Почти всегда чистый | Presque Toujours Pur

Апрель 1998 года Последствия от заклятия Круциатус длились гораздо дольше, чем они предполагали. Отменное мастерство Беллатрисы в этом проклятии, а также продолжительность, в течение которой Гермиона находилась под его воздействием, сделали её неспособной оставаться одной по ночам. Впервые, когда она закричала от боли во сне, Кричер поднял на уши весь дом, истошно вопя о помощи для своей «особенной Молодой Мисс». Конечно, магия эльфов могла исцелять, и Кричер сделал всё возможное, пытаясь вывести уродливую надпись на её руке. Но некоторые вещи лучше оставить зельям и времени — именно это было необходимо для выздоровления Гермионы. Профессор Снейп делал всё, что мог, разрываясь между Хогвартсом и домом на площади Гриммо. С явным облегчением он замечал, что студенты не торопились возвращаться в школу после пасхальных каникул, что давало небольшую передышку от обязанностей директора. Волан-де-Морт искал что-то — если верить Гарри, то Бузинную палочку — и Пожиратели смерти были предоставлены сами себе, пока их хозяин находился на охоте. К несчастью, это означало ещё больше работы для Ордена. Когда Снейп был на площади Гриммо, он занимался зельеварением в одной из свободных комнат на четвёртом этаже, готовя для Гермионы снадобья, снимающие боль. Она принимала их без жалоб, однажды упомянув, что уже проходила через более сложное восстановление в конце пятого курса, когда проклятие Долохова вынудило её пить по десять зелий в день на протяжении нескольких недель. Сириус и профессор Снейп попросили её больше не упоминать об этом, и она не могла понять, почему. Сириус едва остался в живых после битвы в Отделе тайн, но случались ведь и худшие сражения. Что же до причины странного напряжения у профессора Снейпа, связанного с тем местом, оставалось для неё загадкой. Позже она случайно подслушала разговор, когда миссис Уизли зашла, чтобы принести всем еду, и уточнить о её состоянии. — Она поправится, правда? — спросила миссис Уизли. — Всё не так плохо, как в прошлый раз? — Пожалуйста, не напоминай об этом, — попросил Сириус. — Поппи тогда сказала нам всем, что Гермиона могла умереть после того, что сделал Долохов. — Она могла умереть и несколько дней назад, — напомнила миссис Уизли. — Они не должны были убегать. Орден должен был вмешаться с самого начала. Проклятый Альбус! Если бы только он остался и объяснил нам, что нужно делать. — Прошу прощения за то, что нарушил ваши заранее продуманные планы на конец войны, — прошипел Снейп. — Возможно, мне следовало отложить его убийство, но независимо от сроков, я могу вам гарантировать: Альбус Дамблдор ничего бы вам не рассказал. Он делился своими планами по окончанию войны с детьми, и, насколько я понял, не особенно с ними распространялся. Таков был его метод. Маленькие кусочки информации, дабы держать всех на привязи. Он кормил своих питомцев с руки. — Мы не были его питомцами, — тихо возразил Сириус, выдавая в голосе напряжение. — Конечно, были! — рявкнул Снейп. — Ты — собака, я — змея. И если ты до сих пор этого не понял, у него было ещё три любимых ягнёнка, полностью готовых к закланию. Гарри каждую ночь спал рядом с Гермионой, чтобы быть уверенным, что с ней всё в порядке. Она подозревала, что в большей степени он делал это ради себя, а не ради неё. Они начали делить одну постель ещё во время поисков крестражей, когда Рон оставил их. Несколько недель они пытались придерживаться графика: один отдыхал, другой стоял на страже. Но в какой-то момент усталость стала невыносимой, и однажды утром она проснулась, обнаружив, что Гарри обнимает её во сне. Это был первый раз за много недель, когда она улыбнулась. Она чувствовала себя в безопасности, ощущала любовь и принадлежность к чему-то целому. Семье. Она потеряла родителей, подвергнув их Обливиэйту, и теперь цеплялась за Гарри, отчаянно пытаясь заполнить эту пустоту. Пустота, которая начала становиться вновь знакомой. Когда она не отдыхала или не выпрашивала у членов Ордена хоть какую-нибудь информацию или задание, Гермиона проводила время, глядя на гобелен семьи Блэк. Её пальцы осторожно касались вышитого имени Регулус Арктурус Блэк, будто она могла извлечь из стены ответы. Кем он был? Какой он был? Почему он