Помнить о тебе — самоубийство

Тихие наблюдения

Они караются чужой смертью

город Пуатье, Франция 1771-й год

      — Доброе утро, Граф Хван, — слуга покорно склонила голову, бережно положив перед тем чашку с горьковатым напитком. После ставит еще две чашки на пустых местах, предназначенных другим двум жителям поместья. — Новый ресурс кофейных бобов будет доставлен на следующей неделе.       Хёнджин выпускает недовольный вздох, отпивает глоток из фарфоровой чашки. Он не любил пить по утрам эту до жути горькую субстанцию, однако она обладала каким-то необычным свойством успокаивать и держать в строю. Именно в этот день ему это было необходимо более, чем когда-либо.       — Прекрасный летний день, — мрачно пробубнил Девиаль, проходя к столу и прокручивая в мыслях лишь одно единственное: "Ненавижу этот день".       — Все мы ненавидим этот день, — выдал Арэль, как только пересёк порог террасы. Он так же уселся на своё место, напротив Девиаля, тремя пальцами ухватил ушко чашки, и, отпив глоток, произнёс: — Все мы ненавидим эту жизнь.       — Господин Сынминие Леклер, восхищаюсь вами и вашим прекрасным расположением духа с самого раннего утра, — с миленькой ухмылкой саркастично сказал Девиаль. — Буду к этому же стремиться, сэр!       — Четвертого июля 1771-го года в городе Бьянко-Роза, в Сицилии, ровно в полночь ступит нога смерти. — будничным тоном выдал Арэль, не обращая никакого внимания на болтающего демона.       — Господин Леклер, я вижу, вы пока ещё не бодрствуете. Зачем же при людях оповещать ваши дурные сновидения? — с нажимом выговаривает, оборачиваясь на смирно стоящую прислугу и натянуто улыбается. — Наглядный пример того, к чему приводит последняя стадия лунатизма.       — Причина?       Арэль поднимает осторожно глаза на Мюрая, что сидел с равнодушным выражением лица. Он не выдавал никаких эмоций, на вид — глыба льда, которую ничем не проломить. Однако в действительности демон был в ужасе. Он страшился ответа.       — Самоубийство.

***

      « Почему?       Почему он хочет убить себя? »       Мюрай в самом деле не понимал этого. До сих пор, за все последующие жизни, Каин умирал от естественных причин, что свойственно обычным смертным. Почему на этот раз он готов своими же руками отнять свою жизнь? Почему он призывает смерть к себе? Почему он хочет пустить её на порог своего дома? Демона проедала до костей каждая крутящаяся в голове мысль. Он хотел предотвратить эту смерть. Он хотел спасти своего возлюбленного от райского Завета, что гласил: "Душа, что удосужилась прервать свою жизненно нить, будет скитаться целый век по пустыным горизонтам Вотори". И это означало то, что душа металась между небом и землей, вечно находясь в поисках упокоения, сбитая с пути и полностью обескураженная. Только после пройденного столетия ей предоставлялся выбор на перерождение.       Губительная отчаянность

Истошная безысходность

      ...ведь он не мог прожить и дня без того прекрасного лица, не то, что прожить целое столетие без созерцания его божества.       — Помоги мне, — прозвучал хриплый голос Мюрая. — Взамен на это я готов выполнить все твои пожелания, — его колени коснулись земли, а голова покорно опустилась.       — Глупое дитя, — посмеиваясь, проронил Дьявол. — О какой помощи идёт речь? Я не смогу уберечь твоего смертного от его собственной глупости. Он отнимет свою жизнь, и это неизменно.       — Нет, — поднял голову, встречая холодный взгляд отца. — Я попытаюсь это изменить. Только позволь мне прикоснуться к нему. Сделай так, чтобы его воспоминания не улетучились в тот же миг.       «..и быть может...»       — Невозможно спасти человека, что с упокоением идёт ко дну, — прервал Дьявол чужую мысль, в упор глядя на своё чадо. — Он и не заметит твоей руки помощи.       — Тогда я не буду протягивать руку, а прыгну за ним целиком.       Владыка, что до сих пор стоял неподвижно и глядел в упор на Мюрая, вдруг отвернулся и попятился к своему увешенному змеями трону.              — Нарушить приговор, который я сам и запечатлел своей кровью, не в моих силах... — выдал он, притворно примеряя на своё подобие человеческого лица маску задумчивости. — ...