Почти всегда чистый | Presque Toujours Pur

Апрель 1998 года — Уведи пленников в подвал, Грейбэк. Они пробыли в бегах так долго. Измотанные, истощенные, сломленные. Одна ошибка, одно лишь неосторожное слово, и Егеря оказались у их порога — точнее, у входа в палатку. Гермиона лихорадочно наложила несколько сложных защитных чар, удерживая преследователей снаружи, а затем обернувшись, начала изменять их внешность. Ее собственная не привлекала бы слишком много внимания, да вот только она мелькала во всех номерах «Ежедневного Пророка» несколько месяцев подряд с ярлыком «известная маглорождённая сообщница Гарри Поттера». Но лица Рона и Гарри были слишком узнаваемыми. Рыжеволосые встречались по всей волшебной Британии, но яркий оттенок рыжего в сочетании с определёнными чертами лица принадлежали только Уизли. Что уж говорить о Гарри — шрам и изумрудно-зеленые глаза являлись его визитной карточкой. Гермиона изменила свой цвет волос на темно-русый и скорректировала форму носа, наколдовала Рону каштановые волосы, а глаза Гарри сделала карими. Затем она попыталась замаскировать его шрам, но ничего не вышло. В панике, когда Егеря перестали пытаться пробиваться сквозь чары и принялись разрывать их, она ударила Гарри по лицу жалящим заклинанием, поспешно извиняясь перед другом, в то время как на них уже набросился безобразный оборотень. И даже это оказалось недостаточно. Их тут же частично опознали Люциус и Нарцисса Малфой, после чего Беллатриса позвала Драко, чтобы тот подтвердил их личности. Безумная ведьма схватила его за шею и грубо толкнула к Гермионе так, что весь обзор заполнили его серебристые глаза. Глаза цвета тусклого серебра, жёсткого металла. В правильном освещении они порой, казалось, светились. В Хогвартсе, при пляшущем свете факелов и свечей, эти глаза могли казаться почти эфемерными, как будто она действительно могла видеть волшебство, живущее внутри Драко. Теперь его взгляд потускнел. Серебристый цвет напоминал скорее сталь, нуждающуюся в хорошей полировке. В них отсутствовало то тепло, которое она всегда видела в глазах Рона или Гарри. Даже серые глаза Сириуса сохранили слабый блеск, несмотря на проведенные годы в Азкабане, добавляя ещё больше свечения после чудесного спасения прошлым летом. Тогда он пережил дуэль с Беллатрисой в Отделе Тайн, с трудом вылечив проклятую рану. Когда Беллатриса наконец позволила Драко выйти из её личного пространства, Гермиона воспользовалась моментом, чтобы как следует рассмотреть его. Он выглядел намного хуже, чем в тот день, когда она видела его в последний раз, сбегающего из Хогвартса вместе с профессором Снейпом, под крики Гарри: «Убийца!» На шестом курсе он уже выглядел плохо. Пока Гарри твердил всем о том, что Малфой стал Пожирателем смерти (и, как оказалось, был прав), Гермиона замечала, что его одежда висела на его истощённом теле, как он почти не ел в Большом зале и редко говорил на уроках. Несколько раз во время дежурств старост она заставала его в укромных уголках, когда он судорожно пытался успокоить дыхание. Но сейчас он выглядел совсем измождённым. Болезненно худой, с бледной кожей и темными кругами под глазами, покрасневшими от стресса. Его взгляд встретился с её — глаза ясно выражали узнавание, и он тяжело сглотнул. Гермиона видела, как он внутренне борется, пытаясь выдумать ложь. Похоже, лучшее, что он смог придумать в этот момент, было: — Я не уверен. Может быть, это они, но я не знаю точно. Как бы то ни было, Гермиона была благодарна даже за это. Учитывая встревоженные взгляды Беллатрисы и старших Малфоев, им нужно быть абсолютно уверенными, прежде чем звать Волдеморта. Она была признательна Драко за то семя сомнения, которое он сумел посеять в их головах. Но, к сожалению, с обнаруженным мечом Гриффиндора и решимостью Беллатрисы Лестрейндж вернуть расположение своего Тёмного Лорда, шансы на избавление оставались ничтожными. Грейбэк грубо схватил Гарри и Рона, сжав их руки своими грязными когтистыми пальцами, и двинулся в сторону Гермионы. Она ненавидела себя за то, что