Работа над ошибками

В ожидании своей очереди, Чу Ваньнин уже добрых пять минут сверлит взглядом полку со сладостями, толком даже не понимая, что перед ним лежит. Почему? Ну почему небесам обязательно надо так жестоко над ним шутить? Мало было отправить его в тело занудного учёного, с дурным характером и зацикленного на своей работе? Мало отобрать здоровье, заставив превратиться в бесчувственную глыбу льда? Тем самым лишая возможности избавиться от давящего одиночества. Разве этого недостаточно для того, чтобы вдоволь над ним потешиться? Зачем было приплетать сюда Мо Жаня, неужели не хватило одного раза? Чу Ваньнин вздрогнул и постарался привести мысли в порядок: он что сейчас реально предъявлял какие-то претензии небу? Серьёзно? Наверно, если б его гордость позволила, он бы записался на приём к психологу. По крайней мере, тот реальный человек и от него можно получать ответы на свои вопросы. Например, на вопрос о том, почему он, до мозга костей рациональный атеист, постоянно чего-то требует от потусторонних сил? Мужчина тяжело вздохнул и решил ещё раз пройтись по названиям в витрине. К сожалению, эффекта это практически никакого не произвело, он всё так же рефлексировал, как и за пару минут до этого. К кому же теперь обратиться с вопросом "Какого чёрта?". Нет, ну правда! Он смирился с тем, что Мо Жань тоже живёт где-то в этой стране, но чтобы вот так, нос к носу встретиться? Ещё и его студент! И что же это, если не шутка свыше? Так, стоп! Опять он соскальзывает в эти околорелигиозные спекуляции со своим собственным сознанием. Мужчина в третий раз смотрит на витрину, пытаясь осмыслить ассортимент. Он отмечает, что рассыпчатое рисовое печенье выглядит не таким свежим, как обычно. А вот цветочный османтусовый торт оказался на своём месте всего пару часов назад, очень аппетитный. И тем не менее, надо ещё обратить самое пристальное внимание на западные сладости. Например, на сложенные аккуратной пирамидкой разноцветные макаронс. И тут же, рядом, макаруны*, призывно дразнящие румяными боками. Россыпь маленьких трюфельных шариков и профитролей теснят объемные пончики с настоящим фейрверком всевозможных начинок. Он уже добрался до вафельных трубочек со сладкой бобовой пастой, как вдруг... А если, уволиться? Да, на сумму от неустойки можно купить лапу дракона, но он, пока ещё, может себе это позволить. Он готов отдать эти деньги и укатить отсюда как можно дальше. Может, даже в другую страну. Это будет замечательным вариантом, тем более, что ехать есть куда. А некоторые зарубежные компании даже эту сраную неустойку готовы выплатить, лишь бы прибрать учёного к своим загребущим рукам, что не раз подчёркивалось в пригласительных письмах. Снова сбежать, это ведь в его стиле. Что и говорить, а в этом он так же хорош, как и в способности доводить людей до нервной икоты. Но ему больше не хотелось бегать. Что толку с того, что он мог спрятаться хоть на самом краю света, в самом тёмном и труднодоступном месте. Ведь в его багаже всегда будет то, что неотрывно следует за ним по пятам на протяжении всей его жизни. Это он сам. Как бы он ни скрывался, от себя уйти не получится. К тому же, какой смысл, если он снова вернулся к началу. Да, исходные данные немного изменились. Мо Жаню больше не семнадцать. А сам Чу Ваньнин не калека. Но так ли много это меняет? Они снова в статусе преподавателя и обучающегося. Юноша всё ещё племянник его друга. И Ваньнина по-прежнему пробирает до костей от одного только его вида. Надо было не отключать внимание, а слушать Чженъюна, когда он рассказывал о своём воспитаннике. Тогда бы он знал, куда поступил этот пацан и точно не оказался в такой дурацкой ситуации. Мужчина в бессилии скрипнул зубами, а так хотелось приложиться головой прямо об эту витрину. Ведь поначалу он и правда слушал. Ловил