погиб? Кто её мать? Почему они отказались от неё? Семья Блэков, включая Регулуса, слыли ярыми сторонниками чистоты крови. Так почему же они отдали её маглам? Однажды ночью её выздоровление дало сбой. Гарри в ту ночь вызвали в Ракушку для встречи с Орденом. Гермиона проснулась в панике, чувствуя, что задыхается, и обнаружила, что Сириус крепко держит её, пока её тело сотрясают судороги. Когда приступ закончился, она попыталась сдержать эмоции, но они хлынули через край. Она рыдала, как ребёнок, уткнувшись в его грудь, а он гладил её по длинным чёрным кудрям, целовал в лоб и шептал извинения, будто это он наложил на неё заклятие. Сириус обещал, что будет её защищать. Он говорил, что никогда не оставит её, что она часть его семьи, и он будет заботиться о ней, чего бы ему это ни стоило. Слёзы высыхали, пока она вдыхала его успокаивающий запах. Гермиона чувствовала себя защищённой, словно она опять та маленькая девочка, отец которой, Ричард Грейнджер, крепко обнимал её на вокзале Кингс-Кросс после четвёртого курса, когда вернулся Волан-де-Морт. Тогда она была напугана до глубины души, прикрывая страх гриффиндорской смелостью. Но как только отец обнял её, она почувствовала себя маленькой и хрупкой, позволив себе испугаться, зная, что он прогонит её страхи, как монстра из-под кровати. Сириус снова подарил ей это чувство. Чувство безопасности. Она протянула руку и коснулась его чёрных до плеч волос, мягких, как её собственные, с лёгкой волной, цвета полуночи. Гермиона задумалась, были ли волосы Регулуса такими же. Пах ли он кожей и сандаловым деревом, как Сириус? Успокаивал бы он её в детстве, будь рядом? Обнимал бы её, утешал, прогонял бы кошмары? Она хотела верить, что так оно и было бы. Регулус Блэк был Пожирателем смерти — в этом нет сомнений. Но он бросил вызов Тёмному Лорду, украл и попытался уничтожить крестраж. Акт неповиновения стоил ему жизни. И лишил Гермиону отца. Объятия Сириуса были одновременно утешением и болезненным напоминанием. Когда она наконец смогла спать одна всю ночь, Гермиона старалась каждое утро вставать раньше появления Кричера с подносом, полным всевозможных блюд. Она пыталась уговорить эльфа позволить ей спуститься вниз, но он настаивал, что его «Особенная Молодая Мисс» нуждается в силах, и начинал рассказывать, как он был лишён привилегии заботиться о ней раньше, упоминая, что её «почтенный отец Регулус любил овсянку с черникой, бекон, томаты и фасоль, но не любил яйца. Любит ли особенная Молодая Мисс яйца?» — Яйца вполне подойдут, Кричер, спасибо. Не нужно столько хлопот... — Мастер Регулус, почтенный отец Молодой Мисс, любил тыквенный сок по утрам, но пил чай после обеда. А особая Молодая Мисс тоже любит тыквенный сок утром, но чай после обеда? Он смотрел на неё так, как третьекурсники смотрят на впервые увиденного единорога. Это одновременно огорчало и смущало её, заставляя хотеть отослать его прочь, но она боялась, что этим обидит эльфа или, что хуже, заставит того думать, что он сделал что-то не так. Гермиона натянуто улыбнулась. — Разве кто-то пьёт что-то другое по утрам, кроме тыквенного сока? Кричер нахмурился. — Мастер, грязный предатель крови, пьёт кофе, — произнёс он с ненавистью, будто кофе был худшим напитком в мире только потому, что его пил Сириус. — Кричер... — начала она осторожно. — Я бы хотела, чтобы ты больше не говорил о Сириусе плохо. Он посмотрел на неё с неподдельным замешательством. — Пожалуйста, Кричер, — вздохнула она. Когда он дёрнулся, словно от удара, Гермиона в отчаянии подумала, что кто-то должен был написать руководство по взаимодействию с домовыми эльфами. Она набралась духу: — Кричер, я приказываю тебе относиться к Сириусу с уважением. Не называй его плохими словами. И никого больше. Кричер уставился на неё с открытым ртом, накручивая на пальцы белые волосы, торчащие из ушей. Гермиона, поморщившись, добавила: — И, пожалуйста, мой руки, прежде чем возвращаться на кухню. — Конечно, особая Молодая Мисс. Кричер живёт, чтобы служить благородному Дому Блэков, — пробормотал он, низко кланяясь. Гермиона сжала губы от чувства вины. — Н-но... не позволяй никому обращаться с тобой плохо. И делай только то, что действительно хочешь. И если Сириус когда-нибудь обидит тебя... я разрешаю