вздрогнула. — Подожди, — остановила его Беллатриса, прищурив глаза и направив взгляд на Гермиону. — Все, кроме… кроме грязнокровки. Гарри и Рона утащили почти мгновенно, несмотря на их отчаянные крики и мольбы остаться вместо неё. — Нет! — закричал Гарри, пытаясь вырваться из хватки Грейбека. — Возьмите меня вместо неё! — умолял Рон, пока его тащили, вероятно, в темницу. Это место вполне могло иметь темницу. Беллатриса подняла палочку, и Гермиона взглянула на неё с ужасом. У Беллатрисы были серые глаза, как у Сириуса — без сомнения, семейная черта. Но её взгляд искрился не весельем мародёра, а жестокостью. Гермиона отвела взгляд, не выдержав. Её глаза забегали по другим присутствующим в комнате. Драко вздрогнул, осознав, что с ней собираются сделать, и на миг ей даже захотелось закричать, умоляя его о помощи. На одно короткое мгновение он выглядел так, словно мог бы ей помочь. Но любое намерение мгновенно было подавлено цепкой хваткой его отца. Люциус держал сына за плечо, так сильно сжав пальцы, что казалось, ногти вонзились в кожу, не позволяя Драко сделать хоть шаг. Первое Круцио показалось смертью. Второе заставило Гермиону молить о ней. Но настоящая тьма началась, когда раздражение Беллатрисы достигло своего предела. Пыточное заклятие прекратилось, но колдовство — нет. Гермиона почувствовала, как Беллатриса начала разрушать наложенные ею чары гламура. Любой другой маг с приличными знаниями трансфигурации мог бы легко снять маскировку, но жажда власти Беллатрисы и её желание видеть чужую агонию привели к тому, что она делала это максимально болезненно. Казалось, она вырывала магию Гермионы изнутри, разбирая на кусочки, пытаясь разрушить каждую деталь, пока правда не начала проявляться. Боль от чар не исчезла, но магия Беллатрисы оказалась неправильной, ледяной, влажной и едкой. В какой-то момент магия Беллатрисы натолкнулась на барьер внутри Гермионы, от чего её тело вздрогнуло. Холод вдруг сменился жгучим жаром, а едкость усилилась до чего-то, что показалось кислотой, прожигающей изнутри. Что-то внутри треснуло, и казалось, что её магия начала сражаться в ответ. Нет. Это не её магия. Она не могла удержаться за эту защитную магию или помочь ей, только чувствовала, как она разбивается вдребезги. Её тело снова содрогнулось, волна огненного жара пробежала по коже, скатываясь вниз до самых кончиков пальцев на руках и ногах, затем поднимаясь обратно вверх, окутывая лицо болезненным жаром и пульсирующей болью. У Гермионы перехватило дыхание. Она не успела даже вдохнуть, как чья-то рука вцепилась в её волосы. — Что ты себе позволяешь, девчонка?! — яростно зашипела Беллатриса. — Ты смеешь надо мной издеваться?! Гермиона была измотана до предела. Она всхлипывала, не понимая, какой вывод сделала извращённая логика Беллатрисы. Боль сосредоточилась в её голове, там, где ведьма с силой дёрнула её за волосы. Взгляд Гермионы заслонили мягкие чёрные локоны, упавшие на лицо. Наконец рука отпустила её, и она с глухим стуком ударилась затылком об мраморный пол. Эхо от удара отдалось в ушах. Перед глазами всё плыло, но она никак не могла понять, почему мягкие чёрные кудри всё ещё закрывали её лицо, хотя размытый силуэт Беллатрисы маячил где-то над ней. — Я тебе покажу… — прошипела ведьма, прежде чем вновь обрушить на неё свою ярость. Гермиона почувствовала резкую боль в руке, когда Беллатриса прижала её к полу, сдавив горло. Боль была похожа на действие Круцио, сосредоточенного в одной точке, но затем она начала расходиться резкими линиями по коже. Гермиона закричала и заплакала, инстинктивно ища помощи. Её взгляд наткнулся на Драко, дрожащего в крепкой хватке отца, а чуть дальше она увидела, как Нарцисса закрывает рот руками, пытаясь сдержать ужас. Яркий свет промелькнул над головой, и боль на миг отступила. Гермиона успела моргнуть и сквозь слёзы увидеть, как Гарри и Рон бегут к ней с палочками наготове. Громкие шаги и эхо заклинаний сотрясали пол, и последним, что она увидела перед тем, как потерять сознание, были растерянные лица Гарри и Рона, склонённые над ней.

