История одного комиссара

В принципе, с момента раскрытия личности комиссара и до самого конца учебного периода для старого и свежего пополнений ничего особо не поменялось. Всего четыре месяца прошло после её прибытия в полк и с начала этой забавной истории. Полковник, кажется, был только рад прислушаться к её советам. Её детская непосредственность, изредка перемежаемая ледяным ужасом при угрозе применения орудия казни в виде меча, а не стаббера, просто невероятно результативно располагала к себе. Анна крайне быстро заставила каждого офицера, сержанта и солдата обращаться к ней по имени, опуская любые формальности военного общения. Это, кстати, было частью одной из её любимых фраз, произносимых высокомерным офицерским тоном: «Отставить формальности.»* Стоило этой фразе прозвучать, как оно воспринималось не иначе, как приказ, и любое общение возвращалось в русло, которое можно было назвать дружеским. Конечно, в этом стиле моральной поддержки гвардейцев сомневались все, кроме старшего лейтенанта и капитана первой роты, которые провели больше всего времени с Анной, пока та притворялась рядовой. Однако в ней ни капли не усомнился сам полковник, вызвав у своих подчинённых долговременное недоумение. Они не понимали, отчего он стал полностью ей доверять в плане психологической и боевой поддержки солдат. Но, когда начали происходить случаи, в которых ей приходилось «включать» истинно комиссарскую строгость, до офицеров и даже до самых недалёких бойцов крайне быстро доходило, что с ней шутить не стоило, когда она этого не хочет. Анна весьма умело применяла угрозу применения смертельной силы, что сильно контрастировало с её образом детской непосредственности. И, видимо, Мортхис понял это ещё тогда, когда она изменилась в лице, услышав компрометирующую весь офицерский состав информацию о бывшем штрафнике. За всё это время был всего один раз, когда Анну вывели из себя. И нет, это был не штрафник. Его-то отношение к молодо выглядящей комиссарше изменилось в корне, как только он узнал, что именно она тут политрук. Между ними состоялся краткий, но очень содержательный разговор, в котором он задал ей всего один вопрос, а она сделала всего один ответ. Вопрос заключался в том, что капрал был очень удивлён, что ей удалось его одурачить, и он на голубом глазу думал, что она была лишь адъютантом комиссара, а не самим комиссаром. Анна ему ответила, что не несёт ответственности за его собственные мысли. Всё. Потом между ними установились умеренно холодные отношения офицера и бойца. А вот как её вывели из себя — это отдельная история. Как-то раз Рейвен Гранд, сочтя её недальновидным ребёнком, ничего не знающим о воинской дисциплине, вступил с ней в спор по поводу боевой подготовки гвардейцев. И не успел заметить, как она посерьёзнела и кратко описала возможный шанс среднего гвардейца выжить в ближнем бою со средним орком. Майор лишь усмехнулся, сказав, что гвардеец обязан метко стрелять, а не махать шашкой. Причём подкрепил он сей аргумент фактически личным оскорблением в адрес комиссара на общем офицерском собрании по поводу подготовки личного состава. Анна без единого слова в ответ на оскорбление метнулась к майору, а окружающие увидели лишь размытый силуэт над столом, да услышали грохот опрокинутого стула. Комиссар стояла над майором, держа ножны левой рукой, а правой чуть оцарапав лезвием меча его шею. Выдержав театральную паузу, девушка тихо поинтересовалась, пригвоздив взглядом Гранда к стулу: — Мне даже любопытно, какому солдату выпадет дисциплинарное наказание в виде отмывания вашей крови с пола, стен, потолка и стола. Мне выбрать его из вашей роты, майор? Или из другой? Майор стал бледен, как мел, скосив глаза на чёрно-красное лезвие со слегка мерцающей голубым кромкой. И до него только сейчас дошёл смысл её вводных слов перед первыми уроками фехтования и занятиями с любым холодным оружием на выбор солдат. Слова, сказанные тем мягким, но стальным голосом: «Запомните, что меч всегда говорит больше любых слов.» И сейчас её клинок сказал чётко и ясно, как красноречивый жест любого другого комиссара с его личным стрелковым оружием — у неё есть право казнить ЛЮБОГО, кого она сочтёт недостаточно компетентным. Просто майор об этом как-то позабыл, подумав, что Анна считает весь полк своими друзьями. С тех пор комиссар ни разу не обнажала меч. Зато тренировки с холодным оружием стали проводиться наравне со стрелковым, а за мелкие ошибки и просчёты Анна, как самый настоящий инструктор, карала бойцов на месте, приказывая совершить некоторое количество определённых физических упражнений. И умножая количество этих упражнений, если боец не делал из своих ошибок выводов. О строевой подготовке все практически забыли, уделяя ей хорошо, если часа три в неделю. И вот, пополнения прибывать перестали, увеличив численность Дараинского Тринадцатого до пяти тысяч человек и превратив его в сборную солянку из многочисленных бывалых гвардейцев из других Дараинских полков, понёсших значительные потери, и множества молодых людей с самых разных планет сектора. Отчего вдруг высшее командование решило увеличить полк именно тактической поддержки, никто не знал. Увы, но за всего лишь один месяц Анна не успела как следует сплотить эту сборную солянку и привить ветеранам сражений любовь к ближнему бою, в отличие от костяка Тринадцатого. Те три тысячи бойцов, с которыми комиссар провела первые месяцы их службы, в паре дружеских соревнований между ротами полка побеждали в восьми случаях из десяти. Причём новобранцы стреляли не хуже ветеранов, а уж в плане рукопашного или, скажем, ножевого боя даже превосходили. Но учёба закончилась. Высшее командование сочло Дараинский Тринадцатый готовым к следующему сражению, несмотря на все усилия Анны отсрочить отбытие и поднатаскать бойцов в плане боевой подготовки чуть лучше. Прибыл флот, и он не собирался ждать, пока одна комиссарша обучит своих новобранцев ещё чему-нибудь. Не говоря о двух других комиссарах, прибывших с осколками других полков. Эти полит-офицеры были просто в шоке, только услышав, как бойцы основного костяка полка обращаются к их коллеге. Один даже успел пригрозить расстрелом случайному солдату, посмевшему без единой формальности обратиться к Анне, чтобы рассказать про какой-то конфликт меж гвардейцами. Правда, он тут же сдулся, наткнувшись на ледяной взгляд зелёных глаз, секунду назад бывшими детскими и тёплыми. Это обещало стать той искрой, способной разжечь непримиримый конфликт между комиссарами, привыкшими отправлять солдат в атаку банальнейшим расстрелом, и девушкой, практически влюбившей в себя три тысячи человек. Но она не преминула холодно упрекнуть своего коллегу в том, что их троих, на минуточку, окружают тысячи человек, у