но и покорно его соблюдать я не собираюсь, — легко ухмыляется, позволяя змее захватить в кольцо его когтистую конечность.       Дьявол в самом деле обладал могущественными способностями, однако нарушать поставленную им же печать был не в силах. Требовалось одобрение и согласие самого Бога, чья кровь так же обволакивала половину печати. Всем известно, каким мятежным и коварным нравом обладал Дьявол, и вот именно поэтому было внесено ещё одно крохотное упоминание. В случае вмешательств и несоблюдения чётко прописанных правил, две враждебные стороны сталкивались уже на поле боя. Повелитель Ада не хотел тратить время на войны, но и не подкидывать своему обитающщиму на небе братцу палки в колёса как-то совсем уже не по-дьявольски.              — Надень это, — сказал Дьявол и кинул в сторону Мюрая черный плащ, поверх которого красовалась пара перчаток. — На них наложенны защитные чары против твоего проклятия.       Демон незамедлительно надел перчатки и нацепил на свои плечи длинный плащ. Выпрямил спину и сделал низкий поклон в знак благодарности. Как только тот отвернулся и намеревался исчезнуть, вдруг замер, услышав голос отца позади.       — Одно условие.       И будто бы недавно ожившие зрачки потеряли в одно мгновение всю жизнь, все краски, оставляя только один оттенок. Кромешная чернота.       « Ты не будешь препятствовать »       Ему подарили призрачную надежду только для того, чтобы вырвать её с корнями из угла души.       « Либо ты позволишь ему совершить это собственноручно, либо отнимешь эту жизнь сам. Он не должен выжить »       У него отняли попытку спасти. Вручив только один жалкий день на прощание.       — Он не должен выжить...— стеклянным шёпотом повторил, наблюдая издалека за тем, как юное создание, чьи золотистые волосы переливались на солнце, сидело на берегу моря, на маленьком деревянном стульчике и водило кистью перед своим мольбертом.       Демон не моргая смотрел. Его глаза оголодали по столь дорогому сердцу божеству. Он так давно не видел Каина с кистью меж пальцев. Не видел его грациозных рук, неторопливо проходящих по холсту, словно морские волны, что достигали его ног ласкательной щекоткой и возвращались неспешно обратно, в объятия моря. Не видел тех миндальных глаз, что непременно в этот самый миг горели ярче самих серебряных искр, что рассыпались в глубокой ночи по тёмному полотну. Разве он может убить его?.. Разве он может причинить ему вред? Нет. Мюрай готов был отдаться на лютое растерзание своим тысячам недругам, только бы уберечь своего ангела от одного себя.       — Сегодня ты заберешь меня? — тихо спросил молодой человек, не прекращая движения кистью. Он медленно вдохнул освежающий бриз, поднимая свой взор на нескончаемую линию горизонта. — Отдашь ли ты меня морю или, быть может, лезвию ножа?       Мюрай задержал дыхание и немой крик, что царапал нутро горла, ибо он понимал, к кому обращена эта речь.       — Знаешь, не хочу морю. — уверенный кивок. — Оно меня пугает своей глубиной и тем, что я не смогу напоследок позвать его...— после последнего слова мягко улыбается, ещё нежнее проходясь кончиком кисти по холсту. — Значит, договорились?       Договорились.       Смерть отдаст его лезвию ножа.       — Тебя я закончу в другой раз, — полушёпотом сказал Каин, погладив подушечками пальцев край холста. — Это всё, что я смог вспомнить, прости, — поставил палетку с красками на тёплый песок и не торопясь зашагал в сторону городка.       Демон в один миг оказался перед чужим искусством. И в буквальном смысле остолбенел, как только увидел изображённое на холсте. Это был не морской пейзаж, а портрет безликой персоны. Его незаконченный портрет.       — Когда ты оставишь Каина в покое? Тебе всё это не осточертело?!       Мюрай медленно обернулся, встречая чужой разгневанный взгляд.       — Сегодня ночью он покончит жизнь самоубийством, ты понимаешь?! — шагнул вперёд и схватился за шиворот одежды демона, начиная трясти всеми силами. — Ты обрёк его душу на целый век заточения! Это ты во всем виноват! Один ты! Мерзкий демон, как ты ещё смеешь здесь объявляться, откуда столько наглости?!       