тебе... — Она задумалась, как сказать что-то менее провокационное, чтобы не усугубить их взаимную враждебность. — Я разрешаю тебе наливать ему чай вместо кофе! Он посмотрел на неё с таким изумлением, словно она только что разрешила ему отравить Сириуса. Часть её тут же начала беспокоиться: а вдруг у её недавно обретенного дяди на самом деле аллергия на чайные листья? Когда Кричер наполнил её тарелку в третий раз, Гермионе пришлось приказать ему оставить её в покое — что по-прежнему вызывало у неё чувство вины, но становилось легче с каждым разом. Медленно спустившись по лестнице, она направилась в библиотеку, отчаянно желая найти хоть какое-то занятие, кроме как смотреть в окно спальни и гадать, как продвигается война. К несчастью, никто не желал делиться с ней информацией, чтобы лишний раз не подвергать её стрессу. — Вы должны отдыхать, мисс Грейнджер, — лениво протянул профессор Снейп, даже не подняв глаз, когда она появилась в дверях библиотеки. Он был полностью поглощён книгой, лежащей перед ним на столе; перо в его руке оставляло заметки на полях. Гермиона скривилась при этом зрелище, напомнив себе, что книги с его заметками нужно изучать с осторожностью, учитывая, какие неприятности одна из них принесла Гарри год назад. — Блэк, — тихо произнесла она, проходя в комнату и садясь напротив него. Он поднял на неё взгляд, приподняв бровь: — Простите? — Мисс Блэк, — уточнила она с ноткой раздражения в голосе. — Разве это не моё имя? Или гобелен врёт? Я просто незаконнорождённая девочка, которую оставили на пороге магглов, отброс Древнего и Благородного Дома Блэков? Мой отец хотя бы... Он с громким хлопком закрыл книгу, прервав её гневную тираду. Она нервно взглянула на него, накручивая на палец чёрный локон. Её злило, что от неё скрывают всё, что касается войны, но ещё больше бесило, что её собственное происхождение тоже окутано тайной. Хотя она, конечно, не хотела срываться на нём. Прежде чем она успела извиниться, Снейп прочистил горло и заговорил глухим, но угрожающим тоном: — Подбирайте слова осторожно, мисс… Блэк. Гермиона молча кивнула в знак извинения, затем спросила: — Значит, это действительно моя фамилия? Он тяжело вздохнул и потер переносицу: — Вы не какая-то там… незаконнорождённая, мисс Блэк. Ваши биологические родители состояли в браке. Я знаю, потому что присутствовал на их свадьбе. — Вы были на их свадьбе? — с любопытством спросила она. Снейп кивнул, закатив глаза: — Против своей воли. Она замялась, прежде чем набралась храбрости задать вопрос: — Кто была моя мать? На гобелене её имени нет. — Думаю, ваш отец специально это устроил, — ответил он, снова открывая книгу. — Точно так же, как он заколдовал его так, чтобы вашего имени там не было, пока Поттер не оставил вашу кровь на зачарованном полу. А вот насчёт личности вашей матери — это не мне решать, говорить вам или нет. Гермиона недовольно нахмурилась. Он явно знал ответ, но намеренно не хотел ей его раскрывать. Значит ли это, что её мать была ужасным человеком? Той, кого она бы ужаснулась назвать своей родительницей? Она на мгновение запаниковала, представив, что её матерью могла быть Беллатриса Лестрейндж. Семья Блэков известна инцестами и браками между кузенами. И… О, Мерлин! Гермиона побледнела. Она происходит из семьи, где женятся на своих кузенах! — Она не была Блэк, — раздражённо бросил Снейп. Гермиона облегчённо вздохнула. — Как вы узнали, что я… — Гриффиндорцы до смешного прозрачны в своих мыслях. Это почти заставляет меня жалеть о годах, потраченных на изучение легилименции. — Почему он скрывал меня? Почему моего имени не было на гобелене до того, как, как вы выразились, я «оставила кровь на зачарованном полу»? — Это не мне решать. — Тогда кто может рассказать?! — раздражённо выкрикнула она. — У меня есть вопросы. Кто может дать мне ответы? Снейп поднял взгляд, приподняв бровь: — После шести лет вашего навязчивого желания ответить на все мои вопросы, я нахожу эту новую сторону вашего характера гораздо более невыносимой. Однако, по крайней мере, я избавлен от постоянного поднятия руки. — Вы вообще можете мне что-то рассказать? — Это не… — …вам решать, — мрачно закончила Гермиона, перебивая его. — Да, я знаю. Несколько минут между ними царила тишина. Наконец, Снейп