***

Гермиона сидела в гостиной на первом этаже Гриммо, глядя на огромный гобелен, висевший на каменной стене. Переживший множество поколений, под защитой сильной семейной магией, все имена на нём были вышиты магическим способом идеальной каллиграфией. Имена всё ещё выделялись чёрной вышивкой на зелёном фоне, напоминающем цвета Слизерина. Из соседней комнаты доносились громкие голоса. Дверь была закрыта, но никто даже не удосужился наложить заглушающее заклинание. Гермиона никак не могла понять, почему мужчины, находящиеся по ту сторону, до сих пор об этом не позаботились. Громкость и накал их криков могли разбудить магловских соседей, которые пока что и не подозревали, что между домами под номерами одиннадцать и тринадцать находился дом номер двенадцать — Гриммо, родовое поместье благородного и древнейшего рода Блэков. — Меня должны были поставить в известность! — хриплый, надтреснутый голос Сириуса звучал эмоционально. Он кричал уже несколько часов и плакал несколько дней подряд с того момента, как Гарри перенёс её сюда вместе с собой сразу после побега из поместья Малфоев. Она очнулась в гостевой комнате рядом с гостиной и поначалу даже не поняла, где находится. На неё в полутёмной комнате смотрели знакомые зелёные глаза, полные беспокойства, обведённые краснотой и тёмными кругами от явной нехватки сна. Гарри не спал нормально большую часть года, но, впрочем, никто из них не спал. Постоянные переезды и охота на крестражи не оставляли времени на передышку, а бессонница от стресса разрушала здоровье каждого из них. — Сколько прошло? — слабо прошептала она, проснувшись. Гарри крепко сжал её руку и пробормотал: — Четыре дня. Боже, Гермиона, я думал, ты… Она протянула ослабевшую руку и легонько растрепала его волосы. Гарри слабо улыбнулся, но вскоре по его щекам покатились слёзы — как раз то, чего она хотела избежать. Она знала, как сильно Гарри не любит показывать свои эмоции, и чувствовала вину за то, что привела его в такое состояние. Забота о Гарри стала для неё чем-то вроде второй натуры. За шесть лет она привыкла заставлять его и Рона делать домашние задания, а большую часть седьмого курса следила, чтобы они хоть немного ели, даже если это были только лесные грибы или крохотные рыбки, которые им удавалось выловить у рек или озёр. — Все остальные выбрались? — спросила она тихо. Гарри нахмурился. — Добби… Боль в её груди стала острой, но она знала, что это всего лишь скорбь. Удивительно, что она ещё не привыкла к этому чувству. — О, Гарри. Мне так жаль. — Рон сказал, что Билл и Флёр похоронили его в саду Ракушки, — продолжил он. — Я ещё не был там, но Рон говорит, что получилось красиво. Билл вырезал надгробие, а Луна принесла цветы. Оливандер, Гринготтс и Дин тоже выбрались. — Почему мы не там? — спросила она, нахмурив брови. — Когда… всё это произошло в поместье Малфоев… — слова звучали у него с отвращением, — Добби перенёс нас к Ракушке, как я ему велел, но его ранили в момент аппарирования, и мы разъединились с ним и Роном. Не знаю, почему, но я держал тебя, и понял, что должен взять управление на себя, иначе нас бы расщепило. И я подумал о Гриммо. Они не бывали на Гриммо с сентября, с тех пор как случайно привели туда Яксли, который проследил за ними во время аппарирования. Гермионе удалось сбросить Пожирателя смерти с их следа и тут же переместить себя, Гарри и Рона в другое место. Однако это закончилось тем, что Рон получил расщепление, и их охота за крестражами задержалась на несколько дней. Гарри отправил Патронуса Сириусу, предупредив, что Гриммо мог быть скомпрометирован, и ему нужно покинуть дом. Они ждали три недели, прежде чем знакомая фигура большого серебристого пса появилась у входа в их палатку. Голос Сириуса сообщил, что он успел уйти благодаря