Помнить о тебе — самоубийство

« В холодном парке,

Среди льдин,

Остался лебедь.

Он один. »

А. Барто

Лебединое горе

или же

Разлучение неразлучных

      — Мюрай! — испуганный громкий вопль разнёсся будто молния по просторному пустому залу, заставляя стеклянных оконных ангелов затрещать, совсем слегка затрястись от громкости.       Первым же делом после пробуждения юноша стал искать глазами обладателя произнесённого им имени. И тот не заставил себя долго ждать, так как стоял совсем невдалеке.       — Ты проснулся, — выдал с легкой дрожью в голосе демон, подходя ближе и не разрывая зрительного контакта, спрашивая: — Ты помнишь меня?       — Конечно, помню, — хмурясь ответил ангел, словно озадаченный чужим нелепым вопросом. — Мне снились такие страшные и, по моим ощущениям, долгие сны. Я будто бы спал вечность! — усмехается и с любовью улыбается. — Я рад, что ты выполнил поручение отца и вернулся ко мне. Я всё-таки дождался тебя.       Мюрай замер на месте. Он медленно повернул голову в сторону, где стояла та старенькая бабушка, подарившая им когда-то розы. Ведьма спокойно глазела в ответ, пытаясь скрыть своё не менее удивлённое происходящим лицо.       — Поговорим позже, — тихо сказала и в один момент растворилась в воздухе. Однако не успела она оказаться на другом конце замка, как слышит голос за спиной.       — Почему он ничего не помнит?       — Видимо, живая вода, в которой он пролежал три дня, не только исцелила его тело от недуга, но и решила подлечить душу от ран. Она стёрла все воспоминания, все его жизни, вернув к первоначальной форме, то есть до того момента, как преподнестись небесам. Его душа, познавшая горечь жизни, вновь обрела девственную чистоту, возвращаясь к состоянию до падения, к мгновению, когда сердце всё еще не было тронуто печалью.       Мюрай опускает медленно голову, скрывая свои еле приподнятые уголки губ. Каин опять забыл всё то, что они пережили вместе. И лучше нести эту ношу одному, пусть его ангел останется чистым, пусть крылья его останутся незапачканными грязью под названием боль. А это ведь шанс, точно! Шанс на новую жизнь, шанс начать всё с чистого листа. Плевать, что он один будет помнить их болезненное прошлое, плевать, ведь ему удастся начать совместное счастливое будущее с Каином. И на это раз демон сильно постарается сделать эту жизнь для своего человека незабываемой.       — Я могу вернуть ему воспоминания, если ты…       — Нет, — резкий голос прервал ведьму, подняв голову. — На этот раз пусть будет больно только мне, оставь так, как есть.       — Как пожелаешь, — она легонько прокашлялась и деловито на него покосилась. — Я твою просьбу выполнила, избавила от болезни. Также на протяжении всех этих жизней я выращивала белые розы, ухаживала, украшала его духовную могилу и не давала его памяти раствориться в потоке времени, рассказывая каждому поколению историю юного принца. Награди меня свободой, я не хочу больше служить тёмным силам. Я устала от этой вечности. Моё желание — стать обычным человеком в следующей жизни, большего я не прошу.       — Ты всегда мне помогала, — демон повернулся лицом к ней, позволяя разглядеть проблески тоски в зрачках. — Я никогда не спрашивал почему, но спасибо за это.       — Почему? Да потому что каждый заслуживает право любить и быть любимым. У тебя это всячески пытались отобрать, будь ты человеком, будь ты низшим существом. Хоть я и противница следовать каким-то моральным устоям, однако терпеть такую несправедливость было выше моих сил. Я решила следовать за тобой до того момента, пока ты не обретёшь покой рядом с любимым тобой человеком. Затянулось как-то… но теперь я вижу, ты обрёл, — ответно тоскливо улыбается и протягивает покрытую морщинистой кожей руку. — Мой путь на этом закончен. Проживи хоть одну жизнь счастливо, Мюрай.       Демон пожимает чужую конечность, наблюдая за тем, как от хрупкой и сгорбленной бабушки остается ровном счётом ничего. Один пепел летел по воздуху и, в конце концов, исчезнул навсегда. Теперь она в действительности свободна, нет той утомительный вечности, от которой нет спасения. Эта мысль радовала его. Ведьма заслужила этот покой.       — Что это за замок? Совсем не похож на мой дворец, — спросил Каин как только завидел зашедшего Мюрая. — И где король с королевой?       Демон замер на пару мгновений, задумавшись над ответом. Что ж, к сожалению, он не учёл тот факт, что ангел будет расспрашивать про всё и вся. Хотя следовало бы ожидать столь очевидную проблему с момента, как было решено не возвращать ему воспоминания. Лгать не вариант, только говорить завуалированную правду. Идеально, так и сделает.       — Это мой дворец, — как можно спокойнее ответил, проходя мимо него. — Они умерли… все до одного.       Каин ошеломлённо раскрыл рот, не зная, с чего начать. Большое количество вопросов крутились на кончике языка. Как? Когда? Почему он проспал этот массовый геноцид? Откуда у Мюрая вдруг появился собственный замок? Он ведь простой охотник! Что за дьявольщина тут творится?!       — Со временем я тебе всё расскажу, — повернувшись к нему, сказал демон, протягивая ладонь с мягкой улыбкой. — Не хочешь осмотреть наш новый дом?       — Наш, — кратко усмехнулся, но за ладонь всё-таки ухватился.       Данная прогулка, по мнению Каина, проветрила его мозги и помогла отойти от засевших там мыслей. Однако избавиться полностью от дум ему не удалось. Всю прогулку по замку его не отпускало странное ощущение, что глаза словно видели все эти места впервые, в то время как подсознание тихо подсказывало: « тебе это знакомо, ты здесь был ».       — Такое странное ощущение...       всё кажется не знакомым, а родным.

Будто бы он прожил всю свою жизнь здесь, но вдруг проснулся и забыл.