каждого из которых в руках было лазерное ружьё. И она бы не стала ручаться за шкуры палачей, решивших казнить хоть одного из её бойцов, которые для неё были не просто пушечным мясом, а людьми. И сама бы в первую очередь заступилась за любого из своих солдат, поскольку знала каждого в лицо и по имени, не говоря уж о том, что знала все их грехи. Заступилась бы, вплоть до применения смертельной силы по отношению к коллегам, которые не видели ценности жизни простых слуг Императора. Этот её аргумент перебить было трудно, поскольку рядом ещё оказался и пришлый экклезиарх. И он (хотя каждый офицер знал, что священники тоже не столь милосердны, как Анна) полностью поддержал точку зрения девушки-комиссара. Ветеранам пришлось отступить к своим ротам гвардии. Перелёт на планету, захваченную повстанцами, занял всего месяц. В процессе практически неуловимый Джек-Бодяга разнюхал, что эти двое комиссаров подстрекали своих бойцов к расколу в полку, очень недовольные поведением младшей коллеги, которая на деле была старше их обоих вместе взятых. О чём капрал незамедлительно и доложил своему политруку. Анна поступила по-своему. Вызвав обоих своих коллег на откровенный разговор, она попросила их обменять по десятку солдат из их рот на два десятка её бойцов, в качестве своеобразного культурного обмена между бывалыми ветеранами Дараинских полков и её собственными новобранцами. Разумеется, Анна перед этим провела своим людям подробнейший инструктаж о том, как им следовало вести себя в подчинении у других политруков. И у её солдат за три недели побывки в расположении седьмой и девятой рот на космическом корабле не возникло ни единой проблемы с дисциплиной. В то время как у двух десятков ветеранов, прошедших через добрый пяток масштабных сражений с орками, хаоситами и эльдарами, прибывших под её командование, проблемы возникли с первого же дня. Они не воспринимали серьёзно молодо выглядящую девочку в комиссарской фуражке, сдвинутой на затылок. Вообще никак. Словно бы пытались вывести её из себя полностью формальным стилем общения и неохотным исполнением приказов. Тогда Анна просто провела одну тренировку по рукопашному бою. Ну, как «тренировку»… Она просто приказала случайному ветерану попытаться дотянуться до себя кулаком. И за пару минут танца отбила ему правые руку и ногу, уронив на металлический пол и приставив к его голове свой стабб-револьвер. Объявив солдата мёртвым, Анна вернула револьвер в кобуру и помогла ему подняться. Заодно она сказала этим бравым воякам, что всё то время, что они проведут в расположении её рот, будет записано на пикт-камеры полковых техножрецов. Дабы предоставить её коллегам неоспоримые доказательства эффективности её стиля командования. То же самое касалось и её бойцов под командованием комиссаров других полков, правда, с тем отличием, что она сама прекрасно знала, как они будут себя вести. Слушаться её начали уже на второй день. Заодно подняв свои навыки ближнего боя под чутким руководством юной комиссарши. После этих недель в пути до новой войны им оказалось значительно труднее подчиняться своим родным комиссарам. Парочка сержантов даже дерзнули дать политрукам совет о том, как им стоило бы обращаться с солдатами. Раскол в полку был успешно предупреждён, а комиссары задумались о своём стиле командования, раз эта дерзкая девчонка умудрилась переубедить даже таких суровых воинов, как их сержанты. А потом случилось прибытие полка на охваченную войной планету. Это была покрытая лесами планета, в данный момент много где пылающая пожарами. Комиссары никак не участвовали в высадке на поверхность. Кроме Анны. Та была в самых первых рядах, в окружении солдат, которые полагались на её чутьё. И чутьё это подсказывало ей не лезть на рожон, а дождаться командования полка, чтобы узнать всё, что полагалось знать гвардейцам об их враге, его положении на планете и своих ресурсах. Отчего девушка быстро заскучала. Но решение всё-таки оказалось разумным. Как только прибыл полковник, он быстро организовал экстренное совещание с командованием других полков Астра Милитарум. Ему тоже было крайне интересно узнать все доступные сведения, а то в процессе перелёта с ним мало делились подобной информацией. Выглядело всё, как обыкновенный религиозный бунт. Мол, недавно на планете возникла секта, почитавшая Императора как-то не так, как надо, собрала последователей среди имперских граждан, втихую перебила правоохранителей из Адептус Арбайтес** (что само по себе должно было вызвать подозрения, что не всё так просто), а потом объявила о независимости от Империума, погрязшего в религиозном фанатизме и подлой тирании, призванной сохранять лишь благополучие лордов Терры. Само собой, на совещании присутствовали и комиссары всех имевшихся полков. Правда, только Анна засомневалась, что на этой планете имел место быть обычный бунт. Все прочие мигом заподозрили дело рук последователей Хаоса. Но почему-то никто ни разу не упомянул, чтобы жители планеты собирались поклоняться Губительным Силам. Наоборот, пусть их и считали еретиками, оскорбившими Его Величество и саму Святую Терру, зажавшими Имперскую Десятину и вышедшими из-под руки Имперского закона, они не прекращали верить в Императора, только не называя того божеством. Выйдя из ставки командования, Анна дождалась Эмиля и обратилась к нему: — Полковник? Привыкший доверять обманчиво юной леди комиссару, он тут же почуял в её голосе неладное: — Чем-то обеспокоены, комиссар? Девушка всматривалась в охваченный заревом пожаров горизонт. — Да. Это не обычное восстание. Что-то здесь нечисто… Мортхис согласно кивнул. — Тоже так думаю. Полагаешь, Хаос? — Не особо. Непохоже на действие Губительных Сил. Как сказали на вводной, повстанцы чересчур умело сопротивляются аж четырём полкам гвардии. Нас же сюда не просто так прислали. — Нас прислали по назначению — оказать тактическую поддержку на основных линиях фронта на этом континенте. — Я не об этом. Я о причинах всего восстания… Она взглянула на полковника. — …Позволь мне разузнать, отчего вдруг местные решили, что Император — не Бог? Эмиль удивлённо приподнял брови. — Ты спрашиваешь у меня разрешения? Анна пожала плечами. — Ну, так я ж не одна должна это сделать. Нужен отличный специалист по скрытным операциям. До него сразу же дошло, кого она имела ввиду: — Штрафник? Один, с тобой? Комиссар была серьёзной, как никогда прежде: — Полковник, это на мирной планете мы с ним могли разыгрывать «сладкую парочку». А тут реальная война. Да и потом, досье капрала засекречено даже от меня, я знаю только, что он служил у Шеффера в штрафном легионе Последнего Шанса. А наедине он не упустит шанса подлизаться ко мне. — Хочешь развязать ему язык? — Хочу бойца, на которого смогу положиться