалко ту влюблённую пару, про которую говорил Сычжуй…       Лань Чжань остановил его жестом. Глаза у брата Сюаня и без того уже были как чёрные вишни.       — Я-то думал, что Ниутоу злой! да он просто добряк. — Голос прозвучал как дребезжащая струна. — Так вот почему дева Сон называла меня героем… Она рассказывала за ужином, как господин Вэй применил хитрость, чтобы пройти в усадьбу и подойти поближе, как стоял безоружным перед демоном, как бился мечом и как читал самое главное заклинание…       А вот теперь у него запылали щёки, будто снова начался жар.       — Сражались могущественные и знаменитые воины! И настоящим героем в этой битве был господин Вэй, то есть Сянь-дагэ!.. а героем называют меня. Это неправильно и несправедливо! — Он сжал кулаки и договорил спокойно и твёрдо: — Надо всем рассказать правду.       До чего же он был сейчас похож на Вэй Ина — словно частичка души задержалась в нём. Этот Лань Чжань помнит: Вэй Усяню было всё равно, что думают о нём, но для других он отчаянно требовал справедливости.       — Ни в коем случае, Ю-ю, — отмахнулся нынешний Вэй Ин, — мы только запутаем и испугаем их. Какая разница, кто герой, кто нет, главное, их освободили от демона! Если они узнают, что Старейшина Илина живёт в их доме… как бы господин Сон опять не обезножел.       — Несправедливо, что они считают Сянь-дагэ чудовищем, тогда как он настоящий герой и освободитель.       И кто назвал бы этого юношу трусом? Спорить с самим ужасным Старейшиной — это отвага.       А если всерьёз: именно таким Мо Сюаньюй был на башне Вансянтай — робкий, покорный и несгибаемый.       И у Вэй Ина на лице улыбка-вместо-слёз.       — Спасибо, Ю-ю, что так вступаешься за меня. Но честное слово, это лишнее. Оставим всё как есть. Я давно привык. И знаешь, иногда очень удобно, когда тебя хорошенько боятся!       — На Совете Орденов всё расставим по местам, — наконец вмешался Лань Чжань, заканчивая их спор. — Затем всех оповестят, что Мо Сюаньюй вернулся в своё тело, а Старейшина занял тело, освобождённое от демона.       Вэй Ин кивнул и вдруг покатился со смеху: мальчишка во взрослом теле. Этот Лань Чжань никогда не видел ничего прекраснее.       — Новоприбывшие вояки из Ланьлина дорого бы дали за такое объяснение! Лань-гэгэ, тот золотой петух в самом деле мне поклонился?!       Лань Чжань улыбаться не стал.       — Я не знаю, за кого Юй Эньхань принял тебя, но, по неписаным законам Ордена Ланьлин Цзинь, если кто-то грубит — значит, это вышестоящий.       Прощание с хозяевами получилось по всем правилам. Вэй Ин, с волосами, собранными в высокий хвост с белым гусуланьским гуанем поверх алой ленты, в скромном дуаньхэ и в наручах Чан Сиена, держался непривычно смиренно и прятался за спиной у лошади. Господин Сон, опираясь на плечо супруги, смог выйти из спальни на крыльцо, и уезжающие раскланялись с хозяевами и пожелали здоровья и благополучия — и получили в ответ пожелания счастливой дороги вместе со слезами госпожи Сон. Вещи уместились в одну привычную сумку, собранный барышней тюк с провизией приторочили к седлу. Барышня Сон, как обещала, проводила их до самых ворот.       — Есть лекари, которые лечат сердцем; а молодые господа сердцем воюют, — сказала она напоследок. — Берегите себя. Сон Чжи будет молиться за вас. — И долго смотрела им вслед, стоя на пустой пыльной дороге.       Застоявшаяся Мадинь шла хорошим ровным шагом. Сюаньюй держался в седле неплохо, хотя и опирался на луку иногда. По небу бежали лёгкие облачка, обещая не дождь, а прохладу, ветерок шелестел листвой, — лучшего дня для начала пути было не придумать. Пригороды и слободы Даньгу их тропа оставляла в стороне, пробираясь через сосновый лес к главному тракту. Сколько смог Лань Чжань различить с высоты, когда они только летели сюда путём ястреба, — местность вдоль торгового пути была густо населена, в каждой долине непременно имелась деревня или городок, и значит, ночевать под открытым небом раненому брату Сюаню не придётся.       