закончил что-то писать на последней странице, закрыл книгу и отложил перо в сторону, закрыв крышку чернильницы. — Ответы на ваши вопросы мог бы дать ваш отец. — Да, но он мёртв, не так ли? — тихо, но сердито ответила Гермиона. Он едва заметно прищурил глаза на её слова, но затем его взгляд смягчился, в нём появилось что-то похожее на грусть. — Очевидно. Уловив это изменение в его настроении, она спросила: — Вы знали его? Он кивнул. — Каким он был? — Более терпимым, чем его брат, — отозвался он мгновенно и тут же добавил: — И чем его дочь. Гермиона усмехнулась. — Ордену нужна помощь с исследованиями? — она покосилась на обложку книги, в которой он писал, отметив, что это всего лишь старый учебник по зельеварению. — Сириус и Гарри не дают мне ни во что ввязываться, они слишком заботливые. Зелья я варить не могу, потому что, если уроню какой-нибудь ингредиент из-за остаточного тремора в руках, то дом взлетит на воздух. А сражаться я не могу, потому что моя палочка... — Она вздохнула и, сунув руку в карман, вытащила ореховую палочку, которая раньше принадлежала Беллатрисе Лестрейндж. Гарри, как она слышала, дала её Тонкс для операции в Гринготтсе, но однажды утром палочка просто вернулась к ней, как будто всегда принадлежала ей. Гермиона ненавидела её. — Это её палочка? — спросил Снейп. — Странно, что вы её сохранили. Напоминание о плене? — Меня не держали в плену, — поправила она. — Гарри и Рона — да. А я... меня пытали. — Плен всё равно остаётся пленом. Отсутствие решёток не делает человека свободным, скорее наоборот, — сказал он с таким видом, словно говорил из личного опыта. Возможно, он не был узником в обычном смысле, но определённо знал, что значит находиться в клетке или быть на коротком поводке. Гермиона нахмурилась, глядя на палочку в руке. — Я сохранила её, потому что мне нужна была палочка, а эта оказалась под рукой. А теперь... есть ли что-нибудь, чем я могу заняться? — Я оставил стопку книг в вашей комнате, — сказал он, кивнув в сторону двери. — Это не моя комната, — пробормотала она, сглотнув. — Да и… я переехала. Это была идея Кричера, конечно, но Гермиона и не думала возражать. Однажды вечером, завернувшись в мягкое полотенце после ванной, она намеревалась вернуться в гостевую комнату, где остановилась, но обнаружила, что все её вещи пропали. Когда она наконец их нашла, то всё было аккуратно сложено на стуле за дверью с надписью: «Не входить без разрешения Регулуса Арктуруса Блэка». Гермиона всё равно вошла туда и устроилась в комнате своего отца. Сорвав все упоминания о Волан-де-Морте, которые он прикрепил к стенам, она оставила только фотографии и остальной декор. Зелёные и серебряные тона драпировали кровать, стены и окна. Она почти была готова перекрасить их в красный и золотой в знак вызова отцу — чего явно не могла сделать в детстве. Её маггловские родители всегда были лояльными, а каникулы дома заполняли радость и общение. Интересно, что бы подумал Регулус Блэк о том, что единственного его ребёнка распределили на Гриффиндор, а не на Слизерин? Тем не менее, она оставила всё как есть, к большому неудовольствию Гарри. Когда он спросил, почему она отказалась изменить оформление, Гермиона пожала плечами и, не дав объяснений, ответила: — Мне здесь комфортно. — Мне рассказали, — кивнул Снейп. — И всё же, если вам трудно перенести книги в новое… местоположение, я полагаю, эльф с радостью поможет вам. Гермиона поморщилась. — Я не хочу, чтобы он обслуживал меня. — Кажется, ему это приносит немалую радость. Вы бы лишили бедное существо капли счастья? — насмешливо произнёс он, явно наслаждаясь её реакцией, когда она ахнула. — Или оставили бы его в заботливых руках пса, которого он ненавидит обслуживать и однажды пытался помочь убить? Она покачала головой, понимая, что он пытается вызвать её на спор, возможно, ради собственного развлечения. — Почему Кричер так предан Регулусу, но не Сириусу? Они действительно были настолько разными? Он… мой отец, — она тихо выговорила это слово, глядя вниз, — не мог быть старше восемнадцати, когда погиб. Я знаю, он был Пожирателем смерти, но… в конце концов, он оказался хорошим. Как и вы. Профессор Снейп нахмурился. — Не смейте думать, что вы хоть что-то знаете обо мне, мисс Блэк. — Ему