в данной операции. А у него самые крепкие нервы во всём полку. Если вдруг мы столкнёмся с ересью похуже той, что нам только что описали, он точно не сдрейфит. Эмиль Мортхис подумал немного, провожая взглядом других офицеров, расходящихся к своим расположениям на базе, и кивнул. Только спросил: — Как собираешься покинуть базу? Анна молча посмотрела в сторону прилетающих и улетающих «Валькирий». Улыбнувшись такой улыбкой, какую полковник у неё ещё не видел. Но с лёгкостью мог прочитать её намерения по одному такому взгляду. Поэтому тоже немного улыбнулся, осознав, что непростая леди комиссар умеет управлять крылатыми машинами: — Не знал, что ты умеешь летать. Девушка чуть кивнула. — И я бы тебе показала, как я умею летать, но… увы, придётся летать ниже, чем летают крокодилы. — Кто? — Ящерицы такие. Водоплавающие. — А-а. Ну… удачи. — К чёрту. Буду держать связь. Только по фене по своей. — Буду внимательно слушать, комиссар. Анна снова кивнула и направилась к летающим машинам, вокруг которых суетилось с десяток техножрецов. Сам полковник направился к своим бойцам, последние из которых прибывали с орбиты. Его заместитель слушал всё совещание по воксу, так что Эмиль не сомневался, что майор правильно распорядится насчёт поддержки союзных полков. Мортхис связался с ротным командиром, чьим непосредственным подчинённым был Джеки-Бодяга, и приказал через него капралу проследовать на аэродром с «Валькириями». Ничего не объясняя. До первого наступления было ещё далеко, так что полковник надеялся, что комиссар с капралом успеют вернуться. Джек никак не ожидал такого приказа — без каких-либо объяснений проследовать к валькириям, одному, без его солдат. Точно так же, как не ожидал и увидеть девку-комиссара, вовсю спорящую с каким-то «шестерёнкой», возмущённо трещащим что-то на бинарном наречии. Как она это понимала, оставалось загадкой, но технарь на готик не переходил, продолжая трещать и пиликать в ответ на отборный мат в исполнении звонкого девичьего голоска. Комиссар победила, заставив «шестерёнку» ретироваться от «Валькирии», на которую у неё были какие-то планы. Бодяга смекнул, чего это полковник лично откомандировал его сюда без каких-либо объяснений. Хотя он и не думал, что девка осмелится остаться с ним наедине. Четыре месяца она ебала ему мозг, даже когда раскрыла себя, как полит-офицера. Мелкая реально умудрилась обвести его вокруг пальца, тупо сказав правду не ту, которую он пытался из неё вытянуть, а ту, которая была просто на виду. А потом ему пришлось почувствовать себя в шкуре фрагова новобранца, чтобы не уронить свой и так изрядно потрёпанный авторитет в полку. Перед этой девкой-комиссаром лучше было не ерепениться, хоть она и не была грёбаным палачом и садистом. Могла загнать до потери сознания на тренировках, если её не слушались. Сейчас же она даже не взглянула на бывшего штрафника, а лишь сделала едва заметный жест рукой, подзывая его к себе. Как и несколько месяцев назад, Бодяга испытал крошечный импульс удивления от того, что она не глядя его заметила. Только тогда, когда он следил за ней до квартиры комиссара, она его ещё и придушила до потери сознания, опровергнув собственный же первый урок о болевых точках и с удушающим захватом… или не опровергла? Просто он тогда подумал, что она бы не смогла его придушить из-за толщины его мускулистой шеи. Ан нет! Спокойно вырубила за пару секунд, да ещё и так тихо, что он её даже не заметил. Наверняка как-то вылезла с окна из другой комнаты и прыгнула на него сверху. При этом зная, где он находился в тени. Джек пошёл к раскрытому люку «Валькирии», размышляя, как все остальные офицеры его сейчас не видели, а она заметила. Конечно, это был её приказ, а не полковника. И она его ждала. Но всё это время она была очень занята активным спором с «шестерёнкой», а не смотрела по сторонам, и на уши здесь, на базе гвардейцев в предбоевой период, полагаться было нельзя. Либо… либо она всё-таки взглянула в его сторону, но тогда, когда он сам ещё не мог её увидеть. Что ж, приказ есть приказ. Бывший штрафник направился в десантное отделение «Валькирии», а оттуда — в кабину пилота. Никого другого на борту не было, а пилот, похоже, находился на небольшом перерыве (или его вызвали «шестерёнки»), поскольку девка-комиссар самостоятельно разбиралась с пультом управления машиной. Ну, как «разбиралась»… Первую минуту Джеки решил понаблюдать, как девчонка скользила непонимающим взглядом по этой металлической панели с кучей кнопочек, тумблеров и прочей херни, которая была столь же далека от его понимания, сколь были религиозные бредни экклезиархов. Это его даже развеселило. Девочка наугад тыкала те или иные кнопки, поворачивала тумблеры, постучала пальцем по круглому пикт-экранчику перед креслом первого пилота… В целом, казалось, что она никак не умела управлять «Валькирией». Никак. Ровно до тех пор, пока она не села за штурвал. Едва её ладошки легли на угловатые рукоятки штурвала, как, секунды три спустя, она начала профессионально поднимать большую крылатую машину в воздух! — Бодяга, в кресло второго пилота! Чуть не упав, Джек ринулся в кресло и сразу же пристегнулся, пребывая в лёгком шоке от того, что малолетняя пигалица в фуражке рывком оторвалась от земли и полетела за пределы базы. Покосившись на комиссара, он заметил на её лице хищную улыбку. Двигатели взревели так, словно она с места рванула на форсаже, чего и бывалые-то летуны делать не рисковали. Чревато было отказом движков. А затем его вжало в кресло так, словно он десантировался с орбиты в спасательной капсуле! Перед глазами пронеслась как бы не половина его жизни. Вместе с воспоминаниями пред внутренним взором мелькнуло пара странных картин, будто бы у «Валькирии» выросли ещё несколько пар крыльев, и она поймала какой-то поток ветра, который понёс её быстрее, чем машина могла разогнаться под управлением обычного пилота. Комиссар подняла крылатую машину гораздо выше стандартных высот, отчего можно было не бояться зенитных орудий повстанцев. Трясти стало поменьше, перегрузки ослабли, а капрал удивлённо пялился в обзорное окно кабины. Горизонт постепенно скруглялся, и можно было немного разглядеть поверхность планеты. Но Джека больше интересовало, зачем всё-таки комиссар приказала ему пойти и полететь с ней неизвестно куда: — И-и… какие-нибудь объяснения будут, комиссар? Она ответила, не отвлекаясь от пилотажа: — Разведка. Найти идейных вдохновителей повстанческого движения. — Казнить? — Найти. Не казнить. Найти. Найти и расспросить. Слишком странная это ересь. Не видала я, чтоб ересь начиналась точно так же. — А ты много ереси повидала? — Много. На мирной планете ещё можно было повыёживаться, пытаясь вывести её на эмоции. Но сейчас уже было всё