каждое слово, каждую крупицу информации о мальчишке. Кто бы знал, как он скучал по нему. Но слушать о том, как школьник продолжает жить своей привычной жизнью, будто ничего и не было, постепенно становилось выше его сил. Но разве это было чем-то удивительным? Как он и думал, все слова Мо Жаня о чувствах к нему оказались лишь мыльным пузырём, который лопнул сразу же, как коснулся первой попавшейся поверхности. Эмоциональная боль быстро переросла в физическую - состояние учёного ухудшалось, и прогнозы врачей звучали всё мрачнее. Ему надо было оставить прошлое в прошлом и жить свою жизнь дальше. Ведь он изначально знал, что будет именно так, был готов к расплате. Но оказалось, что не полностью. Порой, физик жалел, что у него нет какой-нибудь вредной привычки, в которую он мог бы погрузиться с головой, забывшись хоть на какое-то время. Поэтому сделал этой привычкой работу, нагружая себя сверх всякой меры. В операционную его везли чуть ли не выдернув прямиком из очередного офиса, в которых он себя всё чаще находил, не всегда даже понимая, на кого так усердно пашет. Под нож кардиохирурга Чу рухнул практически с радостью, безропотно отдаваясь действию наркоза. Страха не было. Лишь желание прекратить это всё любой ценой. А после потянулись долгие недели реабилитации. Всё завершилось успешно, и теперь мужчина мог с облегчением перевернуть страницу своей жизни, бесконечно исчëрканную вдоль и поперёк постоянной болью, горечью обиды и вынужденной бесчувственностью... Хотя, как оказалось, с последним он мог бы и поспорить. Но какой в этом смысл, если чувства эти принесли только ещё большие проблемы и разочарование? Как оказалось, время лечило только физические раны. Там, где плоть была рассечена ножом хирурга, появился уродливый бугристый рубец. Что ж, сногсшибательной красотой он и раньше не отличался, так что переживать об этой отметине уж точно не стоило. Многим хуже было то, что отсечь лишние мысли в голове и реакции на них, было куда сложнее, чем живую материю. Он всё ещё помнил заливистый смех, обнажающий ровный ряд красивых белых зубов. Светлую, вечно взлохмаченную макушку и лукавую улыбку, в которой изгибались полные губы, ставшие его личным проклятием. Глупые шутки и развязную манеру речи. В памяти навсегда осталось не прикрытое майкой юношеское тело с золотистой кожей, которое он никогда не должен был увидеть. Не мог не помнить безумный жаркий взгляд чёрных глаз, без единого намёка на свет, в которые он падал, пока не очутился на самом дне. Разгоряченные, жадные руки, позволяющие себе слишком многое... Нет, стоп! Кого он обманывает? Он сам ему это позволил. Если бы Ваньнин не поддался своим низменным желаниям и не дал это безмолвное согласие, то не испытывал после той боли и унижения. Винить во всём надо только себя. Себя же и наказывать. Он хотел бы избавиться от всего этого. Отсечь так же легко, как часть больного органа. Чу Ваньнин был бы не против, если б его черепную коробку вскрыли и вырезали оттуда нагло поселившегося там мальчишку. Но наука, которую он так боготворил, к сожалению, была не в силах ему помочь. Никто не смог бы точно сказать в какой из частей его мозга расположился Мо Жань. Поэтому со временем учёный просто смирился с его безмолвным присутствием в своей жизни. Стараясь вытеснить образ школьника как можно дальше, упрятать, как можно глубже, куда-то туда, на самые задворки сознания. И это даже работало. Он полностью отказался от всего, что могло бы лишний раз напомнить о мальчишке, потревожить непрошенные воспоминания, будто больной зуб. В его меню больше не попадали блюда, которые ему когда-то готовил парень. Он не смотрел фильмы и не читал книги, что они обсуждали. Не слушал музыку, которой с ним делился подросток. И в их город с тех пор он тоже ни разу не возвращался. Чу Ваньнин боялся