Предать или предаться?

— Значит решено! Сегодня в восемь, будем у вас. О, — его взгляд упал за её спину. — Ланда, вот и вы! Майор Хельштром резко поднялся со стула, отдавая честь. Адель, утиравшая рот салфеткой, взглянула наверх: над ней возвышался мужчина, лет сорока-пятидесяти, на лице которого играла приветственная усмешка. Глаза сразу нашли погоны и невольно расширились. Штандартенфюрер. Всё лучше и лучше. Впервые за весь разговор страх начал пробиваться сквозь стену из адреналина и неуместного счастья. Кивнув министру, мужчина галантно взял её ладонь в свою и поцеловал пальцы. Их взгляды встретились и Адель физически ощутила, как её протыкают невидимым клинком. Это было весьма странно, потому что внешне мужчина был вполне обычным: ни ледяного взгляда Хельштрома, ни масляного Геббельса, наоборот лишь вежливая заинтересованность. Но Адель могла поклясться, что за ней скрывается нечто столь чёрное и злобное, что невольно побуждает трястись коленки. — Фройляйн Дитмар, это полковник СС Ганс Ланда, он будет отвечать за охрану на премьере, — так же отдав честь, чуть взволнованно проговорил Цоллер. Видимо не только в ней одной этот Ланда вызывал смешанные чувства. При звуках его имени в голове вроде как зашевелились шестерёнки, но времени довести этот механизм до конца не было. — Рада познакомиться, полковник, — уже который раз за день Адель выдавила на своих губах улыбку. — О, будьте уверены я тоже, фройляйн. Но прошу прощения если ошибаюсь, — он сделал небольшую паузу, всё ещё не выпуская её ладонь из своих цепких пальцев. — Вы не владелица кинотеатра? Адель набрала в грудь воздуха. — Нет, мадмуазель Мимьё заболела и эта фройляйн её заменяет, — будничным тоном словно отрапортовал Хельштром. — Что ж, очень жаль бедную мадмуазель, — между бровей полковника пролегла сочувственная морщинка. — Напомните, а кем Вы ей являетесь, милая фройляйн? Почему-то именно в этот момент во рту было сухо, как в пустыне Сахара. — П-подругой, — скрипя ответила Адель, и тут же, словно желая оправдаться за предательски дрогнувший голос, добавила: — Это всё, конечно, не официально, вообще я переводчик, но с Эммануэль мы очень близкие подруги, и я не могла не выручить её, а тут вон как совпало… Она указала на сидящих за столом. — Стечение обстоятельств. — Стечение обстоятельств, — задумчиво повторил Ланда, слегка поглаживая её пальцы. От этого жеста ей стало почти физически плохо, но взяв контроль над телом, она заставила себя улыбнуться ещё один раз. — Конечно, я всё понимаю. Вы благородный человек, выручивший ближнего своего. Поступок заслуживающий уважения. С этими словами, он наконец отпустил её ладонь, расплываясь в обаятельной улыбке. Адель очень старалась ответить ему тем же, но понимала, что с каждой минутой иметь контроль над собой становилось всё сложнее. Глаза полковника чуть сощурились, и в этом ничем непримечательном жесте, девушка уловила скрытую угрозу. Она попыталась перевести всё в шутку, слегка приподняв бровь и усилием воли заставив рот растянуться ещё шире. Штандартенфюрер тоже не сдавал позиций: нахмурился и поджал губы, делая вид, что чем-то очень недоволен. — Боюсь, что мне нужно отвезти месье Геббельса на следующую встречу, — прерывая их немой диалог объявила Франческа. — Ну что за женщина! — играючи хлопнув её по ляжке, вскрикнул министр. — Но боюсь, что нам и правда пора. Сегодня вечером мы пойдём на сеанс в кинотеатр фройляйн, вы с нами Ланда? — Ну разумеется, герр министр, — полковник, к её облегчению, прервал зрительный контакт. — Я отвечаю за вашу безопасность, да и мне всё-таки хотелось бы побеседовать с настоящей хозяйкой заведения. Он сделал упор на слове «настоящей». Адель понимающе кивнула: — Я постараюсь привести её в чувства, но обещать не могу. — Боюсь, что эта была не просьба, дорогая фройляйн, — она услышала как майор слева от неё усмехнулся. — Но вы мне понравились, поэтому делая поблажку, могу предложить вам и мадмуазель Мимьё отобедать со мной, скажем… — он пощёлкал пальцами в воздухе, что-то прикидывая. — Скажем завтра в три часа, на этом самом месте. Вас устроит такой вариант? Адель приоткрыла рот. Её настораживала мысль, что так старательно