Посмотри на меня

      Смеюсь, перебирая платиновые пряди волос Бойд, напоминающие творческое птичье гнездышко. На утро подругу преследует похмелье и она, вцепившись в бутылку холодной воды, стойко старается побороть прелести недуга. Хотя, даже несмотря на плохое самочувствие, голубые глаза раскидывают искры, когда она повествует о ее взаимоотношениях с Хенджином, вопросами о котором я сразу же заложила нашу комнату под завязку, стоило ей подать признаки жизни. Да, отныне можете называть меня Ее Величество Зло, но ждать, пока пройдет половина дня и состояние Рене улучшится, я не могла. Простите мне мою оплошность в активных интересах. Но Бойд даже не сопротивляется особо: выкладывает мне порции подробностей, прихлебывая водой и сжимается в комочек, когда дело доходит до особо трогательных моментов.       — Мел, ты понимаешь, он такой ми-и-илый! Я вообще не думала, что Хенджин может быть таким чутким, — вспоминаю, как запищала она и зажмурилась, но быстро скривилась, чувствуя подкатывающую тошноту. Как оказалось, виновник сего торжества — Хван Хенджин — положил глаз на Рене еще со времен того злополучного похода в паб в сентябре. Просто взял и.. написал на следующий день. Да, вот так просто захотел и проявил интерес без лишней таинственности и проблем, высосанных из пальца. Хотя, лично для меня останется большой загадкой: почему этого не произошло раньше? Ему потребовался год, чтобы увидеть в Рене что-то, что имеет для него определенную ценность? Но обвинять всерьез я его, конечно же, не буду по одной простой причине: если бы мы общались в одной компании, то, может, все случилось бы значительно раньше. Наша группа на потоке не славится близкими дружескими отношениями и сплоченностью, как вы уже могли понять. Скорее, разделение на касты: футболисты; мы, располагающиеся где-то между «хорошо» и «скучно»; закоренелые ботаны.. в общем, и все в таком духе. Ничего нового, типичная история для учебных заведений. А еще, мои догадки подтвердились: Рене и правда не знала, как именно начать разговор, когда в моей жизни происходят одно за другим события, которые выбивают меня из равновесия и отнимают те крохи свободного времени между учебой и тренировками. Чувствую вину и стыд за то, что оставила подругу один на один с самой собой и даже не потрудилась поинтересоваться о том, как у нее дела.       — Если я окончательно начну вести себя как дура, разрешаю приложить меня разок-другой о стену, — горячо причитала Бойд, повернув голову ко мне. Наблюдая за ее лицом, я громко хохотала, растворяясь в вернувшейся искренности нашей дружбы. Но быстро отрезвела от беззаботности, когда тема диалога свернула к Феликсу. Эта тема и тревожит по сей момент, пока перевожу дыхание после небольшой часовой тренировки. Рене пробыла на тусовке значительно дольше меня и, хоть ее внимание и поглощал Хван, окружающую обстановку она все же отслеживала. Хотя, наверное, незнание таких деталей стоило бы мне сохраненных нервных клеток. В общем, когда Феликс вернулся, проводив меня, он отправился в свою комнату. Казалось бы, все хорошо, чего тревожиться? Если бы не Джесс, заглянувшая туда следом и, по всей видимости, оставшаяся до утра. Почему как только я допускаю мысль, что Феликс действительно испытывает ко мне интерес, сразу происходит это? Может, это очередной знак свыше и мне и правда нужно переключиться на что-то или кого-то еще? Злостно пилю каштановый затылок Бриджертон, что расположилась впереди на нижних трибунах и усердно думаю как мне быть. Черт! Да что же это такое? Видимо, ночь прошла у них закачаешься, раз она снова притащилась и смотрит на тренировку Ли. Футбольная команда присутствует не полным составом, а лишь несколько человек: Феликс, Минхо и Эрик. Похоже, остальные не оправились от последствий веселья. Под боком щебечет Джи, рассказывая свою версию вечеринки, где они с Клариссой натанцевались от души, выпив по паре бутылок пива, но ее мистер Аризона все же приревновал и они поссорились. Джи негодует, ведь он должен