      — Я люблю тебя.       И вдруг опустело.       Не осталось ни одной мысли.       Демон всегда верил, что произнесение этих трёх слов станет их приговором. Концом всему. Каин бы просто исчез после них, оставив его снова одного. Но теперь, когда слова уже сорвались с его губ, Мюрай понял, что желает придать своему признанию иное значение — не финал, а обещание. Обещание быть рядом, несмотря ни на что. Обещание бороться за их будущее.       — Ты никогда мне этого не говорил.       Сердце наращивало темп, показывая всю степень испытанного волнения. Каин, может, многое и забыл, но эти слова, вылетевшие из любимых уст, он бы выгравировал на подкорке мозга и вспомнил бы.       — Теперь буду говорить тебе это чаще, чем дышу.       — Тогда мы потерям смысл и ценность этих слов, — усмехается, заправляя свои блондинистые локоны за уши. — Скажешь мне завтра, хорошо?       — Обязательно скажу.       Сам демон подходит вплотную и цепляет пальцами одну выбившуюся прядь волос, присоединяя к другим. После скользит фалангами до подбородка, очерчивая чёткую линию и подхватывая за кончик, приподнимая.       — Ты посчитаешь меня безумцем, если я скажу, что задыхаюсь от любви к тебе?       « Посчитал бы, если не чувствовал бы тоже самое »       — Значит мы два безумца...       ..задыхающиеся от любви друг к другу.       По сюжету казалось бы, что в следующей сцене должен быть поцелуй, однако последует лишь разочарование читателей. Ведь… им нельзя. Все эти взгляды на губы друг друга — безнадёжны. Все эти тяжёлые вздохи, кричащие и умоляющие — бесполезны. Каин не только потеряет свою душу в пучине мучений, но и забудет когда-то полюбившегося охотника, как только они прикоснутся.       — Ты проспал многое, окрестности поменялись, — тихонечко говорит, уклоняясь от чужих губ. — Не хочешь прогуляться?       Каин разочаровано вздохнул и коротко кивнул. Конечно же, хотелось увидеть свои владения в новом свете, но больше всё же не хватало тех пухлых губы, что хотелось зацеловать до смерти. Что же, видимо, в другой раз. Он последовал за Мюраем и не заметил, как в одно мгновение оказался на палящем солнце в окружении деревьев. Они ступали по извилистой дорожке, вслушиваясь в птичье пение, что переплеталось с шелестом листвы. Чем дальше они углублялись в лес, тем сильнее становилось ощущение, что этот путь не случаен. И вот, впереди, среди густых зарослей, показалась знакомая акация. Это было место их первой встречи — там, под раскидистой кроной, они обменялись первыми взглядами, и словно дыхание мира на мгновение замерло, уступая место зарождающейся любви.       Каин опустился на колени в лепестки, белоснежные, словно крохотные облака на утреннем небе.       — Не могу объяснить, насколько сильно я скучал по этому месту!       Мюрай тихо опустился рядом, и они легли, устремив взгляды вверх, на зеленую крону дерева, что раскинулась над ними. Крона акации колыхалась под ветерком, отбрасывая причудливые тени, и они видели в этих тенях их не так давно пережитые чувства. Всё то, что называлось любовью. Они осторожно переплели руки, а улыбки сами по себе вырисовывались на губах. Это больше, чем любовь. Под кроной их общего прошлого они вдыхали аромат акации, напоенный воспоминаниями. Это сама суть их существования.       — Все те дни без тебя меня не покидало чувство тревоги, будто бы с тобой что-то должно было случиться.       « Будто сам был одной ногой в гробу »       Каин неосознанно сжимает сильнее чужую ладонь, мельком на неё смотря.       — Я боялся, что ты не вернёшься.       « Боялся, что я не сдержу обещание, так и не сумев дождаться тебя под деревом акации »       — Ты дождался меня, мой принц. У тебя всё получилось, — с улыбкой говорит Мюрай, а перед глазами играет образ принца Каина в петле на эшафоте, что одиноко качался на ветру. У того, увы, не получилось.       В воздухе витала прохладная сырость, обещающая скорый вечер. Город раскинулся перед ними так, как Каин помнил его: узкие улочки, аккуратные дома с деревянными крышами, светлая каменная мостовая. Всё казалось знакомым, но неуловимо иным. Мюрай незаметно сжал руку в кулак, скрывая свои мысли за маской безмятежности. На самом деле перед ними раскинулась иллюзия, созданная им из воспоминаний и призрачных теней, чтобы укрыть Каина от современного мира, того, что на земле. Он не мог сказать ангелу, что город исчез, стёртый из бытия, а народ весь сгинул от его рук. Так что лучше он его порадует. Хотя Мюрай всё же не возродил полностью картину того времени, убрав из центра городка эшафот, заменив фонтаном, что являлся до сих пор духовной могилой юного принца.       — Вау, я раньше ничего подобного не видел! — воскликнул Каин, как только зацепился взглядом за конструкцию. Мягкая прохлада воды переливалась по белоснежному камню, а бутоны роз отсвечивали своей белизной.       — Его построили в честь тебя.       Каин негромко посмеялся прежде чем выдать наивное:       — Видимо, я купался в любви сельчан, сам того не зная.       Каин оглянулся, вбирая в себя спокойствие и необычную тишину. Он помнил, как когда-то город был полон смеха — каждый житель встречал друг друга улыбкой, каждое утро и вечер были пропитаны звуками жизни. Теперь же стояло безмолвие. Будто бы все люди исчезли, оставив за собой дома, шелест ветра и нежное пение птиц. По воздуху разносился аромат белых роз, растущих не только у фонтана, но и у каждого дома. Кусты, усыпанные цветами, карабкались по стенам, распускались на подоконниках и обвивали крыши, словно хотели скрыть город в своих объятиях.       — Странно, что никто не выходит.       — Уже поздно, люди отдыхают после тяжелого дня, — сказал Мюрай, внимательно следя за реакцией своего человека. Каин не до конца поверил, но спорить не стал, лишь пожав плечами. — Нам тоже пора возвращаться.       До того, как вернуться, они ещё погуляли по округам, посетив напоследок акацию и после только свернув на дорожку, ведущую к замку. Уже во дворце, не сговорившись, пара поднялась на верхний ярус, оказываясь в спальне. За половину дня гуляний они хорошенько так подустали. Каин и вовсе рухнул на кровать, не сняв с себя плащ, настолько истощён и без сил он был.       — Сними его с меня.       Мюрай осторожно приблизился к Каину, усаживаясь рядом и стараясь не прикасаться к его коже. Он приподнял край плаща, сосредоточенно следя за своими пальцами и дыханием. Каждый его жест был тщательно рассчитан, словно каждое движение несло в себе невидимую угрозу. Он знал, что за секунду неосторожности мог поплатиться чем-то дорогим. Демон почувствовал тепло, исходящее от тела Каина, но отстранился настолько, насколько позволяла необходимость снять плащ. Лёгкий трепет пробежал по его рукам. Боязнь и желание смешались в один узел, больно тянущий внутри. Как же сильно ему хотелось забыть об осторожности и просто быть ближе.       Когда плащ, наконец, соскользнул с плеч Каина, тот резко схватил его за шиворот и потянул вниз. Мюрай оказался ближе, чем ожидал, дыхание сбилось, а сердце стучало где-то в горле. Их взгляды пересеклись.       — Предупреди меня, если захочешь поцеловать.       Каин нахмурился, его глаза сузились от непонимания, и уголки губ дернулись в раздражении.       — Почему?       Он искренне не понимал, что может быть не так. Для него спонтанные действия были естественным выражением их чувств. Жесты любви, лишённые размышлений, казались Каину самым чистым проявлением эмоций.       — Чтобы предотвратить.       Мюрай выглядел так, словно не шутил ни разу. Его серьёзность поражала и сбивала с толку ещё больше. Каин сжал зубы, его брови сошлись на переносице, а взгляд потемнел от внезапного гнева.       — Предупреждаю, — процедил он сквозь стиснутые зубы и резко пнул демона коленом в живот, — что хочу тебя ударить.       Мюрай рухнул на другую часть кровати, сразу же хватаясь за живот, украдкой пытаясь уцепиться за чужое обиженное личико. На самом деле, Мюрай не чувствовал ни капли боли, но перед своим человеком хотелось показаться уязвимым. И вдруг стоны боли заполнили всё помещение. Ну кто он, если не актёр погорелого театра!       — Поздновато предупредил.       Мгновение спустя обеспокоенный взгляд Каина метнулся к нему. Он склонился ближе, рука замерла в нескольких сантиметрах от торса Мюрая, словно боясь причинить больше вреда.       — Прости, я перегнул.       — Я заслужил.       Они сохранили молчание на пару мгновений, продолжая смотреть друг на друга не моргая, словно общаясь без слов, одними лишь глазами.       « Я хочу коснуться твоей кожи. Хочу поцеловать тебя, но ты меня отталкиваешь который по счёту раз. Ты ранишь меня, Мюрай »       « Пойми, так будет лучше для нас двоих »       « Так будет только хуже, идиот »       Каин повернулся к нему спиной, перекатываясь на другую часть постели, ближе к краю.       — Всё, что я могу, это… — прошептал демон, снимая с себя плащ, накрыв полностью от плеч до ступней всего Каина и еле дотрагиваясь, приобнял, — ...быть рядом, не касаясь тебя.       Обида в тот же миг отступила, как только демон обнял его. Плевать, что через ткань плаща, плевать, что на руках Мюрая перчатки, ведь в тот момент они касались не телами, а сердцами. Он почувствовал себя уютно, словно погрузился в тёплую воду, которая окутывала и бережно держала. Мюрай и правда был его антидотом от усталости и боли. Его тихое дыхание спасало, заставляя чувствовать себя в безопасности, почти забывшимся.       Мюрай, чуть сжав плечо Каина, шёпотом сказал:       — Завтра дорисуешь мне один портрет.              — Из меня плохой художник.       — Все гении красок так говорят.       Каин невольно улыбнулся, сонно бормоча:       — Так уж и быть, дорисую.       «…постараюсь быть лучшим ради тебя »       Утром оказывается, что Каин и вовсе проснулся не там, где засыпал. Постельное бельё было всё белое и чересчур мягкое, словно созданное для самого капризного божества. Это не те грубоватые, хоть и роскошные королевские простыни, в которых он дремал ночью. Раскрыв глаза пошире, тот удивился еще больше: вокруг простиралась просторная комната, залитая мягким солнечным светом. Простая, но безукоризненно элегантная обстановка говорила о безупречном вкусе. Взгляд Каина зацепился за полупрозрачные шторы у входа на балкон. Их цвет напоминал растопленный пломбир, а движения — легкий танец, подхваченный морским бризом.       Каин поднялся с постели, его босые ноги коснулись прохладного пола, и он невольно ощутил свежесть, проникающую в комнату с балкона. Воздух пах морем — солоноватый и чистый. Появилось ли желание окунуться? Однозначно да! Он медленно подошёл к балкону и увидел Мюрая. Тот стоял у кованых поручней, слегка склоняясь вперёд. Его тёмные волосы свободно струились на ветру, а глаза были устремлены куда-то вдаль, где море сливалось с небом в едином, бескрайнем пейзаже.       — Ты не перестаёшь меня удивлять.       Каин подошёл ближе, останавливаясь рядом с Мюраем, и, подняв руки в воздух в шутливом жесте покорности, добавил с лёгкой улыбкой:       — Даже не буду спрашивать, как я тут оказался.        