Работа над ошибками

Спонсор главы Depeche mode — Wrong

«То конечно был не тот день, не на той неделе,

Использовал не тот метод, неработающий на деле.

Несправедливо!

Несправедливо!

Я грубейшая ошибка природы,

И уж точно не нужной породы.

Мешая мои гены, явно что-то навертели,

Этот способ и привел к неверной цели.

Неудачный эксперимент в неумелых руках,

Из-за ошибок в расчетах, обреченный на крах.

Кривой взгляд, на огромную массу запретов.

Череда ненужных вопросов и неверных ответов… »

Одобренный директором Сюэ Чженъюном школьный бал для старшеклассников, приуроченный ко дню начала зимы, очень скоро начнётся, а Мо Жань до сих пор не готов. Обычно это прерогатива павлина — распушать свои яркие перья перед зеркалом, таращась в него часами. Хорошо, что оно, зеркало, у каждого своё и можно таращиться туда сколько влезет. Он не ждет от вечера чего-то сверхъестественного. Стандартная вечеринка: сначала напутственные слова дяди и нескольких учителей, затем лажовые номера особо инициативных школьников, музыка, танцы. И все это на фоне злоупотребления алкоголем большей половины присутствующих. Главная фишка таких мероприятий — не спалиться на горячем. И лишь это удерживает интригу, превращая обычную школьную попойку в нечто более интересное. Так что, нет, он не думал, что сегодня будет что-то особенное. Но вопреки здравому смыслу, потратил на подготовку куда больше времени, чем обычно. В итоге, всё ещё не довольный результатом, Мо Жань решил, что и так достаточно на себя насмотрелся. Послав к такой-то матери внезапно проснувшееся чувство стиля, парень нарочито небрежно повязал галстук и быстро сбежал по лестнице. Дядя с тётей уже были в гостиной, и, ожидая ребят, о чём-то тихо беседовали. Сделав комплимент Ван Чуцин и похвалив новый костюм Сюэ старшего, юноша начал нервно прохаживаться по дому, не в силах усадить себя на горизонтальную поверхность и успокоиться. Он не помнил, чтобы так нервничал из-за примитивного бала, но совершенно очевидный факт не мог укрыться от внимания старших. — Жань-эр, нам с твоей тëтей нужно подготовиться к чему-то особенному сегодня вечером? Может, ты хочешь сделать какое-то признание или что-то в этом роде? — Школьник на мгновение замирает, будто фарами высвеченный в темноте олень. Чувствует он себя примерно так же. — С чего вы взяли? — С того, что ты себе места не находишь, дорогой. Тебя что-то беспокоит? Ты же знаешь, что можешь рассказать нам абсолютно обо всём. — Ответила госпожа Ван. Ах, это. Мо Жань был благодарен им за очередное напоминание, что они теперь его семья. Подросток был счастлив, что попал именно к этим людям, но откровенничать с ними не собирался. Он вообще не считал нужным полностью открывать кому-либо свою душу. — Просто я боюсь, что мы можем опоздать из-за этого… — Кивая в сторону второго этажа, Мо Жань старается вести себя естественно, хотя волнение внутри с каждой минутой лишь усиливается. Ему не понятна природа этого ощущения, поэтому он привычно широко улыбается. — Пойду, потороплю его. Школьник взлетает по ступеням с той же скоростью, с какой совсем недавно летел вниз. — Ты, придурочный! — Несмотря на громкий стук, говорить он старается потише, останавливаясь на такой громкости, что будет слышна только им двоим. — Ты, блядь, что, решил всех убить своей красотой? Боюсь тебя расстроить, ты там нахуй никому не всрался. — Можно подумать, что к тебе очередь выстроится, сукин ты сын. — Глухо звучит из-за двери. Очередь не очередь, а кое-чего, в отличие от братца, ему сегодня точно должно обломиться. Но в его планы не входило давить на хрупкую птичью психику, откровенно нарываясь на драку, которая, на данный момент, никому не нужна. Пока Мо Жань думает над ответом, на пороге появляется Сюэ Мэн, красный до самых корней идеально уложенных волос. — И вообще, моя красота — не твое дело, ясно? — Избавь уже меня от неё и отнеси тому, кому она предназначается. Поехали скорее, нас уже все давно ждут. Большой спортивный зал школы «Сышэн», в котором обычно проводятся региональные соревнования с другими учебными заведениями, сияет россыпью миниатюрных огней и бумажных фонариков. Убранство просторного помещения тонет в переплетении синего и серебристого цветов, и, надо отдать должное Чин Сюю, ребята из комитета постарались на славу. Посередине возвышается импровизированная сцена, которая будет разобрана после официальной части мероприятия, чтобы освободить место для танцев. Вдоль стен расставлены небольшие фуршетные столики с закусками и напитками, более внушительных размеров стол для преподавателей разместился особняком, немного в стороне. И Мо