Их путь лежал где-то между Драконом и Огненной Птицей. Понемногу начинались холмы, по склонам которых вилась тропа, сосны сменялись буками и софорами. Лань Чжань взял лошадь в повод, чтобы Сюаньюю было спокойнее; а Вэй Ин выписывал круги рядом, то по зарослям бамбука и барбариса, то по сосновым ветвям, и появлялся всякий раз с неожиданной стороны — тренировался сам и тренировал Мо: на четвёртом таком появлении тот вздрагивать перестал.       Солнце подползало к концу часа «шэнь», а путники подходили к вершине холма, когда этот невнимательный Лань Чжань заметил, как Сюаньюй тайком потирает колено, слегка наклоняясь с седла.       — Предлагаю привал! — тут же провозгласил внимательный Вэй Ин откуда-то с ветки. — Завтрак был тысячу лет назад и уже позабыт; к тому же, отсюда в последний раз виден славный город Даньгу.       — Хм, — сказал Лань Чжань и подхватил брата Сюаня с седла. Опять они с Вэй Ином похожи: тот тоже ненадолго окаменел, когда Лань Чжань впервые взял его на руки.       Даньгу и вправду был отлично виден: россыпь тёмно-серых черепков рядом с блестящей лентой реки.       — Живи спокойно, — пожелал ему Вэй Ин, словно прощаясь с освобождённой душой.       Наши жизни тоже освободились, думает Лань Чжань, глядя на него, а не на город. Мы оставили здесь груз, что лежал у нас на плечах два года.       Можно дышать дальше.       Для привала выбрали место у родника ниже по склону — совсем недалеко от вершины, Сюаньюй смог спуститься туда почти не хромая. Рассёдлывать лошадь не стали, только ослабили подпругу, чтобы Мадинь могла поесть свежей травы. Вэй Ин с радостным стоном вытащил из тюка свёрток с двумя десятками баоцзы: треть из них была из теста с мелкими красными вкраплениями — «да благословят боги доброе сердце и хорошую память барышни Сон!»       Еду запили водой из ручья; затем Вэй Ин вытянулся на траве в тени рядом с Лань Чжанем и развернул потрёпанную купеческую карту, пожертвованную господином Сон из старых запасов.       — Так, мы сейчас вот здесь… если остановимся на ночлег вот тут… как называется это селение?.. то получается, завтра уже выйдем на тракт… Слушай, Лань-гэгэ, а зачем нам этот тракт?! Ты только посмотри, как он проложен! — Узкая ладонь нарисовала в воздухе змейку, повторяя повороты нарисованной дороги. — Он же огибает все горы и петляет по долинам! Если пойдём напрямую вот по этой тропе через перевалы, сэкономим почти полный день! а значит, сможем чаще останавливаться и отдыхать.       Лань Чжань всмотрелся в карту. Тропа напрямик действительно существовала, но была прорисована тонкой кистью и словно бы стёрта местами.       — Кажется, по ней ходят редко. Не уверен, что мы сможем там пройти.       — Ханьгуан-цзюнь просто не знает, что такое тайная торговая тропа, — усмехнулся Вэй Ин. — По ней ходят с важными и срочными грузами, и особенно когда нужно миновать стражу. У нас в Юньмэне… — он осёкся и поправился: — то есть на землях Цзян! тоже были такие тропы через болота и комариные мари. Их никогда не рисуют жирными линиями!       — За меня не тревожьтесь, — тихо подал голос Ю-ю; сидел под софорой, вытянув усталые ноги. — Я уверен, что справлюсь.       Лань Чжань кивает: брат Сюань в самом деле держится в седле лучше, чем они опасались.       — Значит, попросим благосклонности горных духов — и вперёд! — подвёл итог Вэй Ин. Та самая радостная интонация, что была на Билин: начинаются приключения. — К слову, Лань-гэгэ, в Ордене надо не забыть провести ритуал благодарения Хранителям сторон света.       Лань Чжань кивает снова, и не потому, что всегда согласен с супругом. Ритуал благодарения в самом деле проводят редко, потому что не всякий день и не всякий год четыре стихии являются на помощь людям в зримом обличьи… и протягивает руку брату Мо, чтобы помочь подняться с травы.       