Работа над ошибками

Флешбэк. Мо Жань. Он уже проснулся, но всё ещё лежит с закрытыми глазами, прислушиваясь к ощущениям. Ноющее от неудобной позы тело подсказывает, что это не его кровать. Он так же со стопроцентной уверенностью может сказать, что находится сейчас не у Ханьсюэ младшего. Что ж, ему не привыкать встречать утро в незнакомых местах. Мо Жань осторожно шевелится, решаясь, наконец, осмотреться. Первое, что понимает парень, так это то, что боль, которую он ощущает всё явственнее, не от того, что спал на непривычно жёстком ложе. Похоже, что он вчера всё таки ввязался в заварушку. Ну, за что боролся, как говорится... Второе внезапное открытие - среди его знакомых точно нет любителей антиквариата. А как ещё назвать старомодный гобеленовый диван, на котором он пришёл в себя после вчерашней гулянки в клубе, юноша сейчас не смог бы придумать. Он ещё с минуту рассматривает ткань, обтягивающую спинку, безуспешно пытаясь разобрать некогда яркий рисунок. Разве что, старьë? Он живо вспомнил особняк Ши Мэя, в котором довелось побывать однажды. Предметы старины там имелись в изобилии - вылизанные до блеска, коллекционные, кричащие о вложенных в них средствах. Неудобный и потёртый диван, может, тоже был из прошлого века, но дороговизной похвастаться однозначно не мог. Ну или Мо Жань просто нихрена не шарит в этом вопросе. Он аккуратно принимает сидячее положение. Но как бы не старался этого избежать, а вместе с ним самим поднимается и тошнота, стремительно подступая к горлу. Противная похмельная кислятина перекатывается во рту, как перекати-поле по пустыне. Подавляя накатывающие приступы, спазмом сводящие желудок, он часто дышит, пытаясь отогнать неприятные ощущения. Нет, он не будет блевать раньше, чем разберётся, куда это дело можно оформить. И снова нет, он не обещает себе чего-то из разряда, что это в последний раз, и пить больше не будет. Мо Жань не привык себя обманывать. Ещё как будет! Надо только прийти в себя и пережить весь этот пиздец, что сейчас творится с его организмом. Воспоминания всплывают постепенно. В них не всегда присутствует хронология, но он точно знает, что рано или поздно вспомнит все до мельчайших деталей. С ним всегда так. Парень называет это проклятием, и обычно его приятели соглашаются с этой формулировкой. Мало кто любит вспоминать о том, что вытворяло его пьяное тело, пока мозг находился в анабиозе, прощаясь со своими драгоценными клетками при помощи алкоголя. Но, будто это было какой-то насмешкой свыше, Мо Жань почти всегда был в курсе всей той хуйни, что закатывал во время отрыва. Причём, ему это не стоило каких-либо усилий - оно как-то само так получалось. Он бы и рад, чтобы нет, но обычно в течение дня все неожиданные твисты его приключений уже были ему известны без всякой посторонней помощи. Подросток, наконец, смог собрать себя в кучу и осмотреться. И первое, что видит перед собой: заботливо поставленный на журнальный столик стакан воды. Он делает несколько маленьких глотков, только чтобы в его индивидуальной Гоби уже появилась хоть какая-то влага. А дальше... Вот это бляяааа!.. Не сказать, конечно, что это полный пиздос, но юноша однозначно повержен. Ему приходилось находить себя в очень разных местах. Иногда это были аккуратные, явно девичьи комнаты, с милым интерьером, иногда, - явно юношеские, но было там не менее аккуратно. Порой откроешь глаза и сразу поймёшь: здесь живёт раздолбай, и если его самого не обнаруживается поблизости, то какого пола, сходу и не определишь. Комнату Мэй Ханьсюэ младшего, где он восставал из алкогольного забытья чаще всего, не была ни тем и ни другим, но радовала своим аутентичным интерьером и супер удобным кожаным диваном, который Мо Жань уже почти что считал своим. Пару раз доводилось встречать утро, которое сложно было назвать добрым, просыпаясь в квартирах, подозрительно напоминающих низкоуровневые притоны... В общем, всякое бывало. Но