История без названия

Часть третья. ***       Небольшая бабочка-крапивница села Пуху на нос. Он скосил глаза, помотал мордой. Сбросить насекомое не удалось. Моргнул. На этот раз существо затрепетало, вспорхнуло и закружилось над полянкой, время от времени опускаясь передохнуть на набухшие бутоны весенних цветов. Не мешкая, хищник погнался за добычей.       Пока Пух досаждал крылатому созданию, женское сердце смилостивилось над рыжим бедолагой с печальными глазами. Кошка, немного поразмышляв, вернулась, присела рядом и заговорила первая. О чём они шептались нам неведомо; но в урочный час, как ни звала хозяйка "блудного сына", ночевать кот не пришёл.       Поймать порхающую красавицу не удалось — спасаясь от ловкого преследователя, бабочка набрала высоту. Пух проводил её разочарованным взглядом, бросил взор в сторону кустов, где должна была располагаться парочка и не нашёл ни того, ни другого, так что серый сводник терялся в догадках относительно места нахождения друга и его спутницы ровно также, как владелица рыжего «тюфячка».       Взгрустнув, ещё с полчаса Пушок понаблюдал за суетящимися муравьями, лениво поохотился за мухами, сосредоточенно обнюхал жёлтый цветок мать-и-мачехи, пресытился одиночеством и отправился требовать внимания и ласки от человека. Кот старался изо всех сил: мурлыкал, ластился, ловил проходящего мимо хозяина за штанину; в конце концов ему это надоело и он громким «мяу» высказал Ивану Степановичу о своём недовольстве и небрежном отношении к его персоне. - Время обеда? - спросил мужчина. - Мяууууу! - ещё громче и протяжнее «захныкал» серый плут. - Идём домой, моё чудовище, - он закрыл машину, подхватил на руки, уже ставшего родным, недовольного ворчуна и зашагал к подъезду.       С тех пор Пух перестал бояться улицы, зная, что дома ждут его ласковые руки и вкусный ужин. ***       Вечерами холодало. Август быстро сдавал позиции осени, но днём, когда солнце стояло в зените, молодая мама выводила стайку непослушных, неугомонных котят. Пост по воспитанию пушистых «комочков» принимали взрослые особи мужского пола в лице, точнее в морде, Марсика, Пуха и даже Семён Семёныч устраивал весёлые, озорные игры, бесшабашно поскрипывая суставами, или рассказывал сказки о коварном мышином короле из тридевятого подполья, которого не мог изловить ни один кот-стражник, пока однажды к кошачьему аристократическому двору ни прибыл гость — храбрый Маркиз из соседнего задворья. Нрава он был неукротимого, не занимавший смелости, не знавший страха — удалой молодец с залихватскими усами и безжалостными острыми когтями. Поговаривали, что Его светлость бежал из родных мест с позором после того, как стащил у местного купца жирный сочный окорок.       В порядке вещей дети встревали в середину повествования, чтобы побраниться между собой. - Я бы этого короля выследил и съел, - хвастался рыжий котёнок. - Я бы поймал его быстрее тебя, - передразнивал его серый брат, гордо вздёрнув розовый нос. -Кхы-кхы... - грозно откашливался богатырских размеров полосатый воспитатель и ребятня утихомиривалась.       Тем временем Муся с наслаждением вытягивалась стройной ланью где-нибудь в тени куста и дремала.       Часто до её уха сквозь сон доносилось требовательное: - Мам, мам, смотри как я могу! - Нет, сюда смотри!       Утомленная кошка тихо соглашалась с виртуозностью очередного акробатического трюка не в силах открыть глаза: - Ахаа... - и вновь погружалась в полузабытьё.       Дети есть дети; любопытные «носы» изучали местность, зачастую не подозревая о таящейся опасности, потому-то во дворе не обходилось без происшествий. К примеру, как-то раз самая младшая из семьи кошечка намеревалась нырнуть мордой в бутон цветка, где со свойственной сосредоточенностью копошилась большая мохнатая пчела. Малышка хотела лишь принюхаться к чудо-зверю, как вдруг, уже будучи у цели, её светло-коричневый носик уткнулся в мягкие чёрные подушечки на лапе дяди Пуха. - Ты чего? - пропищала малышка. - Нафаня, они ж кусаются, - и спина Серого задёргалась при воспоминаниях. - Как? У них даже зубов нет! - А вот так, - выпустил он свой длинный коготь и ткнул её легонько в бок. - Ай, больно, - потёрла она место укола. - Вот, а было бы в разы хуже. Не дразни пчелу. - Фффчелу? - подобие чиха вылетело с её губ. Пух хмыкнул: - П, пчела. Хочешь поиграем в кошки-мышки? - Ага, - радостно кивнула кроха.       