серьёзно. Так что стоило просто поверить на слово. И девка была далеко не маленькой, просто слишком молодо выглядела для своего реального возраста. Это… давало пищу для размышлений. Однако, чтобы не проводить весь перелёт молча, он продолжил спрашивать: — Почему я? Комиссар повернула «Валькирию» обратно к поверхности, что обещало возобновить перегрузки, и ответила ему: — Надёжный профессионал. Джеки удивлённо поднял брови и взглянул на неё. — Да ну? А мне казалось, я тебе не нравлюсь. Ровный голос девушки не изменился ни на пол-тона: — Ты не обязан мне нравиться, чтобы подчиняться моим приказам. Я уже высказала тебе все свои претензии. А вот что касается твоей компетентности в вопросах уличных боёв и тайных операций, это к моим личным претензиям к тебе не относится. — А то что, пристрелишь? — Нет. Предашь или дезертируешь — голову отрежу. Могу медленно, могу быстро. И мне придётся выполнять мою же задачу в одиночку, посреди кучи человек, которые ненавидят всё имперское. Бодяга усмехнулся: — И думаешь, я не пристрелю тебя при случае? Комиссар пожала плечами и дёрнула штурвал от себя, впечатав его в кресло второго пилота. Когда тряска утихла, она продолжила, выбирая место для посадки где-то в городе внизу: — Не в твоём это стиле, это во-первых. И ты слишком часто пялишься на мою задницу, это во-вторых. Думаю, тебе не будет приятно трахать моё бездыханное тело, ты бы хотел, чтоб я пищала. Но для этого тебе придётся сперва уложить меня на лопатки и не лишиться головы в процессе. И не только головы. Бывший штрафник согласно кивнул и помолчал немного. — Всё равно немного не догоняю, почему именно я, а не кто-нибудь из влюблённых в тебя дурачков. Девка выбрала местечко посреди руин, где далеко не сразу можно было заподозрить припаркованную «Валькирию», и сказала, перед тем как сбросить скорость: — Всё просто. Ты меня ненавидишь… Сделав долгий круг и сбросив скорость, она перешла на реверс-тягу, отчего Джеки поблагодарил того, кто разрабатывал ремни для пилотов, и они опустились в зияющую дыру в каменном строении. Комиссар преспокойно опустила крылатую машину на не очень ровную поверхность и вырубила двигатели. Бодяга удивился, как филигранно она посадила «Валькирию» в место, в которое ни один нормальный пилот в своём уме не сунется. Заглушив двигатели, комиссар холодно взглянула на капрала. — …А это хорошая причина сосредоточиться на задании, а не на личных чувствах. Думаю, к Шефферу ты тоже большой любовью не пылал. Джеки прошёлся коротким взглядом по её личику, выпуклости на куртке в районе груди и ножкам в строгих военных штанах. Фыркнул: — Сравнила! Она еле заметно приподняла левую бровь. — А ты хочешь, чтобы я вела себя с вами так же, как Шеффер? У бывшего штрафника пробежал по спине холодок, едва он представил, как это зеленоглазое чудо станет вести себя не лучше Полковника. А главное, что до него дошло — она это может. Просто не хочет. Отчего, поёжившись, капрал отвёл взгляд в сторону. — Не. И краем глаза увидел улыбку облегчения. Напряжение в воздухе немного упало. Комиссар отстегнула свои ремни безопасности. — Чудно. Идём. Капрал тоже отстегнулся, возвращая свои мысли к боевой задаче, и уже хотел спросить, куда это они прилетели, но девушка уже была в десантном отсеке. Когда он туда спустился, она уже выскользнула наружу. Старый добрый лазган лёг к нему в руки, успокоив присутствием своего духа машины, Джеки на всякий случай пробормотал пару литаний, которые разучивали новобранцы, и побежал следом за ней. Здесь оказалось неожиданно темно, несмотря на огромную дыру вверху, через которую они влетели. Девчонка бесшумно скользила меж камней этих руин, изредка мелькая перед внимательным взором капрала. Всё, что он смог здесь различить — это её силуэт с тем диковинным мечом на поясе. Чутьё жителя подулья подсказывало, что она ведёт его глубже вниз, в тоннели. Похоже, что они сели относительно недалеко от города-улья. Капрал последовал за комиссаром, про себя поражаясь тому, как легко она находила дорогу посреди этих завалов. У него самого то и дело, но случалось оступаться или запинаться. Пока они так не вышли в относительно целый тоннель. Бодяга наконец-то догнал комиссара, чуть не влетев ей в спину. Поравнявшись с ней и взяв на прицел развилку впереди, он тихо спросил: — Не подскажешь, где это мы? Куда прилетели? Её тон изменился — с того холода, сквозившего в каждом её слове, он стал исключительно деловым: — Мы можем быть только в двух местах — либо там, где надо, либо нет. И сейчас мы не там, где надо. — А куда нам надо? — Ты мне скажи. Я не жила в городах-ульях. И за последнее время подрастеряла навыки исследования таких вот подземных лабиринтов. Джек прислушался. В одном из тоннелей был лёгкий сквозняк, незаметный для жителя поверхности планет. Он указал туда стволом лазгана. — Туда. Сквозит. Комиссар кивнула и пошла туда первой, держа наготове руку у рукояти меча. Бодяга не переставал держать на прицеле все точки, откуда могло появиться нечто опасное, и лёгким шагом отправился за ней. Минут через десять спокойного перехода сквозняк усилился, и комиссар ускорила шаг, не переставая ступать практически бесшумно. Бывшему штрафнику показалось, что её офицерские сапожки были с мягкой подошвой, ибо так тихо передвигаться в форме мог далеко не каждый политрук. Стало светлее, отчего силуэт девки-офицера очертился почётче. Капрал на миг предался очередной вспышке удивления, потому что силуэт этот был непохож на комиссара в форме. Этот миг удивления чуть не стал последним. Девка была повнимательнее него, поэтому первой заметила нечто впереди. Бодяга понял, что они вступили в бой, только услышав звонкий щелчок её меча, выскочившего из ножен и с высоким звуком встретившегося с ещё чем-то металлическим. Капрал выстрелил на чистом автомате, озарив тёмное пространство тоннеля красной вспышкой, а луч его лазгана чуть не пробил дыру в голове грёбаного сервитора-убийцы! Время, как это обычно бывало в таких ситуациях, замедлило свой бег. Девка-комиссар запечатлелась у капрала перед глазами в другой стойке, отсекая одну из клешней с лезвиями на блоке и разрубая чудовищную машину пополам на развороте, как в танце. Бодяга по чистому наитию перевёл дуло лазгана чуть правее и ниже, его пальцы сами переключили режим стрельбы на очередь, и темноту пронзило несколько серий красных вспышек, превращая верхнюю половину сервитора-убийцы в дымящееся решето. Долгую секунду это решето из железа и плоти падало на пол, после чего девушка пригвоздила его голову к бетону. По длинному узкому и чуть изогнутому клинку пробежала волна искр, подсветив лезвие. Кромка мерцала синим, обух почти сливался с темнотой вокруг, если бы не зеленоватый отблеск, а посередине мигнуло