вертелась в голове, но так и не позволяла себя поймать. Ганс Ланда, она точно где-то слышала это имя... — Разумеется, полковник, мы будет счастливы составить вам компанию. — Чудно! — Ланда обнажил свои чуть кривоватые зубы. — Тогда до вечера. Все начали подниматься и Адель уже было почувствовала облегчение, мечтая как можно скорее покинуть это удушливое помещение, как вдруг кто-то подхватил её под локоть. — Я довезу вас обратно, — раздался у уха холодно-учтивый голос Хельштрома. — Благодарю герр майор, но думаю, что справлюсь и без вашей помощи. Она попыталась высвободить руку, но гестаповец не дал этого сделать, а лишь наклонился ещё ближе: — Как вы не можете понять, вас никто не спрашивает, — наигранно мягко произнёс он. Адель больше не могла лыбиться, уголки рта уже порядком ныли, поэтому она просто позволила Хельштрому утянуть себя вслед за собой. Они вышли из ресторана все вместе; Геббельс сел в роскошный BMW, вслед за ним запрыгнула и Франческа, промахав на прощания рукой в белой перчатке. Ланда остался в ресторане, сказав, что желает отведать яблочный штрудель. Адель думала, что майор сейчас тоже поспешит к дожидающемуся их автомобилю, но тот остановился, доставая из кармана портсигар. Он протянул его ей, предлагая сигарету, она чуть помедлила, но всё же взяла белую трубочку. Хельштром быстро поднёс к её лицу зажигалку, затем подкурил и себе. Они стояли прямо у входа, поэтому то и дело выходившие и заходившие офицеры, отдавали майору честь. — Давно в личной охране министра? — желая разрушить напряжённое молчание спросила Адель. Хотя напряжённым оно скорее казалось только для неё самой, потому как гестаповец выглядел вполне расслаблено и даже высокомерно. Это выражение не сходило с его лица весь день. — Порядком, — дал односложный ответ он. Адель думала, что за этим последует нечто большее, но майор не спешил налаживать диалог. Значит и она не будет пытаться, себе дороже. Молчит, вопросов не задаёт и хорошо. Она сделала глубокую затяжку и неожиданно для самой себя закашлялась. Горло обжёг едкий дым, отдавая в пазухи, глаза невольно заслезились. Заядлым курильщиком она не была, но в сигаретах разбиралась, и эти были уж чересчур ядрёными. — Осторожнее, фройляйн, — жёсткий удар по спине чуть не сбил её с ног. — Не думал, что вы столь… Нежны. Наконец откашлявшись, и приняв искомое выражение, Адель бросила на него злобный взгляд: — Нежна? Что это за отрава? -Juno, немецкие, никогда не пробовали? — показательно выпуская из ноздрей дым, поинтересовался Хельштром. — Нет, предпочитаю французские, — холодно ответила она и щелчком отправила сигарету в урну. — Но работать предпочитайте с немцами. Адель подняла бровь, ей никак не удавалось понять, чего добивается майор и почему просто не отвезет обратно в кинотеатр. К чему этот бесполезный разговор? — Что вы хотите этим сказать, штурмбаннфюрер? — без обиняков спросила она, внимательно глядя в глаза мужчине. — Вы хороший переводчик? — Лучший. — Даже если это не так, вы бы всё равно ответили тоже самое, верно? Девушка хмыкнула, насмешливо приподнимая уголок рта. — Мне кажется, что вы вполне можете убедиться в знаниях моего немецкого прямо сейчас. — Я не спрашиваю о том, насколько вы хорошо владеете языком, а насколько вы хороший переводчик, — он докурил и бросил сигарету под ноги, туша её носком сапога. — Вам ли не знать, что это разные вещи. Адель подавила желание прямо сейчас наброситься на майора с кулаками, вместо этого изящно поправив упавшую на лицо прядь. — Оберштурмфюрер Бергман не жаловался, по крайней мере мне. Дитер Хельштром ещё раз придирчиво оглядел её: начиная с ног, его взгляд скользил всё выше, будто пытался отыскать хоть какую-то подозрительную деталь. Наконец достигнув лица, он вперился холодными голубыми глазами в её. Отчаянно захотелось отвести их, как недавно было с Гансом Ландой, но если с ним она чувствовала прикрытое зло, то здесь оно плескалась на самом виду. Адель смело выдержала взгляд, показывая, что майору Гестапо не удалось её запугать, после чего сразу ощутила как твёрдая ладонь обхватывает подбородок. Шершавая и холодная кожа перчатки, неприятно прошлась по лицу. Мужчина наклонился