Невзирая на мелкие неурядицы, всё же этот крохотный благодатный уголок был счастливым местом, и лишь одно печальное событие омрачило течение жизни. А дело было так...       Ранним утром окно квартиры на первом этаже распахнулось; на подоконнике торжественно возник преисполненный достоинства Семён Семёныч. Он плавно перетёк на металлический козырёк, лишь краем глаза глянув в сторону услужливо затворяющейся створки, медленно растянулся в блаженном глубоком кошачьем «реверансе», мило оттопырив правую лапу и выставив свой немалый зад на обозрение всем домочадцам, степенно, словно гусеница, подобрал могучие телеса, и наконец сел. Вот только «зов природы» встревожил и поманил его за собой — с лёгким опасением оконфузиться кот, спешно спрыгнув со своего насеста, отыскал более или менее мягкую землю, разрыл ямку, устроился со сосредоточенным видом, покряхтывая и тужась. Когда дело было завершено; старичок аккуратно прикопал «улики» и принялся вот уже в третий раз за утро скрести шершавым языком без того лоснящуюся шёрстку.       Не заставила себя ждать и шумная ватага маленьких сорванцов — минут через десять отворилась дверь соседнего подъезда; и из проёма в буквальном смысле слова выкатились три пушистых дьяволёнка, а следом со стеклянным взглядом бессильно плелась исхудавшая Муся. Они переглянулись, опытный и в этом деле вояка понимающе кивнул и отправился принимать огонь на себя.       Энергия у детей сегодня била как из брандспойта, так что даже присоединившиеся вскоре Пух и Марсик еле сдерживали напор атакующих: дети кусались, кувыркались, носились очертя голову друг за другом, падали, вскакивали и вновь мчались куда-то, не разбирая дороги и осуществляя воистину кипучую деятельность в тихом безмятежном дворе.       Умаявшись, котята обыденно собрались вокруг вожака, чтобы послушать или занимательную сказку, или что-нибудь познавательное, или новую историю, основанную на его житейском опыте, или на худой конец — отповедь за безобразное поведение.       Нынче Семён Семёныч оставался в добродушном и даже в каком-то ностальгическом настроении, а потому повёл рассказ о временах уже канувших в лету: - Давно это было... - начал он и вроде как-то осунулся даже. - Жил в наших краях Васька. Ой, вредный товарищ был, но сообразиииительный, - с неподдельным восхищением протянул полосатый рассказчик. - Таких поискать — днём с огнём не сыщешь. Вроде дрищ... Ой... Простите, дети... Неказистый в общем, а всех стращал, так что собаки предпочитали ходить окольным путём. Я в ту пору совсем кроха был, ну прямо как вы сейчас. Уговорил он меня на речку пойти, ту, что за тем пригорком. Говорит: - «Идём рыбу ловить. Рыбу-то любишь?» - «Люблю», - говорю и киваю так резво. Отправились мы. Приходим. Устроились на деревянном мосточке... Ну, как устроились... Мостик почти на воде лежит, на волнах качается — лапы мокнут, страшно, мерзко, аж шерсть дыбом встаёт. Бродяге нипочём — привык; и давай он мух ловить. Ловко у него получалось: резко лапой схватит, помнёт маленько, чтоб она одурела, но живая осталась и в воду бросает; та барахтается. Рыба — дура, поднимается на поверхность отведать угощения, а Ваське того и нужно. Он её цап-царап, - старик помолчал, едва заметно улыбнулся и с грустью добавил. - Ох, наелись мы тогда до икоты...       В воздухе повисло молчание; оратор размышлял о чём-то своём: длинные усы его то вставали торчком и видно было как он хмурится, то возвращались в естественное положение и мрачное выражение на морде слегка рассеивалось.       Наконец тишину нарушил серый котёнок: - Дядя Сёма, а ты нас познакомишь с ним? Может быть он нам покажет? Я тоже хочу уметь когтем «дзинь» и «цап-царап», - говоря так, зверёк выпустил один коготь и помахал им перед носом у брата, словно саблей. - Так, Дымок, не балуйся, - одёрнула его строго мать.       