Работа над ошибками

- Ханьсюэ, как думаешь, сложно придумать и собрать робота? -Мо Жань, скажи честно, ты ëбу дал? Вечеринка по случаю дня рождения Чин Сюя в самом разгаре, но, отчего-то молодому господину Мо совсем не весело. Он достаточно пьян, чтобы создать вокруг себя иллюзию беспечного тусовщика, но в то же время отвратительно трезв для того, чтобы не думать о том, что гложет его ещё с того памятного вечера в честь начала зимы. Он знает, что у него есть право или обязанность, это как посмотреть, на посещение квартиры учителя, по крайней мере, ещё раз. Он не доделал работу. Ему нужно закончить уборку, которой он прикрывается изо всех сил и растягивает, как можно дольше. Изображает бурную деятельность... Мо Жань догадывался, что здесь что-то не так, но не хотел придавать этому такого большого значения. Поначалу, его план по изучению и очеловечеванию Чу Ваньнина казался ему идеальным. Парень думал, что узнав все неприглядные стороны своего учителя, у него отпадет всякий интерес к нему. И даже вектор движения выбрал верный: разве мог бы его заинтересовать такой неряха? Мо Жань любит и ценит чистоту. Не до фанатизма, конечно, но человек, который позволяет себе жить в таком свинарнике не может привлекать его ни в каком плане - ни в физическом, ни, уж тем более, в каком-либо ещё. Он был уверен в этом, когда предлагал эту сраную отработку. И что же теперь? Теперь он понятия не имеет, как быть дальше. За всю прошедшую неделю юноша перекинулся с Чу Ваньнином всего несколькими фразами. Этого было категорически мало. И они были совсем не тем, чего бы ему на самом деле хотелось. "- Учитель, когда мне можно к вам прийти? - Первые несколько дней после выходных Мо Жань не может найти физика в школе, хоть и пытается. Всë становится на свои места, когда дядя за одним из завтраков проболтался, что учёный в срочном порядке улетел в Шанхай по каким-то личным делам. Парень не помнит, чтобы такое происходило раньше, ведь Чу Ваньнин очень ответственный, когда дело касается работы. Но, возможно, он просто не придавал этому значения? Ему не было никакого интереса до присутствия учителя в "Сышэн" - он воспринимался, скорее, как досадное обстоятельство, всегда способное подкинуть воз проблем в виде наказаний и дополнительных заданий. Теперь же ему кажется, что в его повседневной жизни чего-то не хватает. Чего-то незаметного, но очень существенного. Это типа, как дышать - никогда не задумываешься о каждом вдохе, но перекрой кислород и сразу поймешь, что стало сильно не по себе. Мо Жань сомневался, что сравнение подходящее, все таки, без Чу Ваньнина выжить будет проще. Но безразличная фраза, брошенная вскользь, выбивает воздух из легких, и дышать становится действительно тяжелее. - Можете не приходить, ученик Мо. Ваша отработка зачтена. - Что? Но ведь я еще не закончил... - Будем считать, что я сполна вас поэксплуатировал. - Он как-будто специально подчеркнул последнее слово, возвращая его школьнику. Холод слов Чу Ваньнина мгновенно пробрал до самых костей. - А как же ваше чувство справедливости, учитель? - Однозначно, раньше Мо Жаню приходилось ощущать себя и более жалким, но ещё ни разу это не сопровождалось таким спектром противоречивых эмоций. Он чувствует себя щенком которому бросили сахарную кость, а вслед за этим наподдали пинка под виляющий зад. И ему бы, по-хорошему, забрать то, что уже есть и валить отсюда подобру - поздорову. Однако, его жадность, кажется, не ведает границ, заставляя ластиться к ногам, в надежде получить добавку. Вдруг, для него еще не все потеряно? Он прекрасно понимал, что вполне может схлопотать люлей, отнюдь не в метафорическом плане. Но так же есть осознание того, что второго шанса уже может и не представиться. А потому старается проявить все отмеренное ему природой обаяние, пряча свое состояние за лучезарной улыбкой. - О какой справедливости вы говорите, ученик Мо? - Вероятно, о той, где я довожу начатое до конца. Ненавижу