Почти всегда чистый | Presque Toujours Pur

Апрель 1973 года Регулус стоял в гостиной на первом этаже дома на площади Гриммо, неподвижно глядя на огромный гобелен, висевший на каменной стене. Переживший множество поколений, под защитой сильной семейной магией, все имена на нём были вышиты магическим способом идеальной каллиграфией. Его собственное было самым последним, хотя ему уже стукнуло одиннадцать лет — двенадцать исполнится через месяц. Имена выделялись чёрной вышивкой на зелёном фоне, напоминающем цвета Слизерина. Этот цвет всегда казался ему успокаивающим, совсем не холодным, как утверждал его брат. Из соседней комнаты доносились громкие голоса. Дверь была закрыта, но никто даже не удосужился наложить заглушающее заклинание. Родители никогда не беспокоились об этом. — Ты не можешь так поступить! — закричал Сириус. — Она ничего плохого не сделала! — Она опозорила свою семью и нашу благородную кровь! — закричала в ответ их мать. Регулус подошёл ближе к гобелену, с едва заметной хмуростью провёл кончиками пальцев по обгоревшему следу, где раньше значилось имя Андромеды Блэк. — Это несправедливо! — голос Сириуса заставил его поморщиться. Регулус знал, что крики никогда не помогут его брату выиграть спор. — Нельзя просто взять и вышвырнуть её из семьи! Когда же его брат наконец поймёт, что в жизни нет ничего справедливого? Гриффиндорцы славились храбростью и безрассудностью, но, хоть капля здравого смысла должна же быть в каждом из них, верно? Иначе как они вообще доживали до поступления в Хогвартс? Запах горелого шёлка, свежий и резкий, витал в воздухе и вызывал у него тошноту. Регулус отвернулся от гобелена, не в силах больше смотреть. Ему стало физически плохо от воспоминаний, в которых его мать с легкостью выжгла имя с семейного древа, словно изгоняя что-то столь же незначительное, как пикси. Ещё более мерзкой стала мысль о том, что где-то в другом доме Блэков, на другом конце Лондона, его дядя Сигнус, отец Андромеды, сделал то же самое с копией гобелена. Регулус считал, что это излишне — ведь все гобелены магически связаны, и то, что происходило с одним, отражалось на других. Но дядя Сигнус, скорее всего, хотел преподать урок своим дочерям, так же как Вальбурга и Орион преподали его им с Сириусом. Послание предельно ясно: Не женитесь на маглорожденных. И ради Салазара, даже не думайте заводить с ними детей! — Нельзя выгонять человека из семьи только за то, что он влюбился! А что, если бы это был я или Регулус, кто… — Сириус не успел закончить фразу, и Регулус невольно поморщился в ожидании. За дверью не раздалось громких звуков, лишь приглушённое шуршание, но за годы Регулус научился понимать, что это означает. Хотя он не одобрял способ, которым Сириус пытался доказать свою правоту, в глубине души Регулус был с ним согласен. Конечно, их с детства учили соблюдать кровные традиции — разве что твоё имя не Сириус Блэк. Но выжигать Андромеду с дерева и полностью лишать её наследства казалось чрезмерным. Регулус мало что понимал в сердечных делах, но видел старшеклассников в Хогвартсе, которые выглядели так, словно потеряли половину мозга, стоило им оказаться рядом с желанными волшебником или волшебницей. Очевидно, в выборе того, в кого влюбиться, контролировать себя совершенно невозможно. Ему казалось, что эта проблема его никогда не коснётся. На его четвёртый день рождения, когда впервые проявилась магия, ему сказали, что, когда он вырастет, то женится на своей кузине Нарциссе, младшей дочери дяди Сигнуса, которая была всего на несколько лет старше его. Только в восемь лет он начал понимать, что значит «жениться», и тогда это не показалось ему чем-то плохим. Но