В отместку сорванец стал кривляться и прыгать вокруг собравшихся. Муся схватила непослушного малыша за загривок, притащила на место, усадила, выправила осанку так, что котёнок имел вид по-воински собранного генерала, и пригладила шёрстку. - Ну, ладно, ладно. Я понял уже, - отмахнулся непоседа от назойливой родительницы. - Так где он живёт этот «сообразитель»? - «Сообразитель»? - Семёныч не смог сдержать улыбку. - Увы, малыш, он уже давно умер. Собаки... - полосатый кот продолжил было рассказ, но не смог закончить фразу. - Наука эта немудрёная. Наловчитесь немного, окрепните, и мы обязательно махнём на рыбалку.       Удовлетворённые таким исходом дела котята две недели рьяно гонялись за всем, что движется, не забывая при этом беспрерывно ластиться к мохнатому великану и деликатно ворошить потрёпанную стариковскую память.       В конце концов не выдержал рыжий Огонёк: - А чего мы ждём? Дядя Сёма уже забыл о своём обещании. Давайте отправимся сами! - Надо сказать взрослым, куда мы идём, - вставила девочка. - Ага, так они тебя и отпустили! А ты, что скажешь? - Я думаю, надо идти после обеда, во время тихого часа, - негромко ответил Дымок. - Вот это я понимаю подход, - в знак согласия кивнул «рыжик» и презрительно посмотрел на сестру.       Обед был сытным и, как водится, все звери попеременно принялись зевать. Несмотря на тесноту, полуденный сон обычно проводили на детской горке: далеко не каждый пёс мог вскарабкаться на самый верх, а потому это место оказалось самым безопасным как для детей, так и для взрослых особей. Совершив короткое восхождение на дворовой «Эверест», кошки и коты свернулись клубками и прижались друг к другу. Девчушка устроилась с мамой прямо по центру, рядом с тем местом, где проходил стык деревянного настила и гладкого покатого ската. Мальчишки наоборот выбрали противоположную позицию по соседству с лестницей, посчитав, что спуск по склону, конечно, достаточно быстрый способ оказаться на земле, но вероятно более шумный.       Немного погодя, когда со всех сторон начало раздаваться мирное сопение, тихим шёпотом «зашелестел» инициатор прогулки: - Вроде уснули... Идём? - Вот именно, что вроде. Рано. Давай подождём ещё, - не согласился серый компаньон. - Фуыы, - раздражённо выдохнув, Огонёк положил голову обратно на вытянутую лапу и уставился немигающим взглядом в окно, в котором мерно колыхалась занавеска.       В бездейственном ожидании котик не понял как задремал; проснулся он от того, что его тормошит брат. - Ну, ты чё? Спишь? Просыпайся, я пойду будить Нафаню. - Ааах, - зевнул рыжий авантюрист. - Стой, стой, стой! - вдруг резким, но отчётливым шёпотом затараторил он. - Зачем она нам? Пусть дрыхнет. - Обидится... - Не велика печаль. - Ну, как скажешь... - пожал плечами Дымок.       И два брата вприпрыжку отправились на речку.       По прошедшему холодку справа Пух, ещё в полусне понял, что мальчишки куда-то смылись. Побранившись мысленно на их неугомонную резвость, он открыл глаза, приподнял голову и огляделся вокруг. Ни одного, ни другого «хвоста» видно не было. Тогда дымчатый кот растолкал приятеля. - А? - с причмокиванием втянул свисавшие слюнки Марсик. - Дети пропали. - Какие дети? Чьи дети?       Пух потряс друга со всей силы: - Твои дети! Вот тут-то он пожалел о содеянном — взволнованный отец целиком отдался стихийной, отчаянной панике. - Как дети пропали?! Их собаки утащили?! Куда ты смотрел?! - вскочил и истерически заверещал родитель. - Я спал! Собственно, как и ты!       Марсик, которого спросонья повело вправо, но на что тот совершенно не обратил внимание, заметался из стороны в сторону: бесцеремонно перекатил Семёныча с левого на правый и с правого на левый бок в несуразной идее: «А вдруг они здесь пригрелись», бросил эту затею, пару раз отдавил ему в запале хвост — в ответ старик лишь только глухо крякнул, обежал мать и дочь, попытался съехать по склону горки, передумал, взобрался обратно и припал носом, как овчарка, к дощатому настилу в надежде найти хоть какие-либо следы.       