то, что он увидел сейчас, не вписывалось в его привычную картину мира. Парень находился в комнате, которую, пожалуй, можно определить, как гостиную. Немногочисленная мебель по виду была в близких родственных отношениях с облезлым диваном. По крайней мере, возраст у них однозначно совпадал. Затëртый паркет кое-где прикрывали циновки причудливого плетения, которых Мо Жаню никогда ещё не доводилось видеть, но он готов был поспорить на что угодно, что они сделаны из рисовой соломы. Очень аутентично и, как водится, по фэн-шую. Светлые стены, большие раздвижные окна, с деревянными, сука, рамами! Какое дерево, когда сейчас у всех пластик? Он что, попал в прошлое? Хотя, вряд ли - на стакан перед ним был нанесëн какой-то невнятный принт, а на массивном письменном столе, в углу, можно было обнаружить открытый ноутбук. Но больше всего смущало не то, что что он, судя по всему сейчас находится дома у какой-нибудь милейшей старушки. А то, какой невообразимый срач здесь творится! На полу вперемешку валялись скомканные листы бумаги, использованные, некогда влажные, салфетки, какие-то пластиковые и металлические приблуды неизвестного назначения и даже инструменты в лице отвёрток и гаечных ключей. Может, все-таки это не старушка, а старик? Хотя, не всё ли равно при таких раскладах? Несколько контейнеров из-под еды и кружки с давно высохшими остатками напитков, а так же немногочисленная, но грязная бумажная посуда разместились на всех возможных поверхностях. Наибольшее средоточие мусора было вокруг Мо Жаня. Как будто, перед тем, как разместить гостя, на импровизированной постели, с неё, не особо заморачиваясь, попросту смели весь хлам на пол. Единственным местом, где с большой натяжкой можно было признать сносный порядок, был письменный стол. Но и там высились кособокие пирамиды книг, тетрадей, блокнотов и, зачем-то, листов формата А-4. В полнейшем раздрае подросток по-прежнему сидит на диване, пытаясь понять стоит ли ему свалить отсюда, пока ещё не поздно. Ведь судя по увиденному, может выясниться, что неведомую гостеприимную бабулю (или дедулю, а то и обоих сразу!) накрыла шиза, и она неспроста теперь привечает таких вот, как Жань. Ну или напрячься уже, и самому постараться вспомнить, как попал сюда, а не ждать прозрения свыше. От впечатлений и без того больная голова идёт кругом, зато, тошнота отступает. Парень смотрит на бардак, обуявший журнальный столик, и замечает особняком лежащую стопку одежды, которую венчает махровое полотенце. Это что, тоже для него? Это предположение кажется ему самым логичным, ведь его собственные вещи составляют отличный тандем с окружающей обстановкой и тоже просятся в мусорку. А он сам... Ну да, душ по нему явно плачет. Он разворачивает светлые спортивные штаны и таких же тонов футболку. Вполне себе приличные. Мужские. Вроде, даже чистые. Юноша кидает быстрый взгляд на дверь и подносит вещи к лицу, чтобы принюхаться. Запах кажется ему знакомым. И тут он, наконец, вспоминает подворотню и того придурка, что приревновал его к своей подруге. Которая, на минуточку, сама же к Мо Жаню и подкатила. Не то, чтобы он сильно сопротивлялся - ведь за этим туда и шёл. Признавшись Ши Мэю в чувствах и получив мягкий, но категоричный отказ, первой мыслью было напиться и забыться, а ещё лучше - склеить разбитое сердце с чьей-нибудь помощью. Ведь вместе же веселее, правда? Ну уж точно надёжнее. Жаль только, что от ворот поворот он получил в среду, а осуществить задуманное смог аж в пятницу. Но он всё же справился. Ну, почти... Склеить так никого и не вышло. Точнее, не дали. А дали только пизды. Хотя нет, её то как раз тоже не дали, заменив пиздюлями. И вот уж кого он точно не хотел вписывать в свои планы на пятничный вечер, так это Чу Ваньнина, появившегося, словно из ниоткуда. Как он там вообще оказался? Не с неба же спустился, ну правда. Осложняло ситуацию то, что вся эта история из-за него и произошла. Хоть и