Работа над ошибками

- Такси? Мы поедем на такси? - А вы ожидали звездолёт? - Чуть приподнимает брови в ответ мужчина. Мо Жань прикусывает изнутри щëку, чтобы не рассмеяться. Чу Ваньнин частенько упоминал о том, что лишён чувства юмора. Вероятно, этот человек действительно так считал. Но правда была в том, что его чувство юмора довольно своеобразно. Порой оно срывалось в злой сарказм, а иногда и вовсе сложно было понять, что засветилась шутка - настолько серьёзно она звучала. Но чем точно не страдал учитель, так это отсутствием этого самого чувства. Возможно, сам он этого не знал, и заходило оно не всем. Но Мо Жаню - вполне себе. - Нет, но... Разве вы не водите машину? - Честно говоря, Мо Жань и сам вряд ли представил бы его за рулём. Хотя, нельзя не признать, Чу Ваньнин в этой роли был бы чертовски горяч. - Вождение не для меня. - Терпеливо отвечает мужчина, садясь в автомобиль. Парень, запрыгивает на заднее сидение с другой стороны. - А что, даже не пробовали? - Чу Ваньнин отрешённо уставился в окно, очевидно, не собираясь больше отвечать на дурацкие вопросы своего глупого ученика. И это именно то, к чему привык Мо Жань: надменный, высокомерный и холодный на своей недосягаемой простым смертным высоте. Чего никак не ожидал подросток, так это того, что всё окажется не тем, что он видел перед собой. Первая встреча с этим человеком вызвала восхищение, дальнейшее знакомство - отвращение. Но на поверку оказалось, что и то, и другое - всего лишь верхушка айсберга. Что же будет спрятано там, в глубине? Это и пугало и привлекало одновременно. Мо Жань искоса глянул на строгий профиль учителя и, следуя его примеру, тоже отвернулся к окну. Ранний вечер уже накинул на землю серое покрывало тусклых сумерек. Всё, чего касался взгляд, утратило свои краски и выразительность, превращаясь в тусклую картину, нарисованную депрессивным художником. Еще недостаточно темно, чтобы зажëгшиеся фонари разогнали мрачные тени, создавая уютную атмосферу в чернильном мраке улиц. Но и яркий свет солнце уже прихватило с собой, скрываясь за нечёткой линией горизонта. Еще не ночь, но уже и не день - где-то между. Вот и Мо Жань ощущает себя сейчас так же. Он ещё не отпустил былые обиды, но они, будто выцвели, стали тускнеть под натиском новых маленьких открытий, сделанных им за последние дни. Еще не свет. Но уже и не тьма. Где-то посередине. - Пробовал. - Наконец, вновь заговаривает учитель, и эмоции в его тоне практически отсутствуют. - Но ничего хорошего из этого не вышло. - А может, вам вовсе не машина нужна? - Мо Жань с улыбкой думает о своем черном Haojue HJ125-18*, ждущего своего звёздного часа (а точнее, его совершеннолетия) в дядином гараже, в то же время старательно отгоняя образ Чу Ваньнина на нëм верхом. Что он там думал про то, что тот будет весьма горяч за рулëм? Видимо, руль транспортного средства всё же имеет значение, ведь в седле его двухколёсного товарища, этот мужчина был бы просто сногсшибателен. - Меня вполне устраивает роль пассажира. - И очевидно это точка в их непродолжительном диалоге. Остаток пути они едут молча. Мо Жань не уверен, насколько целесообразно отправляться на отработку в тот же день, потому что домой они приезжают уже затемно. Однако, он старается не терять времени даром, решив начать уборку с гостиной комнаты, в которой и свёл своё первое знакомство с учительской квартирой. Парень очень добросовестно выполняет свою работу. Собрав мусор и отнеся всю многоразовую грязную посуду в кухню, он принимается за более тщательную чистку помещения. Трудности возникают, когда выясняется, что ни пылесоса, ни швабры у учёного не водится. - Зачем они мне? - Меланхолично пожимает плечами тот, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, на котором с поистине космической скоростью что-то печатал. "Действительно, зачем?", недоумевает школьник, не упуская возможности полюбоваться своим учителем, одетого в светлые домашние шмотки, главным преимуществом которых был растянутый ворот на безразмерной футболке, и острые ключицы, что обычно скрыты под наглухо