Брошенный лежать на спине, ещё сонный и растерянный огромный полосатый кот с полминуты оставался в той же позе, аккуратно сложив на животе лапки, и исключительно глазами наблюдал за суетой. Наконец мысль пробудилась, начала потихоньку доходить до его, после сна покрытого туманом, сознания. Проснулась Муся; и её большие голубые глаза округлились, став ещё больше в тот же миг, когда она уловила смысл происходящего. Из-за переполоха заворочалась Нафаня.       Кому как не главе стайки решать проблемы?       Семён Семёныч элегантно и как-то очень просто, естественно перекатился на брюшко, поднялся сразу на все четыре лапы, подошёл к малышке, ласково погладил испуганную девчушку по голове и спросил: - Милая моя, скажи, а ты не знаешь, куда делись твои братья?       Оробевшая Нафаня с наивным выражением на морде, чуть обиженно ответила: - Мы на речку собирались рыбу ловить, а они меня не взяли... - Вот я им сейчас ... - поднялась разгневанная мать, но встала, как вкопанная от резкого неожиданного вопля. - На речку?! - заголосил Марсик. - Они же утонут! Они... Они... - словами он уже не смог передать весь калейдоскоп ужасов, который пронёсся у него в голове. - Спокойно! - громогласно объявил блюститель порядка. - Ты со мной! - обратился он к Пуху. - А ты и ты! - ткнул когтистым пальцем в Марсика и Мусю. - Остаётесь с малышкой! Ждите здесь, мы с бродягой... Ой! - осёкся вожак - Язык мой — враг мой!       Пух снисходительно махнул лапой на оговорку. - В общем, мы скоро вернёмся, - закончил он мысль.       И вот через секунду оставшееся не у дел трио наблюдало, как две серые тени быстро пересекли двор.       Нужно сказать, что путь предстоял неблизкий — сразу за домами шла старая, поросшая травой, неасфальтированная дорога, о которой знали лишь местные рыбаки; за ней раскинулась холмистая равнина уходившая вверх и затем плавно спускавшаяся вниз до самого песчаного берега реки.       Семёныч быстро запыхался и немного отстал; Пух выбежал на дорогу. Откуда ни возьмись, вынырнул автомобиль. Удар. Хруст костей. Серого кота отбросило на обочину. Старик, тотчас сбавив ход, замер от ужаса со вздыбившейся на спине шерстью. Водитель резко затормозил, вылез из машины, обошёл вокруг. - Ну что там, Михалыч? - Кота сбил, - и он откинул ногой трупик в сторону. - Садись, поехали. Водка стынет. - Иду, - без тени сожаления ответил человек, вернулся на место и захлопнул дверцу. Мотор заревел; железный конь, поднимая столп пыли, умчался прочь.       Полосатый зверь запамятовал куда шёл. Он присел неподалеку и с глубочайшей печалью на морде смотрел на бездыханное, недвижимое тело. «Ай-яй-яй! Не уберёг...»       Внезапно взор зацепился за что-то яркое: раздражающее глаза и тем самым притягивающее внимание; он повернул голову — на противоположной стороне дороги стояли два чумазых, мокрых напуганных котёнка.       «Ох ты ж!... Уж и забыл про них... Старею...»       Взгляд его из скорбного мерно перетёк в строгий. Дети, опасливо поглядывая на Пуха, понуро и виновато поплелись навстречу грозному воспитателю.       Вечером того же дня Семён Семёныч добросовестно дождался, когда знакомый шум двигателя возвестил о возвращении Ивана Степановича. Машина медленно въехала во двор, добралась до места своего обитания и затихла.       Человек вышел, захлопнул дверцу и заметил, как в его сторону, не спеша, с опущенным хвостом и прижатыми ушами идёт невесёлый сосед. - Привет, Сёма, - мужчина присел и протянул руку, чтобы погладить, но животное увернулось от ласки. - А где мой разбойник? - Мррр, - ответил кот, словно понимая человеческую речь. - Что такое? - Мммрррр, - ещё настойчивее повторил кот, понизив свой «львиный» рык, отошёл на незначительное расстояние, обернулся и ждал, когда двуногий отправится за ним следом. - Что случилось? Не понимаю тебя.       Кот ещё сделал несколько шагов, остановился и оглянулся. - С тобой нужно идти? Ты мне что-то показать хочешь?       Кот повторил свой приём. - Ладно, понял. Идём.       