в одиннадцать, после предшкольного разговора, он узнал, для чего на самом деле предназначен брак. Политические союзы, деньги и репутация, конечно, важны, но главное — укрепление и продолжение чистокровных линий. И вот тогда перспектива жениться на Нарциссе стала казаться гораздо менее привлекательной. Даже семейная тайна, о которой никто не осмеливался упоминать под угрозой гнева Сигнуса, — голубые глаза и светлые волосы Нарциссы, совсем не похожие на черты Блэков, — не могла уменьшить отвращение Регулуса при мысли о том, что ему когда-то придётся заводить с ней детей. В детстве они виделись только на семейных мероприятиях, и даже тогда всё внимание сосредотачивалось на Сириусе и Андромеде, которых пытались принудить к помолвке. Однако Андромеда упорно сопротивлялась, к великому облегчению Сириуса. Именно из-за этого Регулуса и Нарциссу обручили в столь раннем возрасте: детьми легче управлять, пока они не знают, что могут сопротивляться. Регулус любил Нарциссу, но как сестру, и мысль о том, что в будущем ему придётся заводить с ней детей, казалась ему ужасной. Однако он не был таким смелым и прямолинейным, как его брат, и никогда не осмелился бы сказать это вслух. Оставьте драматизм Сириусу и Андромеде. Хотя, конечно, Андромеду он вряд ли увидит в ближайшее время, если вообще увидит. Как и её дочь — полукровку-метаморфомага, которую она назвала Нимфадорой. Он видел, как Сириус спрятал фотографию младенца, которую Андромеда уронила, получив пощёчину от Беллатрисы. Регулус был уверен, что, если мать обнаружит эту фотографию, Сириусу не поздоровится. Но его брат, как всегда, не обращал на это внимания, даже сейчас, когда кричал в соседней комнате. Его никогда не пугали последствия. А они всегда были серьёзными. Жить на площади Гриммо, мягко говоря, некомфортно. Родители проявляли заботу лишь на публике, и даже тогда только к Сириусу, наследнику Древнего и Благородного дома Блэк. Пока он вёл себя как подобает наследнику. А когда не вёл — у них был Регулус, запасной. Несмотря на то, что он ценил свою жизнь, Регулус твёрдо верил, что его родители никогда не должны были заводить детей. Он слышал, как отец однажды пробормотал нечто подобное после пары стаканов огневиски. Они не дети, они выставочные собаки. Хорошо воспитанные, дрессированные: посмотрите, как красиво стоят в молчании и кивают, когда их об этом просят. До поступления Сириуса в Хогвартс, Вальбурга и Орион не удосуживались уделять внимание младшему сыну. Но стоило Сириусу написать домой о том, что его распределили в Гриффиндор, как в силу вступил проект «Замена Наследника». Регулус был подавлен тем, что его брат, его лучший друг, уезжал в Хогвартс на год раньше него. Хотя отец всегда говорил, что мальчики не плачут — и уж тем более не обнимаются, особенно на людях, — родителям пришлось разнимать их на платформе Кингс-Кросс. Сириус стоял перед ним, вытирая слёзы с его лица, пока алый паровоз издавал протяжные гудки, предупреждая об скорейшем отправлении. — Жди сову, Рег, я буду писать тебе каждую неделю, — пообещал он с сияющей улыбкой, которая всегда выглядела чужеродно в их семье. — А когда ты поступишь в Хогвартс, нас ждёт столько всего. Мне всё равно, что ты младше. Я буду прятать тебя у себя в спальне, и всё будет как дома, только лучше. Мы с тобой, Рег, братья Блэк, покорим Хогвартс. Наши приключения будут помнить веками. Делить спальню, конечно, никогда бы не получилось. Сириусу понадобилось три недели, чтобы наконец прислать письмо домой. Когда оно всё же пришло, в ответ Вальбурга отправила Громовещатель. — Нельзя винить мальчика за то, что сказала Шляпа, — пытался успокоить её Орион, сжимая в руке