Мюрай плавно отстранился от поручней, повернувшись к своему человеку.       — Пойдём, — негромко сказал, указывая жестом в сторону комнаты.       Каин последовал за ним и, как только демон отошел в сторону, увидел странную композицию предметов посередине. Мольберт, о названии которого он и не догадывался, узнав его только благодаря Мюраю. Рядом на низком столике лежала деревянная доска и набор кистей, которые выглядели так, словно их изготовили для самой тонкой и изысканной работы. Он шагнул ближе, задумчиво проведя пальцами по поверхности огромного белого листа, и его лицо невольно отразило удивление.       — Это… — замешкался на мгновение, подбирая слова. — Это что-то новое. Во всяком случае, для меня.       Мюрай наблюдал за ним с лёгкой улыбкой.       — Холст. Так теперь пишут картины. И палитра, — добавил он, кивнув на деревянную дощечку с углублениями для смешивания красок. — Удобно, правда?       Каин взял палитру в руки, ощупывая её края, затем перевёл взгляд на аккуратные тюбики с краской, лежащие рядом. Он выглядел так, словно перед ним находилось чудо.       — Ну что ж… — взял кисть и провёл её кончиком по палитре, чувствуя, как легко краска ложится на дерево. — Покажешь, как этим пользоваться? Или мне придётся импровизировать?       — Ты справишься сам, — отозвался Мюрай, подхватывая мольберт и попутно снимая с него чистый холст, цепляя пальцами какую-то картину и направляясь на выход. — Но рисовать ты будешь не здесь!       Волны легонько бились о каменистый берег, их шум сплетался с негромким шорохом ветра, скользящего вдоль побережья. Каин стоял у самой кромки моря, держа в одной руке палитру, а в другой — кисть. Перед ним, на деревянном мольберте, был закреплен уже другой холст, где проступали очертания некой персоны: тёмные пряди волос, плавный изгиб шеи, линия плеч. Но лицо оставалось незавершённым, будто бы художник не посчитал нужным одарить картину живым взглядом либо мягкой улыбкой.       Каин глубоко вздохнул, смотря на незаконченный портрет, а затем украдкой перевёл взгляд на самого Мюрая. Тот сидел напротив, недалеко от него, всматриваясь в даль, явно задумавшись, чуть подняв колени и запустив руки в камушки. Морской бриз лениво трепал его волосы, а солнце играло на бледной коже, придавая ему почти неземной вид.       — Я не знаю, кого ты хотел изобразить, — слабым шёпотом обратился Каин к художнику. — Но я закончу твою работу и напишу портрет своей любви.       Он знал, что сможет передать на портрете каждую мельчайшую деталь. Не потому, что ему придется всматриваться в профиль Мюрая, а потому, что уже помнил всё это до мелочей.       Каин провёл кистью по палитре, выбирая глубокие холодные оттенки для кожи, и с осторожностью коснулся холста. Первым делом он взялся за глаза. Лисьей формы, чуть удлинённые, с приподнятыми уголками, они смотрели из его памяти с невыразимым спокойствием. Каин смешал тёмно-коричневый с золотистым пигментом, стараясь передать тот особый оттенок влажной коры, который оживал под солнечными лучами. Он добавлял тончайшие штрихи, будто подчёркивая мерцание света, прячущегося в глубине. Следующим он принялся за нос — ровный, идеально пропорциональный, с едва заметной горбинкой. Он потратил немало времени, чтобы мягкими переходами теней и света сделать линию носа утонченной, но живой, как будто воздух вокруг неё слегка вибрировал.       Каин замер, когда кисть коснулась холста, чтобы наметить очертания губ. Он невольно задержал дыхание, словно боялся, что неверный мазок разрушит весь портрет. Эти губы… Он помнил их мягкость и жар, но только на расстоянии, только в своих мыслях. Мюрай дважды отвергал его порывы, не позволяя пересечь ту невидимую грань. Это воспоминание сжимало грудь, но не обжигало болью, а скорее разливалось терпким, сладким ожиданием. Художник медленно провёл кистью, накладывая глубокие, сочные мазки, и сразу же смягчил их лёгкими прикосновениями, чтобы придать губам мягкость, словно они могли зашевелиться в любой момент.       « Мне казалось, что с каждым новым движением кисти я подбирался ближе, чем когда-либо прежде, и в то же время ощущал ту же преграду, что и раньше »       — Что я делаю? — с осуждением протараторил, ловя себя на мысли о чужих губах. Каин резко отвел взгляд, но кисть продолжала двигаться. Он добавлял быстро, почти механически, едва заметный отблеск света, придав губам мягкую округлость и живую теплоту.       После сразу же спустился к линии челюсти. Линия шла плавно, с мягким, но чётким изгибом, который подчёркивал тонкость скул. Каин выбирал холодные оттенки тени, чтобы усилить контраст и придать лицу объем. Он рисовал эту линию медленно, аккуратно выводя каждый переход, будто пытался запечатлеть не просто лицо, а что-то большее — гордую уверенность, скрытую в его чертах. Затем кисть плавно двинулась к шее, ему хотелось слегка освежить данную часть портрета, обозначив игру света на ключицах, позволяя теням уйти вглубь.       И, наконец, родинка. Та самая крошечная точка под левым глазом, которая придавала лицу особую утончённость и завершённость. Каин осторожно добавил её лёгким касанием кисти, почти боясь сделать слишком явной. Родинка не должна была выделяться, но она становилась последним штрихом, который собирал всё воедино.       Он отступил на шаг и посмотрел на лицо, ожившее на холсте. В этот момент Каин почувствовал, что портрет начинает дышать, как дышала его любовь.       — Ради тебя я действительно постарался.       