было всего восемнадцать… — Драко Малфою восемнадцать, и он — Пожиратель смерти. Скажите, что вы думаете о нём? — резко перебил он её. Гермиона вздрогнула от его слов и отвела взгляд, снова нервно закрутив прядь волос вокруг пальца, прежде чем прошептать: — Я… я не хочу говорить о Малфое. Её манеры, казалось, раздражали его ещё больше. — Что ж, забавно, но я не горю желанием обсуждать Регулуса Блэка. Если вы хотите узнать о своём отце больше, почитайте его дневники. Она резко подняла взгляд, полный интереса. — У него были дневники? Личные? — Очевидно, иначе я бы не упомянул их, — он посмотрел на неё с насмешливым недоверием, вставая и собирая свои вещи. — Как они оказались у вас? — спросила она с любопытством. — Он передал мне их. — Почему он… — начала она, но не успела закончить: Снейп поморщился от боли и схватился за предплечье. — Мне нужно идти. — Метка… — прошептала Гермиона. — Он… он зовёт вас? Профессор Снейп кивнул. — Да. И, на редкость, я рад оказаться в его компании, если это значит избавление от вашей, — огрызнулся он, но в его чёрных глазах промелькнула странная тревога. Гермиона встала, чтобы попрощаться. — Эм… будьте… осторожны, сэр. Она подумала спуститься вниз, чтобы найти кого-то ещё, кого можно было бы расспросить или попросить о задании, но, услышав смех из гостиной, передумала. До её ушей доносились голоса Ремуса и Сириуса, её дяди, который, кажется, рассказывал какую-то очередную историю о проделках Джеймса Поттера в Хогвартсе. Звуки веселья эхом разносились по коридорам и лестницам. Гермиона нахмурилась, желая, чтобы Сириус сидел с ней и рассказывал воспоминания о Регулусе. Но, возможно, подумала она, у Сириуса нет хороших воспоминаний. Она вернулась в свою комнату — комнату Регулуса — с его дневниками в руках. Усевшись на зелёно-серебряную кровать, она проигнорировала герб семьи Блэк над изголовьем. Аккуратно открыв кожаную обложку одного из дневников, она прочла строки, написанные внутри. 1 сентября 1972 Я сидел с Сириусом и его друзьями в поезде, хотя мать велела не делать этого. Она продолжает твердить, что он оказывает дурное влияние, и, увидев количество навозных бомб, которые мой брат и его приятели набрали, я начинаю думать, что она права. Любые черты, которые родители считали неприятными в Сириусе до того, как он уехал в Хогвартс, только усилились благодаря его друзьям. Поттер подначивает его из чистого духа соревнования, каждый старается превзойти другого на каждом шагу. Питтигрю аплодирует каждому его действию настолько усердно, что я не могу не закатить глаза. Я люблю своего брата и всегда восхищался им, но даже я не могу так сильно извиваться, целуя его пятки, как это делает Питтигрю. Люпин, пожалуй, единственный здравомыслящий из их компании, но всё равно Гриффиндорец, а это, по словам матери, равноценно клейму предателя крови. Хотя, будучи полукровкой, он в любом случае не считается. Я знаю, потому что спросил, и тут же получил взгляды ненависти от всех друзей Сириуса, словно я их проклял. Сириус говорит, что чистота крови в Хогвартсе не имеет значения. Но, как бы я ни относился к вопросам чистоты происхождения, мне кажется, что это важно. Особенно теперь, когда меня распределили на Слизерин. Я не смог бы поступить иначе. Шляпа, похоже, хотела дать мне выбор, но… я не такой, как Сириус. Не такой храбрый, как он. Или глупый. Он может выдержать побои и синяки, сломанные кости и плети… а я не могу. Я не стану мучеником ради принципов, которых до конца не понимаю. В поезде я встретил девочку, когда пошёл за сладостями. Она выхватила у меня последний леденец на палочке и назвала нахалом, когда я купил его прямо у неё из-под носа. Она обменяла его на три шоколадные лягушки и засмеялась, когда я попытался поцеловать ей руку, услышав её имя. Её распределили на Гриффиндор. Сириус ошибается. Всё это имеет значение. Когда Гермиона проснулась на следующее утро, дневник Регулуса лежал открытым у неё на коленях. Зевнув, она закрыла его и поспешила отложить в сторону, пока Кричер не появился с намерением снова накормить её до отвала. Поворачиваясь, чтобы положить дневник на стол у кровати, она ахнула, увидев там свою палочку из виноградной лозы, прикрытую запиской: Мисс Блэк, полагаю, это принадлежит вам. С.С.