Мюрай не реагировал ни на одно оскорбление или же обвинение. Лирам был абсолютно во всём прав. Демон не мог себя оправдать, либо же огородить каким-то ответом. Он вынужден был только слушать и глотать всю правду тернистыми глотками воздуха.       — Ты способен только на одно, — сквозь стиснутые зубы прошипел ангел, — причинять ему боль. Как ты не можешь этого понять? Сегодня он умрёт только по твоей вине! Все эти его попытки тебя вспомнить привели к тому, что он самостоятельно призовёт жнеца. Ты только и умеешь, что оставлять ему раны, которые мне потом приходится залечивать. Это не любовь, Мюрай. Остановись, хватит!       — Я всего лишь хочу, Лирам, в последний раз с ним увидеться.       — Знай, что ты этого недостоин, — со злостью выплёвывает слова, толкая и отпуская демона. — Надеюсь, я не встречу тебя в следующей жизни Каина.       Да, Мюрай был недостоин всего того, что являлось тесно переплетённым с Каином. Он был недостоин взгляда, касания и улыбки, что, наверняка, подарит его ангел, как только они встретятся. Насколько бы недостоин он ни был, однако он любил и до безумия истосковался по своему любимому человеку.       Демон последовал за Каином, что, уже прибывший в город Бьянко-Роза, тихонечко стоял в стороне, уложив руки на грудь, и наблюдал за неспокойной толпой. Люди вели дебаты и громко спорили насчёт того, кому же всё-таки достанется эта картина. Они оживлённо дискутировали между собой, пытаясь разделить двенадцать стоящих на мольбертах композиций. Каждый предлагал свою кандидатуру и стойко отстаивал свою позицию в связи с обретением картин.       — Это ведь ваши работы, не так ли?       — Как вы это поняли? — не поворачивая голову на собеседника, спросил юноша, слегка приподнимая уголки губ.       — Исходя из моих наблюдений, один вы не стремитесь приобрести себе картину. Следовательно, я могу предположить, что это ваши произведения.       — Вы правы, — признался Каин и повернул голову на незнакомца, пытаясь продолжить свою мысль. Однако вместо этого получилось только задержать дыхание на короткие секунды. Мюрай даже посчитал. Семь. — Творец предпочитает наблюдать за своим творением издалека, не имея желания этим владеть.       Демон соврал бы, если бы сказал, что слушал юношу в тот момент. Всё его внимание было поглощено движениям губ, их пленительной полнотой и жгучей краснотой. Он не знал, как оторвать взгляд, дабы не посчитали за невоспитанную и чудаковатую особу. Мюрай медленно поднял взор на горящие, миндального цвета глаза, что не скрывали ответную заинтересованность. И хотелось пожертвовать всем миром только для того, чтобы их губы соприкоснулись на считанное мгновение. Хотелось принести в жертву всех высших и низших существ только для того, чтобы их пальцы переплелись на один миг.       Молодой художник прервал зрительный контакт и, опустив глаза на чужие руки, рассеянно спросил:       — Почему вы носите перчатки в столь жаркий день?       — Я не люблю холод.       Вдруг лицо юноши стало серьёзным, задержав свой взгляд на незнакомце, он сказал:       — Это не сбережёт ваше сердце от холодов.       Мюрай замирает от услышанных слов. Как этому милому существу удалось разглядеть разбушевавшиеся морозы внутри? Почему он сумел их заметить за весьма плотной оболочкой?       — Почему вы так уверены?       — Человека согреет человек, в этом я убеждён. Вам нужен тот, кто будет согревать вашу душу всегда, даже в летнюю пору.       — У вас есть такой человек?       — Да, он есть, — с мягкой улыбкой отвечает, но после уголки губ потихонечку опускаются вниз, — но только не рядом. Я его никогда не видел, однако моё сердце теплеет только от одних мыслей о нём.       Само сердце Мюрая трещит пополам, бьётся и ломится наружу с оглушительно громким: " Я здесь. Я всегда был рядом, даже если ты этого не видел "       — Мне безумно жаль, что вы полюбили его. Разве такой, как он, достоин ваших чувств?       — Каждый достоин любви, насколько бы плохим он ни был, — честно высказался и с лёгким смехом добавил, — но уверяю, что моя родственная душа самая лучшая!       « Настолько хороша, что готов отдать жизнь ради неё? »       Мюраю тяжело смотреть на эту притворно-счастливую улыбку. Он ведь знал, чувствовал каждую эмоцию, что бушевала внутри Каина. Это были далеко не счастливые ощущения и кажущееся, на первый взгляд, спокойствие. Его единственный любимый человек страдал, тосковал и жаждал поскорее закончить свой этап жизни. За этим было мучительно тяжко наблюдать. Видеть, как твой нежный ангел тает на глазах, словно одна из тех зимних снежинок, что упрямо шла на солнце, не имея желания укрыться. Больно. Поэтому и повернулся спиной к нему, зашагав в противоположную сторону. Видимо, ему стоит уйти. Куда подальше и, желательно, навсегда.       — Не покидайте меня, пожалуйста, — раздался чужой, мягкий голос. — Если вы не против, то я бы хотел провести с вами чуть больше времени.       Мог ли Мюрай отказать своему ангелу в такой просьбе? Твёрдое и непоколебимое — нет. Готов ли был он уделить ему всю свою вечность? Безошибочное и стальное — да. Однако, к сожалению, этот день не являлся бесконечным. И каждый проведенный вместе час казался жалким мгновением, что торопливо пролетел мимо них. Время не хотело их жалеть. Оно шло против них, не скрывая желания разлучить.       Они шли, не советуясь и не глядя, куда свернуть, будто дорога сама решала за них, куда их привести. Их шаги замедлялись, словно сливаясь в одну гармонию — никто не вёл, никто не следовал. Оба мягко подстраивались друг под друга, неловко улыбались и украдкой бросали взгляды, что мигом отводились, словно боялись быть пойманными. Они напоминали двух влюблённых подростков на первом свидании, где любое слово и движение полны робкой нежности.       Юноша тянется рукой к солнцу, пропуская через пальцы солнечные лучи, улыбаясь, говоря:        — Как думаете, возможно ли почувствовать в столь жаркий день леденящий холод страшной и грозной погибели?       Мюрай, что был на шаг позади, остановился. Его взгляд, до того следовавший за каждым движением юноши, теперь опустился вниз. Тень лёгкой скорби скользнула по лицу демона. Эти вопросы, разрывающие его ангела изнутри, заставляли сердце замирать от беспомощности. Неужели Каина не отпускает это бедствующее наваждение хоть на короткий миг? Неужели все мысли его ангела забиты одним кошмарным желанием? Неужели смерть сумела поглотить его сознание ещё до того, как забрать себе?       — Если только к ней прикоснуться.       Если только позволить ей связать ваши руки вместе, скрепляя в прочном узле.       Если только принять её радушные объятия, засыпая в них вечным сном.        Если только позволить ей прийти…       — Смерть отнимет теплоту этого дня, как печально.       — Печальнее то, что вы позволите этому случиться.       Юноша тихо рассмеялся, пытаясь смягчить напряжение:       — Что вы! Жизнь ведь так прекрасна! Этот день и вы — прекрасны.       Дорога привела их к утесу, откуда открывался захватывающий вид. У горизонта солнце уже касалось воды, заливая мир золотисто-розовым светом. Море раскинулось перед ними, словно бесконечное полотно, оттенённое мерцающим пурпуром заката. Лёгкий ветер поднимал со скал мелкие солёные брызги, и каждый миг дышал какой-то необъяснимой, щемящей красотой.       — Хочу ощутить морской бриз, — юный художник, весь светясь нетерпением, указал на песчаные ступени, ведущие вниз, прямо к воде. И совсем позабыв о всяких там надоедливых «вы», сказал: — Составь мне компанию!       Обязательно ли упоминать, что демон был не в состоянии ему отказать?       Песок был мягким, шелковистым, как тончайший бархат, и, ступая по нему, они будто оставляли следы на страницах своих мгновенных жизней. Юноша смеялся, подставляя лицо морскому ветру, и его смех звучал так звонко, что Мюрай невольно улыбался. Неужели это тот же Каин, что всего час назад говорил о смерти? Сейчас он был невыразимо живым, как само море, неуловимый и прекрасный.       — Никогда не замечал ночной красоты неба, — признался Каин, опускаясь на песок и жестом приглашая Мюрая последовать его примеру.       Они легли рядом. Небо простиралось над ними бесконечным звёздным полотном, где каждая искра была каплей света в океане ночи.       — Однако сегодня это небо мерцает по-особенному ярко.       Мюрай, что до сих пор не отнимал взгляда от чужого лица, мягко улыбается, одними губами произнося тягучее:       — Дивная красота, — встречает тёмно-янтарные глаза, отражающие бледный свет луны, — потому что ты счастлив.       