Предать или предаться?

      Они собирались, как на похороны. Эта мысль пришла Адель, случайно, когда Эммануэль предложила ей свою ярко-красную помаду. Она накрасила губы, неожиданно подумав, что они будут хорошо сочетаться с кровью. В груди то и дело раскрывал свои объятия ледяной и липкий страх, но потом на смену ему приходила раскалённая злоба. Они как два брата шли рука об руку, бросая тело то в жар, тот в холод. От этой постоянной смены уже самой хотелось приставить пистолет к виску и… Шошанна не соврала, сказав, что если что-то пойдёт не так, то убьёт Ланду. Она проверила небольшой женский револьвер на наличие пуль, а затем положила его в чёрную сумочку. Адель на это лишь слабо улыбнулась и кивнула головой, показывая, что готова. Готова добровольно пойти на эшафот. Марсель проводил их до остановки автобуса. По дороге они не разговаривали, каждый думал о своём, но при этом и об общем: «Что дальше?» Для Шошанна ответ был один: смерть, либо сейчас, либо во время премьеры. Для Марселя: жизнь, либо с Шошанной, либо без неё. В голове Адель же на удивление не было ни единой связной мысли. Вчерашний день до того вымотал её, что единственное о чём она размышляла была пустота, которая рано или поздно подхватит её и унесет в чёрное небытие. Наконец они встали около перекрёстка. Никто не понимал чего они хотят больше: чтобы автобус задержался, или приехал вовремя? Продлевать эту пытку неизвестности, или пытаться насладиться возможно последними часами жизни? — Если мы не вернёмся к вечеру — беги из страны, — голос Шошанны тихий, но твёрдый. — Но куда? И как? — Марсель заломил руки и приблизился к девушке. — Что я буду делать без тебя… Без кинотеатра… Без… Он не договорил, его голос дрогнул и сорвался. Шошанна положила ладони на его щёки, вынуждая посмотреть на себя: — Ты справишься, про меня не думай, со мной всё решено, а у тебя ещё есть шанс. Адель невесело подумала, что вчера ей пришла ровно такая же мысль, только насчёт её самой. — Моя любовь, что бы не произошло, не делай глупостей, слышишь? — она пригладила его тёмные жёсткие волосы. — Забудь меня, это место, войну. Постарайся прожить эту жизнь счастливо, за нас обоих. — Но я не хочу делать это без тебя, — мужчина накрыл своими большими руками её ладони. Шошанна улыбнулась и на секунду, всего лишь жалкое мгновение, Адель увидела в ней ту, другую, дочку фермера, которая думать не думает о смерти, а наслаждается видом Альп по утрам. В груди защемило от сочувствия к себе. Неужели она тоже так изменилась? — Марсель, — девушка встала на цыпочки. — Я люблю тебя. — И я тебя. Их губы соприкоснулись в поцелуе, полном нежности и неразделённых чувств. Они оба понимали, что должно быть это последнее мгновение их несбыточного счастья, которое совсем скоро исчезнет совсем. Адель отвернулась, чтобы не смущать их, хотя по правде просто не хотела видеть борьбу двух сердец, желающих быть вместе, но прекращающих биться от невозможности этого. В душе было до отвращения тошно, она даже испытала лёгкое чувство вины, что не радуется за друзей. А как ей радоваться, если дальше всё равно ничего не будет? Не сегодня так завтра, но искорки зависти всё-таки тлели где-то глубоко внутри. Да, они вряд ли смогут прожить счастливую жизнь, но у них хотя бы были мгновения, когда они представляли это, а она… Никогда такого не было, и уже не будет. Они с Марселем обнялись напоследок, Адель шепнула, что завещает тому всю коллекцию сочинений Хемингуэя, мужчина горестно хмыкнул и поцеловал её в лоб. Автобус закрыл свои двери и отрезал их друг от друга. Фигура киномеханика становилась всё меньше и меньше, пока не скрылась за поворотом. Но он ещё долго стоял, смотря на то место, где ещё совсем недавно прощался с любимой. ***       Перед входом в «Максимус» девушки остановились. Не потому что передумали, а для того чтобы ещё раз быстро обговорить план действий. Как такого «плана», конечно, не было, так как никто не мог предугадать, как поступит полковник, но пока что возможных сценариев было три. Первый: Ланда узнаёт Шошанну, она его убивает, потом застреливает Адель, потом себя. Второй: Ланда не узнаёт Шошанну, они мирно обедают, а потом расходятся по домам и начинают готовиться к кровавой премьере. И третий: Ланда узнаёт Шошанну, но не торопится