бокал огневиски, вероятно, чтобы заглушить головную боль, вызванную громкостью её голоса. — Даже не смей оправдывать его! — кричала она в ответ. — Я уверена, он что-то сделал! Он что-то сделал, чтобы так опозорить нашу семью! Гриффиндор. Многовековая традиция зелёно-серебряных цветов разрушена одним-единственным мальчишкой, мать которого называла слишком дерзким, слишком безрассудным и слишком сентиментальным. Не стоило так баловать его. Не стоило позволять ему так часто гулять на улице. Возможно, не стоило позволять мальчикам проводить так много времени вместе. Они сами внушили старшему сыну отвагу, позволив тому защищать младшего брата, а Блэки не должны быть защитниками. Они — сторонники самосохранения. Семья превыше всего, но это не значит, что нужно выбирать друг друга; это значит имя, девиз, кровь. Регулуса нужно обучить с нуля. Сириусу нужно напомнить его место. Когда Сириус вернулся домой на рождественские каникулы, он оказался истинным гриффиндорцем: львом во всех смыслах, что иронично, учитывая, что имя «Регулус» принадлежало самой яркой звезде в созвездии Льва. — Глупости! — сказала мать. — Звезда или нет, твоё имя означает «Василиск» на латыни. Король змей! Змей, в отличие от брата, позорного льва, которого уже называли предателем крови только потому, что старая дурацкая Шляпа сказала, что он будет спать в башне, а не в подземельях следующие семь лет. Сириус был упрямым и гордым, и даже в свои двенадцать лет охотно спорил, защищая свою новую верность факультету. Он открыто рассказывал о своих новых друзьях с такой радостью на лице, что мать считала это выражение «постыдно женоподобным». Сириус не обращал на неё внимания и не переставал говорить о Джеймсе Поттере («Отвратительный сын предателей крови!»), Римусе Люпине («Разве его отец не был хорошим волшебником, который испортил свою жизнь, женившись на маггле?») и Питере Петтигрю («Кто это вообще?»). Когда же Сириус начал восхищаться Альбусом Дамблдором — которого называл величайшим волшебником после Мерлина — и профессором Макгонагалл — которая, как он знал, являлвсь соперницей Вальбурги в Хогвартсе, и которую следовало бы вообще не упоминать, — родители окончательно устали от его «наглого» тона и предательских речей. Рождество в тот год прошло в Святом Мунго, после того как Сириус «случайно» упал с трёх лестничных пролётов. Регулус был вынужден открывать свои подарки у больничной койки брата, пока тот смотрел на них сквозь дремоту, вызванную зельями от боли, а их мать объясняла, что подарки получают только хорошие мальчики. Лето было ещё хуже: Сириус сумел обойти запрет на использование магии несовершеннолетними, украв палочку отца и заколдовав стены своей комнаты в цвета Гриффиндора. Это закончилось ещё одной поездкой в Мунго, где Сириусу пришлось пить Костирост после того, как он «упал с метлы» и сломал три рёбра и ключицу. Воспоминания о синяках, сломанных костях и ранах на теле брата накатили на Регулуса, когда он вошёл в Большой зал вместе с остальными первокурсниками. Он сразу же нашёл глазами Сириуса в толпе: тот широко улыбался, махал рукой и показывал ему поднятый вверх большой палец. — Блэк, Регулус! — профессор Макгонагалл громко назвала его имя, жестом приглашая сесть на стул перед Шляпой. Регулус медленно пошёл вперёд, дрожа от страха, стараясь не показывает этого изо всех сил. Не хватало ещё получить прозвище «плакса» в первый же день. «Я не храбрый», — думал он про себя. — «Я совсем не храбрый». — Но можешь быть им, — прошептала Шляпа у него на голове. — У тебя огромный потенциал стать отважным и смелым. Я вижу в тебе величие. Твоё сердце большое, верное тем, кого ты любишь, а твоя забота