Жань уже сейчас вылавливает заинтересованные взгляды, скользящие по пузатым бутылкам темного стекла, стоящим на на его поверхности. Предполагается, что весь алкоголь достанется исключительно преподавательскому составу. На что юноша криво усмехается, не переставая цеплять маленький металлический шарик во рту, ставший уже почти частью него самого. Народу в зале уже немало и люди всё продолжают прибывать. Школьники сменили повседневную форму на разноцветные наряды всевозможных моделей, став похожими на стаю огромных райских птиц. В основном, конечно, стараниями учениц, но встречались и парни, не уступающие им в яркости. Мо Жань с ленивым интересом примечает несколько незнакомых лиц, но не чувствует достаточной заинтересованности, чтобы что-нибудь предпринять. К тому же, он сегодня не один. Поэтому, переключается на диаметрально противоположное занятие. Школьник думал, что проще всего будет высмотреть светлую макушку Мэя младшего. Но, вопреки этому предложению, первым он видит совсем другого человека. Хотя, это, наверно, радует его даже больше. — Ши Мэй? Замечательно выглядишь. — Мо Жань сияющим взглядом окидывает изящную и ладную фигуру друга, облачëнную в строгий официальный костюм тëмно-зелëного, почти черного цвета, что так удачно оттеняет белизну кожи и подчеркивает достоинство пропорций. — Ах, спасибо, А-Жань, но, думаю, до тебя мне далеко. Молодой господин Мо, в притворном кокетстве крутится вокруг себя, широко раскинув руки, демонстрируя сегодняшний наряд, подобранный с таким трудом. На самом деле, в его черном костюме и рубашке в тон не было ничего особенного, кроме, разве что, кричащих на контрасте ярко-красного галстука и таких же кед. — Нравится? — Лукавая улыбка не сходит с его лица с момента встречи с дорогим сердцу другом. — Я думаю, природа выложилась по полной, создавая тебя. — Смеётся в ответ Ши Мэй. И это именно то, из-за чего юноша ни в какую не хотел оставлять их общение. Та легкость, которую ощущаешь рядом со старшим соучеником. Прекрасное чувство. — А ты разве один?.. Ну, я думал, что ты приведешь… Его. — Теперь этот вопрос заставляет их обоих почувствовать себя немного неловко, но Мо Жань не мог обойти его стороной, ведь так хотелось увидеть того, кто занял в сердце Ши Минцзина место, которое он считал своим. — Нет… То есть… Да. Однозначно, да, он здесь, но мы не вместе. По правде, вряд ли я когда-то смогу ему признаться. — Тебе помочь? — Не стоит, А-Жань. Он настолько хорош… Не думаю, что я смогу ему когда-то открыться. Он такой добрый, такой чистый… — Красивые персиковые глаза заволакивает мечтательной дымкой. И, по-правде, Мо Жаню не сильно приятно это видеть. Но не настолько, чтобы подавившись уксусными парами, мучиться от сердечной боли. — Признание вряд ли будет в мою пользу. К тому же, я не знаю, по этой ли он части. — Однако, подростку невыносимо слышать, как друг принижает себя из-за какого-то хмыря с задранным носом. — Ши Мэй, послушай меня. — Парень берёт ладонь старшего соученика в свою, осторожно поглаживая его костяшки большим пальцем. — Ты — самый светлый, мягкий и приятный человек, которого я знаю. С самым чудесным характером. На его месте, даже если бы я не был по этой части, ради тебя, определённо стал бы. Уж, кому-кому, но тебе точно не о чем беспокоиться. — Хах, А-Жань! — Ши Мэй, прыснул от смеха в небольшой кулачок. — Как можно быть одновременно таким бессовестным, и таким милым? — Парень растрепал светлые волосы на голове младшего. — Да, я такой. — Довольно жмурится тот, будто его одарили лучшей в мире похвалой. — Но ты-то почему один? — Кто сказал, что я один? — Цепкий взгляд юноши уже приметил невысокую субтильную фигурку снующую в толпе. — Я тут с приятелем. Рост Жун Цзю не позволял сходу найти молодого господина Мо в потоке людей, вокруг себя. Однако, самому Жаню это не составляло особого труда. И пока его «+1» пытался выловить знакомое лицо, Мо Жань мог со всем тщанием его осмотреть. С этим человеком его связывали настолько простые отношения, что он периодически забывал о его существовании, вспоминая, в основном, в такие моменты, как сейчас. Когда парню нужно было от него кое-чего конкретного. Сам Жун Цзю был падок не только на мужские члены, но и на халявное угощение, а если ещё сдобрить все эти радости какой-никакой денежкой, на карманные расходы, то можно было в прямом смысле слова стать его господином на целый вечер. А там — как сложится. Мо Жаню нравилось, когда этот юноша так его называл, покорно исполняя все требования, которые он ему предъявлял. Но сегодня практически для всех в этом зале, он должен быть всего-лишь приятелем Мо