снова оказаться в той квартире, где они провели столько времени вместе, не хотел видеть комнаты, которые стараниями Мо Жаня приобрели свой нынешний вид. Учёный научился отключать слух, когда в их телефонных разговорах Сюэ Чженъюн хоть как-то упоминал своего любимого племянника. И, в общем-то, всё шло довольно неплохо, пока он не согласился на эту чёртову должность преподавателя в Бэйхане. Он ведь с самого начала был против учебных заведений, но так глупо повёлся на столь заманчивое предложение. И откуда только взялся этот спонсор с его интересом к научным статьям? - Эм, простите, но вам уже нужно что-нибудь выбрать, - молодая девушка за кассой, наверняка, студентка на подработке, смущённо улыбалась, намекая, чтобы он уже перестал задерживать очередь. Чу Ваньнин, погружённый в свои раздумья, даже не заметил, как подошёл его черёд делать заказ. Ну что за болван! Он же до сих пор так ничего и не присмотрел. Нахмурив брови, он поджал губы, напуская на себя максимально суровый вид, скрывая растерянность. Так неловко. - Хм, чашку имбирного чая с лимоном и кусок османтусового пирога. - Всё же он решил пойти проверенным путём, остановившись на том, что ему давно знакомо. - Конечно, одну минутку... Ой! От удара входная дверь с силой грохнула о стену, чуть не слетев с петель. По всей видимости, открывали её с мощного пинка ногой. Взгляды всех посетителей кофейни обратились к ворвавшемуся в помещение мужчине. И ведь было здесь, на что посмотреть! Высокий, стройный - он будто сошёл с обложки элитного глянцевого журнала. Длинные ноги и широкие плечи подчёркивал идеально сидящий дорогой костюм. Чёрный пиджак, манжеты рукавов и отвороты которого были расшиты золотыми драконами, расстегнут, открывая взорам мощную грудь, обтянутую темно-фиолетовой рубашкой. Две верхние пуговицы последней были расстëгнуты, предоставляя отличный обзор на сильную шею. Черты лица вошедшего были настолько безупречно правильны, словно неизвестный, но божественно одарённый скульптор много лет работал над ними с особым тщанием и трепетом. Идеально очерченный контур губ, прямой нос, широкие чернильно-чёрные брови правильной формы и глаза... Впрочем, цвет глаз Чу Ваньнин даже не разобрал, поразившись тому, с каким бешенством они уставились прямо на него. Это ещё что такое? - Эй, ты, гандон ебаный! - Если бы не грубое ругательство и то, каким тоном оно было сказано, его голос тоже был очень даже красив своей глубиной и бархатистым звучанием. Но сам посыл... Мельком глянув по сторонам и убедившись, что в радиусе десяти метров другого представителя мужского пола, кроме него, нет, Чу Ваньнин вернул взгляд, вопросительно выгнув бровь. - Да-да, я к тебе обращаюсь, мудила ты хуевый! Никак не отвечая на столь агрессивный выпад, учёный продолжал молчать, скрестив руки на груди и спокойно, если не сказать равнодушно смотря на незнакомца. Тишина в кофейне не могла быть полной: музыка, всегда играющая на фоне в таких заведениях не дала бы услышать звон падающей на пол иголки, случись такая в эту минуту. Однако, в остальном, посторонних звуков не было. Под приглушëнную и ненавязчивую мелодию, по помещению прокатился звук каблуков чёрных, начищенных чуть ли не до зеркального блеска туфель. Заоблачно дорогих, разумеется. По мере приближения вновь прибывшего, сомнений ни у кого уже не оставалось: этот мужчина чертовски богат. Всё в нём буквально кричало об этом - от золочëной пряжки кожаного ремня до, якобы, небрежно уложенных волос, над которыми однозначно поработал парикмахер. Наверняка, личный. Энергетика, исходившая от него, вкупе с манерой держаться, побуждали если и не пасть ниц тут же, то, как минимум, согнуться в раболепном поклоне. Этому заведению остро не хватало трона, на который можно было бы со всеми возможными почестями усадить царственного