о других поражает. Интересно, чего ты мог бы достичь, если бы направил эту смелость в нужное русло? — Я не хочу этого, — взмолился Регулус, вспоминая, как две недели назад Сириус наконец сломался, заплакав ночью, после того как родители заперли его в комнате, чтобы тот сам залечивал свои раны. Сириус сражался до конца, казался упрямым и злым, но стоило тому остаться одному, как он тихо зарыдал, обнимая себя за плечи. Регулус отчаянно пытался попасть к нему, чтобы помочь, но мать заколдовала дверь. Даже если бы Сириус мог пользоваться магией вне Хогвартса, он не смог бы взломать дверь, ведь мать отобрала у него палочку. Тогда Регулус просто сел под дверью и шёпотом произносил слова утешения, надеясь, что если родители его услышат, наказание не будет столь жестоким. Когда Сириус наконец уснул, Регулус закрыл глаза и пожелал, чтобы он изучил магию, способную дать им другую семью. Семью без ожиданий, без правил, основанных на крови, факультетах или цветах мантии, в которой ты ходишь на занятия. — Пусть это будет… Слизерин, только Слизерин, — молил Регулус. — Что ж… СЛИЗЕРИН! — выкрикнула Шляпа. Регулус выдохнул с облегчением и обвёл взглядом Большой зал, пока его глаза не остановились на паре таких же серых глаз под красно-золотыми знамёнами. Сириус нахмурился и опустил голову, расстроенный. Высокий, худощавый мальчик с песочно-русыми волосами, сидящий рядом, похлопал его по спине в знак утешения; двое других мальчишек напротив — один низкий и полноватый, другой высокий с растрёпанными чёрными волосами — пододвинули к Сириусу пару шоколадных лягушек, пытаясь развеселить. Регулус медленно направился к столу Слизерина, где его приняли вежливо, но без особого энтузиазма. Он сел рядом с второкурсником с чёрными, словно занавеска, волосами, скрывающими угрюмое лицо; из видимого оставался лишь нос, крючковатый и непропорционально большой. — Блэк? — с насмешкой спросил мальчик, внимательно разглядывая Регулуса. Тот кивнул. — Ты родственник этого гриффиндорского придурка? Регулус сглотнул, но быстро вспомнил, что, хоть он и не такой храбрым, как Сириус, показывать страх в Слизерине нельзя. Иначе его сочтут слабаком. — Брат, — ответил он твёрдо. — Это проблема? Мальчик закатил чёрные глаза и отвернулся, лицо его исказилось горечью. — Если только ты не такой же, как он. «Нет, — подумал Регулус с грустью, чувствуя себя совсем крошечным. — Я совсем не такой, как Сириус.» Из раздумий его вырвал звук хлопнувшей двери. Регулус оторвал взгляд от гобелена и увидел, как к нему идёт Сириус. Он вытирал кровь с губ, лицо его выражало ярость, но вид был скорее подавленный, чем боевой. Видимо, разговор с родителями закончился плохо. Ничего уже не сделать для того, чтобы уберечь Андромеду от изгнания из семьи. Сириус крепко схватил Регулуса за плечи и заговорил: — Она всё равно наша сестра, слышишь меня? Мне плевать, что там сказал этот чёртов кусок ткани, — он кивнул в сторону гобелена. — Дромеда всё равно наша семья. Какой-то старый гобелен не может решать, кто мне родственник. Я сам решаю. Ты согласен со мной? Кровь снова побежала из его губы. Регулус нахмурился, глядя на рану, и задался вопросом, как его старший брат умудряется терпеть такую боль. Конечно, побои, наверное, могли быть и хуже. Он слышал шёпотки о том, что Беллатриса узнавала от своих новых друзей. — Сириус, почему ты просто не можешь помалкивать и не лезть? — спросил Регулус, не сводя глаз с крови на губе брата. — Она может стереть тебя следом, — шёпотом добавил он. — Ты не можешь этого допустить, — твёрдо сказал он, не желая признавать, что страшится остаться вместо Сириуса. — Просто… просто побудь тихим эти пару лет, а