Жаня. Ничего, что могло бы выйти за рамки приличия. И парнишка увещеваниям внял. Его лицо, не подкрашенное косметикой, казалось ещё более детским и невинным, а смотря на него впервые, не сразу можно было определить, парень это или девушка. Нежность и красоту одеждой не прикроешь. Хотя, классический костюм и галстук-бабочка не оставляли никаких сомнений. Однако, Мо Жань прекрасно знал, насколько хитрый и порочный лис прячется за этой кукольной маской. Вот и сейчас, увидев, наконец, того, кого искал, Жун Цзю подошёл к ним и склонил голову в приветствии. — Здравствуй, Мо Жань. Я не опоздал? — И не найти в нём ни следа привычной жеманности и кокетства. Будто он и правда, всего-то хороший знакомый, ничего больше. — Нет, ты как-раз вовремя. — Как бы его не коробило, невозможно было не представить этого человека Ши Мэю, хотя, казалось, что одним своим присутствием он оскверняет светлый образ старшего соученика. — Познакомься, это Ши Минцзин, мой близкий друг. А это… — Жун Цзю. — Парень протянул твердую руку, избавляя Мо от необходимости придумывать статус их знакомства. — Ох, очень приятно. — Губы Ши Мэя трогает легкая улыбка, а Мо Жаню становится неприятно здесь находиться, как будто то, что сейчас происходит, очень неправильно. К счастью, прозвучал сигнал о скором начале официальной части Осеннего бала, и собравшимся необходимо занять места, предназначенные для зрителей. Сцена была сделана по всем правилам: открытая часть для выступлений и закулисье, скрывающее тех, кто должен на ней появиться и их помощников. Но со стороны Мо открывался прекрасный вид на все, что творилось за занавесом, скрытое от любопытных глаз. Выступление директора Сюэ было недолгим и ярким, полным юмора и оптимизма. И аплодисменты не стихали еще долго после того, как он передал микрофон своему помощнику. Дядя проходит за ширму, где стоят несколько человек, среди которых и Чу Ваньнин в костюме тройке неизменно белого цвета. Он что-то говорит Чженъюну, но тот, очевидно, не слышит и наклоняется ближе к приятелю. Тот повторяет сказанное и отстраняется, невозмутимо глядя в лицо собеседника. Через пару секунд дядя разражается хохотом. Он закидывает голову, не в силах сдержать смех и зажимает рот рукой, чтобы не мешать происходящему на сцене. Спасает то, что именно в этот момент звучит громкая музыкальная вставка. Учёный, глядя на это безобразие, пытается хмуриться, но его губы предательски дрожат и, в конце концов, не выдержав, вторит господину директору. Его глаза изгибаются двумя сверкающими полумесяцами и он, покачав головой, отворачивается, чтобы скрыть свою несдержанность. Однако, Мо Жань всё прекрасно видит, хотя поверить своим глазам крайне сложно. Сложно даже представить, что Чу Ваньнин умеет так улыбаться. Светиться задором и искренностью. Он чувствует, как от увиденного внутри него что-то тихонько тренькает и осыпается острыми осколками, высвобождая нечто жаркое и громоздкое. То, что так жаждало вырваться на свободу и всё это время безнадёжно выло взаперти. А Мо Жань терпеливо затыкал уши и легкомысленно отмахивался, лишь бы не замечать. Что-то очень неправильное, и всеобъемлющее, отчего хочется немедленно спрятаться. Или бежать навстречу. Он не уверен. А потому, всё, что он может делать, снова и снова прокручивать в голове тот момент, невольным зрителем которого стал. И ощущать, как с головой захватывает такое привычное, но совершенно неуместное сейчас желание. Он уговаривает себя, что это вообще никак не связано с его преподом. Что это из-за близости Жун Цзю и того, что, как он знает, его ожидает по окончании вечера. Но только вот он почти забыл о своём спутнике, пытаясь глазами поглотить появившуюся на сцене фигуру в белом костюме. Блядь, да его улыбка даже не сексуальная ни разу. Она просто… До того милая, что хочется до полного исступления сцеловывать ее с этого красивого, обычно такого строгого лица. На самом деле, Мо Жань не фанат поцелуев, хотя точно знает, что хорош в этом деле. Он бы не ограничился одним лишь лицом. Совершенно точно стоило попробовать на вкус длинную белоснежную шею, плечи, ключицы и ямочку, где они пытаются сойтись. Если бы только он мог получить доступ, парень с большим удовольствием пронаблюдал, во что ещё могут преобразиться эти строгие черты, при умелом обращении с телом Чу Ваньнина. Физик, тем временем продолжает свою речь, из которой Мо Жань не улавливает ни единого слова. Он пялится слишком откровенно, за что получает воздаяние. Взгляд учителя, обращенный к зрителям, безостановочно скользит по лицам школьников и их гостей, пока на пару мгновений не скрещивается с тяжелым — Мо Жаня. Нервозность, идущая