застëгнутыми рубашками. Мужчина сидел на полу, скрестив ноги в позе лотоса и самозабвенно работал. Волосы, которые их владелец обычно пытается держать в строгом порядке, сейчас стянуты в небрежный пучок, а голые ступни с аккуратными округлыми пальчиками и льдинками ноготков-полумесяцев требуют к себе повышенного внимания. Мо Жань никогда не был каким-нибудь фетишистом, но сейчас не отказался бы детально изучить основные навыки массажа стопы с немедленной демонстрацией своих способностей. - Тогда как вы убирались здесь раньше? - Надо срочно переключить своë внимание на более насущную тему. Чу Ваньнин переводит непонимающий взгляд на парня. Ощущение, что ему требуется ещё несколько секунд, чтобы осознать суть вопроса. - Убирался? - Да ну вы серьёзно? - Подросток в таком перманентном ахуе, что не может подобрать слов, чтобы выразить свои эмоции по этому поводу. И все мысли о массажах и прочих запретных радостях мгновенно покидают шальную голову. Наверно, это живо отображается на его лице, потому что мужчина, чуть нахмурившись, возвращается к ноуту и, как ни в чем не бывало, говорит: - Мой обычный трудовой договор предусматривает наëм клининговой компании на период сотрудничества. Я не занимаюсь уборкой помещения. "А как же ваш любимый постулат о том, что труд облагораживает?" Хочется спросить юноше. Но глядя на полную достоинства фигуру с идеально прямой осанкой, он понимает, что благородства в нëм и так через край. Нафига ему дополнительные очки, набранные таким примитивным способом? - А дядя что, отказался от этого пункта? - Мы с Чженъюном не обговаривали этот момент... - Физик опять вскользь смотрит на Мо. - У нас стандартное соглашение. - Обалдеть!.. Ну, тогда у меня для вас не самые приятные новости. При таких условиях, за один день я и правда не справлюсь. - Чу Ваньнин не кажется удивлённым или расстроенным этим откровением, будто и сам заранее знал о таком повороте событий. А скорее всего и правда знал. Сколько это жильё нуждалось в заботливых руках? Несколько месяцев? Год? Мо Жань, почему-то склоняется к последнему. И сам даже не подозревает, насколько близок к истине. - Сделай, что сможешь на сегодня и уходи. - Равнодушно отзывается физик. А что ещё ему остаётся? Парень продолжает уборку мусора по всей квартире, параллельно думая о том, что хоть и не знает, как подступиться и с чего начать, но он должен найти подход к Чу Ваньнину. Он объясняет это себе праздным любопытством. К тому же, чтобы убедиться, что его гениальный план по очеловечиванию сурового посланника небес верен, времени у него не так уж и много. Надо действовать. И хорошо, что сам подросток не страдает скромностью и благородством, которые этот учитель так хотел ему привить, а потому в его распоряжении все доступные средства. Вечер перевалил за отметку "поздний", когда школьник, наконец, смог добраться до спальни. Жаль, что не своей, потому что на самом деле устал и проголодался. Чу Ваньнин все это время оставался тут, все в той же позе и за тем же занятием. Он что, вообще не шевелился? Для самого Мо Жаня просидеть так с пол часа и было бы настоящим наказанием. Но этого человека, кажется, ничего не смущало. Кроме, разве что, ученика, мешающего важным делам. - Учитель? - Мм? - Мне надо убраться в вашей комнате. Мужчина повернулся к нему, словно впервые увидел. - Вы всё ещё здесь? - От долгого созерцания монитора его глаза немного покраснели, а веки чуть припухли. Вокруг него идеально ровными стопками возвышались тетради, скорее всего, для проверки домашнего задания. А зная, по сколько именно задаёт этот преподаватель, Мо Жаню стало его почти жаль. Правда, чувство это быстро переключилось на него самого, стоило вспомнить, что его тоже ожидает бессонная ночь наедине с домашкой. Что ж, он знал, на что идёт. К тому же, если бы не ослиное упрямство, решившее, что нужно показать себя с лучшей стороны и сделать, как можно больше, он бы уже давно был дома. Но разве это имело хоть какой-то смысл, если Чу Ваньнин даже не обратил внимание на то, что юноша до сих пор разбирает годовые