потом сможешь уйти. — Я не трус, — покачал головой Сириус. Регулус вздрогнул от этих слов, хоть и знал, что Сириус не собирался задевать его. Тем не менее, он с горечью спросил: — Почему всё всегда упирается в храбрость? — А почему у тебя всегда сводится к спасению своей шкуры? — резко бросил Сириус. — Ладно, пусть она больше не твоя сестра. А я всё ещё твой брат? Потому что для меня Дромеда всё равно часть семьи, чёрт с этим, — он злобно посмотрел на гобелен. Несмотря на злость и ругань, Регулус видел, что брату больно. Андромеда была идеальной чистокровной дочерью вплоть до того момента, когда перестала ею быть. Тихая и спокойная, в отличие от Беллатрисы, любимая Сигнусом за цвет глаз и волос, который совпадал с его собственным, в отличие от Нарциссы. Она поступила на Слизерин, как и положено Блэкам, и до последнего момента строго следовала всем правилам и традициям. А потом, видимо, встретила магглорождённого Хаффлпаффца по имени Тед Тонкс, и всё чистокровное воспитание, на которое ушло семнадцать лет, улетело к чёрту вместе с её девичьей фамилией и наследством. И если Андромеду, которая до последнего была «идеальной», так легко изгнали, то что будет с Сириусом, который боролся с этим всем с самого начала? — Ты всегда будешь моим братом, — тихо пообещал Регулус. — Только если он исправится! — прозвучал голос матери, и оба мальчика обернулись. Она стояла в дверях, глядя на Сириуса с такой ненавистью в серых глазах, которую Регулус видел только в Хогвартсе, когда Слизерин играл с Гриффиндором в квиддич. Сириус встретил её взгляд и, не говоря больше ни слова, повернулся, ударил кулаком по семейному гобелену и вышел из комнаты. В этот момент из другой комнаты вышел их отец с бокалом огневиски в руке, будто кто-то поместил его туда заклятием Вечного Приклеивания. Лицо его выражало усталость и раздражение. Орион бросил мимолётный взгляд на Регулуса, тяжело вздохнул и последовал за Сириусом. — А ты, мой дорогой мальчик, — заговорила Вальбурга, обернувшись к Регулусу с внезапной улыбкой, которая выглядела настолько натянутой, что заставило его непроизвольно поморщиться. — Однажды ты станешь главой этого великого рода, и твоя задача будет заключаться в том, чтобы держать грязь подальше от нашей семьи. Ты понимаешь меня? Toujours Pur, Регулус. — Но… — начал он. — Я же не наследник. Сириус станет главой… — Регулус, — прошипела Вальбурга, её глаза сузились. Она схватила его за челюсть и грубо подняла лицо, чтобы он смотрел ей прямо в глаза. — Ты станешь главой нашего Древнего и Благородного Дома, и твоя задача — защищать семью от грязи. Ты меня понял? Её ногти впились ему в кожу щёк. Регулус почти физически ощущал, как под её пальцами начинают образовываться синяки. — Да, мадам, — пробормотал он, сглотнув. — Не только магглорожденные и магглы, — добавила она, повысив голос. — Предатели крови ничуть не лучше. Ты понимаешь? Приведи в Дом Блэков кого-нибудь из их рода, и всё, над чем мы трудились веками, будет разрушено! Я лучше задушу вас всех во сне! — Регулус с трудом подавил дрожь. — Я… — запинался он. — Toujours Pur, Регулус, — жёстко повторила она, встряхнув его за подбородок, её ногти вонзились ещё глубже. Она молча указала, что он должен повторить её слова. — Toujours Pur, мама, — тихо сказал Регулус. — Вот мой хороший мальчик, — наконец улыбнулась она и отпустила его лицо. — А теперь иди, приведи себя в порядок к празднику, дорогой. — Она похлопала его по плечу, словно только что не угрожала ему так же, как обычно угрожала Сириусу. — Твой дядя Сигнус не позволит какой-то грязной предательнице крови испортить день Нарциссы. Хотя, конечно, это должен был быть и твой