История без названия

***    За месяц, проведенный со своим новым знакомым, Пух заметно раздобрел: уже не выступали острые лопатки, а шубка, прежде тусклая, невзрачная, поблёскивала и переливалась в моменты, когда пушистый зверь растягивался в «луже» солнечного света. Бывший скиталец и бродяга наслаждался спокойной, размеренной светской жизнью домашнего кота. Хотя на первых порах, так велика и въедлива была старая привычка, что он держал ухо востро, вздрагивал, а то и вовсе улепётывал при резких стуках, хлопках или громком чихе, причём даже собственном, забиваясь в максимально безопасные норы и щели, которые заприметил в первую ночь пребывания в новом доме. В остальном же, мохнатый хулиган в короткий срок обжил помещение: отыскал место, и не одно, где с удовольствием можно точить когти, оценил возможность справлять нужду в тёплом закутке, пусть и в небольшую коробку под названием «лоток», не единожды воровал и прятал хозяйские наручные часы, смахнул хвостом пыль со всех полок и шкафов и вёл непрерывную войну с недружелюбным колючим кактусом, время от времени роняя негодяя на пол.    Обычное утро начиналось по заведённому ритуалу: Пух просыпался раньше, перемещался поближе к лицу Иван Степаныча, именно так звали кошачьего покровителя, и деликатно тыкался мокрым носом в небритую мужскую щёку. Человек, разбуженный столь чуткой нежностью, открывал один глаз. Обрадованный кот приветствовал его громким счастливым «муром», тычками лапой, влюблённым взглядом. Хорошее настроение животного передавалось мужчине: он улыбался, приглаживал рукой растрепавшуюся серую шёрстку, затем с довольным кряхтением потягивался, поднимался с постели и ещё сонный, в трусах и майке, шлёпая босыми ногами, отправлялся на кухню, чтобы выдать голодному зверю завтрак. Иван Степаныч не успевал даже умыться тогда, как миска уже была вылизана дочиста, а Серый занимал свой «пост» на подоконнике и то посматривал в окно, где пернатые мерно покачивались на ветках, а люди торопливой походкой спешили в неизвестном направлении, то наблюдал за скворчащей на сковородке яичницей.    Когда хозяин втискивал ноги в ботинки, серая тень, будучи в лениво-умиротворённом настроении, перетекала в прихожую и присаживалась где-нибудь в уголочке. Безмолвно мужчина раскрывал дверь нараспашку, предлагая выйти на прогулку. Кошачье настроение резко портилось, а обладатель его, высоко задрав хвост, растворялся где-то в недрах квартиры, намереваясь отыграться на кактусе. Человек пожимал плечами, запирал дверь, и весь день кот был предоставлен сам себе.    Однажды в выходной день, после дежурной утренней трапезы Пух, восседая на излюбленном месте, только одними глазами заворожённо следил за тем, как Иван Степаныч мыл посуду. Вода журчала; немногочисленные брызги разлетались в разные стороны, что вводило Серого в некую вялую задумчивость, расслабленность, сравни с медитацией, и усиливало чувство безопасности и уюта. Боковым зрением кот уловил некое движение во дворе, он медленно повернул морду в сторону окна и увидел, как Марсик со скучающим видом вяло шлёпал лапой по земле в равнодушной попытке изловить какое-то насекомое. Пух встрепенулся, встал на задние лапы, опёршись на стекло, и тоскливым, пронзительным, протяжным «мяу» позвал друга. Тот не услышал. Тогда Серый бросился в коридор, стал неистово раздирать обивку на двери. Мужчина, поражённый однако такой бурной реакцией, отправился следом, на столь настойчивые просьбы распахнул дверь. Кот устремился в подъезд, но вдруг, словно очнувшись от своего порыва, застыл, приподнял левую лапу, прижал уши и посмотрел человеку в глаза. - Я буду ждать тебя дома. Дома-а жда-ать буду, - повторил Иван Степаныч, растягивая слова.    Печальный туман в кошачьих глазах не совсем рассеялся, он не был уверен, что понял двуногого наверняка, поэтому всё ещё стоял в нерешительности.    Мужчина вздохнул, прихватил с полки связку ключей, запер дверь, взял на руки своего растерянного питомца, и вместе они отправились на прогулку. Пока спускались по лестнице, Пух не мурлыкал, он был слишком напряжён для этого, но пару раз всё-таки боднул хозяина в подбородок, хотя сам не ведал — из чувства страха ли вновь оказаться на улице или благодаря бабочкам, трепыхавшимся в животе и вызывавшим лёгкую изжогу. Иван Степаныч толкнул плечом тонкую фанерную дверь подъезда. Кот зажмурился от яркого солнечного света.    Весна вот-вот должна была уступить место раннему лету. Набухшие почки, кое-где пробивавшаяся трава, на тоненьких ножках покачивающаяся мать-и-мачеха, тёплый южный ветер и воздух, насыщенный кислородом.    