Мюрай медленно подошёл со спины, всматриваясь в каждый нарисованный мазок на холсте. Улыбался с чувством выполненного долга, наслаждаясь видом и пытаясь вбить его на внутреннюю часть век. Портрет был наконец-то дописан, после столетнего ожидания его наконец-то дорисовали. И, по сути, важнее всего, что начавший и завершил. Хотя, на самом деле, Мюраю поначалу было непривычно видеть все дописанные черты. За век хранения портрета в своем дворце он свыкся видеть каждый раз пустоту на лице. И как только душа Каина освободилась из Вотори, переродившись, демона охватила надежда того, что художник сможет закончить своё творение. После минувшей декады он решился на отправку картины в поместье Хейвенсин, герцогу Маурицио Ли. Однако юный Феликс Аветисян Ли так и не прикоснулся к портрету до самой его кончины. За него сделал это принц Каин из двенадцатого века.       — Сегодня я должен был тебе сказать, — начал Мюрай, медленно переводя взгляд с портрета на художника. — Я люблю тебя, гений красок.       Каин прыснул со смеху, не переставая улыбаться. Ему было смешно от всего — от неожиданности признания, глупой искренности и, самое главное, от собственного стука сердца, который учащался в скоростном темпе всякий раз, стоило только встретить тот взгляд. Те чёрные, словно кусок обугленного шёлка, глаза не могли оставить равнодушными. Да, конечно, Мюрай со вчерашнего дня предупреждал, что собирается признаться. Но, как оказалось, никакие предупреждения не могли подготовить его к тому, что это произойдёт именно сейчас. Впрочем, это и было той спонтанностью, о которой говорил Каин. Тем порывом, что толкает влюблённых на необдуманные поступки, что заставляет не думать разумом, а творить всем сердцем.       Когда они только начинали собираться, на небе уже красовались обиженные тучи, грозившиеся заплакать в любой момент. Каин быстренько прополоскал морской водой рабочие инструменты, спрятав кисти в потрёпанный чехол. Мюраю же оставалось лишь поднять мольберт. Портрет они унесли вместе, ведь каждый вложил в него частицу себя. Это работа не только художника, но и его музы.       Дом, к которому они направлялись, стоял у самого склона, окруженный разросшимися соснами и песчаной тропой, ведущей вниз, к морю. Внутри было прохладно, даже немного сыро, как бывает в старых домах, где стены впитали в себя вечный солёный ветер. От той солнечной и тёплой комнаты осталось ровным счётом ничего, Каин, толком-то не успев расстроиться, испуганно вскрикнул, увидев на кровати сидящую фигуру в чёрном.       — Наконец-то, — проговорила она с ленивым энтузиазмом, поднимая голову. — Я уж думал, что вас там волны с чудо-портретом унесли в открытый океан!       Мюрай шагнул вперёд, укрыв собой Каина.       — Что ты тут делаешь?       — Полегче, братец, — демон улыбнулся, заметив чужие напряженные желваки и сжатые кулаки. — Не украду я твою куколку. Мне она даром не нужна.       — Я задал тебе вопрос, Виен.       — Вопросы он тут задаёт, — фыркнул демон, закатив глаза, после всё же оглашает причину: — Ты тут развлекаешься, а в Аду, между прочим, бедных душ судить некому!       — Ты побеспокоил меня из-за этой ерунды? — тот устало вздохнул, задерживая на брате укоризненный взгляд. — Когда меня нет, за это отвечает адский подручный, Девиаль.       — Твой преданный пёс пропал, не пойми где шляется.       — Осторожно, не переходи границы.       Виен ещё больше озлобил выражение лица, стоило только услышать, как Мюрай защищает то ничтожество на его глазах. Девиалю было, видимо, плевать на своего горячо любимого хозяина, раз даже не посчитал нужным явиться на службу вместо него. А он тут. Виен пришёл, но это не ценится и не замечается.       — Отец в бешенстве, что ты оставил рабочее место ради…В общем, он хочет тебя видеть.       Мюрай повернулся к Каину и аккуратно положил руки на его плечи.       — Нужно возвращаться, — художник хмуро глазел в ответ, явно находясь в недоумении, и добавить мягкое: — Мы поговорим позже, хорошо? — было необходимостью.       Мюрай вынужден был пустить по телу юного принца расслабляющую волну, что медленно, но неумолимо отнимала его силы. Секунда за секундой она окутывала сознание, пока тот не погрузился в сон прямо в его объятиях.       — Возьми мольберт с портретом.       Виен театрально закатил глаза в очередной раз, захватив сказанное и без всяких слов следуя за братом.       — Я пойду с тобой, — сказал он, наблюдая за тем, как Мюрай бережно укладывал человека на постель и закреплял холст на мольберте. — Думаю, это подуспокоит гнев отца.       — Не хочу, чтобы он нашел ещё одну жертву для своих дерьмовых выходок, — отрезал Мюрай. Его голос стал строгим, безапелляционным. Он подошел ближе, взгляд обжигал холодом. — Я пойду один.       Виен, хоть и неохотно, но склонил голову в молчаливом согласии. Брат улыбнулся уголками губ, сменив гнев на милость, и, прежде чем отойти, протянул руку, чтобы взъерошить его волосы. После отдалился, расправляя упрятанные крылья и напоследок прося тихое:       — Виен, присмотри за ним.       Легкий порыв ветра взметнул ткань его плаща, и он исчез, оставляя за собой лишь тихий шорох. Впервые за все прожитые века Виен получил каплю любви от Мюрая. Но причина этого тепла была не в нём самом, а в том, кто сейчас крепко спал на кровати. Демон ещё не решил, ненавидеть ли его, потому что принц занял в сердце брата первую ступень, или принять, потому что Мюрай его любил. Эта внутренняя борьба разрывала изнутри, но он молчал, цепляясь за ту мимолётную щепотку тепла, словно боялся, что она исчезнет, если он даст волю своим мыслям.