кроваво-красным. Сервитор-убийца затих. Комиссар вынула остриё клинка из черепа жуткой машины и отработанным движением вернула его в ножны. Бодяга выдохнул, прислушиваясь к эху в тоннеле. Прошептал: — Ты видишь в темноте? Девушка кивнула на выведенную из строя машину для убийств. — Не больше, чем он. Думаю, он был бы столь же удивлён, как и я. Мы чуть не столкнулись нос в нос. Она подняла глаза на капрала. — Хорошо стреляешь. Учитывая, что между ними было не больше трёх метров… — …На таком расстоянии трудно промахнуться. Красивый удар. — Спасибо. Бодяга посмотрел на силуэт останков сервитора. А в его голове возникла ещё одна ассоциация милого личика комиссара кое-с-кем из его прошлого: — Наверняка эта тварь тут не одна. Держи ушки на макушке. Несмотря на чуть большую освещённость тоннеля, всё ещё оставалось слишком темно, чтобы различить выражение на этом самом милом личике. Но Джек был готов поклясться, что девка нахмурилась, прекрасно разгадав и эту феню, как когда-то с вопросом про смешной головной убор, когда имелась в виду её фуражка. Однако она ничего не сказала ему по этому поводу сейчас. Только откликнулась: — Держи один глаз открытым. (Keep an eye out.) Его внутреннее отношение к этой девушке менялось с каждой минутой. На мирной планете она казалась не то «старшей», не то «младшей сестрёнкой» для каждого гвардейца. Здесь она была такой же холодной машиной смерти, как сам Полковник. Уверенная в нём самом, как в своём бойце, уверенная в их общих силах и сосредоточенная только на боевой задаче. И он сам, оказавшись на волосок от смерти и спасённый чуть более внимательной воительницей, выбросил из головы все мысли о том, что было на мирной планете. До бывалого солдата наконец дошло, что они сейчас на войне. Хорошо, что дошло именно так — за считанные секунды, ценой лёгкого испуга, а не жизнями и кровью сослуживцев. Как дошло и то, что он для девушки-комиссара являлся не бешеной собакой, охочей до женского тела, как он думал сам, а именно бойцом, отведённым под её личное командование на время данной боевой задачи. Раз она была в нём уверена, то могла с чистой совестью его защищать, прямо как сейчас. Она давала ему какой-то шанс. Шанс оправдаться перед ней. Как когда-то давно ему выпал шанс спастись из Тринадцатого Штрафного Легиона. Что бы ни думал он сам об этом и о её личном отношении к нему, как к личности, но упускать такой шанс жизнь его не учила. Это подтверждала вся его служба в Астра Милитарум с момента получения того самого Последнего Шанса и до сего дня. Комиссар направилась дальше, следуя за потоком воздуха, сквозившего в тоннеле. Стало ещё светлее. Свет лился из некоторых люков, ведущих на поверхность, но слишком узких, чтобы через них можно было пролезть. Здесь Бодяга убедился, что на девушке уже была не форма комиссара, а нечто иное. Но до сих пор не мог толком разобраться, что это была за одежда. Она теперь выбирала дорогу сама, без его советов. А он сам продолжал следить за каждым уголком, из которого могла прилететь смертельная опасность. И, к его удивлению, они очень скоро выбрались на поверхность. В тоннеле почему-то не было обычной канализационной вони, а шум оживлённой улицы отчего-то настиг их уши только сейчас, у самого выхода. Девушка остановилась, отступив к стене. Капрал тоже вжался в бетон, оглядываясь назад и держа лазган наготове. Комиссар тихо сказала: — Мы пришли. Осталось только найти лидера повстанцев и разузнать об их идейном вдохновителе. Джек спросил: — А я могу узнать, зачем мы вообще это делаем, и как ты до всего этого додумалась? Она ответила: — На общем собрании офицеров нашего и местных полков коротко рассказали об этом восстании. Его причинам уделили пару фраз. Они-то меня и смутили. Обычно имперские миры восстают из-за ереси Хаоса, генокрадов или ещё какой ксено-угрозы. А здесь, как сказали на собрании, просто зажали десятину и перебили арбитров под предлогом того, что Император де не Бог, и что Империум задумывался не так, как он есть сейчас. Вот я и решила позаимствовать «Валькирию» и одного надёжного бойца, чтобы разобраться, отчего местные жители решили вернуться к старине. Бодяга недоумённо нахмурился. — К старине? Девушка пояснила: — На десять тысяч лет назад, в последние времена перед Ересью Хоруса. Ты не в курсе истории своей родной галактики? — Э-э… нет. — Ну так вот знай — во времена Великого Крестового Похода легионы Астартес несли свет Имперских Истин в галактику, изничтожая все религии, ибо Батько Император религии не любил. И мне очень интересно, кто, как и откуда это узнал, чтоб вдохновиться старыми Имперскими Истинами, и спровоцировал здесь восстание. Брови капрала поползли на лоб, а сердце похолодело, и он с истерической усмешкой спросил: — А меня потом в полку не ждут парочка расстрелов вне очереди за одну эту твою фразочку про Бога-Императора? Плечи девушки-комиссара чуть сдвинулись друг к другу. — По идее, не должно. Но, если твой острый язычок не помещается за зубами, я помогу тебе его укоротить. Бодяга помотал головой. — Я понял, не надо. Она кивнула, продолжая смотреть на улицу под ними. — Вот-вот. И запомни, так было десять тыщ лет назад, то есть, давно и неправда. Сейчас же всё наоборот. Большой «И» сидит на Золотом Унитазе, куда смывают по тыще псайкеров в день, чтоб работал Астрономикон, и Ему молятся по всему Империуму, веря именно в то, что он Бог. И оно работает. Поэтому и я буду молиться Ему, когда настанет время отпевать моих бойцов. Услышит Он меня, или не услышит, мне без разницы. Главное в этом действии — поднять ваш боевой дух, капрал… Только сейчас она оглянулась на бывшего штрафника, сделав паузу. И лицо её было по-военному сурово: — …Я не священница. Я — Комиссар. Офицер из Оффицио Префектус. Воин, командир и Магистр Дисциплины для всех гвардейцев Астра Милитарум. Джек уставился прямо в эти яркие зелёные глаза. Большие глаза. Холодные и строгие. Посмотрев в них и не увидев там ни капли сомнений, он медленно кивнул. Она и правда верила в то, что сказала. Комиссар, взглянув на знаки отличия капрала, сказала ему: — Убери нашивки и погоны. И сделай вид, что ты — дезертир… Он сперва опять взметнул брови на лоб, но секундой спустя осознал, что они сейчас во вражеском тылу, и гвардейская форма будет крайне компрометирующим фактором по отношению к их инкогнито. Поэтому быстро сорвал все нашивки, затем погоны, и убрал их в подсумок на поясе. Комиссар довольно кивнула и обернулась обратно к улице. Её одежда более всего сейчас напоминала гражданскую. Только неизвестно, с какой планеты. Единственным отличием оставались меч и стабб-револьвер, но это были не очень-то характерные для имперского офицера атрибуты и оружие. Сам же капрал и правда сейчас напоминал дезертира