Каин застыл, его губы приоткрылись, а глаза засветились лёгкой грустью.       — Да, ты меня осчастливил на день, — прошептал он и тихо рассмеялся, прикрывая ладонями щёки, пылавшие розовым румянцем.       И демон окончательно растаял от любви. Этот звонкий, приятный на слух смех. Эти солнечные пылинки на щеках, что блестели в лунном свете ярче самих звёзд на небе. Эти невинные, добрые глаза, что смотрели с преданностью, будто бы готовы были доверчиво вручить свою жизнь в ту же секунду. В этом смертном было всё прекрасно: от шрамов на запястьях до слабой улыбки на губах. Всё, кроме его неозвученной мысли.       — Посмотри, — шепнул и указал пальцем на небо. Множество блестящих искр расползлись по всему небосводу. — Нам надо загадать желание!! Оно обязательно сбудется, даю слово!       Молодой юноша настойчиво просил повторить за ним. Зажмурить глаза, заключить пальцы в ключик и загадать своё заветное желание. И Мюрай чуть ли не в деталях повторил всё за ним, однако решил всё-таки внести одну свою поправку — не закрыть глаза, а устремить их на Каина.       « Пожалуйста, живи »              Но совпадало ли желание Мюрая с желанием художника?       Нет.        Именно поэтому только одно из них должно было осуществиться.       — Я верю, что наши желания сбудутся, — произнёс с легкой улыбкой юноша, вдохнув ночной запах моря. Неспокойные волны доходили до чужих ног, словно пытаясь удержать, ведь они предчувствовали грядущее бедствие. — Мы ещё встретимся?       Демон ответил тихой, обманчиво тёплой улыбкой и кивнул, как будто этот миг мог стать якорем, удерживающим истину. Грязная ложь. Неосуществимое обещание.       — Тогда…— юноша поднялся, радостно светясь от этой иллюзорной уверенности, и добавил почти шёпотом, словно боялся услышать ответ: — Увидимся завтра?       — Увидимся завтра, — отозвался демон, и эти слова прозвучали так легко, так обыденно, что, казалось, они могли быть правдой.       Ироничный смех       Эти двое лжецов продолжали смотреть друг на друга с надеждой.       Сокрушительный трагизм       Эти двое влюблённых глупцов, заключивших немой договор, знали, что их “завтра” так и не настанет.       Не в этой жизни.

***

      Полночь была неизбежна. Она неотвратимо быстро приближалась. Через четверть часа стрелки часов, готовы были пробить час смерти.       Мюрай стоял неподвижно у окна, открывшего вид на его дворянскую усадьбу. Он слушал небесный плач, капли дождя, что стекали медленно по стеклу. Ветер бушевал, с силой унося каждый лепесток на своём пути, лишая усаженных роз своей красоты. Демон не понимал, кто же плачет громче: его разбитая душа либо оглушающий гром по ту сторону окна.       — Мюрай, — подошёл сзади Арэль и положил руку на чужое плечо. Демон так и не обернулся, услышав напоследок сочувствующее: — Прости меня, но я должен это сделать.       Мюрай давно простил жнеца, но простит ли он когда-то самого себя?       — Пойдём? — за спиной послышался ещё кто-то. Однако на этот раз голос принадлежал Девиалю, что с пониманием во взгляде на него смотрел.       — Пойдём.       Тени двух демонов очутились на краю самой высокой скалы Ада — Кратос, чья история была отпечатана в её черной, испещрённой трещинами поверхности. Это место было словно памятник бесконечным страданиям, воздвигнутый из криков, крови и слёз проклятых. Каждый её выступ дышал яростью и болью, словно сама земля кричала вместе с теми, кто некогда умирал в её глубинах.              На самом краю стояли две каменные колонны — монументы силы и ужаса, что хранили в себе неразгаданную тайну. Их покрывали грубые узоры, выжженные огнём и временем. Поговаривали, что даже повелитель Ада, своей яростью способный сокрушить горы, не смог бы стереть их облик с лица этой пропасти. Они словно застыли между мирами, неподвластные разрушению и изменениям, упорно стоя на стыке хаоса и безмолвия. Они хранили в себе невообразимую мощь, что и подвигло Мюрая выбрать именно это место.       