косвенно... Стоп. Это он сейчас, получается, у него дома? Мо Жань ещё раз обводит взглядом помещение, не веря своим собственным глазам. Образ идеального учителя, всегда с иголочки, всегда такого правильного и педантичного до последней складочки на брюках, ну никак не хотел становиться рядом с царившей вокруг вакханалией. Он, конечно, слышал, что гениальные люди частенько бывают не приспособлены к быту, но такого трэша от своего преподавателя не ожидал. Взяв предусмотрительно одолженные ему вещи, школьник аккуратно, словно ступая по минному полю, направился к выходу. Он понятия не имел, как и где живёт Чу Ваньнин - дом это или квартира, и насколько больших габаритов его жильё. И где здесь искать ванную с туалетом - вопросов вопрос. К счастью, долго блуждать по чужой территории не пришлось: квартира, а судя по виду из окон, это именно она, была двухкомнатной. Из одной вышел невольный гость, дверь в другую была закрыта. Зато, две рядом расположенные двери разительно отличались концепцией, словно намекая, что скрывают собой. А кухня и вовсе обходилась без оной. Мо Жань крадучись подошёл к спальне, прислушиваясь. Тишина. Хм. Так даже лучше. Сейчас, с раскалывающейся головой и перегаром изо рта, помятый и грязный, он меньше всего хотел бы встретиться со своим учителем. В ванной (в отличие от остального убранства, весьма современной, кстати) он стягивает с себя , изодранные шмотки не первой свежести и придирчиво рассматривает в зеркале синяки и кровоподтёки по всему телу. Ничего, с чем бы он не был знаком, лицо в порядке, а это главное. Под бодрящими струями прохладной воды, Мо Жань, наконец, оживает, смывая с себя шкуру зомби, вновь становясь собой. Вода - это прекрасно, - невольно думает он, когда головная боль и недомогание отходят на второй план. Внезапно юноша ловит себя на том, что он в доме Чу Ваньнина. Стоит у него в душе, мылится его мылом, моет голову его шампунем... Осознание того, что этот пенный брусок ещё вчера, возможно, касался обнажённой кожи его учителя, ведёт разум школьника совсем не в том направлении, которому он собирался следовать. И это бесит неимоверно. Почему его шальной мозг выбрал именно Чу Ваньнина в качестве навязчивой сексуальной фантазии?! Ведь он ему даже не нравится. Да, поначалу, мужчина привлёк внимание своей внешностью, талантом и знаниями. Таинственная причина, по которой в "Сышэн" появился такой именитый учитель, быстро перестала быть столь загадочной. Оказалось, что спросить у дяди напрямую было проще всего. И вот, к списку добродетелей Чу Ваньнина добавилось благородство напополам с обострённым чувством справедливости. Невозможно поверить, что такой человек действительно существует, но он здесь, стоит у школьной доски, объясняя, что такое магнетизм. Сперва Мо Жань готов был в полнейшем восхищении следовать за своим преподавателем по физике буквально по пятам, словно магнитом притянутый. Но продлилось это недолго. Ровно до тех пор, пока не раскрылась его истинная сущность, полная высокомерия, презрения и грубости. Про таких говорят с "каменным сердцем", но Мо Жань мог бы поспорить, что с ледяным. Благородный небожитель оказался горделивым мудлом. Наверно, в этой его Жуфэн попросту заебались терпеть такой сучий характер и тупо выперли. А дядя Чженъюн... Ну это же дядя - он всех жалеет. Даже, вон, такого отброса, как Мо Жань пригрел, разве мог он не помочь другу? Жань всегда знал, что в какой-то степени извращенец, но открывшиеся не так давно масштабы его отклонений попросту уничтожали. Он ненавидел своего учителя физики и в то же время, отчаянно хотел. Чокнуться можно. Школьник уже сварил, выпил и помыл три кружки кофе, приготовил завтрак из того, что нашёл в холодильнике. Правда, больше пары кусочков съесть так и не смог: опять начала подкатывать тошнота. Несколько раз пролистав новостную ленту и угарнув с нескольких тупых видосов, парень уже начал задаваться вопросом, насколько