к ней, явно показывая, кто здесь в доминирующей позиции: — Советую вам, фройляйн Дитмар, впредь быть осторожнее, — он резко повернул её голову вправо, на что Адель не смогла сдержать тихого шипения. — Не думайте, раз на этот раз вам удалось выбраться сухой из воды это произойдёт и дальше. Тем более, что вы поставили меня в очень неудобное положение перед министром. Стук сердца отдавался в ушах, но она как могла старалась держать ровное дыхание, пытаясь вытеснить холодный страх злостью. Она не должна показать этому зазнавшемуся упырю, что он таки смог добиться своего. — Я извинилась и готова сделать это ещё раз, — из-за крепко стискивающих подбородок пальцев говорить было сложнее. — Мне жаль, что всё так вышло, но ничего уже не изменить. Он засмеялся, холодно и звонко. Она почувствовала его дыхание: смесь табачного дыма и шампанского. Адель отклонилась чуть в сторону, слегка поморщившись. — К чему мне ваши извинения, вы прав, они ничего не изменят. Он сильнее сжал пальцы, вынуждая вернуть взгляд на его лицо. Мужчина был доволен собой. Майор Гестапо в своей стихии. Было очевидно, что запугивание доставляет ему почти физическое удовольствие: на впалых бледных щеках появился розоватый румянец. Он не спешил продолжать, лишь смотрел, но от этого всё тело словно обдавало ледяным потоком ветра. Хотелось скорее укрыться, закутаться в тёплый плед, и больше никогда не встречаться с этими жестокими глазами. Но спасения не было, она не могли ни отстраниться, ни убежать, только продолжать выглядываться в расширившийся зрачки. Адель сглотнула, Хельштром почувствовал это сквозь перчатки и кончики губ медленно поползли вверх. Она была больше не в силах выносить эту пытку, захотелось закричать, ударить, сделать хоть что-то, лишь бы прервать эту звенящую тишину неизвестности. — Чего вы хотите? — Неправильный вопрос, фройляйн. Что мне надо? Она снова ощутила колкое дыхание на своей коже. — Что же вам надо, герр майор? Он хмыкнул. Адель облизнула пересохшие губы и кинула быстрый взгляд за его плечо, в надежде, что кто-то сейчас придёт на помощь, но улица как назло опустела. — Мне нужна маленькая услуга, — она моргнула. — Послезавтра я отправлюсь на одно мероприятие, там будет полно французов, а взять с собой Стэфана, как вы понимаете не могу. Она начала догадываться: — Вам нужен переводчик? — Браво, мадмуазель Дитмар, да, мне нужен переводчик, — он резко отпустил её и сделал шаг назад. — И вы мне подходите. Адель сделала глубокий вдох, лишь сейчас понимая, что всё это время почти не дышала. Нижнюю часть лица неприятно стягивало. — Но почему я? У вас ещё есть время найти кого-то другого, — искренне удивилась она, поглаживая щёки. — Понимайте, — герр майор приветливо улыбнулся и кивнул вышедшему из ресторана офицеру. — Я верю в знаки судьбы, и Вы, как мне кажется, как раз такой знак. Зачем мне бегать по городу и искать кого-то другого, когда вы свалились мне прямо на голову? Он коротко рассмеялся. — Хорошо, но боюсь, что оберштурмфюрер Бергман… — Насчёт Вольфганга не беспокойтесь, я с ним договорюсь. Адель прикусила губу. Последний шанс на отступление был утрачен. В голове быстро роились мысли, но ничего, что могло бы послужить весомым аргументом. И гестаповец это прекрасно понимал, потому как внимательно следил за выражением лица, спокойно ожидая ответ. — Что ж, — так ничего и не придумав, пробормотала она. — Если это и впрямь загладит мою вину перед вами, то я согласна. — Загладит. Прошу, фройляйн, после вас, — он указал рукой на автомобиль. *** — Слава Богу, ты пришла! Мы тебя потеряли! — воскликнул Марсель, заключая её в крепкие объятия, как только за ней закрылась дверь кинотеатра. Во время поездки Дитер Хельштром молчал, поэтому Адель наконец смогла хоть немного обдумать сложившуюся ситуацию. Она успокаивающе похлопала мужчину по спине, но заметив стоящую позади Шошанну, быстро вывернулась из объятий: — Почему ты не сказала, что твой ухажер — это Фредерик Цоллер?! — Что? Откуда ты… Глаза Шошанны расширились от удивления. Адель вкратце рассказал о событиях последних часов. — И сейчас они всей делегацией едут к нам на частный показ! Вместе с Геббельсом! Вы понимаете?! Но друзья