незавершённые дела. - Что ж, в таком случае, вам стоит проявить выдержку. - Чу Ваньнин резко разворачивается, в попытке уйти и от неудобного разговора, и от своего надоедливого ученика. На прощание летит раздражающе равнодушное: - Всего доброго. - Учитель, постойте! - Да, Мо Жань наглый и беспринципный, и он решает, что будет пользоваться этими качествами по полной. Он обгоняет мужчину, заглядывая в его лицо. - Прошу, учитель... Дайте мне шанс. Непонятно, шанс на что именно выпрашивает парень, ведь он сам этого не понимает. Шанс на отработку? Чтобы все исправить? Или перестать быть таким дерьмом в глазах учителя, каким он себя, на самом деле, чувствует? Физик на секунду смеживает веки и касается тонкими пальцами высокой переносицы, будто само присутствие Мо Жаня рядом вызывает острую головную боль. - Больше такого не повторится. Это последний раз, когда я решил пойти вам на встречу. В субботу доделаете свою работу и валите уже на все четыре стороны!" - Просто, я хотел бы понять. - Мо Жань в задумчивости трет лоб и не видит пристального взгляда зелено-голубых глаз. - Все говорят, что он гениален, но в чëм его гениальность? Никак не разберусь... - Господи! Да тебе ли не похуй, что у него там в башке творится? Гениальность или сумасшествие... Ты же знаешь, все известные учёные немного того. А иногда и не немного. Невероятно, но факт: ему не похуй. Ему вообще теперь не похуй на всё, что хоть как-то касается Чу Ваньнина. Какая литература ему нравится, какую музыку слушает, что вдохновляет, почему он так любит сладкое и зачем носит столько масок, что за срочные дела у него были в Шанхае, и, главное, что он всë-таки думает о Мо Жане? Каким видит его? Хотя, наверное, сейчас лучше этого не знать. Потому что вряд ли у учителя припасены лестные эпитеты после того, как парень настолько облажался. Возможно ли будет теперь обо всём этом узнать? Судя по всему, Чу Ваньнин больше не будет столь неосторожен и вряд-ли допустит, чтобы Мо Жань вновь подобрался так близко. Скорее всего, после этой субботы их общение опять вернётся к исходной точке. Словно и не было этих молчаливых поездок на такси, чтобы потом упиваться тихими вечерами, наполненными размеренным чистым голосом Чу Ваньнина и отчаянной болтовнёй самого Мо Жаня. Мужчина оказался вообще не таким, как о нём думал этот глупый ученик. Находясь на своей территории, он, будто чуть смягчался. Словно, не находясь более под прицелом десятков оценивающих глаз, мог слегка ослабить туго стянутые ремни боевого доспеха. Даже будучи гостем в дядюшкином доме, он, почему-то, не мог позволить себе быть таким. И Мо Жань млел от одной мысли, что этот своенравный гордец именно ему разрешает увидеть эту сторону себя. Хотя подросток и уверен, что даже это ещë далеко не всё. Физика можно сравнить с головкой репчатого лука: под блестящей, жесткой и сухой шелухой обнаруживается слой более мягкий и сочный. А под ним ещё. И ещё. И так до тех пор, пока не доберёшься до нежной, горько-сладкой сердцевины. Почему лук? Наверное, потому что слëзы наворачиваются на глаза, если не знаешь, как с ней управляться. Парень понятия не имел, как подступиться к учителю, наткнувшись на очередную стену. И хотя разводить мокроту по этому поводу не собирался, но на душе было горько, почти до бессильных слез. Хочется сказать обо всём этом Ханьсюэ, но, видимо, он еще не дошёл до нужной кондиции. - Наверное, ты прав. - Нехотя выдавливает, наконец, из себя Мо Жань, после довольно долгих раздумий. - Хах, еще не дошло? В таких вещах я всегда прав. В доме шумно, душно и многолюдно. И это классический набор подобных вечеринок. Мо Жань чувствует себя в такой атмосфере, как рыба в воде. Обычно. Сейчас же ему необходимы глоток свежего воздуха и тишина. Стараясь оставаться незамеченным, он пересекает большое помещение на первом этаже, заполненное подростками. Здесь происходит настоящее столпотворение. Юноши и девушки, разгорячëнные