бестактно будет свинтить уже отсюда по-тихому, в хозяйской одежде, не дожидаясь официальных проводов. Да, он знает значение слова тактичность, просто не всегда следует этому понятию. Но Чу Ваньнин, вроде как, ему помог, так что уходить вот так, даже не поприветствовав, Мо Жань не хотел. К тому же, это был шанс, возможно, единственный, увидеть Чу Ваньнина в домашней обстановке, и, где-то на самой периферии подсознания, было жаль его упускать. Кто знает, чем может обернуться в будущем это открытие. Тем более, кое-какие неприглядные стороны быта учителя он уже узнал. Так сказать, увидел собственными глазами. Он ещё не в курсе, как это знание использует, но что воспользуется им - это даже без вариантов. Правда, уже начинало подбешивать гостеприимство учёного: время близилось к обеду, а тот всё ещё дрых! С каждой проведённой в этом доме минутой раздражение юноши росло и крепло. Он бы уже плюнул на всё и уехал отсюда, но что-то его держало здесь, словно собачонку на привязи. Неужели желание увидеть препода в домашних шмотках заставляет вести себя как полный болван? Нет, ну это же уже клиника, верно? Если бы он сейчас был в любом другом месте, его бы давно и след простыл... В конце концов, чего он добивается? Может, стоит проявить инициативу и самому напомнить о себе? Мо Жань на секунду представил, насколько не в духе может быть и без того несговорчивый учитель, если встанет не с той ноги. А уж если причиной окажется его нелюбимый ученик, ничего хорошего ждать точно не стоит. Но время шло, минуты летели, а у подростка в голове летели мысли одна мрачнее другой. В непродолжительном спарринге здравого смысла со слабоумием, первый потерпел сокрушительное поражение. Школьник немного потоптался у двери в спальню, прежде чем постучать. - Учитель? - Приложив ухо к деревянной поверхности, всё, что он смог различить в тишине комнаты, слабый шорох. - Учитель, простите, что пришлось вас побеспокоить, но время уже... - Тут ему показалось, что он расслышал несколько слов. - Что вы сказали? - Я сказал, можешь проваливать. - Безэмоциональный голос звучит ровно, и это подливает масла в огонь возмущения Мо Жаня. Спесивый мудак! Небось даже не посчитал нужным снизойти до того, чтобы выйти к своему никчëмному ученику. Эта мысль неприятно царапает изнутри. Разве кто-то может дотянуться до его уровня? Чёртов Юйхэн научного мира! Что ему обычные люди, на которых он высокомерно взирает со своего недосягаемого пьедестала? Как же неимоверно хотелось ударить по этому красивому и надменному лицу! Разбить его, чтобы убедиться, что по венам Чу Ваньнина на самом деле бежит горячая человеческая кровь, а не древесный сок. Закипая от злости, парень выскочил в коридор. Натянув не просохшие до конца ботинки, подросток озирается в поисках куртки, но её присутствия тут не наблюдается. Только светлое, тяжёлое от напитавшейся влаги пальто висит на вешалке. Но разбираться времени нет - надо свалить отсюда как можно скорее. Хлопнув дверью, он на ходу вызывает такси, выбегая в маленький закрытый дворик. Спасибо геолокации, ему не нужно лишний раз контактировать с Чу Ваньнином, чтобы уточнить адрес. Было ли это следствием его непростого детства, ведь все мы, как известно, родом оттуда, или же это просто свойственно его натуре, но Мо Жань был из тех людей, что платят золотом за медную монету. Если кто-то относился к нему по доброму, он больше не мог держать зла на этого человека. Однако, с Чу Ваньнином всё оказалось иначе. Несмотря на то, что мужчина оказал ему помощь, Жаню сложно вот так сразу отступиться от своей ненависти к нему. Один хороший поступок никак не перечёркивает море дерьма, что он опрокинул на школьника за всё время их знакомства. Тем более, что сейчас учитель снова повёл себя по-скотски, прогнав подростка, даже не потрудившись выйти за дверь своей спальни. Действительно, кто такой этот Мо Жань для него? Всего лишь взбалмошный ребёнок, который