завалы мусора в его квартире? - Как видите. - Чтобы не злиться на вопиющее пренебрежение к своей персоне, Мо Жань старается переключиться на мысли о приятном. Совсем скоро он поедет домой и, если не отдохнет, то хотя бы как следует поест. Интересно, что сегодня было на ужин? Хотя, наверное, думать о еде на пустой желудок - не самая лучшая идея, что тут же подтверждается громким характерным звуком. - О... Вероятно, вы проголодались, ученик Мо? И парень не может удержаться от встречного вопроса: - А вы разве нет? За что получает очень внимательный взгляд ярких глаз феникса. В них нет привычных раздражения и гнева, они не пронзают насквозь, словно два ледяных клинка. Мо Жаню кажется, что он видит там интерес, но как можно быть уверенным в чём-то, если дело касается Чу Ваньнина? К тому-же, длится это лишь несколько мгновений, пока преподаватель не переводит свое внимание на часы. - Кхм, уже действительно слишком поздно. Думаю, вам пора отправляться домой. Надо было раньше мне сообщить... - Учитель, вы голодны? - Вновь повторяет свой вопрос подросток. - Полагаю, это не ваша забота. - Нет, но мы могли бы поужинать вместе. - Зачем? - Ну, например, затем, что мы оба хорошо потрудились сегодня и проголодались. - Мо Жань широко улыбается, пытаясь добавить веса своим словам. Но учитель кажется непрошибаемой стеной, сбивая с толку очередным вопросом: - Зачем нам делать это вместе? Парень никак не может понять, что не так с этим человеком? Обычно, юноша легко мог расположить к себе людей и разговорить любого. Даже те преподаватели, по предметам которых, школьник не проявлял должного энтузиазма, с легкостью завышали ему оценки за "красивые глазки". Чу Ваньнину же, похоже, не знакомо слово "снисхождение". С другой стороны, его можно понять: что такого хорошего сделал для него Мо Жань, чтобы теперь с ним совместно трапезничать? Ещё совсем недавно этот ученик не очень лестно отзывался о нём в разговоре с Ши Мэем, который, есть подозрение, был услышан физиком. Но их общая проблема в том, что в соревновании по твердолобости победителя из них двоих определят не сразу. - Наверно, затем, что в вашем холодильнике из готового только полуфабрикаты, а мне быстрее приготовить и поесть у вас, чем ехать домой. Только подумайте, мы оба в выигрыше. - Раз уж по-другому этого бесчувственного учителя не пронять, парень выбирает практически научный подход, пытаясь найти аргументы, с которыми сложно спорить. Зато, судя по всему, эта схема рабочая. - Ну что ж, - Чу Ваньнин скрещивает руки на груди, - где кухня вы знаете. - Вы не пожалеете, учитель! Как насчет рисового омлета? Учёный неопределённо хмыкает и идет вслед за Мо Жанем. Блюдо простецкое и делается на раз-два. Поэтому Мо Жань так любит его готовить. За это время юноша успевает поджарить тофу и немного овощей. По своему вкусу, он бы щедро сдобрил это все специями, но его сегодняшняя задача угодить Чу Ваньнину, а не себе. К тому же из специй в этом доме только имбирь. Однако, сейчас это не проблема. По настоящему обескураживает то, что втянуть негостеприимного хозяина в диалог невозможно. Парень болтает практически без умолку, учитель же на все вопросы отвечает односложно или вовсе игнорирует их. Это будет сложнее, чем представлялось изначально. Интересно, каким образом дядя Сюэ смог растопить эту ледяную глыбу? - Вкусно? - Не удерживается от вопроса Мо, когда мужчина уже опустошил почти половину тарелки. Он и сам знает, что весьма недурно, но, почему-то хочется услышать это от того, кто сидит напротив. - Однажды я уже выразил признание вашему умению готовить... - Подросток близок к тому, чтобы закатить глаза от такой формулировки, но вовремя замечает, как что-то в суровом лице учителя смягчается. - Да, это вкусно. На этот раз, улыбка Мо Жаня искренняя, буквально светится в обрамлении маленьких ямочек. Пусть он и сам напросился на похвалу, но от этого она не стала менее приятной. Учитель отводит взгляд от его сияющего лица и спрашивает ничего не выражающим тоном: - По-вашему, полуфабрикаты это так плохо? В который раз за вечер