сдавать, а например начинает шантажировать. В последнем случае они условились смотреть по ситуации. Если же ни один из вариантов не сработает или их схватят прежде чем Шошанна достанет револьвер, Адель любой ценой будет пытаться отмазаться. Премьера — вот их главная цель. — Итак, — поправляя съехавшие на глаза волосы, произнесла девушка. — Вперёд и с песней. — Надеюсь это будет не реквием, — отозвалась Шошанна, и на мгновение сжав пальцы, отпустила её руку. Они вошли в золочёные двери. Адель вела её сквозь гудящий зал, прямо в центр этого сверкающего улья. Но если вчера это место показалось ей прекрасным дворцом, то сегодня, всё походило на карнавальное выступление. Каждое действие, кивок, улыбка, словно были отрепетированы и специально заготовлены к их приходу. Вот откуда не возьмись перед ними вырастает официант, спрашивая может ли чем-то помочь. Она отрицательно мотает головой и отталкивает его в сторону. Молодой паренёк недовольно икает, но ей всё равно: в дальнем конце зала она уже видит спину Охотника. — О вот и вы, я уже заждался, — слыша за спиной шаги, он встаёт, чтобы поприветствовать их. — Адель, мадмуазель Мимьё… Сначала он целует руку ей, затем берёт ладонь Шошанны и поднимает на неё глаза. Вокруг слово замерли все звуки. Будто на их стол кто-то опустил купол, в котором полный вакуум. Она видит, как его зрачки сужаются, а брови чуть приподнимаются. Его взгляд быстро-быстро бегает по лицу девушки, как бы сканируя каждую морщинку и родинку, что-то сопоставляя у себя внутри. Видимо его внутренний механизм дал какой-то ответ, потому что в следующую же секунду, рот расплывается в чарующей улыбке: — Рад с вами познакомиться. Вы можете по праву гордиться своей подругой, как она вас вчера защищала, просто браво! Адель показалось, что что-то было не так в его голосе, но потом поняла, что он говорил на французском. Надо признать — Ланда был хорош. Ей бы понадобилось какое-то время, чтобы распознать подвох в его акценте. Его тон звучал чуть более сухо, нежели на немецком, но также не утратил своего очарования. — Благодарю, — безэмоционально ответила Шошанна. Адель наконец отняла взгляд от полковника, переводя его на подругу. Та бледнее обычного, но за исключением этого выглядит вполне спокойно, даже чуть улыбается кончиками губ. Она испытала за неё гордость. — Прошу очаровательные мадмуазели, садитесь. Мужчина галантно подвинул стулья, затем передвинул бокал, на место между ними, таким образом разделяя их. Адель поймала на себе чуть насторожённый взгляд Шошанны, но еле заметно кивнула, как бы говоря: «Всё в порядке». — Я прошу меня извинить, у меня сегодня не так много времени, поэтому предлагаю перейти сразу к сути, — он двумя пальцами подозвал официанта. — Нам, пожалуйста, три яблочных штруделя с кремом, мне чёрный кофе, фройляйн Дитмар хороший портвейн, а мадмуазель Мимьё… — он задумчиво постучал пальцами по столу. — Мо-ло-ко. От этого слова у Адель засосало под ложечкой. Неужели всё же понял? Она приоткрыла губы и со смесью настороженного страха и удивления воззрилась на Шошанну. Та никак не отреагировала на взгляд подруги, только сильнее стиснула в тонких пальцах сумочку. — Знайте, Адель, — он повернулся к ней. — Вчера, после того как вы ушли, я отведал здесь просто невероятный штрудель, вам понравится! Она натянуто улыбнулась и кивнула: — Вы любитель яблок, значит вчера не прогадала. — О, — он закивал. — Вы правы, я страшный любитель. Особенно мне нравятся яблоки выращенные не в этих новомодных рощах, где их поливают чёрт знает чем, а на природе, где все необходимые элементы они получают из самой земли. Особенно хороши яблоки у предгорья Альп. Что скажете, мадмуазель Мимьё, вам нравятся яблоки в Альпах? Шошанна на миг зависла, в глазах мелькнул отблеск страха. Но девушка в сию секунду взяла себя в руки, и расплылась в миловидной улыбке: — К моему сожалению, полковник, я ни разу не была в Альпах, поэтому не могу ответить на ваш вопрос. Ланда громко рассмеялся, так, что люди за соседними столиками начали оборачиваться. Девушки одновременно переглянулись, стараясь сдерживать рвущийся изнутри ужас. Им казалось, что они всё продумали, что готовы к любому исходу, но испытать на своей собственной шкуре совсем не то, что представлять в голове. Тяжелее всего было