посетителя. - Ну чего уставился? Думаешь, если личико позволяет, можно ко всем подряд свои причиндалы подкатывать? Если бы не разгорающийся в ответ на действия незнакомца гнев, который он старательно прятал за маской равнодушия, учёный, может, даже внутренне посмеялся над столь нелепой ситуацией. Ведь, как метко выразилась одна девчушка, попавшая в Зазеркалье, чем дальше, тем становилось всё страннее и страннее. Молчал же Ваньнин по одной простой причине: от шока, обрушившегося вместе с предъявленным обвинением, дар речи, видимо покинул его. Сильные, длинные пальцы, унизанные золотыми кольцами, сжали ткань безукоризненно белой рубашки на груди Чу Ваньнина. Последняя капля терпения выплеснулась через край, упав к ногам профессора. Их взгляды скрестились, словно два боевых меча, высекая искры. Казалось, сам воздух вокруг мужчин искрится, до предела наэлектризовавшись яростью. Рука физика резко взлетела вверх, чтобы, всё так же безмолвно, впечататься в идеальную скулу наглеца. - Брат! Братик! Это не он! Подожди!!.. Входная дверь вновь подверглась атаке из вне, так же, как и несколько минут назад, с шумом ударившись о стену. Похоже, что в этой семейке привыкли оплачивать нанесённые ими убытки. Легкие девичьи каблучки звонко процокали по полу, остановившись за спиной "братика". Чу Ваньнин не видел, кем была вошедшая, из-за того, что её полностью скрывала внушительная фигура перед ним. Но голос показался ему смутно знакомым. Однако, сейчас он вряд ли смог бы уделить должное внимание девице, ведь они с незнакомцем по-прежнему не сводили друг с друга убийственно горящих глаз. Обсидиановые против янтарных. Немой поединок длился всего несколько секунд, хотя по ощущениям, он тянулся вечность. Они так и застыли: высокий человек в чёрном, сжимающий белоснежную рубашку учёного, занëсшего в ответ кулак. - Это вообще не та кофейня. - Доверительным шёпотом сообщила девушка. - А это тогда что за хрен? - Это? - Наконец, сестрица выглянула из-за спины брата. Её красивое личико исказило смятение пополам с отчаянием. Шепот становился всё тише, пока совсем не иссяк: - Это... Здравствуйте, профессор Чу... Чу Ваньнин узнал её. Несмотря на то, что у него не было намерения специально запоминать своих учеников, эту студентку он не мог не вспомнить. Ведь это именно она задала тот нескромный вопрос про его личную жизнь. Что ж, теперь понятно - нахальство и вероломство у них, очевидно, семейные черты. Мужчина посмотрел на девушку за собой, потом вновь вернулся к лицу физика. - Профессор Чу? Доктор Чу Ваньнин? Тот самый? А что, есть другие? Ваньнин красноречиво посмотрел вниз, на руку, всё ещё не отпустившую его. Незнакомец, заметно смутился, отступая. - Ох, я... Простите, я перепутал вас с другим человеком... - Это я уже понял. - От холода его голоса пробирали мурашки. Они всё ещё были в центре внимания множества зрителей, отчего учёному становилось не по себе. Он хотел уже уйти отсюда, как можно скорее, и даже плевать на невыполненный заказ. Не то, чтобы он боялся публики, но ситуация, при которой он стал невольным центром всеобщего внимания, одновременно смущала и раздражала. И он ничуть не удивится, если видео и фото свидетелей этой неприятной картины вскоре окажутся в новостной ленте университета. Если, конечно, их там ещё нет. Словно прочитав его мысли, непровозглашённый император оглядел посетителей и персонал, с жадностью ловящих каждое движение главных героев разыгравшейся сцены. - А вы тут все чего застыли? Других дел нет? - Громкий, повелительный голос отразился от стен кофейни, чудесным образом возвращая её к жизни. Словно по волшебству, люди, замершие на эти несколько минут, как изваяния, приступили к своим неоконченным занятиям, наполняя заведение привычным гомоном. Мужчина повернул голову к Чу Ваньнину, проехавшись