больше проявлять к ней доверия, если действительно любит. Кажется, именно об этом идет речь. Не могу и слова из себя выдавить в поддержку приятельницы и лишь киваю, но взгляд то и дело устремляется вперед. Наконец, снедаемая раздражением и миллионом вопросов я прошу Джи немного подождать и встаю, перешагивая трибуну за трибуной прямо по сиденьям. Останавливаюсь и спрыгиваю между рядов, тут же присаживаясь на сиденье. Руки пробирает дрожью от откуда ни возьмись появившегося адреналина, но и томиться в неведении я больше не могу. Зажимаю ладони между колен. Черт, кажется, я и правда схожу с ума. Не то, что бы я отрицала это ранее, но теперь убеждаюсь окончательно — кукушка не просто отлетела, она врезалась в ствол дерева и свернула себе шею.       — Почему? — негромко спрашиваю я, удивляясь отстраненности Джесс, которая даже голову в мою сторону не повернула. А самое обидное в этом всем знаете что? Раз она была на тусовке, значит точно видела, как Феликс уходил со мной. И все равно полезла к нему.       — А почему нет? — незаинтересованно отвечает она, определенно понимая о чем именно я спрашиваю. В груди образовывается ледяная корка.       — Я думала, мы подруги, — выжимаю из себя я ныне слабый аргумент, борясь с разгорающейся злостью, щедро приправленной обидой. Бриджертон хмыкает и поворачивает голову ко мне. Кривая улыбка делит ее миловидное лицо пополам, но глаза — два холодных пустых колодца.       — А я ведь тоже так думала, — кидает она и встает, демонстративно пересаживаясь на самый крайний, он же первый, ряд, заканчивая наш скудный диалог. Хлопаю глазами, пялясь в одну точку. Что, черт возьми, это было? Откидываюсь назад и складываю руки на груди, судорожно перебирая в голове ситуации из нашей дружбы, где могла возникнуть хоть толика затаенной обиды ко мне, но.. ничего не нахожу. Это прикол какой-то? В чем я провинилась, чтобы Джесс вела себя настолько, как сука по отношению ко мне? Сердце колотится как бешеное, а ладони покрылись холодным потом. Встаю с места и в спутанных чувствах бреду к раздевалке, стараясь не врезаться плечами в дверные косяки. Хотела распутать клубок событий, но дернула не за ту нить и все запуталось еще больше. Джи замечает мое, наверняка, не самое дружелюбное выражение лица и смиренно не трогает, оставляя в одиночестве. Переодеваюсь и плыву в свою комнату, не обращая внимание на окружающих.       На часах шесть тридцать утра. Глаза не продрать без страданий. Заснуть получилось только часам к трем ночи, ведь мой мозг упорно продолжал обдумывать и воплощать в красочные фантазии все более и более немыслимые сценарии после разговора с Бриджертон. Не знаю, на кого больше злюсь: на Джесс, что решила нагадить под мою дверь без объяснения причин или на Феликса, который мне, в принципе, ничем не обязан и имеет полное право быть увлеченным кем бы то ни было, но упорно дразнит своим вниманием, хотя большую часть времени подчеркнуто игнорирует. Стоим группой из футболистов и чирлидеров перед медкабинетом, ожидая, когда нас вызовут по фамилии в алфавитном порядке на положенный осмотр перед выездной игрой. Самая сочная часть сегодняшнего дня такова: я ужасно не выспалась, но пройти осмотр — половина беды, ведь после осмотра в одиннадцать утра начинается первый триместровый экзамен по истории Великобритании. Моя нервная система и без того приказала долго жить. Завидую первым счастливчикам, что находятся в самом верху списка, например, Феликсу и Крису, ведь у них есть возможность доспать пару часов и чувствовать себя хоть чуточку лучше. Гоню мысли из головы и просто таращусь в стену, разлегшись на плече Джияны, которая сама страдает от раннего подъема и проклинает все, на чем свет стоит. Из кабинета выходит помятый Феликс, кивает Хенджину и удаляется к выходу. Кларисса сдается и укладывается на колени к Меган — их фамилии в конце списка и торопиться точно некуда. Время течет и, наконец, озвучивают мою фамилию. Захожу в просторный светлый кабинет. Освещение ярко бьет в глаза, жмурюсь. Медсестра вежливо улыбается и просит пройти за ней к стене, чтобы измерить аппаратом мой рост. На ее рабочем столе разложены медицинские карты всех наших ребят и я блуждаю по ним взглядом, попеременно выполняя просьбы женщины. Бездумно читаю то, до чего дотягиваюсь взором и испытываю некоторое удивление, увидев пометку на обложке медкарты Феликса, выведенную жирными чернилами: алиментарная аллергия на арахис.       