не разделяли её оптимизма, а скорее наоборот: стояли с бледными, будто пергаментными лицами. — Ну вы чего, правда не понимаете, что это значит? Адель переводила возбуждённый взгляд с одного на другого. Марсель неуверенно почесал затылок, выглядел он ошарашенным и одновременно испуганным. Шошанна словно отключилась. Девушка тронула её за руку, привлекая внимание. — Я ничего не понял, можешь повторить с самого начала? — протянул Марсель. — Ты хочешь собрать в нашем кинотеатре все сливки нацисткой партии? — Шошанна подняла на неё ясные голубые глаза. Адель довольно кивнула, показывая, что её мысли идут в правильном направлении. — Мы можем использовать это на свою руку, если все мухи прилетят на варенье, их проще будет прихлопнуть. Она впервые за день улыбнулась искренне. — Вы со мной? Молчание. Адель непонимающе нахмурилась. Неужели они до сих пор не поняли? — А ты не думала, что это не твой кинотеатр? — неожиданно ледяным тоном начала Шошанна. — Что не тебе решать, что здесь будет происходить? Или ты возомнила себя богиней, имеющей власть вершить судьбы? Теперь уже пришло время Адель расширить глаза от шока. Шошанна тем временем сделала шаг к ней, Марсел попытался её остановить, схватив за руку, но девушка не глядя на него прошипела: — Отпусти. Мужчина помедлил, но всё же ослабил хватку. — Я понимаю, что сначала это может пугать, но подумай, — Адель подняла руки в примирительном жесте. — Это шанс один на миллион, чтобы все кого мы так ненавидим собрались в одном месте, в нашем месте, где мы устанавливаем свои правила! — Нет никаких нас. Есть я и Марсель и всё, — выплюнули ей в лицо. Наступила тишина. Ещё более холодная и жалящая, чем со штурмбаннфюрером. Адель чувствовала, как внутри неё что-то крошиться и разбивается на мелкие кусочки, больно впиваясь во внутренние органы. Живот скрутил спазм, а к горлу подкатил ком, нет не слёз, она больше не плакала, но чего-то ещё более горестного. «Нет никаких нас». «Нет никаких нас». «Нет никаких нас…» Она это знала, но почему же тогда так нестерпимо больно? Почему хочется вырвать ноющее сердце? Она сжала кулаки, давя ногтями на нежную кожу, чтобы хоть как-то остановить расползающийся по груди иней. Шошанна стояла перед ней разъярённо дыша через нос, в ей глазах полыхало пламя ненависти. — Ты знаешь, как по-другому называют Ганса Ланду? Адель могла лишь помотать головой. Она будто целый день носила мешки с картошкой, и сейчас все силы разом покинули тело. — Охотник на евреев. Мучащая её мысль, наконец мягко выплыла на поверхность, заставляя итак разрывающееся сердце замереть совсем. «К нам пришёл он. Охотник на евреев и убил всех. Кроме меня». — Господи, — выдохнула она и не удержавшись пошатнулась. — О, господи… Раздался смешок. — Они едут сюда, говоришь? Какая же она дура. Как она могла поверить, что имеет хоть какую-то власть над судьбой? Шошанна права, она возомнила себя сраным Хуго Штиглицем или Богом, хотя на самом деле всего лишь жалкая пылинка у него под ногами. Так наивно полагала, что у неё хватит сил отомстить за свою семью, всех французов, евреев, русских, американцев, невинно погибших на войне, и в этом безликом круговороте забыла про подругу. Единственного человека, которого действительно могла бы защитить. Мёртвым не нужна помощь, в вот живым… — Прости меня, — её голос звучал абсолютно безжизненно. — Прости, я… Забыла… Шошанна не ответила, и Адель была ей благодарна. Ей было страшно даже поднять глаза, не говоря уже о том, чтобы услышать её голос, полный справедливого презрения. — Может он и не вспомнит тебя? Столько времени прошло, да и ты повзрослела, — осторожно, словно боясь нарушить шаткое равновесие, прошептал Марсель. — О, нет, — рассмеялась девушка. — ОН вспомнит. И Адель была с ней согласна. Кто угодно на его месте, давно забыл бы еврейскую девчонку, которую по какой-то причине оставил в живых, но только не Ганс Ланда. Этот человек и впрямь был охотником, чувствовал любые колебания воздуха, направляя дуло ружья чётко в цель, и уж точно помнил всех своих жертв. Хорошая новость состояла лишь в том, что удалось отсрочить этот финал на день. Но завтра, ровно в три часа дня расплата всё же наступит.