***

      Мюрай шёл по кровавой дорожке, ощущая, как воспоминания, словно зловонный туман, вновь поднимаются из глубин прошлого. Это была та же самая дорога, по которой он прошёл, когда из его груди вырвали сердце. Прошли века с тех пор, как Бог и Дьявол заключили жестокий договор, наложив на него и Каина вечное проклятие. Века, которые Мюрай провел в холодной отстранённости, избегая отцовского дворца, избегая воспоминаний, от которых жгло даже бессмертную плоть. И вот теперь он снова здесь — не по приказу, который бы он в иной раз проигнорировал, а из-за Каина. Возможно, он совершил ошибку, забрав его под землю. Ведь здесь, в Аду, они окружены теми, кто жаждал ударить по уязвимой точке Мюрая, и той самой слабостью был Каин. В этом ряду врагов, разумеется, Дьявол был среди первых мест. Да будь он трижды проклят.       В глубине зала на массивном троне из обугленного камня его ждал хозяин замка. Дьявол сидел, расслабленно раскинув ноги, словно эта встреча была для него не больше, чем забавой. Ладонь, сжатая в кулак, поддерживала подбородок. Его взгляд был ледяным, почти равнодушным, но за этим фасадом дремала ярость, готовая вспыхнуть, как только Мюрай подаст повод.       — А ты сам не устал разочаровывать меня? — это первое, что услышал Мюрай, как только их взгляды столкнулись. — Я пошёл тебе навстречу, отдал перчатки и плащ, только для того, чтобы ты не совершил глупость. Но это, видимо, и сподвигнуло тебя на этот безрассудный поступок! Как ты посмел взять человека и притащить в Ад?!       — Ты знаешь прекрасно, что он не простой человек. Ты знаешь, кто он для меня.       — Этот человек — опасность, это всё, что я должен знать! И не только для тебя самого, а для всего мира! Эти мерзкие небесные твари не будут поддерживать твоё решение, уж поверь! Они, скорее всего, начнут войну только из-за того, что ты нарушил людской закон, не говоря уже о печати. Это война коснётся человечества, мира, в котором духа нашего, по сути, быть не должно! И все эти жертвы из-за какой-то любви?!       — Ты ещё не понял? Мне плевать. Пусть всё горит к чертям! Главное, что Каин будет рядом, остальное меня не интересует.       Дьявол хмыкнул, ничуть не скрывая своей насмешки.       — Это ты всё ещё не понял одну прозрачную истину, — рявкнул он, уже более менее успокоившись. — Твои прикосновения — смерть. И это не та смерть, от которой душа покидает тело в поисках забвения. Это та, от которой гибнешь ты сам, морально уж точно. Он забудет тебя. И что потом? Опять будешь страдать один ты?       « Тогда к чему все эти жертвы, если вам не суждено быть вместе? »       Но это осталось неозвученным.       Потому что все и так это знали.       — Морально умереть? Не смеши меня. Я бессмертен, забыл? Помнится, ты сам поспособствовал этому.       Дьявол рассмеялся — грубо, низко, с отголоском той самой ярости, которая скрывалась в глубине его ледяного взгляда.       — Неужели мой сыночек настолько злопамятный?       — Я тебе не сын, — Мюрай шагнул ближе, его голос стал резче. — Ты отрёкся от меня ещё в детстве.       — И это дало плоды! — Дьявол поднялся с трона, его движение было грациозным, но в нём чувствовалась угроза. — Ты без моей власти и чина смог возвыситься самостоятельно. Подчинить сорок легионов духов не малое достижение, Мюрай! К тому же получить титул « Тёмный лорд, рассекающий дебри душ» не каждому по силам. Ты стал подземным владыкой, истинным псевдобогом адских земель. Одним из сильнейших демонов Ада!       Он приблизился на шаг, его глаза блеснули.       — И ты готов всем этим пожертвовать ради какого-то жалкого смертного?       — Всем.       Люцифер смотрел на него не моргая.       — Правая рука Господа летит с войском в сторону твоего сокровища. Хотят ограбить, лишить тебя богатства, но…       Мюрай не дослушал. Расправив мгновенно крылья, он взвился вверх, словно выпущенная стрела. Миг — и его уже не было.       —…но они не знают то, что смерть уже тенью бродит по дворцу. И ты, Мюрай, скоро об этом узнаешь тоже.