юноша немеет от шока. Ну ведь умный мужик, всякую мудрëную хуйню помогает в космос отправлять, но неужели он всерьёз считает, что то, чем набита его морозилка - это еда? И всё же, это первый вопрос на отвлечëнную тему, заданный физиком за прошедший вечер. Со всем тактом, на который способен, парень осторожно отвечает: - Ну, если стоит вопрос жизни и смерти, то, конечно, глупо умирать рядом с замороженной пиццей. - Чу Ваньнин никак не комментирует эту реплику, и Мо Жань решается на глупость: - Хотите, в следующий раз я приготовлю что-нибудь поинтереснее? И мы снова сможем поужинать нормальной пищей... ****** - Ого! - Не сдерживает удивлëнного возгласа Мо Жань. Не хочется в этом признаваться, и он упорно делает вид, что это не так, но ему ужасно нравится разбирать вещи Чу Ваньнина. Он чувствует себя ребёнком, нашедшим на чердаке старинный сундук, что хранит в себе множество загадок, которые только и ждут, чтобы их разгадали. Впрочем, отчасти это и правда так: среди разномастного хлама, которым окружил себя учёный нет-нет, да промелькнëт что-то действительно неординарное. Как, например, сейчас. Парень взял в руки вещицу, внимательно её изучая. Массивная бронзовая курильница для благовоний была исполнена с невероятным изяществом. На четырёх грузных львиных лапах, покоилась чаша, испещрëнная переплетением узоров, кое-где уже почти стëртых временем. Венчающая её ажурная крышка, в виде цветка лотоса, завершала композицию, делая её цельной. Мо Жань приоткрыл, принюхиваясь. Как он и думал, курильницу уже давно не используют по назначению, хотя раньше она точно была в почёте, накопив на своих стенках приличный слой масла и гари. Её бы почистить и снова в дело. - Почему вы ей не пользуетесь? Чу Ваньнин снова что-то быстро перечеркнул в своём блокноте и оторвался от записей. Увидев вещь в руках ученика, он нахмурился и опять уткнулся в работу. - Некогда. - Тогда зачем храните? Если на Ебэй* её задвинуть, неплохие деньги можно срубить. - Нет. - Учитель снова посмотрел на курильницу, переводя отчуждëнный и холодный взгляд на лицо юноши. - Не используете, продать не хотите... Откуда она у вас? Чу Ваньнин немного помедлил, делая вид, что углубился в расчёты. Но Мо Жань видел, что глаза его не двигаются, глядя в одну точку. Было ясно, что физику разговор неприятен, но любопытство Мо Жаня такие мелочи не волновали. - Осталась от предыдущего хозяина... - Тоже? - Парень с подозрением оглядел несколько предметов, расположившихся особняком. Там была молитвенная колотушка*, четки на сто восемь крупных деревянных бусин и маленький металлический колокольчик. Плюс свеженайденная курильница. Всё это принадлежало загадочному бывшему владельцу квартиры и всё больше разжигало интерес подростка. - Я думал, что при переезде все личные вещи старых хозяев, выбрасывают. - Я не могу от них избавиться. - Вот как? Наверняка, вы даже забыли, что они у вас есть... - Ты ошибаешься. Я бы не смог о них просто забыть. - Взгляд золотистых глаз становился всё отстранëннее, а голос - равнодушнее. За этим всем крылась тайна, связанная с Чу Ваньнином, и Мо Жань хотел во что бы то ни стало узнать все её подробности. Он хотел знать о своём немногословном учителе как можно больше. Зачем? В какой-то момент парень перестал придумывать оправдания своим действиям. Ведь желание сблизиться с тем, кого еще совсем недавно хотел придушить, отдаёт лёгкой ебанцой. И, хотя это самая что ни на есть его фишка, сейчас это кажется странным даже ему самому. Но факт остаётся фактом, ему нестерпимо хочется знать, чем живёт и чем дышит этот мужчина. - Вы разве не купили эту квартиру? - Нет, она досталась мне по наследству. - А, так вот в чëм дело! Значит, вы храните их из сентиментальной привязанности к родственнику. Наверно, он был вам очень близок. - Он был опекуном, а не родственником. И, больше нет, чем да. - А? - Это я о привязанности. - О, получается, вас тоже усыновили в детдоме? - Скорее нашли на помойке. - Мо Жань бы посмеялся над этой формулировкой, если бы речь не шла о Чу Ваньнине. Обычно учёный старался