Шошанне, перед глазами то и дело вспыхивали картинки из прошлого, те, в которых полковник Ланда о чём-то говорит с месье Лападитом, потом встаёт, спокойно прощается на французском, закрывает дверь и… — Извините, — немец утёр слезящиеся глаза салфеткой. — Мне просто показалось, что ваш акцент откуда-то с юго-востока, вот я и решил, что вы из местности не столь отдалённой от Альп. Ух, — он глубоко вдохнул, восстанавливая дыхание. — Так откуда вы? — Я из небольшого города Иссуар, близ Клермон-Ферран, — без запинки проговорила она. — А, всё-таки угадал — вы с юга, — Ланда довольно потёр руки, и уже было открыл рот, но тут внесли штрудели. Адель отрезала небольшой кусок, зачерпнула сверху крем и положила в рот. Из-за стресса десерт показался почти безвкусным, ей даже с трудом удалось его проглотить. Шошанна тоже почти не ела, бессмысленно ковыряя его вилкой, полковник же успел умять половину. — Ну как? — этот вопрос был адресован им обеим. — Вполне ничего, — голосом чуть выше обычного ответила Адель и поднесла к губам бокал. — Эммануэль, позволите я буду называть вас по имени, а то с фройляйн Дитмар мы уже подружились, хотелось бы и с вами. Расскажите, как получилось, что вы перебрались в Париж? Шошанна изобразила на лице какое-то вежливо-отстранённое выражение и начала рассказывать про тётю с дядей. Адель знала, что никаких родственников у девушки не было, и что прошлая владелица кинотеатра просто помогла бедной, отчаявшейся сиротке, но эта легенда про бедных родственников была довольно распространена, поэтому оставалась наиболее безопасной. Ланда кивал на каждое слово, внимательно слушая, иногда задавая уточняющие вопросы. Когда девушка наконец закончила, он удовлетворённо улыбнулся и подозвал официанта, чтобы тот принёс счёт. — Что ж, хочу сказать, что весьма доволен нашей встречей, но к глубокому сожалению, моя персона в Париже на расхват, поэтому вынужден откланяться, — Адель облегчённо прикрыла глаза. — Но прежде, я хотел спросить у вас ещё кое-что… Сердце неожиданно забилось чаще, Адель поняла, что это было из-за голоса мужчины, весь вечер он оставался очень любезным и доброжелательным, но эти слова произнёс совершенно другим тоном. Жёстко и холодно, в них наконец показался настоящий облик штандартенфюрера: страшного зверя, скрывающегося за масками харизматичного и обаятельного мужчины. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него. От напускной вежливости не осталась и следа: полковник сидел с прямой спиной, неотрывно глядя на Шошанну, уголки его тонких губ были опушены, пожалуй первый раз за всё время их знакомства. На свет выбрался, (как прочитала в одной из книг Адель) его доппельгангер. И он был настолько ужасающ, что она пожалела, что вообще села в машину гестаповца, а не призналась во всём сразу. Шошанна медленно и глубоко дышала, тоже смотря на полковница во все глаза. В них отражался неподдельный страх, но отвести взгляд было невозможно, он словно магнит притягивал всё, до чего только мог дотянуться своими чёрными лапами. Казалось, что эти переглядки продолжаются вечно. Что время замерло и они попали в какое-то пространство вне этой Вселенной, где царь и Бог только один, и сейчас он слишком уж подозрительно разглядывает своих служителей. Неужто думает уничтожить? Сквозь вязкую панику, которая окутала её со всех сторон, Адель заметила, как слегка подрагивающая ладонь Шошанны потянулась к сумочке. Она чуть было не издала всхлип, но изо всех сил сжимая челюсть, заставляла смотреть. Говорят, что перед смертью не надышишься, но Адель казалось, что перед смертью не наглядишься. Ей так хотелось, запомнить каждую деталь этого мира, потому что дальше её ждала только чернота. — Но представляйте, совершенно забыл о чём! Ланда всплеснул руками и засмеялся. Его хохот, словно ударная волна, прошёлся вокруг, пульсирующей болью отдаваясь в солнечном сплетении. Повинуясь этой силе, Адель откинулась на спинку стула и прикрыла глаза ладонью. — Ещё раз спасибо, что уделили мне своё время, надеюсь, что увидимся совсем скоро. Auf Wiedersehen, фройляйн Дитмар, — его сухие губы мазнули её по ладони. — Аu revoir… Мадмуазель Мимьё. Звуки натягивания пальто и отдаляющиеся шаги. Сегодня они остались жить. А то, что не убивает… Хочется верить, что делает сильнее.