алкоголем, вытворяют, кто во что горазд. Громкие голоса безуспешно пытаются перекричать рокочущие басы, сливаясь в общую какофонию звуков, где даже мелодию невозможно разобрать. Он проскальзывает в кухню, по пути прихватывая чью-то небрежно брошенную куртку. Она явно не рассчитана на его широкие плечи, поэтому молния не сходится. Плевать. К своему удивлению, не столкнувшись с лишними вопросами, Мо Жань закрывает за собой дверь, будто отрезая звуки разгула, пытающиеся вырваться из другого мира, увязавшись вслед за ним. На улицу уже давно опустилась ночь, и темнота мажет по глазам, привыкшим к свету, мнимой слепотой. Очертания окружающих предметов неясны. Хотя, некоторые из них добросовестно высвечены уличными фонариками. Например, уютные деревянные качели, разместившиеся на широком крыльце. Но парню не нужен уют. Он сходит по ступенькам, оказываясь в самом начале дорожки, ведущей вглубь сада, разбитого на заднем дворе. Дом, снятый на отшибе, специально для проведения дня рождения, со всех сторон окутывает безмолвие. И чем дальше Мо Жань отдаляется от средоточия веселья, тем естественнее оно становится. Он бесцельно топал по шуршащему гравию тяжёлыми ботинками, зябко кутаясь в наспех наброшенную парку. Прошедший накануне ливень наполнил воздух сыростью и сделал запах разлагающейся листвы явственнее. В переплетении полуголых веток, словно попавшиеся в ловушку, ярко сияют звëзды. Здесь их не скрывает световой шум ночного города, и они кажутся ближе и чище. Мо Жань поднимает голову, приостановившись, и неожиданно для себя, оказывается в плену воспоминаний. В старом дощатом сарае, продуваемом всеми ветрами, было небольшое зарешеченное окошко, в которое ночами точно так же были видны сияющие небесные огни. Будучи воспитанником приюта, он частенько прозябал в этом богами и людьми забытом месте. За упрямство и несговорчивый нрав, мальчишке приходилось отбывать там наказания, среди полусгнивших овощей и старого, драного тряпья. Страдая от боли и голода, пытаясь зарыться в груду тряпок, брошенных прямо на холодный пол, маленький Мо смотрел в это окошко и тихо спрашивал у далёких светил, почему всё так? Можно было подумать, что они хоть когда-то отвечали ему. Чувствовал ли он себя когда-то ещё более одиноким и растерянным, чем в том злоебучем сарае для всякого хлама? Туда отправляли всё дерьмо, что раз в неделю забирал приезжающий к ним мусоровоз. Туда же отправляли и до полусмерти избитого, неугодного ребёнка, отказывающегося выполнять приказы старших. И он чувствовал себя таким же никому не нужным дерьмом, как то, что его там окружало. Вытирая злые слëзы, напополам с соплями и кровью, маленький Жань мечтал, как было бы здорово сжечь эту богадельню ко всем чертям. Вместе со всеми её обитателями. Одних по заслугам, других, чтоб не мучились. И хотя поджог, в итоге, совершил не он, мальчик знал о том, кто его готовит. Знал, но, разумеется, говорить об этом никому не собирался... Так чувствовал ли Мо Жань ещё когда-нибудь такое же одиночество и растерянность? В той или иной мере они всю жизнь сопровождают его. Невозможно избавиться от них, окружив себя толпой людей. Их не способны вытравить никакие вещества. И, несмотря на то, что теперь у него есть любящая семья и понимающие друзья, эти чувства не исчезают полностью, всего лишь немного угасая. И только в обществе Чу Ваньнина Мо Жаню кажется, что он больше их не замечает. Когда учёный внимательно слушает его, слегка наклонив голову, или отвечает невпопад, с головой погруженный в работу. Или же, наоборот, слишком увлечённо рассказывает о чём-то из этой своей физики, что школьник совершенно теряется в теориях и теоремах. И если бы кто-то заранее предупредил его о последствиях, он бы тысячу раз подумал, прежде чем пускать этого человека в свою жизнь. Ведь сейчас, в эту самую минуту, он готов на коленях ползти к дому Чу Ваньнина, умоляя о том, чтобы тот просто поговорил с ним. Просто впустил и напоил