А брат Сюань не спешит вставать.       — Ханьгуан-цзюнь, Сянь-дагэ, как вы думаете… бывает ли ритуал благодарения демона?       Три удара сердца они смотрят на него молча и ошарашенно. Наконец Вэй Ина осеняет:       — Матоу?.. Ты говоришь про господина Матоу?       Сюаньюй кивает отчаянно и упрямо, он ведь и впрямь просит о недозволенном.       — Ты в самом деле хочешь его поблагодарить? — осторожно переспрашивает Лань Чжань.       Он помнит огромную тень с бычьими рогами, заслоняющую небеса и пышущую злобой и ненавистью. Если Матоу ему под стать…       — Он совсем не такой, — вступается за Стража диюя Вэй Ин. — Ты просто ни разу его не видел.       — А ты видел?.. — Верить не хочется. Сколько же раз Вэй Ин приходил туда?!       — Видел, — отвечает Вэй Ин и улыбается. — Он тихо ждал на опушке леса, пока мы с Ю-ю наговоримся. Он заслужил!       Заслужил так заслужил. Значит, не все демоны… демоны. Как и не каждого из людей можно называть человеком.       Поблизости нашёлся подходящий плоский валун — в самый раз для алтаря. Благовонные палочки у Лань Чжаня были с собой всегда: сандал и чёрный нард, чуть сладковатый, как запах мёда. Другими приношениями стали горсть сушёных слив и вяленой вишни, баоцзы с начинкой из острых бобов, вкусных даже в холодном виде, и чарка неведомого напитка, золотистого с жемчужным отливом, — «не смотри на меня так, Лань-гэгэ, я утащил всего лишь маленький кувшинчик из телеги с подарками!» Брат Сюань дохромал до ручья и вернулся с пучком цветов камнеломки — жёлтые стрельчатые лепестки на тонких стеблях. Лань Чжань не воспользовался талисманами и вытащил огниво, чтобы поджечь благовония. Над полянкой заструился голубоватыми нитями пахучий дымок.       Мо Сюаньюй опустился на колени и сложил ладони.       — Господин Матоу, — тихо, но твёрдо проговорил он, — ты был ко мне милосерден. Кланяюсь тебе и благодарю тебя. Мы делили угощение, когда ты был моим стражем; прошу принять моё подношение теперь, когда я снова стал живым.       Лань Чжань и Вэй Ин стоят у него за спиной и на последних словах берутся за руки: ясный летний день вдруг начал стремительно темнеть.       Будто сама ночь рушилась на полянку — серый диюйский сумрак.       Никто не думал, что демон отзовётся!       Бичэнь беспокойно шевельнулся в ножнах, за плечом дрогнули струны на грани звука. Лань Чжань не хватается за оружие: оно вряд ли поможет против Стража. Вэй Ин тоже не касается флейты, но вскидывает голову, всматриваясь и, кажется, узнавая…       …пепельная бессветная равнина начинается от их ног и уходит вдаль, где только что зеленели холмы живого мира.       Громадная тень касалась бы звёзд лошадиной головой, если бы над равниной были звёзды.       Сюаньюй не встаёт с колен, но поднимает голову и смотрит тени туда, где должно быть лицо.       — Я рад, что ты услышал меня, — говорит он.       — Я рад, что услышал тебя, — эхом отзывается демон и вдруг уменьшается в размерах и становится всего лишь вдвое выше высокого человека. — Но тебе не за что благодарить: твоя душа никогда не была нашей по праву.       — Тогда просто прими, — бесстрашно вмешивается Вэй Ин, — за то, что отпускал его ко мне. Можем ли мы подарить тебе что-нибудь ещё за нашего брата?       — Брата? — усмехается демон и медленно кивает. — Ты можешь сыграть мне, Старейшина. Что-нибудь, что играл самому себе.       Вэй Ин удивлённо молчит, словно не веря своим ушам, затем усмехается эхом и достаёт из-за пояса флейту.       Первый же звук впивается Лань Чжаню в сердце ледяными когтями. Никогда ещё Чэньцин не звучала как мёртвый голос — высокие сюйсинь плакали как человек, у которого уже не осталось слёз: шершавым хриплым дыханием. Эти звуки никуда не летели — осыпались пеплом под ноги. С ним самим было так в те двенадцать лет… но он не слышал эту мелодию раньше и надеется никогда не услышать впредь!..       