Пуха, завёрнутого в старую хлопковую наволочку, словно в саван, похоронили на самой высокой точке холма. Последний ком земли упал на могилу тогда, когда солнце почти закатилось за горизонт, уступая место ночному собрату творить покой, безмятежность и тишину. Иван Степанович тяжко вздохнул, сел на землю по-турецки, достал сигарету и закурил.       Кот внимательно посмотрел на человека. В его маленькой, но мудрой голове уже созрела интересная мысль, но нужно было подождать, а пока: «Негоже пропускать ужин...» - подумал он, поднялся, осторожно боднул мужчину в коленку, утешая, и ушёл восвояси. *** Два месяца спустя.       В ноябре темнело рано; серые, безликие днём фонари, стряхнув остатки сна, зажигались, будто расцветающие, замершие в безветрии ландыши, кокетливо подмигнув один раз прохожим и наконец распустившись во всей своей красе.       В знакомом дворе, у знакомого подъезда в слабом электрическом свете суетились два силуэта: один по-мальчишески худощавый и небольшого росточка беспрестанно крутил головой то вправо, то влево, пытаясь поймать в поле зрения второго, другой крупного телосложения мельтешил туда-сюда, производя некие манипуляции. Это Дымок получал последние наставления и парикмахерские услуги от гуру. - Да не вертись ты! Вести себя хорошо: в тапки не гадить, обои не драть, - напутствовал Семёныч. - Не позорь мои седины. - А вдруг я не понравлюсь? - нервничал непоседа. - Пон-а-авишься, - прилизывал шершавым языком полосатый кот торчащую шерсть на спине юнца. - Ты у нас к-а-асавец, - успокаивал он, не отвлекаясь от дела.       Старик обошёл воспитанника вокруг; результат порадовал его, от чего он с удовлетворением скрипуче крякнул. - Едет, едет! Слышишь? Едет! - задёргался Дымок как на иголках. - Слышу. Сиди — не вякай и выпрямись. Нос по ветру, - не унимался наставник. - И не нервничай ты так.       Через пару секунд во двор вкатило привычное нам транспортное средство с двумя горящими глазами и сопровождаемое мерным тарахтением. - Может быть, встретить его? - Не заблудится. Люди в темноте видят плохо, того и гляди, чтоб хвост не отдавили. Здесь подождём.       Гремя ключами, из темноты вынырнул бывший владелец Пуха. Не говоря ни слова, человек встал как вкопанный, уставившись на странную пару: дефилировавшего из стороны в сторону Семён Семёныча, разве только не комментирующего вслух:            «Посмотрите сюда. Превосходный экземпляр из кошачьего семейства. Зверь беспородный, но зато с прекрасным характером. Добродушен, ласков. Рекомендую» и Дымка´, вытянувшегося по струнке, с вытаращенными глазами.       Мужчина разразился диким хохотом, настолько комична была картина. - Ну Семёныч! Ах ты, старый жулик, - смеялся Иван Степанович.       Всё ещё улыбаясь, он подошёл вплотную, опустился на корточки и погладил полосатого прохвоста. В ответ кот встал на носочки, опёршись на его колено передними лапами, мял и массировал сустав, с треском отдирая когти от штанины.              Мохнатый плут, казалось, испрашивал взглядом: «Берёте?» - Берём... - вздохнул человек.       Звери, конечно же, не понимали людской язык, но когда мужчина взял на руки хрупкое дымчатое создание, так напоминавшего Пуха, Семён Семёныч прямо взвизгнул от счастья. ***       На покосившейся, поросшей мхом детской горке расположились рыжий кот и сиамская кошка. От старости их шерсть потускнела, кое-где пробивались седые волоски, а в глазах видна была вселенская мудрость. Ещё бы, ведь с момента последних событий прошло десять лет.       Шесть лет как не стало Семён Семёныча — ушёл он тихо, во сне и, предчувствуя близкий конец, свой пост передал Дымку.       Судьба Огонька и Нафани неизвестна: их отдали в чужие руки и более никто ничего о них не слышал. - А помнишь Пуха? - спросил Марсик у Муси, лежавшей рядом. - Помню. - Хороший был парень...       Кошка не ответила.       Из одного конца двора в другой по своим делам, кивнув родителям, проследовал красивый серый кот с белым «галстучком» на шее. - А ты ведь и с ним гуляла, - наблюдая за сыном, пожурил её кот. - Смотри как похож. - Кто старое помянет — тому глаз вон, - парировала кошка. - А кто забудет — тому оба... Хороший он парень был... - повторил Марсик. - Я скучаю...