за ним след в след весь вечер, выбирается наружу волной крупной дрожи, прошившей позвоночник, словно электрический разряд. И это что-то совершенно новое. Да, у него и раньше была вполне конкретная реакция на этого мужчину, но Мо Жань сумел себе объяснить это внешней привлекательностью. Даже сытый человек непроизвольно сглотнëт слюну, почувствовав дразнящий запах аппетитного блюда. Это вовсе не значит, что надо срочно предаться трапезе. Большинство людей просто пройдет мимо, проигнорировав рефлексы своего организма. Так же Мо Жань думал и про себя. Его сны и периодически заползающие в голову откровенные идеи, относительно Чу Ваньнина, — не более чем здоровая физиологическая реакция на, хм, раздражитель. На месте физика вообще мог оказаться кто угодно другой, просто ебанутое можаневское подсознание выбрало именно его. Тут уже только смириться, ведь спорить со своим внутренним бессознательным практически бессмысленно. Что, собственно, подросток и сделал. Да, это бесило, мешало нормальной жизни, но он был уверен, что рано или поздно ситуация разрешится, с его участием или без. И ведь совсем другая картина складывается, если ты хочешь чего-то конкретного. Так сильно хочешь, что готов пойти на многое, чтобы заполучить именно этот объект. Когда ты зверски голоден, а перед тобой ставят миску самой любимой лапши, приготовленной специально тебя. Это тоже рефлексы или уже что-то другое? Дыхание юноши сбивается и становится немного тяжелее от невозможности выпутаться из этой липкой паутины и разложить всё по полочкам. Почему это так сложно? Он будто читает неправильную книгу, открытую не на той странице, потому что происходящее с ним кажется до смешного абсурдным. Только вот смеяться совсем не хочется. Мо Жань не отрываясь смотрит на то, как двигаются бледно-розовые губы, не слыша ни единого звука. И развратные мысли, одна пошлее другой, беззастенчиво подсказывают, что могли бы с ним делать эти губы… Что он сам мог бы с ними делать. Сидеть становится уже откровенно больно, но он не может сейчас уйти со своего места, а потому остается только неловко ëрзать на неудобном стуле. — Ты в порядке? — Жун Цзю обеспокоенно заглядывает ему в лицо, кладя свою узкую, почти детскую, ладошку на его плечо. — Мне немного душно. — Врёт Мо Жань, слегка ослабляя галстук. Он ощущает настойчивую потребность выпить, но с собой ничего нет, поэтому быстро отправляет сообщение Ханьсюэ. Хорошо, что Чу Ваньнин произносит речь последним. Он старается больше не смотреть на него так открыто, боится вновь поймать встречный взгляд, и в то же время, не может переключить внимание на что-то другое, вновь и вновь возвращаясь к человеку, стоящему на сцене. К счастью ответ от друга с информацией, куда нужно подойти, приходит почти сразу. А еще через каких-то несколько минут обращение преподавателей к ученикам заканчивается и начинается развлекательная программа. — Я отлучусь ненадолго. — Шепчет Мо Жань «приятелю», приподнимаясь со своего места, застëгивая нижние пуговицы пиджака и надеясь, этим хоть немного скрыть очевидный рельеф в области паха. — Мне пойти с тобой? — В предложении проскальзывают недвусмысленные игривые нотки, и Мо Жань пристальнее смотрит на Жун Цзю. Сбросить напряжение сейчас, не такая уж и плохая идея. Проблема только в том, что если они будут оба отсутствовать слишком долго, это точно не останется незамеченным. А потому он отрицательно качает головой: еще точно не время. — Не надо. Я скоро вернусь. Ответом ему стали обиженно надутые пухлые губки. В зале темно, и Жун Цзю, видимо, решил, что имеет право на некоторую вольность. Однако, рассчет оказался неверным — вовсе не эти губы Мо Жань хотел бы увидеть на своем члене. И это заставляет ускориться. Комната Школьного Комитета находится этажом выше и школьник преодолевает это расстояние в рекордно короткие сроки. Очевидно, спортивные секции горько плачут по нему. Дверь не заперта, и его уже ждут. Мэй Ханьсюэ младший вальяжно развалился на крутящимся стуле с мягкой спинкой. На столешнице позади него, словно в баре, выстроились настоящие алкогольные войска. Мо Жань расплывается в довольной улыбке. И эта армия создавалась, чтобы сразить наповал немалое количество людей. Его в том числе. И он готов начать сражение. — Не думал, что ты пригласишь его. — Начинает Ханьсюэ. — Конечно, он знал, кто такой Жун Цзю, но Мо Жань надеялся, что у него достанет такта не заострять на этом внимания. — Просто налей мне уже хоть чего-нибудь. — Прям так сразу? Ну, хорошо, побуду сегодня твоим барменом, Жань-эр. Покрепче, полегче? — А сам как думаешь? — Тц, друг мой, чем же вы там