хитроумным заклинаниям, которые он «не в праве обсуждать» (что, скорее всего, означало магию, находящуюся в серой зоне между Светом и Тьмой). Ребята отправили ответ, сообщив Сириусу только о своей безопасности и ни о чём больше. Несмотря на желание крёстного Гарри участвовать в их планах, Дамблдор доверил секрет крестражей Тома Риддла только Гарри, и он поделился этой информацией лишь с Роном и Гермионой. Их задачей являлось найти и уничтожить их. Оглядываясь назад, Гермиона сожалела, что они не привлекли Орден к поискам. Площадь Гриммо — было хорошим укрытием, но они слишком легко подвергли его и Сириуса риску, оставшись там, когда следовало бы физически искать крестражи. Прошло восемь месяцев с момента официального начала их миссии, и они уничтожили только один медальон. Гермиона задавалась вопросом, сколько времени понадобилось Дамблдору, чтобы уничтожить кольцо Гонтов. Гарри потратил целый учебный год на уничтожение дневника Тома Риддла — и то не сразу понял, что это такое. Эти цифры не внушали оптимизма в отношении их оставшейся охоты на крестражи. Они не могли провести следующие три-четыре года в бегах, уничтожая тёмные артефакты, в надежде, что Волан-де-Морт не уничтожит их мир за это время. — Почему Гриммо? — спросила она с любопытством. — Почему не Ракушка? Мы ведь уже собирались туда. Гарри нахмурился и, нервно обвив один из её локонов вокруг пальца, пробормотал: — Думаю… я просто думал о Сириусе в тот момент. Она невольно поморщилась, когда в голове вспыхнули воспоминания о поместье Малфоев. Гермиона взглянула на свою перевязанную руку. — Гарри, что произошло? Видимо, он решил, что лучшее объяснение — это показать. Гарри полез в ящик прикроватного столика и достал из него зеркало. Она выхватила его у него из рук и поднесла к лицу. Почему-то она не удивилась тому, что увидела. Реакция Беллатрисы на разрушение чар, возможно, была подсказкой, но когда Гермиона увидела, как её волосы превратились в мягкие чёрные кудри, а глаза стали серыми, она поняла, по крайней мере частично, что произошло. Когда безумная ведьма разрушила её чары, она сделала что-то ещё, обнажив истинные черты. Хотя в Хогвартсе не преподавали биологию и генетику, Гермиона знала достаточно, чтобы понимать: определённые черты принадлежат определённым семьям. Например, особый оттенок рыжих волос и веснушки говорили о Уизли, золотистые волосы и голубые глаза указывали на Гринграссов, алые волосы и голубые глаза связывали с родом Боунсов, тёмная кожа и зелёные глаза — с Забини, а белокурые волосы и серебристые глаза заявляли, что перед вами Малфой. Чёрные как чернила волосы и серые глаза выделяли волшебницу или волшебника среди других, явно указывая на их связь с Древним и Благородным Домом Блэк. Гарри помог ей встать. Её руки слегка дрожали, когда она положила зеркало на кровать и поднялась на ноги. Он отвёл её в гостиную, где на стене висел знаменитый гобелен семьи Блэк. Ей не потребовалось много времени, чтобы найти то, что искала. Когда она это увидела, дыхание перехватило, а колени подкосились так, что Гарри пришлось поддерживать её, чтобы она не упала. И вот она теперь сидела на полу, глядя на гобелен перед собой с ощущением пустоты в груди, тяжестью в животе и миллионом вопросов, кружащихся в голове. Гарри опустился рядом с ней, обнял её и поцеловав в макушку, тихо шепнул: — У тебя не останавливалось кровотечение, и когда мы сюда прибыли… Сириус отнёс тебя наверх. На полу осталось много крови. Дом сам по себе магический и разумный, как Хогвартс, он распознаёт определённые вещи… и людей. — Кровные чары, — пробормотала она. — Кричер вылечил твою руку, — добавил Гарри. Она повернулась к нему и недоверчиво уставилась, её серые глаза распахнулись от удивления. — Он называет тебя «особенной