взором по безнадёжно измятой рубашке и торчащим ниткам, что совсем недавно удерживали несколько пуговиц. Которые теперь, отлетев, скрылись в неизвестном направлении. Чуть притормозив на этом месте, он вновь вернулся к золотистым глазам, продолжавшим метать громы и молнии. Облизнув губы, он, всё же, прокомментировал всю ситуацию, на этот раз, как ни странно, стараясь держать себя в рамках приличия. - Черт!.. - При этом очень сложно было сказать, что именно он имеет ввиду, буравя физика совершенно нечитаемым взглядом, в котором, впрочем, больше не было и следа недавней злости. Ваньнин лишь хмыкнул, отворачиваясь к девушке за кассой. - Ваш заказ, господин профессор, - тихонько напомнила она о себе. Преподаватель только ещё больше нахмурился, ведь он уже решил, что не будет ничего здесь есть, а просто уйдёт. О чем он, собственно, и собирался сообщить, обернувшись. Но оказалось, что всё уже готово, и отказаться теперь было немного неловко. - Позвольте я оплачу. - Тут же вмешался человек в чёрном. - Не стоит, - попытался было его остановить профессор Чу, однако, тот оставался непоколебим, как гора Тайшань. - Но я всё же настаиваю. - Поняв, что спорить бесполезно, физик махнул рукой, в разрешающем жесте. Незнакомец положил купюру на прилавок, подозрительно оглядывая чашку чая с небольшим куском торта. - И это всё? Ваньнин не говоря ни слова забрал свой заказ, направившись к угловому столику у окна. Возле него стоял только один стул, что являлось своего рода пригласительным знаком для таких одиночек, как он. Краем уха уловив, как мужчина заказывает двойной эспрессо без сахара и выпроваживает сестру из кофейни, учёный дошёл до выбранного места, изящно опустившись на мягкое сиденье. Честно говоря, аппетит, который из-за упаднического настроения и так был не очень, теперь вообще сошёл на нет. Сделав небольшой глоток, Чу Ваньнин поглядел на улицу. Сентябрь всё ещё радовал хорошей погодой, щедро одаривая последними тёплыми деньками в этом году. Наверное, если надеть сверху испорченной рубашки пиджак, его непотребный вид не будет так сильно бросаться в глаза окружающим. Конечно, это значит, что придётся в прямом смысле попотеть, но другого выхода он не видел. Хорошо, что пары у него на сегодня закончились, а квартира расположена совсем близко к университету. Как раз успеет сходить переодеться и вернуться в лабораторию. Внезапно, напротив него сначала появился стул, при приземлении выразительно грохнув ножками об пол. Следом в поле зрения попал всё тот же навязчивый человек, со вспыльчивым характером. Он сел на вновь прибывший предмет интерьера, откидываясь на спинку, с таким видом, будто и правда расположился на самом настоящем троне. - Я хотел бы ещё раз попросить у вас прощения за это недоразумение. - Он сделал глоток кофе, быстрым, едва уловимым движением слизав пенку с верхней губы. - Вы оплатили мой заказ. Полагаю, на этом инцидент можно считать исчерпанным. - Не знал, что среди ваших достоинств, числится чувство юмора. - Чу Ваньнин недоуменно посмотрел на говорившего слегка сдвинув прямые, как мечи, брови. Он снова был готов к сражению, отвечая на это саркастичное замечание. Но не успел и рта открыть, как незнакомец продолжил свою мысль. - По вашему кружка чая с пирожным может окупить порванную одежду и помочь забыть ведро дерьма, которое я ни с того, ни с сего опрокинул на вас? Ваньнин поморщился. Замечание, конечно, резонное, но к чему, опять эта грубость? - И что же вы предлагаете? - Не то, чтобы он заинтересован в каком-то дополнительном извинении от этого человека. Он, конечно, был до глубины души возмущён и обращёнными к нему грязными словами, и тем фактом, что его таким вопиющим образом схватили, как нашкодившего котёнка... Но в целом, ситуацию можно понять: каждому человеку свойственно ошибаться. И когда