вляпался в очередные проблемы. Наверняка, бездонный колодец презрения к нему пополнился ещё одним ведëрком причин. Бесит! Прокручивая в голове эти мысли, как заезженную пластинку, парень, добрался до дома. Хотелось ещё раз принять душ и переодеться в свою, привычную одежду. Всё же, штаны он предпочитал немного посвободнее. Неужели Чу Ваньнин на самом деле тоньше его? Хотелось бы измерить пропорции учителя своими собственными руками. Мо Жань скрипнул зубами от досады. Он не будет думать о нём! Слишком много чести. Юноша собирается незаметно проскользнуть в свою комнату, поэтому крадучись преодолевает коридор, гостиную, смежную со столовой, подступая к широкой деревянной (да, бля! Не многовато ли дерева на сегодня?) лестнице. Жань знает, что некоторые ступени скрипят, если на них неаккуратно наступать, поэтому внимательно смотрит под ноги. И он молча радуется, что миссия уже почти выполнена, как на верхней ступеньке чуть не врезается в Сюэ Мэна. - Эй, придурок! - Не прокатило. Братец смерил его придирчивым взглядом и брезгливо скривился. - Ты что, теперь не только трахаешь всех подряд, но и одежду абы с кого снимаешь? Мо Жань мысленно прикинул, насколько плохо сейчас выглядит. Простые спортивные штаны и такая же однотонная футболка без всяких надписей, принтов, логотипов, шильдиков и прочих опознавательных знаков. Наверное, для такого любителя брендов, как Сюэ Мэн, это действительно выглядело по-нищебродски. Но если бы только эта напыщенная птичка знала, кому принадлежат эти шмотки, уж он, наверняка, запел бы по-другому. Парень представил, как изменится это красивое лицо, узнай он правду, и не удержался от кривой ухмылки. - А что, тоже такую хочешь? - Да ты спятил! Я в жизни никогда на себя подобное не напялю. - Пф, конечно, а то как же разряженный в пух и прах павлин вдруг станет серым гусем? - Уж лучше павлином, чем похотливой псиной. - Не завидуй. - Тебе что ли? Да чему там завидовать? Что рискуешь остаться без носа*? - Не переживай, братец, я знаю, что такое резинки и как ими пользоваться. Могу показать, хочешь? - Да ты!.. Вообще больной! - Да-да-да, - Мо Жаня уже порядком утомила эта бесполезная перепалка. Ему, конечно, нравилось дразнить Сюэ Мэна, но сейчас куда важнее было завалиться на свою кровать, и проваляться там до самого вечера. Естественно, предварительно избавившись от вещей, которые всё это время не давали ему никакого покоя, ведь от них, хоть и совсем слабо, но пахло Чу Ваньнином и это сводило с ума. - Съеби уже, а то вдруг заразишься. - Лучше сам свали! Не видишь, мне надо пройти! Жань пригляделся к брату повнимательнее. И правда, похоже, что младший не просто так расфуфырился: на плече у него висела коричневая сумка из мягкой кожи, а значит, куда-то собрался. Долго гадать, куда именно, не пришлось. - Ну, чего встал? Я уже опаздываю! Не всем же так бездарно тратить свою жизнь, как ты! - Ещё выше задрал свой и без того надменный нос Сюэ Мэн. Мо Жаня слегка укололо это замечание. Он и сам знал, что сливал своё драгоценное время в никуда, но всегда оправдывал это тем, что юность тоже даётся лишь раз, а значит и использовать её надо по полной. Правда, использовали её все по-разному: кто-то, как Мэнмэн, например, посвящал себя учёбе и дополнительным занятиям даже в свои выходные, а кто-то, такие, как он сам, пускали свою молодость по ветру, предпочитая гнаться за удовольствиями. Школьник знал, что у него есть потенциал и способности к учёбе, и если он приложит усилия, станет лучшим учеником школы. Не знал он только, зачем ему это всё. Принесёт ли ему счастье поступление в элитный вуз и отличные отметки в аттестате, престижная работа? Вопрос очень спорный. А крошечные, мимолётные мгновения счастья - они уже здесь, заперты внутри стеклянных бутылок, плотно набиты в тонкие бумажные трубочки сигарет и косяков, манят округлыми боками разноцветных, как конфетти, маленьких колёс. Это то, что он может