Sonata nocturna//Ночная соната

Осень, 1977 г.

Ремус думал об использовании темной магии в своих интересах. Она была вокруг него и ощущалась как электричество, которое могло взорваться в тот момент, когда он решит выпустить ее на свободу, или же медленно впиваться в кожу жертвы, пока она не начнет корчиться от боли. Звучало заманчиво. Сивый держал его за шею. Он затащил мальчика в свою комнату, как только они прибыли. Если это вообще можно было назвать комнатой, — место, лишенное мебели, где лежала только растрепанная и прогрызенная кровать. Окно в комнате было разбито, а дерево было старое, покрытое следами когтей чудовища и пятнами крови. Все здесь пахло кровью, как магической, так и магловской. Ремуса не удивило, что он затащил его в свою комнату. «Это означало «сделать своим», — мрачно подумал он, сосредоточившись на учащенном сердцебиении Фенрира Сивого. Все в комнате пахло им, дымом, кровью и гнилостной магией. На самом деле, ее было не так много. — Кто это сделал? — прорычал монстр, его когти зарылись в мягкую кожу Ремуса, яростно касаясь отметин на шее, глаза гневно сверкали, а клыки скалились в гримасе полного презрения. — Волк. — Ремус весело улыбнулся, проведя языком по губам и подавив гримасу боли в озорной улыбке. Следы, оставленные Эклипсом, тянулись по шее Ремуса, укусы все еще причиняли боль, и был запах, запах парня смешивался с его собственным, сущность Эклипса омывала кожу. Он был собственником, и Ремус предположил, что это из-за глупости волков. В конце концов, он всегда чувствовал прилив гордости и удовлетворения, когда видел свои отметины на Сириусе Блэке. Сивый с ненавистью посмотрел на него. Его дыхание участилось, хватка на шее стала крепче, а ощущение темной магии, плотной и глубокой, превратилось во что-то извращенное. «Рассердись, — с тоской подумал он, — напади на меня и попытайся убить». Он улыбнулся, восхищенный этой идеей, несмотря на жжение в легких от нехватки воздуха. Потому что в тот момент, когда Фенрир Сивый попытается причинить ему вред, тьма отразит атаку. Магия волка будет мучить его до тех пор, пока он не сможет вспомнить свое имя. — Мерзкая сука. — Его пульс бешено бился, во взгляде горел гневный огонь, но волк рассмеялся. Грубым, холодным смехом, похожим на лай. Ремус скрыл свое разочарование за ледяным взглядом. — Золотой мальчик Дамблдора, — пробормотал Сивый, дыша ему в шею. — Ты действительно потрясающий… магия в тебе… тьма. Запах этого волка не может скрыть тебя от меня. Он чувствовал, как ярость нарастает в груди так сильно, что становилось больно, магия дрожала на коже, жаждущая атаковать, и было невероятное желание плакать. Он ненавидел его. Теперь он знал, что ненавидит мужчину больше всех на свете. Он подумал о золотых кудрях своей матери, подумал о каком-то воспоминании, как Лайалл улыбался Хоуп Люпин, потому что она была причиной его существования, подумал о щенках, которые жили с Артемидой, и о том, как у них украли их жизни. «Однажды я убью Фенрира Сивого». В этом он был уверен. — Они долго скрывали тебя от меня… Этот придурок Лайалл со своей защитой. — Волк опустил руку на грудь Ремуса, медленно, наслаждаясь содроганием. — Какой защитой? — спросил Ремус, останавливая его руку, сжимая с такой силой, будто хотел сломать. Он жаждал услышать звук ломающихся костей, как при обращении, происходящей с волками. — Ты похож на нее. На свою глупую магловскую шлюху мать. Может быть, поэтому Лайалл не позволил мне найти тебя? Я снова и снова пытался вернуться в ту старую хижину и не мог. Или это был Дамблдор, который заботился о тебе все это время, чтобы ты принадлежал ему? — Сивый жестоко улыбнулся, лицо было в нескольких дюймах от его. Ремус молчал. Его не удивило, что Дамблдор следил за ним задолго до того дня, когда они встретились. Он был таким человеком. Возможно, он всегда знал, что Лайалл плохо обращается с ним, и, возможно, Дамблдор думал, что это облегчит ситуацию, когда он пойдет искать Ремуса. Ему было все равно. Не совсем. Не сейчас. Сивый хотел поиграть с его чувствами, всколыхнуть воспоминания, заставить ослабить бдительность, чтобы что-то раскрыть. Он не мог этого допустить. — Почему именно я? Почему ты хочешь меня? — Потому что ты мой, — пробормотал мужчина ему в губы. — Я сделал тебя тем, кто ты есть. Я заслуживаю тебя, Люпин. И Темный лорд только что вознаградил меня. — Я думал, у темного лорда на меня другие планы, — презрительно бросил волшебник. — Темный лорд тебе не доверяет, ты просто еще одна из его собак. — Насмешливая улыбка, наполненная холодом. — Я мог бы сказать то же самое о тебе, — ответил Ремус, оттягивая руку волка, все еще державшую за шею. — Волан-де-Морт считает тебя себе равным? — Я знаю, — Сивый