Она родилась на Луаньцзан, отчётливо понимает он. Когда ушли Вэнь Цин и Вэнь Нин и не стало Цзян Яньли.       И меня не было там с ним рядом.       — «Айдао сунши», — говорит демон, когда замерла последняя затухающая нота. — Мы поняли друг друга, заклинатель.       Вэй Ин отнял флейту от губ.       — Что ж, я рад, — отвечает он, — и надеюсь, мы больше не встретимся.       — Да уж постарайтесь! — рявкнул сумрак быкоподобным голосом. — Чтоб духу вашего больше не было на Вансянтай!!       Рядом с зелёными глазами Матоу вспыхивает алыми углями ещё пара глаз.       Лань Чжань хватает Вэй Ина за плечи. Он слишком хорошо помнит этот цвет.       Мо Сюаньюй склоняется до земли и утыкается лбом в камень, на котором уже нет ни угощений, ни цветов.       — Какое подношение мы должны принести тебе, второй Страж? — скользит сквозь сумрак голос Старейшины.       Ниутоу внезапно начинает хохотать, и смех демона пугает Лань Чжаня ещё сильнее, чем ярость.       — Ничего не должны! — еле выговаривает это чудовище. — Вы уже! порадовали так порадовали! Я тысячу лет так не смеялся!       Вэй Ин оглядывается на Лань Чжаня: тоже ошарашен. Кажется, Воловья Башка смеётся всерьёз?..       — Ха-ха-ха! Как вспомню этого напыщенного задаваку, который летел кувырком со стрелой, ха-ха-ха, в заднице! А надувался-то! а хвастался! Могучий Хэйцао, уфф! Теперь ему свои же проходу не дадут, всю спесь припомнят! — Демон совершенно человеческим жестом вытирает от смеха глаза. — А ты, — он слегка ударяет по камню копытом, и Мо Сюаньюй испуганно вскакивает, — ты, может, и впрямь не такой уж слабак… и да, за своего бяоди не беспокойся! У нас ему самое место, чуть не передрались, куда его первым делом определить.       — Мо Цзыюань заслуживает справедливого суда, — отозвался Ю-ю и поклонился рогатому демону. — Но мой другой брат…       — Такого не знаю, — отрезал Ниутоу, мигом перестав веселиться. — Первый Страж, не надейся, что будешь пить один! Всё забрал? тогда пошли!       Зелёные огни сверкнули в последний раз.       — Запомните слова Стража, — ледяным ветром донеслось с исчезающей равнины. — Надеюсь больше никогда вас не видеть!       Сумрак развеивался струями, как тушь в воде. Над холмом светило ясное солнце, отмечая первую четверть часа «ю», от деревьев тянулись прохладные тени, в зелёных кронах перекликались птицы, журчал ручеёк, — звуки, запахи, тепло жизни. Мадинь мирно паслась в сторонке — будто ничего не случилось.       Лань Чжань вытирает со лба испарину. Соприкосновение с тёмным миром всегда оставляет следы, но ничего нет страшнее той мелодии, которую играл Вэй Ин… никогда больше!..       У его возлюбленного — серые глаза, словно и не загорались красным.       Сюаньюй оседает на траву и закрывает лицо руками.       — Я не хотел… — Его шёпот едва слышен в летнем ветре. — Я не думал, что они придут сюда!..       — Они и не пришли, — усмехается Вэй Ин и устраивает флейту за поясом. — Лань-гэгэ, как ты думаешь, мы два отважных героя смогли бы их победить?       — Хм, — скептически произносит Лань Чжань и трогает Ю-ю за плечо. Стоило бы дать ему отдых и время прийти в себя. — Сможешь ли ты ехать дальше?       Сюаньюй испуганно вскидывается. На лице ни следа слёз или диюйских пепельных трещин.       — Но ведь вечер ещё не настал! мы сможем ещё много пройти!       — И правда, лучше уйти отсюда подальше, — согласился Вэй Ин и тоже протянул руку, помогая брату Сюаню встать. — Ночевать куда приятнее под крышей! А наша смелая лошадь, кажется, начала привыкать к демонам?       С тропинки этот Лань Чжань оглядывается в последний раз. Над мирной полянкой нет никаких тёмных пятен или нитей, и талисман на бывшем жертвеннике, оставленный на всякий случай, лежит просто красивым рисунком.