юной мисс». Сириус и профессор Снейп внезапно ворвались в комнату, продолжая орать друг на друга, но замолкли, как только увидели Гарри и Гермиону на полу. Оба замерли, молча изучая их. Снейп выглядел невероятно разъярённым, а у Сириуса были заметны следы слёз. Директор Хогвартса, обвинённый в убийстве Альбуса Дамблдора, коротко кивнул своим бывшим ученикам, а затем скрылся в соседней комнате. Сириус бросил на Гермиону болезненную улыбку, а затем последовал за ним, громко захлопнув за собой дверь. — Сириус злится, — прошептала она, стараясь сдержать слёзы. Гарри покачал головой: — Нет… он не на тебя и не из-за тебя. Просто… — он тяжело вздохнул, почесав затылок. — Ему больно, что он не знал. Как по команде, за дверью снова возобновились крики. — Нам нужно думать о следующем крестраже, — тихо сказала она, пытаясь подняться и вытирая слёзы. Гарри крепче сжал её руку, удерживая её на месте: — Никаких крестражей. Ты только что пережила пытки, Гермиона. Тебе нужно время, чтобы восстановиться. Не смотри на меня так. Я всё рассказал. Я наконец рассказал Ордену, что мы пытались сделать. Гермиона ахнула: — Гарри! — Мне всё равно. Я знаю, что Дамблдор говорил, будто только мы трое должны знать, но всё это молчание ради так называемого «блага для всех» только причиняло боль людям, — нахмурился он. Её рука начала зудеть. — После того, как мы сбежали, Малфои вызвали Риддла. Было собрание Пожирателей, где всем рассказали, что произошло. Снейп всё узнал и сразу пришёл сюда. Он принёс зелья и кучу книг. Я не знаю, что в них, — признался Гарри. — Он бросил свой пост в Хогвартсе, соврав Пожирателям, и рассказал Ордену, как всё произошло с Дамблдором. Гермиона нахмурилась: — Но ты говорил, что видел, как он убил… Гарри тяжело вздохнул: — Всё оказалось намного сложнее, чем то, что я видел. — Значит, профессор Снейп… — На нашей стороне, — с явным разочарованием сказал Гарри. — А Малфой? — Всё ещё тот же жалкий хорёк. Но он нас не выдал, так что… не знаю. — Может, вы с ним скоро станете лучшими друзьями? — попыталась пошутить она. Гарри тихо рассмеялся и снова вздохнул: — Ты в порядке? Я знаю, это слишком. Но как только те двое закончат орать, они ответят на все твои вопросы. Она кивнула: — Я… я чувствовала, что что-то… не так, — призналась она, сглатывая комок вины. — Прошлым летом, когда я наложила заклинание Обливиэйт на моих родителей… — Её голос дрогнул, и она сделала паузу, пытаясь собраться. — Я собиралась просто изменить их воспоминания. Ничего необратимого. Но когда начала наслаивать чары, обнаружила кое-что. Их память уже была изменена кем-то другим. Я не смогла понять, что именно изменили. Всё было сделано очень аккуратно, и мне потребовалось время, чтобы отследить источник заклинания. Его наложили много лет назад. — Как давно? — Я не могу назвать точную дату, но… думаю, это случилось ближе к концу 1981 года. Глаза Гарри расширились от ужаса: — Ты думаешь, это связано со мной? — Конечно нет, — твёрдо возразила она. — Даже если это как-то связано с тем, что случилось с твоими родителями, это не твоя вина. Гарри, я очень хочу, чтобы ты перестал винить себя за всю эту войну. Ты не конечная цель Тома Риддла. Ты — гора, которая мешает ему уничтожить всё, что нам дорого. Это не твоя вина. Гарри молча кивнул, но отвёл взгляд. — Что случилось с твоими родителями? — Заклинания памяти оказалось слишком глубокими. Я не могла их изменить, не стерев всё, — пробормотала она, подавляя эмоции. — Поэтому я решила наложить Обливиэйт. Навсегда. Гарри взял её за руку. — Мне так жаль, Гермиона. — Это убережёт их, — прошептала она. — Так… расскажи о плане. Как Орден участвует? — Один крестраж уже уничтожен, — сказал он. — Когда мы прибыли сюда, ты была без сознания, но всё время бормотала