получить не прилагая никаких особых усилий. И он прекрасно знал, куда может привести эта дорожка, но небрежно отмахивался, предпочитая не сильно задумываться о будущем, с радостью отдаваясь саморазрушению. В конце концов, его бесславная жизнь должна была закончиться в огне пожара или за стенами решётки ещё несколько лет назад. Или даже еще раньше, когда он так опрометчиво отказался подчиняться приказам госпожи Мо... Так почему бы ему не поджариться на медленном пламени удовольствий? Он так и не добрался до душа, рухнув на знакомую кровать в том же, в чëм и был. Скорее всего, подростку не хотелось признаться в этом даже себе, но ему на самом деле нравился запах, неотступно следующий за ним. Одновременно бесил и нравился. Так же, как и человек, которому он принадлежал. Мо Жань проснулся, когда жидкие сумерки уже заползали в комнату через незашторенное окно, возвещая о том, что близится вечер. Юноша досадливо кривится, глядя в потолок. Ну надо же, весь день насмарку, а ведь собирался позаниматься, чтобы в воскресенье быть абсолютно свободным. Что ж, похоже, придётся навёрстывать упущенное до самой ночи. Потянувшись, он встал с кровати и приступил к тому, до чего так и не дошёл днём. Похмелье отступило окончательно, поэтому, приняв душ и переодевшись в домашнее, он решил, что неплохо бы выпить кофе и перекусить, а потом уже приниматься за учёбу. В доме пусто. Наверняка, дядя на очередной встрече или конференции, или просто занят делами школы, впрочем, как и всегда. Птенец, сто процентов ещё не вернулся с допов по математике, на которые ходит с Мэй Ханьсюэ старшим. В просторной кухне, и без того светлой, яркий свет сосредоточен над обеденным столом, за которым сидит Ван Чуцин. Возле неё разложены всевозможные баночки, коробочки и мешочки, одна большая нефритовая ступка и одна деревянная - поменьше. В помещении стоит терпкий запах трав, приятной лёгкой горчинкой оседающий на языке. - Ах, здравствуй, Жань-эр. - Изящные пальчики ловко орудуют маленькими ножничками, нарезая, смешивая, перетирая. Тётушка была красивой женщиной с тонкими чертами лица и выразительными глазами, таящими какую-то загадку, которую подросток всё никак не мог разгадать. Тонкая, точечная фигурка, густые, блестящие волосы и белая, гладкая кожа - она никак не выглядела на свой возраст, казалась куда моложе. Дядя души не чаял в своей супруге, готов был носить на руках и защищать от всех возможных невзгод. Она была прекрасным цветком, растущим в оранжерее, под неустанной заботой чуткого садовника. Но Мо Жаню всегда казалось, что за хрупкой и нежной внешностью таится мощная сила, удерживая всю эту женственность и грациозность на стальном стержне, сломить который не так-то просто. - Не слышала, как ты сегодня пришёл. Юноша уверен, что даже если и не слышала, то точно в курсе - как истинная хозяйка дома, она всегда знает, что происходит в пределах её владений. Поэтому, он щёлкает кнопкой кофеварки и отвечает честно, не пытаясь увиливать: - В обед уже был на месте. Хотел бы раньше, но пришлось ждать такси. - И отчасти это правда: такси на самом деле пришлось ждать долго. Впрочем, не дольше, чем несостоявшегося явления Чу Ваньнина, но это уже детали. - Хорошо. Лучше немного подождать, зато, добраться в безопасности. Ты правильно сделал. - Вот и всё. Зато, в безопасности - это главное, что беспокоило его дядю с тётей. Иногда Мо Жань откровенно недоумевал, почему ему позволяют так много? Большинство подростков за подобные выходки ждал суровый нагоняй с последующим жестоким наказанием. За него же лишь переживали, но большую часть провинностей спускали с рук. Интересно, а что если бы Сюэ младший вот так пропал на всю ночь, объявившись только к обеду следующего дня? Они бы были так же спокойны? Словно отвечая на его вопрос, тётушка добавила: - Хорошо, что ты предупредил нас о ночëвке у друга. А то твой дядя уже начинал беспокоиться. Спасибо тебе. Только, в