тщательно взвешивать слова, строя предложения. Но сейчас этот талантливый, божественно красивый и практически во всём безупречный человек говорит о себе так пренебрежительно, что спины Мо Жаня едва касается легкий, но явственный холодок. Юноша ждал подробностей, но не получил их. Преподаватель вернулся к своему занятию, не проронив больше ни звука. - Уф, учитель, с вами так трудно! Такое ощущение, что вы на допросе, и каждое слово может стоить вам жизни. - Тогда, не спрашивай. И вообще, ты обещал молчать, так что, закрой уже рот и не мешай мне работать! Мо Жань только учился определять ту хлипкую грань, когда раздражение Чу ещё не перешло в гнев, и почел за лучшее на этом, пока, закончить расспрос. Но ведь никто не обещал, что всё так и прекратится. ****** Заметил ли Чу Ваньнин, когда перешёл ту ярко очерченную линию, между отчуждëнным "вы" и более близким "ты"? Мо Жаню кажется, что вряд ли. Однако, для него самого все меняется с этим фактом. Ученик Мо удерживался на непреодолимом расстоянии, сократить которое едва ли представлялось возможным даже в самых смелых мечтах. Но сейчас он просто Мо Жань, и еще никогда собственное имя из чужих уст не было для него так желанно. Произнесённое резко, холодно, раздраженно, остранëнно, как угодно - вообще без разницы. Главное, что теперь он приблизился настолько, насколько это в принципе возможно в его случае. - Перекур, - Мо Жань насвистывает незамысловатую мелодию, выходя из комнаты. Сегодня он потрудился на славу. Первое, что увидел школьник, придя в этот раз на отработку, это новенький моющий пылесос. Нераспакованная коробка заняла треть коридора и, наверняка, простояла здесь не один день. Парень уверен, что Чу Ваньнин к ней даже не притронулся. Наверняка, в интернете заказал, вряд ли ради этого он бы отправился в магазин бытовой техники. Но даже такой бесхитростный жест подкупает. Учитель не фанат демонстрационных актов доброты и заботы. Что-то хорошее он, скорее, сделает молча, так, чтобы в идеале никто даже не заметил его участия и, Мо Жань готов был поспорить на что угодно, что после физик даже не признался бы в содеянном. Подросток совершенно точно знает, что аппарат куплен специально для него - самому учёному такое без надобности. Это они еще в первый день выяснили. И от этого осознания кажется, что что-то теплое едва ощутимо касается его груди с левой стороны. Чу Ваньнин хочет казаться холодным, черствым и даже жестоким, и многие действительно в это верят. Но сам Мо Жань теперь знает, что это всего лишь маска, за которой скрывается куда более сложный и тонкий механизм, изучать который тяжело, но чертовски увлекательно. А потому, он покорно принимает все предъявленные правила. - В моём доме не курят, - летит ему в спину раздраженное шипение. - Так я на улицу выйду. - На всей территории! - Как скажите, учитель. Я тогда выйду за калитку. - Тогда можешь сразу забирать свои вещи и проваливать. На сегодня свободен. Мо Жаню не хотелось уходить. Он бы решился поспорить, если бы был уверен в успехе. Но с другой стороны - его миссия здесь практически окончена. И если он хотел прийти сюда вновь, хотя бы в последний раз, ему стоило послушать мужчину. - Хорошо, тогда... До свидания, учитель. ****** Ощущение такое, будто он заново учится читать, но только теперь предметом его изучения становятся не иероглифы или английские буквы, а язык тайных знаков Чу Ваньнина. И это кажется в сто раз сложнее. К нему нет никакого руководства, учебник тоже не прилагается, и до всего надо доходить самому. Зато, теперь Мо Жань видит, что за резкостью и равнодушием может скрываться что-то совсем иное. Например, смущение или неуверенность. А пронзительный взгляд ледяных глаз феникса бывает тёплым, будто растопленный мёд, в котором хочется залипнуть, подобно мухе и потонуть ко всем чертям собачьим. Он ещё не умеет читать своего учителя, как открытую книгу, за которыми тот любит проводить свободное время (которого у него, как выясняется, катастрофически мало), но больше не видит в нём высокомерия и гордыни, в которых так