из Астра Милитарум. По идее, их парочка не должна была вызвать вопросов, если подумать, будто они — какие-нибудь наёмники. Но Бодяга сомневался, что кто-нибудь в своём уме так подумает. Может, местные и были лишь гражданскими да выходцами из СПО, но они уделали всех планетарных законников, как сказала комиссар. И довольно умело оказывали сопротивление трём другим полкам гвардии. Среди них просто не могло не быть параноиков, которых очень заинтересует их странный внешний вид. Джеки бы заинтересовал. Но девчонка ни капли не сомневалась и теперь. Она всё с тем же спокойствием выскользнула наружу, прыгнув вниз. Капрал сиганул следом, даже не взглянув, какая там высота. Больно стукнувшись пятками об асфальт и прокатившись вперёд, смягчая удар, он врезался в некогда упавшую сюда балку, за которой легко можно было спрятаться во весь рост. Послышалось цоканье языком и немного ласковый голос: — Аккуратнее, боец. Ну, по сравнению с её побоями это был лёгкий массаж. Капрал поднялся на ноги и присоединился к ней в плане осмотра территории, на которой они оказались. А оказались они на относительно открытой улице города-улья, и это был ещё не самый низкий уровень, где они только что стояли. Странно. То есть, они всё это время поднимались вверх по бетонным тоннелям, а не спускались вниз. А у Джека всё время было ощущение, что они именно спускались, а не поднимались. И самого города-улья он не увидел, когда они подлетали сюда. Слишком был отвлечён импровизированным пилотом «Валькирии»? Тем не менее, улица, освещённая восходящим солнцем, была прямо под ними, и им только предстояло туда спуститься. Джеки первым делом проверил навскидку все места, подходящие для снайперов, которые он смог отсюда увидеть. Если они там и были, то либо они были хороши в искусстве скрытности, либо спрятались слишком далеко в тени, чтобы их можно было увидеть без ампливизора или оптики. Девчонка тоже наблюдала за обстановкой. Помимо вражеских наблюдателей она искала способ безопасно спуститься с платформы, на которую они спрыгнули. И у бывшего штрафника было впечатление, что, будь она здесь одна, она бы уже преспокойно спустилась и слилась с толпой гражданских. О, а она оказалась права, приказав ему притвориться дезертиром — там внизу то и дело мелькала гвардейская форма, похожую на которую Джеки видел по прибытии. Найдя наконец относительно безопасный спуск, она кивнула ему вниз и перемахнула через край, спускаясь по металлоконструкциям с замечательной ловкостью. Бодяге ничего не оставалось, как спуститься за ней. Это было не так просто, как выглядело в её исполнении. Далеко не так просто. Но у капрала получилось не упасть, как в прошлый раз. Здесь девчонка снова стало той собой, какой была на мирной планете — весёлой и бесшабашной. То есть, она просто улыбнулась. И продолжала улыбаться, спускаясь дальше, на улицу. Перед чем по-дружески хлопнула Джеки по плечу. Бодяга шёл, подозрительно сканируя таких же бойцов в гвардейской форме и с лазганами. Те отвечали ему похожим взглядом, на всякий случай готовя своё оружие к выстрелу. И ничего. Гражданские вели себя, как гражданские, когда их планета охвачена восстанием. Для них почти ничего не поменялось, и они ещё не знали, какую кару могли выдумать для них имперские власти. Они жили почти так же, только на военном положении, отдавая свои силы чуть больше, чем это было когда-то до восстания. Дезертиры из союзных полков выполняли относительно похожую работу, что и обычно делала гвардия на уже взятых планетах. Были местной военной полицией. И бандитская рожа бывшего штрафника их явно смущала. Смущала больше, чем улыбчивая гражданская, по недоразумению нацепившая какой-то странный узкий мечик. До тех пор, пока та не подошла к одному из оных дезертиров, выглядящему, как бывший офицер. Джеки остался в стороне, попытавшись прикинуться своим, и не услышал их разговора. Но, насколько можно ориентироваться по лицу офицера-дезертира, девка быстро заполучила его расположение благодаря своей харизме, обаянию и истинно комиссарским навыкам красноречия. Конечно, если речь об опытном и адекватном комиссаре, а не об обычном конченом палаче, коими они бывают в миллионах других полков Астра Милитарум. Причём бывший офицер даже не заподозрил в ней политрука. Видимо, она ему представилась как раз гражданской, ну, или каким-нибудь вольным клинком из выживших банд. Офицер ей что-то рассказал, и она двинулась вдоль по улице не к основному улью, а к пристройкам на отшибе. У Джеки прикинуться своим не получилось, дезертиры сверлили его взглядами с десятка разных сторон, что побудило его немного погулять по этой и другим улицам, чтобы сбросить хвост, навязанный местной недо-полицией. Параллельно размышляя о том, что сказала ему девчонка (что, по-хорошему, должно быть известно только грёбаной Инквизиции, и то не всей), и почему тут было так много дезертиров. Первым подозрением стало то, что опасное знание о древней истории Империума распространилось куда дальше, чем ей вообще сказали на том самом собрании командующей верхушки всех четырёх полков. И ему самому почему-то казалось, что это была правда. Реальная правда, та самая истина, которую сейчас все стремятся скрыть. Вместе с этим он старался не терять девчонку из поля зрения. Сам сделал вид, что он расслаблен и ничего не ждёт, а краями глаз и ушей следил за окружением. Хвост был, и за ним следило не меньше двух десятков бывших гвардейцев и местных ополченцев, из тех, что повнимательнее. Однако ещё через несколько минут он скрылся, пройдя через один домишко с улицы на улицу, а там вернулся назад, к следу своего комиссара. Она оторвалась от него довольно далеко, но у него было чёткое ощущение, куда следовало идти. Интуитивное, как в подулье, но почти ощутимое, как будто девушка приманивала его вспышками люминатора. Так они пришли к укрытию, на первый взгляд ничем не отличающемуся от обычной гражданской постройки. И здесь уже притворяться местными было бы опасно, поскольку здание охранялось, да не кем-нибудь, а лучшими из тех самых дезертиров. Проникнуть туда будет трудно, стрелки с лазганами сидели везде, где только можно по периметру здания. Имелось ввиду, что не вокруг самой постройки, а на улице. Один там, пара там, ещё один совсем рядом с относительно целой забегаловкой, другой усиленно делал вид, что спит на посту (а может, и реально спит), кося под очередного местного полицейского. И всё это в атмосфере неизвестности. Бывшему штрафнику было немного некомфортно посреди этого мирного пейзажа. Да, положение было военное у этих бедолаг, но выглядели тут все чересчур спокойно, как будто война была очень далеко, а не буквально на пороге. Девка тем временем сама обнаружила лазейку во всём этом оцеплении, и