чаем. Этого было бы достаточно, чтобы перестать чувствовать себя бесполезной, никому не нужной кучей мусора. - Мо Жань? Мо Жань, ты тут? - Слышится шорох торопливых шагов по гравийной дорожке и звонкий девичий голос, приближающиеся со стороны дома. - Ах, вот ты где? - Что случилось? - Парень широко улыбается однокласснице, и его улыбку видно даже в темноте. - Да там играть собираются, все тебя ищут. - На что сегодня игра? - Ну, как обычно, на желания. Он с остервенением зажимает зубами металлический шарик во рту, но лишь еще ослепительнее улыбается. Последняя его игра на желание сыграла с ним злую шутку, приговорив к покраске волос до конца старшей школы. И кто бы знал, как ему это настаебенело! Единственный плюс в том, что обычно ему везло в такого рода развлечениях. Что ж, по крайней мере, это поможет на какое-то время избавиться от истерики, в которую готовы съехать его мысли. Подросток протягивает широкую ладонь девушке, в которую она нерешительно вкладывает свою. Переплетя их пальцы между собой, он тянет её обратно, в дом, где светло и тепло. И да, пожалуй, не помешало бы ещё немного выпить. - Не-не, - упрямо машет головой блондин, - если бы это было так, они бы уже всё поглотили. Ну... Наверное. - Неуверенно добавляет он. - Это вообще не так работает. Там такие расстояния, что мы с тобой вряд ли сможем представить. Но инфа стопроцентная. - Да ты гонишь. Я тебе не верю, не может такого быть. - Младший Мэй фокусирует на нем свои яркие глаза, и Мо Жаню кажется, что делает он это не синхронно. Хотя, сейчас парень и сам далёк от точности движений. Зато, голова работает на удивление ясно. Надо будет потом поинтересоваться у Чин Сюя, что это такое интересное они пили. - А я тебе говорю, - терпеливо, словно ребенку прописную истину, в который раз повторяет Жань, - в центре большинства галактик находится сверхмассивная чёрная дыра. - Хах, конечно! И в ней открывается портал в параллельную вселенную. - С пол минуты школьник думает, стоит ли добивать друга недавно открывшейся для него самого теорией струн, но решает, что с того уже и так достаточно. - Откуда ты вообще про это знаешь, Жань-эр? Не помню у тебя такой тяги к физике. - Ханьсюэ неуклюже плюхается спиной на подушки, раскинув руки. - У меня и нет... Просто... - Мо Жань чешет затылок, радуясь, что его лицо сейчас никому не видно. Почему? Ну почему всё должно так или иначе возвращаться к этому? Как будто вся его жизнь теперь крутится вокруг одного конкретного человека. - Только не говори, что это твоя очередная отработка. - Нет... Он... Он рассказывал, когда я был у него. - Парень догадывается, как это звучит, но что он может сделать? Как объяснить совместные ужины с Чу Ваньнином и то ощущение правильности, которое они ему приносили. Юноша сомневается, что сможет подобрать слова, чтобы рассказать, как много для него значило время, проведённое рядом с учителем. Нормально ли это, так тянуться к взрослому мужчине? Неужели на Мо так сильно отразилось отсутствие отца в детстве, что теперь он пытается проецировать свою привязанность на физика? Это единственное разумное объяснение, которое он может дать своей нездоровой и внезапно возникшей тяге. С желанием всё более-менее ясно, но это? Он намеренно не вносит в уравнение свою чрезмерно разросшуюся похоть, предпочитая отделять зерна от плевел. Учёный Чу в качестве замены отца? Сложно не согласиться, что эта идея достаточно бредовая даже для него. Ведь у Мо Жаня теперь есть Сюэ Чженъюн, так сильно похожий на брата, - единственного, кого малыш А-Жань называл папой. Почему же к дяде нет таких чувств? Почему получить внимание и признание от него не так важно, как от Чу Ваньнина? - Охренеть.