следующий раз постарайся, пожалуйста, говорить о таком заранее. Предупредил? Он? Когда это? Юноша всё ещё оставался в неведении окончания своего пятничного вечера, но был почти уверен, что никому не звонил и не писал. Хотя бы потому что был не в том состоянии. Ещё подумать об этом, да, но осуществить - точно нет. И он однозначно не сделал этого, пока находился в том клубе. Ван Чуцин молча продолжает своё занятие, а Мо Жань задумчиво уплетает двухэтажный бутерброд с ветчиной, сыром и огромным количеством острого соуса, запивая всё это чудо чёрным несладким кофе. Если тётушка и против такого издевательства племянника над своим организмом, то вида не подаёт. Парень как-то услышал от дяди, что после шестнадцати ребёнок для родителя должен стать другом. Воспитание уже окончено, и всё, что может позволить себе старший, это поддерживать и направлять, но бесполезно третировать и заставлять: через пару лет птенец всё равно упорхнëт из гнезда, а испорченные отношения только придадут ускорения. Правильная это педагогическая позиция или нет, Мо Жань, конечно, не знал, но считал, что ему несказанно повезло с вновь обретëнными родственниками. Пока он допивает кофе, смотрит на то, как ловкие руки Ван Чуцин продолжают колдовать над травами и кореньями. В этом мире не осталось шаманов и заклинателей, а может, и не было никогда, но если и можно ещё где-то отыскать крупицы магии, то они точно сейчас сосредоточены здесь, на этой кухне, в ладонях этой женщины. Увлечение тётушки сложно было назвать обычной забавой, ведь она действительно знала что и в какой пропорции надо смешать, чтобы простые растения и специи обрели чудодейственную силу и стали мощным лекарством или исцеляющей мазью. - Вам помочь? - Не в правилах тёти было просить о помощи, но, может, дядина либеральная система воспитания давала свои плоды, однако, он всегда её предлагал, когда видел, что в ней нуждаются. Чуцин обхватила своими тонкими пальцами массивную нефритовую ступку, и Мо Жань не смог промолчать. Парень, который частенько использовал кухню по прямому назначению, а именно - готовил, знал, что чтобы растереть даже мягкие зёрна кориандра, требовалось приложить значительные усилия. Женщина с улыбкой указала на стул напротив неё. Юноша внимательнее присмотрелся к ингредиентам, слегка нахмурившись. - Это лекарство? - Да, - утвердительный кивок, - Чженъюн попросил приготовить для вашего учителя. - Учителя? - Пол школы болеет, но такой милости ещё никто не удостоился. Разве что... - Юйхэн слëг с лихорадкой. Наверное, попал под дождь вчера. Ох, ну что за человек! - Расстроенно качает головой тётя, с такой тщательностью нарезая сморщенный тёмно-бордовый корень, будто это он виноват в болезни учёного. - Знает ведь, что ему никак нельзя промокать и всё равно везде ходит без зонта... Так что, скорее всего, на этой неделе физики у вас не будет. Жань кивает, но больше своим мыслям, чем её словам. Заболел? Когда он успел? Ведь ещё утром с ним всё было в порядке. Но дело в том, что Мо Жань его не видел, только слышал. Тихий равнодушный голос, такой же, как обычно - разве можно по нему что-то понять? Значит ли это, что Чу Ваньнину уже тогда было нехорошо и он прогнал школьника вовсе не потому что не хотел видеть? Вот только, каким образом он мог так намокнуть, что свалился с лихорадкой? Это ведь что-то серьёзное, не просто сопли, верно? Если, конечно, дядюшка не преувеличивает, переживая за своего драгоценного друга. Чтобы так разболеться, надо, как минимум, раздетым гулять под дождём. Мо Жань вспоминает светлое, мокрое пальто в коридоре и тот факт, что его собственной куртки рядом не было. Может, её вообще нет в той квартире? Что если она до сих пор висит на вешалке в гардеробе того клуба? Ведь он не помнит, чтобы одевался, перед тем, как выйти на улицу с тем парнишей. И тут, недостающий кусочек пазла под названием "вчерашний вечер", с громким щелчком встаёт на место.