Переглядываемся с Джисоном, тревожно почесываясь перед аудиторией, где через пять минут начнется экзамен. Все остальные одногруппники выглядят либо сонными, либо просто спокойными. Даже Рене молча стоит и ждет, ничем не выдавая озабоченность перед предстоящими несколькими часами усердной мозговой работы, на которую лично у меня нет ни сил, ни настроения. Хан притих, лишь крутит головой по сторонам. Кажется, только мы вдвоем и переживаем, хотя я не могу сказать, что он отстает по учебе. Он, я бы сказала, ленивый, но очень способный. Ему попросту неинтересно делать что-то ради оценки от преподавателей. Зато если сам загорится всерьез какой-либо идеей, то смело можно ожидать удачного результата, и это несмотря на быстро гаснущий интерес. Честно говоря, меня будто изнутри потрошит бензопила. Волнение перед экзаменом дырявит меня вдоль и поперек, но волнуюсь я не на пустом месте. Как вы могли понять, последнее время я витала в облаках, то грезя о Феликсе, то активно переживая очередную драму своей жизни, соответственно, много ли я запомнила материала? Думаю, можно не отвечать на этот вопрос. Гнусно, что успеваемость влияет на то, останусь ли я в команде чирлидеров. В теории, конечно, пересдать межтриместровые зачеты можно, но по голове меня за это не погладят. Сажусь за стол со своей фамилией и чувствую, как тело буквально деревенеет, напрягаясь все больше. Ведущий экзамена раздает листки. Стоит тишина, перебиваемая лишь шелестом бумаги и вздохами студентов. Этот гнет обстановки еще больше заставляет меня нервничать и рассыпаться на глазах у всех. И по иронии драматичной комедии — угадайте, что? — правильно, фамилия Ли на столе позади меня принадлежит не Минхо, а Феликсу. Еле держусь, чтобы не взвыть от несправедливости и напряжения. Прожигаю взглядом листы, лежащие передо мной и закусываю губу до боли, взывая ко всем существующим богам, чтобы те дали мне концентрацию, но вместо этого слышу тяжелый вздох позади меня и слух сам собой навостряется на персону Ли. Черт! Прошло целых сорок минут, а я все еще не дошла даже до половины теста. Слышу шорох карандаша, царапающего плотный лист бумаги, слышу, как меняет позу, как вздыхает, сглатывает и мысли разбегаются. Слезы наворачиваются, застилая все перед глазами, но я держусь. Не время и не место впадать в истерику. Кто же виноват, кроме меня самой, что я была где угодно головой, но только не на занятиях? Конец недели наступает болезненно медленно. Даже рассказывать не хочу, какую палитру эмоций я пережила, сдав четыре теста. Спасибо всевышним, что только на одном из экзаменов Ли сидел позади и сбивал меня своим близким присутствием. Это так же помогло мне узнать, что виноват так-то не он. Я просто по собственной глупости крайне плохо была готова к тестированию. Сжимаю телефон настолько сильно в руке, что, наверное, еще чуть-чуть и он треснет. Результаты треместровых экзаменов вывесили, как обычно, на стенде с общими занятиями. Готова сгореть от стыда. Я не думала и не представляла, что мне будет так стыдно. Три экзамена из четырех еле-еле набрали проходной порог для зачета и один завалила. Чертова экономика! Кажется, теперь я понимаю, почему некоторые студенты негодовали за публичное объявление результатов по тем или иным дисциплинам. Пусть прямо сейчас подо мной появится трещина и я улечу глубоко-глубоко, чтобы не видеть больше ничьи лица в этой жизни. Тут я понимаю, что это не рука дрожит от злости, а телефон вибрирует. Вижу входящий вызов от отца и мысленно четвертую себя. Да, давайте, размажьте меня по стене. Хуже просто быть не может!