восхищенно рассмеялся. — Он лжет. И я лгу так же сильно, как и он. Для тебя будет гораздо лучше принадлежать мне, чем ему. Ремус с удивлением отпустил руку волка. Его слова… он все понял. Эклипс сказало ему, что Грейбэк возглавляет волков. Нарцисса однажды рассказала ему о том, что магическое сообщество было маленьким и немногочисленным. Должно быть, это была идея Сивого увеличить количество нападений волков год назад. Нападения заставили все больше и больше волков присоединиться к ним, присегая на верность Темному лорду. Волан-де-Морт обещал им свободу от хаоса, месть обществу, которое проявляло к ним презрение, и это дало им возможность уничтожить целые семьи маглов, грязнокровок и предателей. Это увеличило количество обращенных. Год назад Ремус с удовольствием думал о том, что это значит для магического общества. Если бы волков было больше, чем магов, они не смогли бы их контролировать. Даже Темный лорд не смог бы их остановить. Именно тогда возросло число случаев самоубийств и убийств, сдерживающих количество обращенных, чтобы те не превзошли число магов. Ремус знал, что эта мера была необходима как министерству, так и Темному лорду. Но он никогда не задавался вопросом, кто руководил атаками, кто думал победить магов, используя волков. Это был Фенрир Сивый — проклятый, отвратительный монстр. У него было увлечение детьми, он требовал их для себя, чтобы те были преданы только ему, а не Темному лорду. И стаи следовали за ним, потому что Волан-де-Морт доверял первому волку, который присоединился к делу. — Ты хочешь предать его. — Ремус горько рассмеялся. С самого начала он присоединился к его делу, думая о том, чтобы предать. Лорд Волан-де-Морт не думал о них как о равных, потому что их кровь была грязной, но Сивый использовал это в своих интересах. Темный лорд недооценил его хитрость, и Сивый создал благодаря этому хаос. — Золотой мальчик Дамблдора хитер. — Грейбэк весело улыбнулся. — Ты не можешь противостоять ему, — предупредил его. — Он убьет тебя, если узнает. — Он слишком ослеплен своей силой, — прошептал Сивый ему на ухо. — И именно здесь я собираюсь нанести удар. Ты будешь со мной, Ремус Люпин? Ты собираешься мне доверять? Его большой палец касался губ. У него перехватило дыхание, когда он почувствовал темный аромат. Жестокий взгляд монстра, который хотел его. — Это то, чего ты хочешь? Мое доверие или тело? — поинтересовался он холодно. — Ты умный. Но нет. Я хочу, чтобы ты усвоил урок. — Грейбек рассмеялся. — Какой из них? — У тебя никогда не было выбора, — прошептала он ему в губы, прежде чем оттолкнуть с помощью волчьей магии. Спина Ремуса врезалась в стену. Он задохнулся от крика, застрявшего в легких. — Ты придешь ко мне, Люпин. По своей собственной воле. И я заставлю тебя страдать снова и снова, пока мое имя не будет выгравировано на твоем теле. — Сивый удовлетворенно посмотрел на него. И вышел из комнаты, оставив Ремуса там, чувствуя отвращение к словам. Он чувствовал его желание к нему. Фенрир Сивый хотел его. Искать его — значит доказать, что Ремус Люпин всегда должен был принадлежать ему. «Он презренный старик», — с обидой подумал Ремус, вставая. Но мужчина использовал магию волка. Как Эклипс, как Артемида и как он. Волк был могущественным. Инстинкты Ремуса бушевали вокруг него, желая крови, смерти, желая, чтобы тьма ответила на желание разрушать. Это была сила, которая исходил от Фенрира Сивого. В его сущности было что-то несвежее, темное и тревожащее. Вот почему Волан-де-Морт держал его рядом с собой, даже волшебник смог распознать в Фенрире Сивом что-то дикое, могущественное и угрожающее. Ремус Люпин обнаружил, что взгляды следуют за ним, куда бы он ни шел. Его обратил Сивый, и они знали это. Им было интересно, что сделает Ремус. Сбежит или сдастся. «Да, в конечном итоге я стану еще одной игрушкой Сивого, выброшенной им, когда он потеряет интерес, или же стану добычей, от которой он убежит, но в конечном итоге будет сломлен магией волка». Ни один из этих вариантов не входил в его планы. — Ремус Люпин. — Волк из Лютного переулка улыбнулся ему, встретив в лесу. — Разве не странно, что я до сих пор не знаю твоего имени? В конце концов, мы не чужие друг другу и, кажется… мы продолжаем встречаться. — Ремус улыбнулся ему в ответ. — Ахеро, — ответил он глубоким голосом. «Вот, уступи мне, — подумал он в восторге. — Сведи Сивого с ума из-за меня». Он будет использовать кого угодно, чтобы разозлить Фенрира Сивого. Проще было убить человека, ослепленного гневом. Он думал, что это будет легко сделать, когда тот почувствует на нем запах Эклипса, но это было не так. Однако Ремус Люпин не собирался уступать Сивому. Он переспит со всей стаей раньше, чем захочет его. Он