что-то про хранилище Беллатрисы. Снейп подтвердил, что Беллатриса думала, что Меч Гриффиндора в её хранилище, но там могло быть спрятано и что-то другое. Орден отправил Тонкс, чтобы она приняла её облик. Я не знаю всех подробностей, как им удалось достать это, не привлекая внимания, но у Тонкс остались ожоги, когда её вернули. Оказалось, что это Кубок Хаффлпафф, как мы и думали. Сириус уничтожил его. Сказал, что ему давно хотелось что-то проткнуть. — А остальные? — спросила Гермиона. — Снейп думает, что это может быть утерянная диадема Когтеврана. Он отправил Макгонагалл и членов Ордена на её поиски, а сам остался здесь. Последний, как мы считаем, — это змея. Гермиона кивнула. Это имело смысл. Оглядев комнату, она вдруг поняла: — Где Рон? Гарри скривился: — Он… немного не в себе из-за… — он неопределённо указал на её лицо. — Ну, ты же знаешь, что он не самый тактичный человек. Мы решили, что будет лучше, если он останется в Ракушке с Биллом и Флёр, пока не разберётся, как с тобой заговорить. — Потому что я другая, — тихо сказала она. — Потому что ты выглядишь иначе, — поправил он. — Нет, я… Боже, — она закашлялась, словно пытаясь проглотить слово. — Я чистокровная. Из семьи, которая… которая… — Она бросила взгляд на свою перевязанную руку, её губы задрожали от горечи. — Ну что ж… теперь я точно не грязнокровка. — Ты никогда ею не была, — твёрдо сказал Гарри, нахмурившись от её слов. — Ты просто Гермиона. — Почему профессор Снейп здесь? — спросила она, меняя тему. — Я имею в виду, он принёс зелья и книги, но… Гарри пожал плечами: — Кажется, он всё знал. Её глаза расширились от удивления: — Всё это время? — Сириус кричит на него уже четыре дня, — ответил Гарри. — Только сейчас Снейп начал кричать в ответ. — Он кивнул в сторону закрытой двери, из-за которой доносились звуки спора. — Я должен был знать! — сорвался голос Сириуса, всё ещё хриплый и полный эмоций. — Как можно хранить такой секрет столько лет? Ей почти девятнадцать! — Ну, в отличие от тебя, Блэк, я умею хранить секреты, — с холодным презрением произнёс профессор Снейп. — А не бросаю их первому попавшемуся… Звук удара кулака о плоть раздался из-за двери, за ним — шум борьбы. Затем щель под дверью озарили яркие вспышки заклятий. Последним был свет от Петрификуса, сопровождаемый громким глухим стуком. Всё стихло. Сириус вышел из комнаты, закрывая дверь за собой и убирая палочку в карман. Он медленно подошёл к Гарри и Гермионе, опустился перед ней на колени и провёл рукой по своим растрёпанным волосам. Грустно улыбнувшись, он осторожно провёл костяшками пальцев по её щеке. — Привет, — тихо сказал он. — Мы так за тебя переживали. Слёзы, наконец, покатились из её глаз. Она моргнула, позволив им стекать по щекам. — Это правда? — спросила она, хотя уже знала ответ. Сириус смахнул рукой слёзы со своих глаз и тихо кивнул. Он обнял её, позволив ей разрыдаться у себя на плече: — Всё хорошо, Гермиона. Всё будет хорошо. Мы с тобой… Мы всё выясним. — Ты не злишься? — спросила она, всхлипывая. — На тебя? Да за что? — Сириус мягко рассмеялся и поцеловал её в лоб. — Я чертовски счастлив. А зол лишь потому, что ничего не знал. Зол на всё, что от меня скрывали. Я просто рад, что ты жива. Что у меня есть… — он запнулся. — Я просто рад, что ты жива. — Я даже не знаю, как теперь тебя называть, — неловко призналась она. — Сириус подойдёт, — ответил он с улыбкой. — Ты уже слишком взрослая, чтобы начинать звать меня дядей. Она снова моргнула, смахнув слёзы. Её взгляд остановился на гобелене за спиной Сириуса. На нём она увидела своё имя, вышитое изящными буквами: Гермиона Астра Блэк р. 19 сентября 1979 года. Её взгляд проследил линию, идущую вверх от её имени к отцу: Регулус Арктурус Блэк р. 12 мая 1961 года — ум. 31 мая 1979 года.