Джеки, скрывшись за машинами и пробравшись за пределы поля зрения нескольких стрелков, быстро пересёк открытую дорогу, подловив момент, когда единственный наблюдатель отвернулся. Она уже была внутри здания. Проникнув в то через открытое окно, Бодяга обнаружил бессознательных людей всё с теми же гвардейскими лазганами и местным примитивным стабб-оружием. Комиссар оправдывала своё мастерство, продемонстрированное ей во время учебки. Она не просто так была практически инструктором и по рукопашной, и по скрытному перемещению в полку. Хотя Джек бы их тупо зарезал, а не вырубил. Капрал прокрался дальше по коридорам и поднялся на второй этаж, замечая ещё нескольких отключенных солдат и слушая приглушенный разговор комиссара с кем-то в отдельной комнате. И, когда он приблизился к приоткрытой двери, то расслышал этот разговор: — …Так вы — Инквизитор? Мужской голос, напуганный внезапным появлением комиссара инкогнито. Голос комиссара, тронутый весельем: — Ну, меня бы сочли радикалкой за мои взгляды на Императора. Она благоразумно не сказала, кем является. И поступила точно так же, как когда-то с Бодягой. Ни словом не ответила на прямой вопрос, зато её собеседник сам додумал, что она — реально Инквизитор. Хотя, честно сказать, Джеки и сам сейчас это подозревал, ибо тупо не может какой-то левый комиссар знать такое, что знает она. Тем более, что ему не у кого было уточнять ту информацию, которую она сообщила про события десятитысячелетней давности. — А-а… и-и… и какие же у вас взгляды на Императора? Испуг уступил место обычной осторожности. Веселье из голоса девчонки никуда не делось: — Да примерно такие же, как у вас. Просто я знаю, что Император всего лишь хотел принести порядок в галактику, уничтожить Хаос и привести всё Человечество в светлое будущее. А не… становиться Богом. Джеки оставался за стеной, но чем-то ощущал то напряжение, которое наполняло мужчину в кабинете. Эмоциональное состояние девки оставалось для него загадкой. Она была куда более сложной личностью, нежели бывший имперский гражданин. Или… не бывший? Тут впору задуматься… — И, как только я услышала, что тут думают так же, мне стало интересно, почему. Просто я сама это узнала не так давно, отчего… немножко расстроилась, что люди Империума так яро веруют именно в божественность Императора. Он же боролся совсем-совсем за другое! Мужчина яро согласился: — Именно! А мы все погрязли в религиозном фанатизме, прикрываясь им для оправдания любой коррупции! И принялся что-то разъяснять ей о том, почему он, губернатор планеты (новый и самопровозглашённый), не стал платить Имперскую Десятину. Эта бюрократская болтовня была настолько скучной, что Джеки за дверью чуть не уснул. Девчонке, по-видимому, тоже быстро стало скучно это слушать, да и задала она совсем-совсем другой вопрос, вот и позвала она своего подчинённого в кабинет данного субъекта: — Джеки, зайди-ка на минутку. Капрал очнулся от дремоты, зевнул и зашёл в комнату. «Губернатор» быстро стушевался и умолк, а Бодяга сдвинул брови, заметив что-то у него над головой. Девка опустила голову, уперев большой палец в гарду своего узкого изогнутого меча. Мужик настороженно и удивлённо спросил: — А это ещё кто? Комиссар понизила голос: — Да так, мой помощник в инквизиторских делах… И, прежде чем он вообще открыл рот, чтоб ответить, резко сделала выпад, рассекая это странное нечто у него над головой клинком. Раздался такой крик, будто гражданскому руку отрубили, но откуда-то издалека, причём непонятно, из какого такого горла кричали. Звук эхом отдавался в голове. А «губернатор» как будто вдруг прозрел! Он смотрел на них двоих, не узнавал и лупал глазами. — А-а… в-вы кто? Но комиссар на него уже не обращала внимания: — Джеки, ты слышал? — Да. — Настройся на этот звук и бегом следом за ним! И оказалось, что он действительно до сих пор его слышал! Градус чертовщины начинал повышаться… Но капрал последовал приказу комиссара, и они побежали прочь из этого дома. При этом у него появились очень нехорошие подозрения по поводу комиссара. Как бы она не являлась псайкером… Но… Тогда бы не она за ним бежала, а наоборот. И, получается, он сам был псайкером. А это было очень опасно, ибо псайкеров никто не любил. Никто и нигде. Джек и сам таких встречал в штрафном пару раз. Неприятные были встречи, всякий раз слышались потусторонние голоса, а на поле боя эти черти творили невозможное. Впрочем, если подумать, то было бы неплохо, если б научиться этим управлять. Да только слухи разные ходят про псайкеров и тех, кто за ними охотится. И Инквизиция тут только открывала этот список охотников на ведьм. Что ж, раз комиссар разговаривала с ним откровенно, то Джеки мог надеяться на ответы, когда будет возможность её расспросить. А тем временем, пока он об этом думал, болезненная ругань потустороннего голоса в голове усилилась, превратившись в хорошо поставленный высокий готик. Бодяге казалось, что он слышал его буквально в двух шагах отсюда. Капрал ускорился, но девка вдруг обогнала его, как будто он вообще на месте стоял. Как на них никто не обратил внимания, пока они бежали? Почему никто не ринулся следом, когда они вбежали в какой-то левый тоннель? Почему они не столкнулись ни с какой чертовщиной на входе и по тоннелю? Их что-то скрывало ото всех? Или Джеки не знал о комиссаре куда больше, чем думал? Поразмышлять над всеми этими вопросами он не успел. Голос, который ругался у него в голове, стал слышен физически здесь, в коммуникациях под городом, по которым они бежали. Комиссар немного подождала капрала, но затем снова вырвалась вперёд и ринулась в соседний тоннель, куда вёл поворот. Ринулась, выхватив меч. Резко похолодало, да так, что у Джеки вырвался клуб пара изо рта. Грянул гром, землю под ногами ощутимо тряхнуло, из-за угла донеслись незнакомые шипящие слова, а голос псайкера снова отдался эхом в голове. Из-за стены замелькали вспышки и послышался такой звук, будто резко разорвали ткань, или как когда комиссар отсекла клешню и ноги сервитора-убийцы. Испуганный вскрик. Капрал заставил свои ноги двигаться, только сейчас осознав, что встал, как вкопанный, едва ощутил чужеродное присутствие сил Варпа. Как только он вышел к комиссару и псайкеру, то увидел, как она прижала того к стенке, а на его лице был написан невыразимый ужас, который он направлял взглядом на изогнутое чёрно-красное лезвие. Ага, то есть, её меч рассекает не только материю, но и варп? Очень интересно! Джеки хотел сперва поднять лазган и снести псайкеру голову, но у него сложилось впечатление, что именно его комиссар и искала. Раздался её серьёзный голос: — Ты. Псайкер… Мужчина поднял дрожащий взгляд на неё. Обычный мужик средних лет, ничего не говорящий своей внешностью о своих варп-силах. Бодяга