день, но, видимо, маленькая проныра не могла подождать ещё пару лет, пока ты станешь совершеннолетним. — Всё в порядке, мама, — устало ответил Регулус, которому уже надоело защищать своё решение. — Я всё равно не хотел жениться на Циссе. К тому же, она влюблена в Люциуса, и я хочу, чтобы она была счастлива. Вальбурга просияла. — Видишь? Вот почему ты стал бы для неё прекрасным мужем. Но всё-таки, я уверена, что разрыв контракта — не твоя идея? Регулус быстро покачал головой. — Нет, мадам. — Надеюсь, ты получишь что-то достойное взамен за свою жертву, — фыркнула она. Регулус сдержал гримасу. Впервые ступив в подземелья Слизерина и выслушав вдохновляющую речь профессора Слизнорта, он снова встретился с Нарциссой. Она представила ему своего парня — старосту пятого курса Люциуса Малфоя, который пожав руку Регулусу, пообещал вскоре обсудить всё наедине. Тогда же Регулус официально познакомился с Северусом Снейпом, тем самым черноволосым мальчиком, с которым он сидел за столом Слизерина, и который теперь, как оказалось, отвечал за то, чтобы объяснить первокурснику, как устроена жизнь в факультете. Однако Люциус не говорил с ним до самого пятнадцатого дня рождения Нарциссы, когда она вошла в общую гостиную Слизерина с изумрудным ожерельем на шее. Девушки верещали от восторга, а парни хлопали Люциуса по плечу. Регулус сразу понял, что это не просто украшение — по традициям чистокровных семей, такие подарки означали серьёзные намерения. Всё стало окончательно ясно, когда Люциус отвёл его в сторону и показал старинное заклинание, которое он и Нарцисса нашли. Оно позволяло расторгнуть брачный контракт, если обе стороны добровольно соглашались, даже без одобрения родителей. Регулус знал, что никогда бы не получил такого разрешения от своей матери, которая годами обожала Нарциссу и даже настаивала, чтобы та звала её «мамой». Однако Сигнус хотел всем показать, насколько хорошо его семья связана с другими влиятельными домами. Беллатриса сразу же выдали замуж за старшего из братьев Лестрейнджей, а Нарциссу начали активно подталкивать к браку с богатым и влиятельным Люциусом Малфоем. Регулус понимал, что для Нарциссы это не большая жертва — очевидно, что она либо искренне влюблена в Люциуса, либо мастерски притворяется. Он склонялся к первому, хотя и считал, что это немного смешано с расчётом. — Что я получу за это? — Регулус посмотрел на Люциуса снизу вверх, но стоял твёрдо, не показывая страха. Он являлся слизеринцем, который не собирался отдавать свою невесту за просто так. — Что ты хочешь? — усмехнувшись, спросил Люциус, довольный тем, что мальчишка не стал безропотно принимать чужие условия. Регулус задумался. У него есть всё: деньги, статус, уважение. Что же ещё ему нужно? — Никто из слизеринцев больше не будет трогать моего брата, — твёрдо сказал он. — Его уже дважды отправляли в Больничное крыло из-за случайных заклятий в коридорах и на поле для квиддича. Люциус фыркнул. — Он же гриффиндорец. — Он мой брат и наследник Древнего и Благородного Дома Блэк, — холодно ответил Регулус, звуча старше своих лет. — Нападение на него — это неуважение к нашей семье, имени и крови. Мне всё равно, какие цвета он носит в Хогвартсе. Люциус задумался, затем усмехнулся. — Хорошо. Но как только я выпущусь, всё кончено. — Я понимаю, — кивнул Регулус. — Ты понимаешь, что, по сути, даёшь Сириусу Блэку карт-бланш? Как только защита спадёт, они не забудут, что он сделал, и отомстят ему втройне, — предупредил Люциус. Регулус немного поколебался, раздумывая, хватит ли ему сил сглаживать выходки брата. Но всё равно посчитал это стоящей ценой. — Давай расторгнем контракт, кузина, — улыбнулся он Нарциссе.