То есть, ты ему там надраиваешь полы, а он тебе в это время лекции читает? Было сложно удержать в себе весь этот бурлящий поток эмоций. И хотя изначально это не входило в его планы, он, всё же, решает поделиться. - А если я скажу, что он мне нравится? - Хах, тогда я отвечу, что физика тебе башню прошибла, мой дорогой друг. - Вечеринка давно закончилась и они сейчас находятся в комнате блондина. В этот раз Мо сам заблаговременно предупредил дядю о том, что ночевать дома не будет. И теперь, с чувством выполненного долга, мог беззастенчиво вывалить на друга свои переживания. Мэй Ханьсюэ лежал на своей неразобранной постели, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Мо Жань сидел на полу, вытянув длинные ноги и опираясь спиной на кровать. - Это же как надо проникнуться предметом, чтобы такой препод, как Чу Ваньнин, понравился? С его-то характером и отношением к тебе? Раньше ты его на дух не переносил. - Я... Не в том смысле. - Юноша немного замялся, прежде чем пустить контрольный в голову. - Он как мужчина мне нравится. - Чего-о?! - Младший из семьи Мэй подскочил, тут же приняв сидячее положение. Из-под полуопущенных ресниц Мо Жань следит, как зелёные глаза неверяще расширились, будто от ужаса, светлые брови изогнулись в немом вопросе. - Чего-чего... Трахнуть я его, блядь, хочу, вот чего... - В пол голоса бурчит Мо Жань, насупившись разглядывая свои ступни в носках. - Не смешно, Жань-эр! - Мне тоже. - С чувством соглашается парень. Он зарывается пятернëй в волосы, взлохмачивая и сжимая их на затылке. Нестерпимо хочется покурить, но вставать за сигаретами откровенно лень. Приятель по-прежнему молчит, очевидно переваривая полученную информацию, смиряясь с тем, что это всё таки не шутка. - Давно? - Не знаю... - Знает. Но уж об этом вряд ли скажет даже ему. - Так может, тебе просто надо пар сбросить? Позвони Жун Цзю, он мигом примчит. Ты же знаешь, для тебя, как угодно вывернется. - Подобные разговоры для них не редкость. В конце концов, эти два енота были с одного холма*, и говорили на одинаковом языке. Так что в этой плоскости им нечего скрывать друг от друга. Ну, почти. - Уже пробовал. - ?? - Это... Не сильно помогает. Похоже на то, как если есть пельмени без перца... - Второй молодой господин Мэй тихо подхихикивает - Мо Жань всегда был мастером аллегорий. - Вроде, то же мясо в тесте, вроде и сыт. Но никакого удовлетворения. Понимаешь... Я именно его хочу. Когда вижу, сразу прикидываю, как разложил бы на любой доступной поверхности... Хотя, без поверхности тоже неплохо. - Добавил парень, вспомнив один из своих последних снов, где держал Чу Ваньнина навесу, пока тот безропотно принимал его. Кстати, об этом. Как показывает практика, стакан не может быть пуст лишь наполовину, потому что на другую половину он обязательно полон. Так и в бочке с дёгтем для Мо Жаня нашлась ложка мёда. Стоило ему осознать свою животную тягу, Чу Ваньнин перестал мучить его ночами напролёт. Точнее, светлый образ учителя, очернëный гнилой фантазией этого ученика. Наконец-то, произошло то, чего он так ждал и к чему с такой силой стремился. Но иногда юноша думал, что лучше бы всё оставалось по-прежнему. Спихивать все свои реакции на подсознание, оставаясь при этом, как бы и не при чëм, куда проще, чем нести ответственность (хоть бы и перед самим собой) за свои мысли и поступки. - Эээ... Ты же понимаешь, что тебе там вряд ли что-то обломится? - Ханьсюэ безжалостно выдëргивает его из томных грëз. - Более чем. - И всё-равно таскаешься за ним, как привязанный... - Всё так ужасно? - Пиздец, как... - Да, я в полной жопе. Только не в той, в которой хотелось бы. - Невесело пошутил Мо Жань. - Да ладно тебе, перебесишься. Заканчивай уже поскорее эти свои отработки, вот увидишь, быстро переключишься на другого. - Ханьсюэ... В том-то всё и дело. Я не просто его хочу. Это я как-нибудь переживу, знаю, что не вариант. Но я не могу потерять его общение. Его внимание. Я... Черт его знает, почему, но мне нравится проводить время с ним. Даже без всякого секса. - Высказав, наконец, то, что словно грызло его изнутри, юноша смог посмотреть в лицо друга. А тот, судя по всему, натурально впал в ступор. Не сводя глаз со своего