пламя гнева, наконец, поутихло, давая возможность мыслить рационально, единственным желанием стало поскорее покончить с едой и попасть уже в свою съемную квартиру. - Я бы хотел пригласить вас на ужин. - Простите, но я боюсь, что у меня слишком плотный график. - И отсутствие какого-либо желания встречаться с вами вновь. К счастью, последнюю мысль он благоразумно оставляет не озвученной. - Мне подойдёт любое время дня и ночи. Я понимаю, насколько должен быть занят такой человек, как вы. Но прошу, дайте мне возможность загладить свою вину. - По нему было видно, что принимать отказы он не привык. В каком бы статусе ни был сидящий перед ним мужчина, какую бы должность ни занимал, очевидно, всласть в его руках была сосредоточена не малая. Тем странее звучала его готовность подстроиться под возможности учёного. Неужели и правда так сильно раскаивается? Чу Ваньнин не сдался, но выбрал наиболее оптимальный ответ, не дающий никакой конкретики. - Я постараюсь. - Здорово! Вы даже не представляете, как осчастливите меня этим. - Он нырнул в нагрудный карман, извлекая из него небольшой фиолетовый прямоугольник, с черно-золотым тиснением. - Здесь мой номер телефона. Позвоните, пожалуйста, как будет намечаться свободное время. Чу Ваньнин принял визитку пробегаясь глазами по имени, которого, как только что понял, так и не узнал. Это что, шутка такая? "Достопочтенный господин директор. Тасянь Цзюнь". Не в силах сдержать недоумение, профессор внимательно смотрит на мужчину напротив: не издевается ли он? - Ох, это... - Господин директор вынимает ещё одну визитку, вчитываясь в написанное. - Простите, но рабочих не осталось, только такие... Сун Цютун... Их сестра делала, а она прочно подсела на уся в последнее время, и посчитала, что и титул, и имя мне идеально подходят. Ну, тут вообще поспорить сложно. Царственные драконы на его одежде, сияют в лучах осеннего солнца, будто подтверждая статус обладателя. Тасянь Цзюнь задумчиво смотрит на то, как Ваньнин допивает чай. К торту он так и не притронулся: под пристальным взором малознакомого человека кусок в горло не лезет. Когда молчание уже грозит стать неловким, господин директор ставит на стол едва тронутый кофе и чуть склоняется вперёд. - Профессор Чу Ваньнин, позвольте попросить вас об одолжении. - Его голос и правда очень приятный, особенно когда звучит так умиротворенно. - Я вас слушаю. - После секундного колебания отвечает учёный. - Разрешите мне довезти вас до дома. - Он выразительно глядит на обнажившуюся яремную ямку и торчащие ключицы. Как бы Ваньнин ни пытался сводить края рубашки вместе, без пуговиц ткань постоянно разъезжалась, заставляя его смущаться всякий раз, как это происходило. - Я не могу вам позволить добираться самому в таком виде. С пол минуты физик буравит нового знакомого пристальным взглядом, взвешивая нужна ли ему такая помощь. С одной стороны, он не привык, чтобы кто-то ему помогал, тем более такой человек, как этот. Он вообще хотел уже поскорее избавиться от его общества: по непонятной причине, этот достопочтенный Тасянь Цзюнь заставлял его нервничать. И он не понимал причины такой реакции. Возможно, дело в том, как началось их знакомство, но было что-то такое в этом красивом мужчине, от чего по спине пробегал лёгкий холодок. Но если посмотреть на это с другой стороны, Чу Ваньнин ведь и правда незаслуженно пострадал по его вине. Не очень хотелось тащиться по такой жаре одетым ещё и в пиджак. Да и вообще, хоть квартира и находилась недалеко, но на машине добираться будет куда быстрее. А время сейчас решало всё. - Что ж, достопочтенный господин директор Тасянь Цзюнь. Раз для вас это так важно, пожалуй, у меня нет причин отказаться от вашего предложения. - Для вас просто Цзюнь. - Красивые губы растянулись в улыбке, демонстрируя милые ямочки на щеках.