***

      Виен стоял у мольберта, разглядывая портрет уже второй час. Лицо на нём было не столько нарисовано, сколько воплощено в красках с пугающей правдоподобностью. Острые черты лица, угольно-чёрные волосы и взгляд, прожигающий насквозь. Мюрай был ужасно прекрасен.       — Как ты заслужил его любовь?       Каин, успевший проснуться и заметивший странного гостя, настороженно смотрел на демона из-под ресниц. Узнав Виена, он сел на кровати, расправляя складки одежды.       — Разве любовь можно заслужить? Она либо есть, либо нет.       Эти слова, тихие и спокойные, будто разом изорвали сердце Виена на мелкие осколки. Он вздрогнул, но на лице всё так же застыла холодная, почти презрительная улыбка.       — Либо есть, либо нет… — его взор вернулся к портрету, и в глазах блеснула мимолетная тень ненависти.       Мюрай никогда его не любил. Сколько Виен себя помнил, он всегда пытался заслужить хотя бы каплю внимания от старшего брата. С самого детства он стремился быть сильным, храбрым, достойным. Но Мюрай смотрел сквозь него, как через стекло. Виен не помнил тёплых слов или мягкого взгляда. Помнил только пустоту и холод. “Брат не обязан любить”, — твердил себе юный Виен, но с каждым годом эти слова рвали его на части. Больше всего демона злило то, что другие, ничем не примечательные, слабые, безликие получали от Мюрая то, о чём он только мечтал. Разве он хуже них? Чем они лучше него?       Демон стиснул зубы, чувствуя, как привычная ненависть поднимается внутри, и резко отвернулся от портрета.       — Ты ведь слышал наш разговор. Подозрительно, что у тебя нет вопросов, — бросил он, даже не глядя на Каина.       Тот встал с кровати, подходя ближе и останавливаясь рядом с Виеном.       — Есть вопросы, — спокойно ответил, — но я задам их Мюраю при встрече.       — Доверяешь только ему, значит, — констатировал демон.       Каин промолчал. Однако это молчание многое объяснило Виену.       — Знаешь, я всю свою сознательную жизнь стремился отыскать тепло там, где его нет, — тихо заговорил, всё ещё не смея поднять на Каина взгляд. — Просил это у бессердечного отца, который не верил в любовь. И у дорогого брата, что никогда не обращал на меня внимания. Считаешь меня жалким, не так ли?       Каин посмотрел на него. Впервые, возможно, он увидел не демона, а израненного, одинокого юношу. Он молчал, но его взор был исполнен тихой, глубокой жалости. Виен почувствовал этот взгляд, на что только неестественно рассмеялся.       — Не смей меня жалеть, — демон поднял глаза, в которых мелькнуло что-то похожее на безумие.       — Это не твоя вина, что ты такой, — наконец тихо произнёс.       Тот резко развернулся, направляясь к высокому окну. Его громкий резкий смех эхом отозвался в тишине комнаты. Его плечи вздрагивали, будто он пытался подавить что-то большее, чем смех. Виен, казалось, смотрел в окно, но его взгляд был обращён куда-то дальше, за пределы видимого.       — Представляешь себе, он ради тебя превратил Ад в уголок счастья, — выдал Виен, продолжая широкой улыбкой свои реплики. — Мюрай в самом деле готов ради тебя на всё. Готов воевать, убивать и гибнуть.       — О чём ты говоришь? — недоумевал Каин, убеждая себя в том, что братец Мюрая уже тронулся окончательно головой. — Тебе больше делать нечего, как сочинять эту околесицу?       — Околесицу, — хмыкнул себе под нос, скрежетом ногтя проведя по стеклу. — А это тогда что, тоже сочинённый мной бред?       Каин, опасаясь и подозрительно на него поглядывая, подошёл к окну. Дворец был окружён туманно-светлым куполом, по ту сторону которого виднелись бесчисленное количество крылатых существ, одежда которых лучезарно блестела. Хоть они и ослепляли своим светом, на фоне тёмной фигуры, что горой стояла напротив, он безусловно гас.       — Что это...? — ангел потерялся, не в состоянии сформулировать простой вопрос. — Что там происходит?       — Война, — шёпотом произносит Виен, блуждая позади обезумевшим приведением. — Мюрай думает, что этим сражением отвоюет свое право на любовь. Он думает, что сможет защитить тебя.       — Мы должны их остановить!       Демон прекращает свою возню, подходя к юноше с недоброй улыбкой.       — Остановить? — негромко переспросил он, с силой хватая ангела за плечи и поворачивая к себе. — Ты потерял свою память, бедненький ангелочек. Но ничего. Я тебе припомню то, что их не остановить.       Каин чувствует как чужие руки сильнее впиваются в его плечи, а глаза цвета гранита гипнозом уводят его душу в другую, параллельную реальность. Его тело, казалось, лишилось веса, а душа проваливалась в темноту.       Он снова был там. На улице, освещенной красным рассветом, под гул толпы. Голос палача, холодный и равнодушный, произносил приговор, стирая его жизнь одним словом. Народ, что он любил и защищал, смотрел на него с презрением, будто юный принц стал воплощением всех их бед.       — Чудовище! Сдохни! — звучало из толпы. — Казнить! Смерть ему!       Его ноги дрожали, ступая на платформу эшафота. Каин чувствовал себя уязвимым и слабым, как никогда раньше. Он понимал, что не может контролировать свою судьбу, хоть и всегда верил в то, что она в руках человека. Его же жизнь была в руках тех, кто ненавидел его всей душой. Шея была практически в петле, как образы резко сменились перед глазами. Он видел себя уже перерождённым. Чистым, светлым, с большими белыми крыльями за спиной. В этих воспоминаниях он встретил Мюрая — демона, что был его врагом, а затем стал кем-то, ради кого он готов был на всё. Их любовь вспыхнула на фоне вечной борьбы добра и зла, но мир в очередной раз отверг их. Каин снова видел себя осуждённым, бескрылой тварью. И последнее, что мелькнуло в его сознании, прежде чем всё исчезло, был образ Мюрая.       Резкий вздох вырвался из его груди, когда он оттолкнул Виена. Дыхание было прерывистым, а руки дрожали. Голова раскалывалась от яркости возвращённой памяти. Настолько было больно, что хотелось выть во весь голос.       — Понятно, почему Мюрай не хотел возвращать тебе воспоминания, — хмыкнул Виен, отступая на шаг.       — Я должен сдаться им, — осознанно прошептал Каин, наблюдая за Мюраем издалека. — Они ранят его, если не получат меня.       — А ты мозговитый, — усмехнувшись сказал демон, изобразив задумчивость на лице. — Но разве это поставит конец чему-то? Они получат тебя, засудят и убьют. Ты вновь переродишься, вспомнишь Мюрая, забудешь, и всё снова повторится. Это замкнутый круг.       — И что ты предлагаешь?       Виен вдруг оживился. В его взгляде вспыхнуло что-то опасное, смесь ненависти и жестокой решимости.       — Предлагаю? — медленно повторил он, подходя ближе. — Если ты действительно хочешь спасти его, то тебе придётся умереть. Раз и навсегда.       Каин замер. А ведь правда, если он убьёт себя в этот раз, то не переродится больше. В первый раз его лишили жизни, навесив на него ярлык самоубийцы. Во второй раз он сам погубил себя. А в третий — Бог уже не прощает.       — Там, за светлым куполом, стоят сильнейшие армии, готовые покалечить его, если начнётся битва, — продолжил Виен, его голос становился всё жёстче. — Серебряные мечи, стрелы, которые убили немалую часть нашего вида. Ты думаешь, он сможет выйти из этого невредимым? Нет, он будет истекать кровью, и каждый удар, каждая рана будет на твоей совести. Если же ты умрёшь сейчас, не будет ни сражения, ни жертв. Ради чего ты держишься за свою жизнь? Ты ведь знаешь, что в скором времени умрёшь по каким-то своим людским болячкам. А он нет, у него бессмертие на кону. Его вечность может оборваться только сегодня, если вдруг Бог и Дьявол решат, что он — причина их вечного беспокойства, и сотрут его в прах. Скажи мне, Каин, в чём смысл твоей короткой жизни, ради которой он потеряет свою вечную?       Каин все ещё молчал. Слёзы, сдерживаемые давно, начали собираться, и глаза начинали намокать. Виен понял, что нащупал его слабое место, и продолжил бить в него до самого конца.       — Твоя душа отправится на вечный покой в этот раз, — прошептал он, словно змея, шипя над добычей. — Она растворится. Никаких перерождений. Никакой памяти. Это единственный выход для вас обоих. Хватит, Каин, это не любовь, это пытка для вас двоих.       Голос Виена сорвался на шёпот, но в нём было столько ненависти, что холод проникал под кожу.       — Ты даже представить себе не можешь, сколько раз я видел, как он ломался после каждой твоей смерти. Сколько раз он выл от боли, теряя тебя. Мало того, что ты обрёк его на вечные страдания этим приговором, так ещё продолжаешь добивать его с каждым новым разом. Каждый раз всё сильнее.       « Отец сказал, что я должен убить его. Каин мешает. Очистить путь Мюрая. Я был полон решимости, что смогу это сделать, но когда брат попросил присмотреть за ним, я замешкался. Вдруг я причиню ему больше вреда, но нет, это ведь бред! Сколько можно это терпеть? Сколько раз он будет умирать, а Мюрай — ломаться? Они тянут друг друга на дно, и никто из них этого не понимает. Я принял правильное решение, даже если Мюрай меня возненавидит. Я сделал это ради брата. Каин должен уйти раз и навсегда. Тогда Мюрай забудет его, как страшный сон. Жить в этой бесконечной агонии ради человека, который всё равно умрёт…несправедливо. Каин просто должен исчезнуть, иначе Мюрай никогда не сможет быть свободен »       Виен отошёл от Каина. Его шаги эхом отразились в комнате, когда он достал нож с серебряным лезвием. Положив его на стол, демон прошептал последнее:       — Сделай это, и всё закончится.