соученика, блондин несколько раз открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать. И всё же, взяв себя в руки, он вынес свой вердикт: - Ты влюбился в него. - Что?! Ты же знаешь, что я не могу влюбиться в кого-то, потому что уже люблю Ши Мэя... - Да-да-да, чистой и безответной любовью. Так сильно любишь, что почти перестал общаться. Мэй встал с кровати, подошёл к школьной сумке, висевшей на компьютерном кресле, и достал пачку сигарет вместе с зажигалкой. Зажав зубами тонкую белую трубочку, набитую чем-то, что производитель упорно выдаёт за табак, и, подкурив, он перебрасывает трофеи Мо Жаню. Парень крутит пачку в руках, вспоминая, как бесится Ваньнин, стоит школьнику потянуться к своим ХХХ*, или придти к нему в квартиру, насквозь прокуренным. Из неплотной батареи прижатых друг к другу сигарет, он извлекает одну. Чиркает колёсико зажигалки и алые искры отражаются в глубине опущенных чёрных глаз. Мо Жань любит курить. Любит горько-терпкий вкус смолы на губах. Любит смотреть, как сизый дым вырывается изо рта тонкой струйкой или клубящимся облаком, в зависимости от его желания. Он правда любит курить. И не собирается от этого отказываться. - Это не любовь. - Много ты понимаешь. - Любить это значит хотеть измениться ради этого человека. Это когда готов делать то, от чего он будет счастлив. А я меняться не намерен. - Чего ж ты тогда для Ши Минцзина не поменялся? - Он никогда и не просил. - Пожимает плечами подросток, делая очередную жадную затяжку. - Всегда говорил, что я ему нравлюсь таким, какой есть. - Ты дурак, Жань-эр. - А вот с этим, пожалуй, даже спорить не буду. - Уныло шепчет Мо Жань, докуривая. Комната погружается в тишину, а парни - в свои мысли. Непонятно о чем думает Ханьсюэ, но Мо Жань размышляет о том, как бы он поступил, если бы Ши Мэй всё же попросил. Если бы ещё до того несуразного признания в классе биологии, дал понять, что что-то в Жане его не устраивает. Он смог бы изменить себя ради Ши Мэя? Парень разрывается от противоречивых предположений на этот счёт, когда его ушей касается шутливый голос блондина: - Ты на него дрочешь? - Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять о ком он. - Ты ебанутый? - Ещё как! Странно, что ещё обходится без мозолей. Но не всё же рассказывать этому придурку. Он и правда держался до последнего, не хотел переступать невидимую черту, за которой Чу Ваньнин оставался только учителем. Наставник, старший, друг дяди Чженьюна - ничего больше. Но после того, что случилось на балу, когда в своих фантазиях он отымел Чу Ваньнина, в реальности имея Жун Цзю, ему словно выбило все шлюзы. С того самого момента всё ещё больше перемешалось и пошло кувырком. - Да ладно, прям святая невинность. А то я тебя не знаю. - Хохочет наглец, давясь дымом. - Завались уже! - Черт, я теперь не смогу на физику спокойно ходить. - Да ты заткнешься?! - Хах, не кипятись. Уверен, пол школы на него в тихом страхе передёргивает. - В страхе? - А то ты не в курсе, что, похоже, только господин Сюэ может найти к нему подход... Честно, если бы не тот факт, что твой дядя стопроцентный гетеро, возможно мечтать бы тебе о твоей... Твоём... Ну, как там это в пидорских семьях называется?.. Ха-ха-ха!.. - Да пошёл ты на хуй! - Не сдержавшись, Мо Жань, всё же, запустил в рыдающего от смеха приятеля подушкой. - Ха-ха, ой, не могу! - Поймав трофей, Ханьсюэ, не удержавшись на ногах, повалился на пол. - Представляю лицо Мэнмэна, если он узнает! - Он не узнает. - Голос парня звучит резко и решительно. И непонятно, это ли стало причиной, или его глаза, на дне которых начали зарождаться фиолетовые разряды, но смех постепенно стихает. А приятель, склонив голову, внимательно всматривается в его лицо. - Никто не узнает. И прежде всего, Чу Ваньнин никогда не должен узнать об этом. - Жань-эр... Да ты по самые уши в дерьме, мой друг. Мо Жань неопределённо хмыкает, прикуривая вторую сигарету. - А то я, блядь, сам не догадался...