Ад вокруг жил своей вечной жизнью. На горизонте из густого чёрного дыма поднимались высокие замки, чьи стены состояли из плавящихся черепов, а их остроконечные шпили устремлялись в багровое небо. Там, за бескрайними равнинами, раскалённые цепи звенели в ритме с ударами молотов, что разбивали души на осколки. Адские владения дрожали от бесконечной ярости тех, кто был заточён в их недрах.       Тёмный Лорд застыл на краю, долго смотря вниз. Наблюдая за давным-давно выточенной в памяти траектории огня, что мчался, словно быстротечная вода, стекая вниз и затапливая своим пламенем грешные души. И демон хотел бы утопиться тоже, занять чьё-то проклятое место, только бы не слышать вопли, звучащие в его голове, пропитанные разочарованием и предательством. Крики его нежного ангела.       — Мюрай, — позвал Девиаль, и раздался звенящий звук кандалов. — Пора.       Демон медленно оборачивается, стягивая со своих плеч тёмные одеяния. Становясь посередине двух каменных глыб, что были укутаны свисающими вниз цепями.       Девиаль тяжко выдыхает, подходя ближе и заключая чужие запястья в тяжёлые кандалы. Как же он не любил это делать, до ужаса ненавидел, до чёртиков не переносил, однако каждый раз всё повторялось, как в первый.       « Мои старые шрамы на запястьях начали опять кровоточить. До сих пор не помню, как их получил, но на этот раз я запомню, почему их раскрыл »       Демон впивается пальцами в стальные цепи, закрывая глаза. Он должен успокоиться, лишь бы не сорваться.       « Я устал. Я очень устал, весь измученный ожиданием часа моего вечного сна. Стук стрелочных часов, стремящихся к полуночи, больно давит на виски. Я так утомился. Я хочу отдохнуть. Отдохнуть в твоих объятиях »       Первый удар отрезвляет, заглушает родной голос, оставляя на исполосанной спине свежую рану.       « Я хочу разделить с тобой мой последний вздох »       Мюрай жмурит глаза ещё сильней, пытаясь сконцентрировать всё своё внимание на физической боли.       « Почему ты не приходишь? Я знаю, что ты слышишь мой плач по тебе. Я не могу больше... не могу терпеть эту боль »       — Ещё, — отчаянным криком просит.       « Мне очень больно. Эта кровь не перестаёт скользить вниз по моим ладоням. Спаси, прошу »       Девиаль нехотя сжимает плеть сильнее в руке, замахиваясь для очередного удара.       « Я никогда никого так сильно не любил, как тебя. Один ты в моих мыслях. Одного тебя я люблю. Мюрай... мой Мюрай, я умираю без тебя »       Это лихорадочное бормотание заставляет демона бороться с внутренним злом, что жаждет освободиться и оказаться в этот самый миг рядом. Мюрай чувствовал, как тьма внутри него ворочается и бурлит, стремясь вырваться на свободу. Тёмные силы внутри него кричали и рвались, пытались разорвать цепи, которые он с таким трудом наложил на них.       Он, кажется, на грани.       « Мне страшно...мне так страшно без тебя. Тьма грозится закрыть навсегда мои глаза, но я не этого боюсь. Я так и не увидел тебя »       Закрытые глаза распахиваются. Их темнота загорается алым сиянием, что явно не сулило ничего хорошего. Мюрай готов был разнести все преграды на пути к своему возлюбленному.       Девиаль вздрогнул и отступил, когда потерявший контроль демон с силой дернул за цепи, заставляя массивные каменные колонны затрястись. Ощущение, что всё вышло из-под контроля, накрыло его волной ужаса. Он сильно надеялся на то, что плеть приведёт Мюрая обратно в строй. И поэтому он приложил всю свою силу для последующих ударов.       — Мюрай, очнись, — настойчиво твердит, оставляя на чужой спине уже сотый по счёту удар. — Вам запрещено видеться! Его страдания умножатся во много раз больше от твоего появления. Ты ведь не хочешь подвергнуть своего ангела опасности?       Звучащие слова громким эхом задевают ушную раковину, а в мыслях звенит только голос его сломленного ангела:       « Я чувствую, как биение моего сердца замедляется. Ты не успеешь прийти, а собирался ли ты? »       Мюрай бессильно падает на колени. Его окровавленная спина зудит от боли, от новых десятков плетей. Но это ничто в сравнении с новой раной на сердце, что останется кровоточить до нескончания веков и вряд ли уже когда-то затянется.       И последнее, что оглушает его, это почти что неживой шепот Каина:       « Ты оставил меня, любовь моя »