таким удивительным занимались с господином Жун, что ты так взвинчен? — Смеётся Мэй, между тем, подтягивая поближе высокую прозрачную бутылку с янтарной жидкостью. Которая тут же до краёв заполняет собой два шота. — Слушали, конечно, чем же ещё? — Стаканы синхронно опустошаются. — Хах, уж не Чу Ваньнина ли ты слушал? — Блондин продолжает посмеиваться, даже не представляя на какую шаткую перекладину собирается влезть. — Учёба, учёба и, не поверишь, ещё раз учёба — замечательный посыл для сегодняшнего вечера. Физик — последний о ком он хотел бы сейчас слышать, а потому ставит шот рядом с бутылкой, недвусмысленно намекая на очевидное. Нет, напиваться сейчас он не собирается, но надо как-то успокоить бурю, разыгравшуюся в груди. А Ханьсюэ совсем не помогает. Скорее, наоборот. — Вы уверены, что оставлять всё тут безопасно? — Смена темы сейчас необходима, иначе он рискует выболтать лишнего этому светловолосому засранцу. — Ах, за это не беспокойся. Ключи от комнаты только у Сюй-эра и у меня, так что, посторонние исключаются. — Мо Жань хочет спросить, каким хуем он к этому причастен: где комитет, а где этот второй молодой господин Мэй. Но вместо этого вновь опустошает стакан. В голове, наконец, становится тише. А приятное тепло разливается по телу, согревая изнутри. Он всё ещё не может озвучить открытие сделанное совсем недавно, даже в мыслях. А потому, стремиться и вовсе их все из себя изгнать. Есть глупая надежда на то, что если не признаться в этом даже себе, то как будто все осталось как прежде и ничего не произошло. Теперь он прекрасно понимает нежелание волшебников произносить имя Водандеморта вслух. А ведь его это в них так бесило! Что ж, сложно понять человека, не побывав в его шкуре. — Какой-то ты сегодня немногословный, Жань-эр. — Сетует блондин, замечая, наконец, странности в поведении друга. Что, впрочем, никак не мешает ему наполнить еще по одному. — Тяжелая выдалась неделя. — Бурчит парень. И это почти правда. Неделя на самом деле была бы просто кошмарной, если бы не изменившиеся отношения с учителем. Но Мо Жань никому не рассказал об этом небольшом нюансе, который так резко и с таким размахом поменял очень многое. Ему кажется это чем-то неправильным. Настолько, что даже Ханьсюэ об этом до сих пор не в курсе. И он знает, что будет скрывать это как можно дольше. — Это да, тебе пришлось нелегко, проводя столько времени один на один с этим демоном. — Мэй салютует другу и вновь опрокидывает в себя горючую жидкость. Мо Жань тут же следует за ним. — Я до сих пор не понимаю, как можно было назначать такие отработки, — он особенно выделяет это слово, — и как директор согласился. Это эксплуатация детского труда в чистом виде… — Мо хочет возразить, что всё не так, что он сам этого хотел, что эти несколько спокойных вечеров с совместными ужинами навсегда останутся в его сердце. Но вовремя успевает прикусить язык. Это алкоголь делает его таким сентиментальным. Ему нравилось время, проведенное с Чу Ваньнином, но уж точно не до такой степени. — Ладно, мне, кажется, пора. — Говорит он, не желая развивать эту тему. — Не так быстро, друг мой. — Заговорщически шепчет блондин и протягивает подростку две малюсенькие бутылочки по несколько глотков в каждой. — Это тебе мой маленький презент с собой в дорогу. Жань молча хлопает парня по плечу, втайне радуясь присутствию такого товарища в своей жизни. Теперь выдержать развлекательную часть не так уж и сложно. Парень даже отвлекается на несколько танцевальных номеров, отмечая, что это весьма недурно смотрится, как для школьников. После окончания представления, все гости предоставлены сами себе и танцам, которые должны вот-вот начаться. Он приканчивает вторую бутылочку, из щедро выданных Ханьсюэ, и совсем расслабляется. Не так уж и сложно взять себя в руки и вернуться к привычному себе. Да и чего такого особенного произошло. Сейчас Мо Жань вообще не уверен, что это ему не показалось, а после он просто накрутил себя до предела. Всё эта дурацкая нервозность. Может, у него гормоны скачут? Пубертат, как никак. Его самовнушение работает ровно до тех пор, пока юноша практически нос к носу не сталкивается с тем, кого предпочел бы сегодня больше не встречать. И в ту же секунду пульс учащается до космических скоростей. К счастью, младший Мэй утащил Жун Цзю в тайную комнату Школьного Комитета, чтобы добавить их томному вечеру огоньку. «А то и правда, как чужие», хохочет блондин, скрываясь из поля зрения. Мо Жаню откровенно по хуй. Этот женоподобный красавчик ему и правда чужак, и теперь кажется, что привести его сюда было плохой идеей. Они находятся довольно близко друг