***

      Мюрай прибыл на свои земли, словно раскат грома, разделивший ночь надвое. Барьер, наложенный им заранее, возвышался над замком, словно прозрачный купол, вокруг которого выстроилось больше сотни ангелов. Каждый был облачён в статные доспехи, их серебряные латы переливались при тусклом свете. На их бедрах висели мечи, идеально выкованные для убийства, а за спинами лучников виднелись колчаны, наполненные смертоносными стрелами. На лицах ангелов не было ни намека на страх — лишь суровая решимость уничтожить врага.       Они не пытались прорваться через барьер, ожидая терпеливо, словно знали, что тот, кто им нужен, сам придёт.       И он пришел. Мюрай упал с небес, подобно метеору, ударив с такой силой, что нескольких ангелов отбросило в стороны. Земля задрожала, поднялась густая пыль, закрывшая горизонт на мгновение. И через этот песчаный вихрь он увидел Аррона, стоявшего впереди. На нём были роскошные доспехи, сверкающие так, будто они предназначались для триумфа. В его позе читалась гордость.       — Мы снова встретились.       — К моему сожалению, — процедил Мюрай, стиснув зубы. — Ты ведь знаешь, что не пройдёшь через этот барьер?       Но дело было вовсе не в барьере. Аррону ничего не стоило разрушить его. Проблема была в самом Мюрае — чтобы победить его, понадобилось бы чудо.       — О, я знаю, — усмехнулся Аррон, его голос был пропитан ядом. — Но это уже не важно. Меня интересовало то, что ты так рьяно охраняешь в своем замке, — он сделал паузу, позволяя своим словам проникнуть глубже. — До того момента, как к нам явился твой брат.       — Что ты несёшь? — Мюрай нахмурился, его взгляд стал ледяным.       — Ты не знал? — Аррон сделал вид, что удивлён, ехидно улыбаясь. — Твой братец уже давно плетёт интриги за твоей спиной.       Ярость вспыхнула в груди Мюрая, заполнив его от макушки до пят. Он не хотел верить, не хотел, но знал — брат способен на такое. Он зря ему доверился.       — А это тебе ничего не напоминает? — невзначай спросил Аррон, выпуская из рук кулон. Он играл им на пальцах, будто простой игрушкой. Камень, некогда находившийся в подвеске, был расколот, а изнутри давно исчез чей-то прах.       Мюрай почувствовал, как что-то разрывается внутри. Его глаза расширились от боли, и он еле слышно произнёс:       — Девиаль…       Эта тишина длилась одно мучительное мгновение, прежде чем его боль превратилась в неукротимую ярость.       — Я убью тебя! — прорычал он, бросаясь вперёд, но Аррон лишь рассмеялся. Указывая взглядом на дворец по ту сторону барьера.        — Разве у тебя есть время на меня, когда твоя любовь там умирает?       Мюрай понял, Аррон не собирался вторгаться. Он пришёл не для битвы, не для кровавой схватки или борьбы за Каина. Его цель была иной, более хладнокровной. Аррон явился, чтобы насладиться зрелищем. Он явился лишь для того, чтобы сломить Мюрая окончательно.       Двери в замок распахнулись с треском. Мюрай пронёсся через залы, пока не добрался до своих покоев. Там, на полу, в луже крови лежало тело. Его дыхание сбилось, сердце остановилось на миг. Нет. Это не может быть он. Мюрай не поверил, что это его Каин там лежит. Нет, это не он! Шаг за шагом. Это он… И Мюрай ломается опять. Каждый раз будет ломаться при виде испускающего дух Каина.       Он упал на колени рядом с телом, срываясь в хриплый шепот:       — Каин… что ты наделал, ангел мой? Как же так?       Каин с трудом приоткрыл глаза. Они были полны боли и тоски, но жизнь ещё теплилась в них.       — Прости, Мюрай…— прошептал он, задыхаясь воздухом. — Я сделал это ради…тебя.       — Ради меня ты должен жить, слышишь, не умирать! — кричал Мюрай, его голос дрожал от боли. — Я исцелю тебя. Только продержись.       Но художник лишь покачал медленно головой в ответ.       — Нет… это конец.       — Как ты можешь так говорить? Каин, у нашей любви ведь нет конца!       Каин смотрел на него сквозь слёзы, его собственные глаза наполнялись влагой.       — Всему приходит конец, Мюрай.       Демон судорожно стирал дорожки слёз с его лица, не замечая своих, которые лились ручьями.       — Но разве это конец, которого мы заслуживаем?       Мюрай опустил глаза на руки. Тот вскрыл те шесть линии на запястьях настолько глубоко, что виднелась кость. Кровь текла, горячая и липкая. Пропитывая пол, ладони Мюрая и его жалкую душу, а запах впивался в сознание, разрушая остатки разума. Демон дрожащими пальцами прикоснулся к левой руке, пытаясь остановить поток крови и смягчить боль во всём теле.       — Мюрай, — еле как прознёс Каин, едва шевеля губами. А глаза так и намеревались закрыться.        — Да, мой ангел?       — Поздно.       Каину было уже не больно.       Демон смотрел на него, не отнимая взора. Неужели они действительно опоздали? Неужели их счастливое начало так и не наступит?..       — Я утомился.       — Поспи, — выдавил он сквозь ком в горле, прижимая Каина ближе и обнимая его так, словно страшась упустить из рук. — Я буду рядом, когда ты проснёшься.        Сколько времени прошло, он не знал. Минуты или часы, а может, целая вечность. Мюрай не разнимал объятий, не позволяя себе взглянуть на то, что боялся увидеть. Ему хотелось верить в то, что Каин просто уснул. Но свисающие руки ангела, мертвенно-бледные и холодные, говорили обратное.       Мюрай чувствовал, как умирает.       Его сердце, казалось, замерло вместе с чужим. Тишина стала оглушающей. Демон боялся, что если отпустит, реальность захлестнёт его с головой, разрушив последнюю иллюзию. Его руки дрожали. Он смотрел на Каина, не смея пошевелиться.       — Каин, — прошептал он срывающимся голосом. — Ты просто устал, правда? Ты ведь спишь…       Но тело в его руках было неподвижно.       Слёзы текли, а руки только сильнее обнимали безжизненный труп. Мюрай бережно опустил голову на чужую макушку, закрывая глаза.       — Разбудишь меня, хорошо?