настойчиво обвинял его раньше. И ещё одно открытие повергло его в шок, одновременно, подкидывая куда-то вверх, к тем самым заоблачным далям. Чу Ваньнин умеет улыбаться. Пока, всё, что ему было позволено увидеть, это лёгкая, почти невесомая улыбка, крыльями бабочки скользнувшая по тонким губам и отразившаяся в глубине медовых глаз. Но этого было достаточно, чтобы у Мо Жаня выбило почву из-под ног. Этот ученик прилежно познает загадочную науку личности своего преподавателя, не жалея для этого сил и фантазии. Он бесконечно засыпает старшего вопросами, беззлобно поддразнивает, рассказывает смешные и не очень шутки, какие-то яркие моменты из раннего детства. Подросток будто торопится, желая уложиться в эти несколько дней, что у него есть. Мо Жань пытается растянуть время, великодушно пожалованное учёным, но понимает, что бесконечно оно длиться не может. Он и так уже один день превратил в полноценные пять. И уже сейчас судорожно ищет предлог, для того, чтобы продолжать приходить сюда, задерживаясь подольше. Но таких предлогов, увы, нет. Парень не знает, что предпринять, за что зацепиться и, чем ближе к ночи, тем заметнее иссякает его словесный поток, а сам он заметно мрачнеет. - Устал? - Спрашивает учитель, и Мо Жаню кажется, что в голосе звучит участие. Он действительно устал, но только не физически. Устал ещё с того самого момента, когда перестал понимать себя и свои желания. Перестал понимать свое отношение к этому человеку. Невозможно сказать ему всё, как есть. И потому парень прячется за лучезарной улыбкой. - Меня не так просто измотать, учитель. - Чу Ваньнин сурово поджимает губы. Что это? Вызов принят? Мо Жань уже на грани того, чтобы рассмеяться по-настоящему: почему ему так нравится подтрунивать над ним? - Что ж, тогда не забудь про книги. Их нужно протереть и рассортировать. Если это ужесточение наказания должно было его расстроить или как-то рассердить, то тут мужчина однозначно просчитался. Мо Жань прячет засиявшие звёздами глаза за длинной светлой чёлкой, немного склонив голову. Однако, для большей правдоподобности, недовольно бурчит: - Вы бы еще двор заставили подметать. - Еще одна неосторожная реплика с твоей стороны и он твой. Что ж, Мо Жань может с большим удовольствием продолжать эту увлекательную игру. - Ну это ж пиздец!.. - Он старается шептать очень тихо, но одновременно делать это так, чтобы учёный точно услышал его. - Мо Жань! Следи за своим языком! - Как скажете, учитель. - Парень всеми силами пытается изображать послушную собаку, но лукавый взгляд спрятать не так легко. К счастью, физик уже не обращает на него никакого внимания. - Только, боюсь, что сегодня я уже не успею с этим разобраться. Чу Ваньнин смотрит на часы, вероятно, понимая, что время и правда позднее, и согласно кивает. - Тогда, на сегодня можешь заканчивать. - Он недолго смотрит на то, как подросток наводит последний лоск и, разворачиваясь в сторону кухни, своим излюбленным, безразличным тоном кидает через плечо. - Хочешь чай? В голове юноши мелькает мысль, что "от вас, учитель, всё хочу", но он благоразумно заталкивает её подальше, чтобы не мешала просто и без всяких подтекстов насладиться чаем, в компании Чу Ваньнина. И этого кажется достаточно, чтобы чувствовать себя комфортно. Как могло всё так быстро поменяться? Ещё совсем недавно, нахождение в замкнутом пространстве рядом с этим человеком и впрямь стало бы для него наихудшим наказанием. Но сейчас ему было приятно просто сидеть тут, глядя на такого домашнего и почти расслабленного Чу Ваньнина. Почти. Все же, за исключением того дня, когда он провалялся в отключке, юноша больше не видел, чтобы преподаватель полностью отпустил свой самоконтроль. К сожалению, это только подстëгивало и без того бессовестного Мо Жаня вести себя еще наглее, задавая, порой, совсем бестактные вопросы. Ну, как сейчас, например. - Учитель, судя по всему, ваш опекун был поклонником буддизма? - Они сидят за столом в начищенной до блеска кухне и неспеша пьют чай из фарфоровых чашек, сто пудов принадлежащих какой-нибудь почившей династии. Юноша