от друга, но учитель ещё не заметил его. И парень задаётся вопросом, а что если просто сбежать? Он совершенно серьёзно обдумывает эту возможность и вместе с тем беззастенчиво разглядывает мужчину. В нём ничего не изменилось, ни малейшей детали, что могла бы так сильно исказить восприятие Мо Жаня. Этот же самый Чу Ваньнин ещё позавчера ел приготовленный школьником жаренный рис, с едва сдерживаемым аппетитом. Он был совершенно точно таким же, когда увлечённо рассказывал о черных дырах в центре галактик и возможности обнаружения простейшей жизни на Энцеладе*. Хотя школьнику откровенно плевать и на то, что они, возможно, не одни во вселенной, и, уж тем более, на горизонт событий*, который в его жизни однозначно не предвидится. Его больше волнует, что они одни в этой маленькой кухне, а тихий голос учителя так приятно умиротворяет. Чу Ваньнин всё тот же. Это Мо Жань сделал внезапное и удивительное открытие о себе самом. И сейчас ужасающая в своей неправильности правда стоит возле стола с закусками, нефритовыми пальцами сжимая тонкую ножку винного бокала. Прямые росчерки бровей чуть приподняты, а ресницы, напротив, слегка опущены. Вместе с благородным достоинством и сдержанностью, весь его облик в этот момент выражает презрительное высокомерие. Физику явно не нравится находиться здесь. А Мо Жань понимает, что не может больше прикрываться подсознанием, отрицая очевидное. Он хочет Чу Ваньнина. Хочет до поджимающихся на ногах пальцев, до фиолетовых искр из глаз. Он так долго сопротивлялся этому, так не хотел, чтобы этот его дефект вылез наружу, но ничего не может с собой поделать. Мо Жань совершенно осознанно, полностью отдавая себе отчëт, внимательно прокручивает в голове эту мысль. Он. Хочет. Чу Ваньнина. И это ещё более полный пиздец, чем тот, что происходил с ним раньше. Наконец, учёный, как будто, выныривает из своих мыслей и почти сразу же видит своего ученика. Бежать слишком поздно. Юноше кажется, что алкоголь, разлитый в крови решил штурмом взять его голову, побеждая не количеством выпитого, а, скорее, суммарной силой градусов. — Вы… Ваша речь была на высоте, учитель. — Наконец, выдавливает он первое, что попало в осаждëнную башню. — В самом деле? — Подростку показалось, что в голосе преподавателя проскользнуло нечто, очень похожее на улыбку. А глаза, отражающие сотни мерцающих огоньков, направленные на него, были непривычно мягкими и тёплыми. — Я думал, что именно такие занудные наставления об учёбе тебя больше всего угнетают. — Эмм… — Надо срочно придумать правдоподобную отмазку! Но, как назло, голова то теперь пуста. То есть, наоборот, там было слишком много всего. Но если попытаться озвучить хоть что-то из этого хаоса, есть большая вероятность расстаться с жизнью тут же, от руки горячо желанного учителя. Абсолютно не помогало и то, как он смотрел на юношу, добавляя жара в и без того разгорячëнное тело. — Это не совсем так. — Чу Ваньнин слегка приподнимает брови в безмолвном вопросе и чуть наклоняет голову, всем своим видом демонстрируя заинтересованность. А Мо Жаня разрывает на куски от сражающихся внутри желания остаться с ним рядом на весь вечер, болтать о чем угодно, слушать его, смотреть на него… С необходимостью немедленно оказаться, как можно дальше от этого человека. Во рту становится сухо, а ладони жжёт, от невозможности даже мимолётного, пусть и случайного прикосновения. Ему кажется, что если бы он сейчас, хотя бы кончиком мизинца, ощутил край одежды Чу Ваньнина, уже этого было бы достаточно, чтобы тут же вспыхнуть и сгореть до тла. — Мо Жань? — Я… Я просто хотел сказать, что вы правы: нельзя постоянно бездельничать. Надо задуматься о будущем и сосредоточиться на учёбе. Все-таки мы уже в старшей школе. — Какое похвальное здравомыслие. Вовсе не похоже на тебя. — Вы, наверно, считаете, что я совсем идиот? — Неосторожная фраза Чу Ваньнина, неприятно покалывает нутро, хотя на самом деле, учитель до обидного прав. Ему катастрофически не хватает здравых мыслей. Что сейчас, что… Всегда. — Я так не думаю о тебе, Мо Жань. — От того, как звучит его имя, становится только хуже. Его жадности нет предела, и он хочет услышать все оттенки интонаций, с которыми оно может быть произнесено его преподавателем. Мурашки пробегают от поясницы к затылку, где разливаются легким онемением от того, что именно он мог бы проделывать, чтобы добиться желаемого. А главный герой его эротических фантазий сейчас стоит напротив него и глаз не сводит. Наверное, это должно быть неловко, но на самом деле, это просто не-вы-но-си-мо. Должен быть хоть какой-то ебучий предлог, чтобы свалить отсюда немедленно, чтобы не