бы и не смог сказать, что видел его в толпе, но… но ему почему-то казалось, что видел. И не раз. Видел, когда сам скрывался от нежелательного внимания дезертиров. — …Как ты узнал правду? Страх начал уступать место пониманию. Глаза псайкера прояснились. — П-правду? Правду… правду-правду-правду! Отсюда капрал не мог увидеть лицо комиссара, но с уверенностью смог бы сказать, что сейчас она нахмурилась. Остриё её меча поднялось выше, заставив полубезумного псайкера говорить чётче и яснее: — Правду, правду, да, да… П-прости… м-м-мне т-трудно… концентрироваться на этой ре-ре-реальности… Комиссар холодно бросила: — Могу помочь. Псайкер неистово замотал головой, но… девушка сунула руку в карман, и по ушам вдруг ударила волна тишины. Псайкер выпучил глаза, прислушиваясь к окружению и, видимо, к Варпу. И то, и другое молчало. Секунд пять-десять спустя он расплылся в блаженной улыбке, наслаждаясь этой тишиной. Да и Джеки тоже был рад отсутствию звуков. — Правду, говоришь? А-а… могу я узнать, кто ты? Его голос перестал дрожать, а глаза стали нормальными. Комиссар смягчила свой голос: — Анна Конно. Полковой комиссар нового Дараинского Три… — Правду, Анна! Я скажу, откуда я узнал про Императора и его Великий Крестовый Поход, только если узнаю, кто ты такая на самом деле! Девушка застыла, ощущая присутствие Джеки за спиной. А потом… потом вдруг чарующе пропела: — My fears come alive In this place where I once died Demons dreamin', knowin' I I just needed to Re-Align! Звучало оно не на готике, а на каком-то странном языке, но из-за присутствия псайкера он понял, что значили слова. Как понял и то, что этому языку было не то что тысяча или десять тысяч лет, а сразу все сорок тысяч. Заодно ему почудилось, что звучать это должно было под аккомпанемент грохочущей музыки. У псайкера широко раскрылись глаза. Он точно узнал её голос. И она так ему ответила, избежав раскрытия своих секретов несведущему гвардейцу. Зато лицо псайкера стало столь одухотворённым, будто он только что помолился какому-нибудь светлому божеству, и то ему ответило своим благим вниманием. Странная аналогия возникла в голове у Джека. Но в глазах псайкера он увидел отражение улыбки девушки-комиссара. Тот аж поклонился ей. Видимо, эта песня хорошо подходила под обстановку, да и псайкер уже слышал её когда-то. В её исполнении. А она чуть опустила меч. Псайкер, выпрямившись, начал учтиво говорить: — Я узнал об Императоре из Варпа. Мне донеслось эхо, оформившееся в столь яркий и чёткий сон, что было похоже на пикт-фильм. На множество пикт-фильмов. Я проспал целый месяц, питаемый силами, что текли сквозь меня. Но откуда ко мне это пришло, мне неведомо. Они… были такие сильные… Но больше рассказать он не успел. Нечто потустороннее пробилось через тот полог тишины, которым девка как-то их накрыла. Псайкер поднял взгляд наверх и смертельно побледнел. Прошипел вновь задрожавшим голосом: — …Они здесь… Джеки почудился образ гигантского корабля, явно имперского, но незнакомой капралу конструкции. Он никогда таких не видел. Но псайкер откуда-то знал, что это такое, и это вызвало у него ещё больший страх, нежели перспектива расстаться с жизнью от клинка комиссара. Девушка тоже взглянула наверх и цокнула языком. — Фракк, только реальной Инквизиции здесь не хватало… Псайкер чуть с места не бросился на её меч. — Прошу, умоляю, убей меня!!! Комиссар недоумённо вскрикнула: — Что?! — Убей! Убей, говорю! Я не хочу стать топливом для Астрономикона! Не хочу становиться рабом Империума! Не хочу быть рабом Инквизиции! Убей! Убей меня! — Но… почему я?! — Убей! Просто убей, не задавай вопросов! — Но тогда планета утонет в крови! — Лучше так, чем этот мир вообще уничтожат! Из-за одного меня! Убей меня, умоля… Больше она себя упрашивать не заставила. Просто ткнула остриём прямиком в сердце, и всё. Псайкер тихо икнул, медленно потянулся к пронзённой груди и с погасшими глазами упал на колени. Так же медленно опустившись, он уронил голову на грудь и затих. Девушка протяжно вздохнула и, чуть повернувшись, тоже подняла взгляд наверх, будто видела сквозь толщу бетона и пластстали тот самый чёрный корабль. Только сейчас Джек увидел в её глазах ненависть. Она оглянулась на него, вернула клинок в ножны и достала что-то из кармана. Из непонятного прямоугольного устройства вдруг замерцала голограмма, да не обычная зеленоватая и барахлящая, как у «шестерёнок», а полностью цветная и чёткая. Голограмма показывала какой-то… клубок из кучи цветных нитей. Джеки увидел там и чёрные ниточки, и багрово-красные, и все оттенки синего. — Запомни до мельчайших деталей и держи эту картинку в голове, Джек. Капрал поднял удивлённый взгляд на комиссара. Та выглядела серьёзнее обычного. Да и подозрения о том, что он сам тоже был псайкером, оправдывались. И… ему тоже не хотелось повторять судьбу этого псайкера, который яростно умолял убить его. А чёрный корабль с орбиты никуда деваться не собирался. Так что капрал, решив не задавать лишних сейчас вопросов, вновь внимательно взглянул на голограмму. Сделав ещё одну зарубку на памяти, что комиссар, похоже, ещё и балуется ксенотехом. В ней было много тайн. Куда больше, чем мог себе представить обычный штрафник из-под крыла Шеффера. Ну, теперь-то выяснилось, что далеко не такой обычный, как он сам думал. Правда, ни разу за службу ему не выпадало такой возможности проявить варп-способности. Это было впервые. И это его пугало больше, чем тираниды, орки, друкхари и все прочие враги. Девушка не спешила убирать ксено-устройство обратно в карман, дав Джеки как следует запомнить это цветастое макраме из сияющих нитей. Полог тишины восстановился, отсекнув видение чёрного корабля на орбите. Рисунок плетения отпечатался у него в мозгу, как будто его там выжгло паяльником, и капрал кивнул комиссару. Она тоже ему кивнула и убрала прямоугольное устройство обратно в карман. — Пошли отсюда. Наша миссия окончена. — И что теперь? — Держи язык за зубами, Джеки. И забудь всё, что ты здесь видел. Кроме того рисунка, который я тебе показала. Помни его до конца своей жизни, и ни одна блядь из Варпа тебя не тронет. Включая и имперских псайкеров, Инквизиторов и секретных орденов космодесанта. — А что с войной-то на этой планете? Девушка снова тяжко вздохнула. — А что с войной? Будет война. И я не знаю, как наши бойцы сдюжат сражения с такими же гвардейцами. И, если ты вдруг подумаешь, что у тебя теперь есть компромат на меня, то подумай вот о чём — я бы хотела провести с вами как можно больше времени. Столько, сколько смогу. И попытаюсь сохранить столько ваших жизней, сколько смогу… Она пожала плечами. — …Иначе бы я не стала комиссаром. Джеки невесело усмехнулся. — А ты — правда комиссар? Анна… …просто промолчала. ***