готов спорить на что угодно, что это тоже наследство от "предыдущего хозяина квартиры". Чу Ваньнин не похож на человека который целенаправленно будет собирать редкости, но знает ли учëный, какие ценности находятся в его распоряжении? Мо Жань подозревает, что для мужчины не существует принципиальной разницы пить из этой тонкой и, безусловно, дорогой чашки, или же из бумажного стаканчика. Деньги и престиж, вообще не то, что интересует учёного, хотя и то, и другое у него имеется. И это подкупает. Казалось бы, вопрос был задан спонтанно, но на самом деле он уже давно крутится на кончике языка. Физик не кажется ему религиозным человеком, но судя по находкам, тот, кто его воспитывал, явно был именно таким. О себе Мо Жань редко задумывался в этом контексте. Он бы не назвал себя отпетым безбожником, но и рвения пожечь благовония в храмах за собой никогда не замечал. Лицо Чу Ваньнина резко посуровело. Было очевидно, что всё, касающееся опекуна его раздражало. Или расстраивало. Или и то, и другое сразу - Мо Жань ещё не так хорош в его невербальных сигналах. Но что эта тема не приветствуется, он уже понял. Впрочем, это ничуть не мешало ему идти напролом. - Ему это не помогло. - Мужчина скрестил на груди свои изящные руки. Создавалось впечатление, что он хочет ими обнять себя, защитить, но мастерски сдерживается. Проходит какое-то время, прежде чем он продолжил. - Нет разницы, какой конфессии придерживается человек. Если ты искренен, то обязательно добъëшься успеха. Но если твоя цель отмолить грехи, чтобы почувствовать себя лучше, не меняясь при этом внутренне, оставаясь все тем же, кем и был, то точно потерпишь неудачу. - Для рационального атеиста вы неплохо разбираетесь в этом вопросе. - Мне пришлось. - Уклончиво отвечает учитель. Чу Ваньнин всем своим видом красноречиво намекает, что не стоит касаться тем так или иначе связанных с его прошлым. Отчасти парень его понимал, ведь он и сам не любил вспоминать время, проведённое в приюте. Но так то же другое. Учитель, по крайней мере, все годы до поступления жил с одним опекуном, который, как можно понять из редких и незначительных деталей, о нём заботился. Лучше узнав мужчину, парень ещё больше утвердился в мысли, что у Чу Ваньнина до сих пор ни с кем не было близости, поэтому вряд ли он ублажал своего благодетеля в постели. Так что первая пришедшая в подростковую голову причина столь откровенной неприязни довольно быстро была отброшена прочь. Тут точно крылось что-то другое. Однако, чувство самосохранения ещё теплилось в юноше, потому он не стал лезть глубже со своим любопытством. Он надеется, что у него ещё будет возможность обо всём узнать. ****** Неделя пролетела слишком быстро. И в то же время, Мо Жаню казалось, что он прожил целую жизнь, находясь рядом с Чу Ваньнином, на своих, за уши притянутых, отработках. В школе он держался исключительно на своем обаянии и беззастенчивом списывании у сердобольных одноклассников, ведь сил и часов на выполнение домашних заданий не оставалось. Всё, на что его хватало по приезде домой, - залезть под душ, а после рухнуть в постель. И всё бы ничего, а может даже и вообще прекрасно, но одна существенная деталь никак не давала покоя. То обстоятельство, ради которого Мо Жань изначально затевал весь этот спектакль не сильно изменилось. Сны, в которых яркие образы учителя жгли его ночами и тускло тлели днём, продолжали неотступно преследовать юношу. Хотя, некоторые улучшения всё же наметились. Для начала, это перестало происходить так часто. И даже на этом этапе можно было бы облегчённо вздохнуть. Впрочем, во-вторых тоже утешало: происходящее перестало напоминать сумасшедшие акты насилия, от которых наутро просто-напросто взрывалась бошка. Каким бы извращенцем ни был Мо Жань, маньяком он себя не считал. Однако, оспорить результат не представлялось возможным: его безупречный план не сработал так, как он того хотел. И всё же, кое-что юноша для себя осознал: каким бы ни был итог его действий, сам процесс был настолько волнующим и приятным, что он намерен продолжить эту игру.