находиться сейчас в этой лажовой ситуации. — А-Жань! Это же твоя любимая песня, неужели ты не собираешься идти танцевать? — Его предплечье пленяет другая, более тонкая рука, обернутая тёмно-зелёным рукавом официального костюма. — Добрый вечер, учитель Чу. Ши Мэй, склоняет голову в приветственном поклоне. Чу Ваньнин же, еще больше выпрямляет спину, отчего желтые искорки теплого света, только что играющие на дне его глаз, исчезают. Да и весь облик мужчины неуловимо меняется, становясь строже и напряжëннее. И Мо Жаню хочется думать, что всё дело в нём, как будто рядом с ним, учёный чувствует себя намного спокойнее и комфортнее. Хотя он прекрасно понимает, что это всего-лишь глупое, ничем не обоснованное желание, вызванное неоднозначной реакцией на него. — Учитель Чу, я заберу у вас А-Жаня? — Есть что-то неправильное в том, как звучит этот невинный вопрос. Но ответ учителя царапает хрустким льдом, и это в разы неправильней. Однако, парень настолько рад быть спасённым из своего маленького персонального ада, что не замечает ни того, ни другого. — Он весь ваш, Ши Минцзин. Друг утаскивает подростка в сторону танцующих, и Мо Жань даже не собирается оказать сопротивление. Несмотря на то, что танцы в его сегодняшние планы абсолютно точно не входили. — Я правда не помешал? — С чего бы? — Но как парень ни пытается, он не может скрыть внезапно закравшегося вглубь своего естества раздражения. Как оно туда попало, где нашло лазейку и зачем прячется теперь там, скаля клыки на всех вокруг — вопросы, что снова останутся без ответов. К счастью, его скрывает громкая музыка и, в попытке сгладить резкость, Мо тут же добавляет. — Ты же знаешь, как мне тяжело с ним общаться. — Правда? — Помимо всего прочего, Ши Мэй был невероятно пластичен, и двигался очень красиво. Мо Жаню приходится держать планку, чтобы оставаться на его уровне. К счастью, ему это удается без особого труда — их движения гармоничны, хоть и присутствует в них некоторый хаос. Который, впрочем, лишь придаёт перчинки их незамысловатому танцу. Даже не глядя по сторонам, юноша может с уверенностью сказать, что на них сейчас пялится слишком много пар глаз. О чём он никак не мог подумать, так это об одном единственном золотистом взгляде, полном тоски и затаëнной горечи. — Мне показалось, что вы очень мило беседовали. Улыбка Ши Мэя очень нежная, она должна вызывать беспричинный восторг. Ну или хотя бы привычное восхищение. Но вместо этого — лишь пустота. Вечер идёт своим чередом. Как изначально и предположил Мо Жань, сегодня не происходило ничего, что могло бы хоть как-то отличить его среди тысяч подобных, проводящихся в школах по всему миру. Всё, что остаётся подростку — систематически накачиваться, глядя, как веселятся другие. Жун Цзю уже давно махнул рукой на его угрюмое настроение, предпочитая проводить время в компании куда более сговорчивых ребят, отжигая на площадке для танцев. Мэй Ханьсюэ отбыл в неизвестном направлении в сопровождении двух очаровательных личностей, явно не из «Сышэн». Ни Ши Мэя, ни Сюэ Мэна со старшим Мэем он уже тоже не наблюдает. Должно быть, отправились по домам. По хорошему, ему бы тоже направить свою личность знакомым маршрутом. Большинство подростков уже покинуло помещение зала. Кто домой, кто продолжать в более подходящем месте, а кого-то, как и предрекал Чу Ваньнин, приходилось искать по кабинетам и туалетам. В общем, как только перевалило за полночь, карета стала лопнувшей тыквой, и началась полная вакханалия, из последних сил маскируемая праздненством учителями, оставшимися на дежурстве. Среди них, как ни странно, был и физик. Мо Жань уже минут двадцать наблюдал за ним из другого конца зала, слегка расфокусированным от выпитого взглядом. Мужчина кажется уставшим, хотя никогда в жизни не подаст виду, что это так. Но его ученик был очень прилежен последние несколько дней, а потому без труда может прочесть состояние своего учителя. По неестественно напряжённой спине, по чуть более плотным теням, залëгшим под глазами, по тому, как часто тот потирает переносицу, когда думает, что никто не видит. Но Мо Жань видит. Не остаётся не замеченным и то, как к учителю подходят две старшеклассницы. Парень знает их, они одноклассницы Ши Минцзина, обе хорошо учатся. Но судя по улыбкам и тому, как строят глазки, они явно не за разъяснением пройденного материала к нему подошли. Чу Ваньнин что-то терпеливо им объясняет, а юноша явственно чувствует неприятный зуд в районе сердца, и во рту не уксус, нет. То — мерзкая горечь, от которой хочется плеваться. Он не думал об этом раньше, но если бы учёный был заинтересован в романтических