Перешагнув через низкий заборчик, окаймлявший дворовой газон, мужчина сделал два шага, посадил животное на мягкую, недавно проклюнувшуюся траву напротив Марсика и на короткое время остался наблюдать. Глаза рыжего кота выкатились из орбит, морда от удивления вытянулась. Видать, Семёныч не счёл нужным посвятить местное общество в новые любопытные обстоятельства жизни серого кота.    Пух оглянулся на двуногого; убедившись, что хозяин рядом, довольно зажмурился, встал и гордо направился навстречу рыжему. Оба кота в полном молчании потянулись друг к другу, осторожно поводили носами, а Марсик, не сдержав эмоций, громко мурлыкнул и даже привстал на задние лапы, выражая тем самым радость от  долгожданной встречи.    Иван Степаныч, убедившись в мирной обстановке, произнёс: - Ну я вас оставлю, ребята, - и отправился к машине, где давно планировал сделать уборку. Как только мужчина удалился на значительное расстояние, Марсик затараторил полушёпотом, не давая вставить собеседнику даже буквы: - Какая шёрстка блестящая! А ты поправился! И как долго ты живёшь у него? - Эээ.. - Ой, а я на днях такого жирного воробья поймал, хотел Мусе отнести, но не решился. А ещё у нас новый сосед — чернявый такой, гордый по двору ходит, но это он ещё Семёныча не встречал. Я, правда, с ним тоже не снюхался. Ой, а Семёныч знает про тебя? Ай, конечно, знает. От этого старого нюхача ничего не скроешь. А хозяин твой хорошо с тобой обращается? Веником не гоняет? А глаза у тебя счастливые, - прищурился и заглянул в морду Пуху так близко, что тот отшатнулся. - Ну хватит, хватит, - упёрся лапой серый кот в грудь рыжего.    Марсик воспринял жест как игру и треснул Пуха по лбу. Пух от неожиданности выпучил глаза, посерьёзнел и легонько шлёпнул собрата по розовому носу. Получившие по тумаку раззадорились, в схватке, злясь и издавая мычащие протяжные звуки, катались по траве, кусались, грозно шипели. Иван Степаныч бросил все свои дела и поспешил на выручку подопечному. Но перепалка была короткой; на этот раз победу одержал  Марсик. Он навалился сверху, придавил товарища к земле своим весом и, сменив гнев на милость, методично, с непоколебимым спокойствием вылизывал серую шкурку против роста так, что Пух стал походить на небольшого плюшевого льва. Иван Степаныч растерялся. Кот, лёжа на спине, запрокинул голову, доброжелательно мигнул пару раз, мурлыкнул и потянулся, растопырив лапы. - Всё хорошо? - спросил хозяин. - Мрр, - отозвалась эхом довольная морда.    Тревога улеглась; мужчина недоуменно пожал плечами, махнул рукой и вернулся к оставленным занятиям — грязным коврикам, мусору и старому хламу, накопившемуся за зиму.    Насилу Пух оттолкнул чистюлю, поднялся, с видимым удовольствием почесал за ухом. Пока серый кот скрёб себе шкурку, Марсик разглядел в кустах Мусю, клюющую носом в прошлогоднюю опавшую листву. - Мусенька, - пропел нежно кот.    Пух поднял голову, прищурился и пихнул друга в бок: - Иди! - Ой, я не знаю. Я не уверен. А что я ей скажу? - затараторил нервно Марсик. - Сымпровизируй! Со мной же ты о чём-то разговариваешь. О природе, о погоде, о жирном воробье, пойманном давеча... - Ты это ты, а она это онааа, - на выдохе он произнёс последнее слово и даже поперхнулся. - Ну как знаешь, тогда я пойду! - и Пух, дразня друга, уже стал подниматься. - Нет, нет, нет, - возмутившись, вскочил Марсик и, менее уверенно, добавил. - А если она не захочет со мной разговаривать? - Пока не спросишь — не узнаешь, иди!    Трусливо рыжий кот двинулся в сторону зарослей; временами он останавливался, оглядывался назад и видел, как Пух подбадривает и подгоняет его, мордой указывая направление или топая на месте передними лапами. Марсик решил подобраться скрытно в надежде, что кошка не заметит его и не улизнёт прежде, чем он доберётся до её лежбища. Он обогнул кусты, почти неслышно, мягко ступая по земле, пробрался сквозь густые дебри к своей вожделенной цели со спины; Муся продолжала дремать. Марсик принюхался, прислушался, поколебавшись несколько коротких секунд, обошёл справа и прилёг на почтительном расстоянии, подальше от женских коварных когтей. Кошка, услышав шорох, открыла глаза, яростно зашипела, вскочила и бросилась наутёк. Марсик, несмотря на собранность, от внезапности подпрыгнул на месте. Выбежав на середину двора, она резко развернулась и приготовилась дать бой. Но робкий Марсик и не помышлял преследовать её, он остался сидеть на том же самом месте с таким несчастным, виноватым видом, словно отогнал долгожданную тучку, набегающую на немилосердно опаляющий землю жёлтый небесный круг в самый жаркий день лета. «Ну вот. Узнал...» - с досадой подвёл итог рыжий. ...