отношениях, его объектом вряд ли стал бы мужчина. Правильный и праведный учитель Чу совершенно точно не станет отступать от норм морали и в этом вопросе. Не зря же дядя Сюэ так настойчиво сватает ему девушек. Уж он-то точно должен быть в курсе предпочтений друга. От этой мысли Мо Жаня начинает подташнивать. Ему необходимо отвлечься от своего бесполезного занятия. Заменить чем угодно… Кем угодно. Как удачно, что его «+1» выбрался из массы танцующих тел и сейчас направлялся к нему. Да. То, что нужно. — Пойдем. — Хватка немного грубее, чем следует, но Жун Цзю не привыкать. Он видел Мо Жаня в разных ипостасях, так что, дважды повторять не пришлось. — Мо… Молодой господин Мо, вы уверены? Может, поедем ко мне или ещё куда-нибудь? — Нерешительно уточняет он, когда парень впихивает его в первую попавшуюся открытую дверь, и выясняется, что это пустующий туалет для персонала. — Сейчас. — Шипит Мо Жань, немилосердно вцепляясь в волосы красавчика, заставляя опуститься на колени и подтягивая его к своей ширинке. Он, наконец, вспоминает, почему до сих пор не отказывается от нечастых встреч, хотя порой жеманная манера поведения выбешивает. Жун Цзю виртуоз своего дела, и этого у него не отнять. Он умело распаляет огонь, что и так не затухает почти весь вечер, превращая его в неконтролируемое пламя. Мо Жань внимательно смотрит на открывающуюся картину, пытаясь получить то же удовольствие, что и всегда. Но испытывает только досадное разочарование. Этого нестерпимо мало. И это совсем не то. Не в силах больше сдерживаться, он прикрывает глаза, сдаваясь во власть своего воображения. — Даааа… — Хрипит он, как только, словно наяву, видит красиво очерченные тонкие губы, раскрасневшиеся от прикладываемых усилий, и глаза, в которых застыла влага, готовая скользнуть по бледным щекам. Отпустить себя, было лучшим решением, принятым за сегодня. Потому что так хорошо ему раньше не было. Но этого всё ещё не достаточно. — Поднимайся. — В этом отрывистом приказе нет ни капли нежности к своему партнёру, а в движениях, расстегивающих и сдергивающих с худых бёдер брюки, — даже крупицы выдержки. Какая к хуям, выдержка, если всё, чего он сейчас хочет, насадить на себя это податливое тело. Его здравомыслия хватает только на то, чтобы вспомнить о защите. Он разворачивает парня спиной, толкая к стене и сам упирается в неё рукой, для устойчивости. Жун Цзю мог бы стать достойным представителем секс индустрии. Потому что, как пионер из дружественного ранее СССР, был всегда готов. Мо Жань, порой, задавался вопросом: это он настолько часто трахался или реально был так рад видеть, что каждый раз готовился к предстоящей встрече? Впрочем, ответ его не сильно волновал. Парень под ним стонет пошло и громко, и Мо Жаня это, как никогда, раздражает. Одной рукой по-прежнему упираясь в стену, ладонью другой он зажимает ему рот. — Тише. — Жун Цзю неловко дёргается, сбиваясь с ритма. Наверно, от растерянности: молодому господину Мо ведь всегда класть на все правила приличия. Он же, как раз, и любит, чтобы погромче, и чем пошлее, тем лучше. Но именно сейчас Мо Жань не хочет слышать звука его голоса. Не хочет лишний раз дотрагиваться до своего партнёра, боясь ощутить совсем не то тело, что рисует его воспалённый разум. Он откидывает голову, чтобы не чувствовать его запаха и крепче сжимает веки. За ними мелькает длинная белая шея и мягкие, словно императорский шёлк, чёрные блестящие волосы. Лица не видно, но кончики ушей очаровательно раскраснелись и невозможно запретить себе дотронуться до них губами, а затем и языком. Сквозь дымку своего воображения Мо Жань слышит нетерпеливый стук в дверь. Кого могло так не вовремя сюда принести? Но даже запоздало осознав, что у них не заперто, он не останавливается, наоборот, начиная вбиваться ещё грубее и резче. Жун Цзю, не в силах сдерживаться, тоненько поскуливает, в зажимающую его рот ладонь. Но стук повторяется уже настойчивей. — Нахуй иди! — На какую-то долю секунды Мо Жань и сам не верит, что это его голос — до того грубо и низко он звучит. Однако, такое, казалось бы, доходчивое напутствие приводит к совершенно противоположному результату. Парень поворачивает недовольное лицо к распахнувшейся настежь створке и встречает полный искрящего гнева, золотистый взгляд прекрасных фениксовых глаз. Пару секунд, длящихся целую вечность, они смотрят друг на друга, пока Мо Жань, по инерции, продолжает двигаться внутри парня. А затем, со всей неотвратимостью мчащего на полной скорости локомотива, в его мутное от алкоголя и похоти сознание врывается понимание ситуации, обрушиваясь на голову грохотом захлопнувшейся двери. Блядь!