дотронулся до сережки со звездой. Нашел ли Сириус Блэк кого-нибудь за все это время? «Конечно, да», — с обидой ответил он себе. Сириус Блэк привлекал внимание, куда бы он ни шел. Он был привлекателен, с тонкими и элегантными чертами, с этими пронзительными глазами, наполненными эмоциями, в которых хотелось потеряться, с мягкими губами и бледной кожей. Ремусу достаточно было только закрыть глаза, чтобы вспомнить ощущение его кожи под пальцами, то, как Сириус вздрагивал под прикосновениями. Звук смеха, прежде чем поцеловать и назвать его придурок, чтобы поторопить и сделать ему приятное. Он открыл глаза. Он не должен продолжать хотеть Сириуса Блэка. Больно. Было больно, как легко было потеряться в воспоминаниях о том, чего у него больше никогда не будет. Ахерон был большим, он был намного выше Ремуса. И это немного возбуждало. Знание того, что именно Ремус мог подчинить Ахерона с помощью небольшой темной магии. Было что-то, чему его научило Затмение, очень похожее на Империо и Веритасерум. Но легче достать, чем использовать непростительное заклинание и зелье. Это было то, что он мог сделать, как темное существо, которое оказалось очень полезным против тех людей, которые были в нем заинтересованы. — Чем больше этот человек желает тебя, тем легче его будет использовать, — учил его волк. Ремус восхищенно улыбнулся, используя это против Ахерона. — Ты расскажешь мне, что за темные существа окружают лес? — прошептал Ремус, используя темную магию в своем голосе, придавая силу, чтобы достичь того, чего он хочет. Глаза волка сверкнули потерянным взглядом. — Кентавры. Темный лорд хотел, чтобы мы собрали кентавров вместе. Тролли. Также есть группа троллей. И вампиры. Мне не нравятся эти вампиры, но Сивый сказал, что они понадобятся сегодня вечером. Это привлекло его внимание. — Что сегодня ночью? Что они планируют? — Резня, — ответил тот. Он ненавидел Сивого за то, что тот сделал с его родителями, за то, что он сделал с ним. За то, что он сделал со многими такими же, как он, когда те были всего лишь беззащитными детьми. Он ненавидел, как тот наслаждался болью, кровью, убийством людей, у которых были мечты, которые могли бы быть счастливы, если бы не были втянуты в кровавую магическую войну, людей, которые жили своей жизнью, любили, смеялись, мечтали, пока монстр не разорвал их на части. В то полнолуние он обнаружил, что есть кто-то, кого он может ненавидеть так же сильно, как Фенрира Сивого. Самого себя. За все, что произошло. Они появились на магловском фестивале. Семьи веселились. Дети держали за руки родителей. Подростки подшучивали друг над другом в кругу друзей. Продавцы кричали, чтобы люди подходили к их лавкам. Пары смотрели друг на друга с тайными улыбками. Яркие огни освещали улицы. Волк услышал звуки смеха и вспомнил другое время, в другой стае, которые на самом деле не были стаей, но которые заставляли его чувствовать, что это так. Были крики волнения и шум фейерверков, взрывающихся в небе, которые напомнили ему об идеальной ночи, когда они пели песню Queen на балконе, сияли звезды, и рядом были все, кого он любил. Яростный вой Сивого дал сигнал начать резню. Темнота. Сначала тьма накрыла все. Каждый уличный фонарь взорвался с леденящим душу звуком, вызвав крики удивления. В небе один за другим продолжали вспыхивать разноцветные фейерверки, и нарастающий ропот смятения начал усиливаться. Это был момент, когда разразился хаос. Когда они поняли, что происходит, было уже слишком поздно. Влияние стаи с ее агрессией и яростью подтолкнуло дикое желание волка Ремуса. Вой альфы эхом отдавался у него внутри, призывая его доказать свою преданность монстрам. Сивый внимательно изучал его, даже в своей самой дикой форме он насмехался над Ремусом, хвастаясь своим контролем над стаей, над ним и над его собственным волком. — Назад, проклятое чудовище! — закричал магл, бросая в него стеклянную бутылку. В ответ Ремус разорвал ему когтями горло. Тело упало на землю, Ремус едва мог осознать, что он делает, потому что желание волка заключалось в том, чтобы бежать, рвать, убивать. И Сивый… Сивый гордо завыл на Луну, и волки ответили, слушая альфу. Ненависть и злоба, боль и обида, ярость и гневный крик были слышны в каждом уголке в эту ночь. Это была не Артемида. Это была не его стая. Ремусу здесь не место. Но волку нравилось, когда его, наконец, выпустили на свободу в самом диком виде. — Мой, — пробормотал Грейбэк в своих мыслях, когда приблизился к нему. «Нет», — подумал Ремус и завыл от отчаяния и гнева. В последующие часы боль захлестнула все вокруг. Часы, в течение которых ни один аврор не прибыл, чтобы остановить все это. Пожиратели смерти атаковали другой конец города, устраивая очередную резню, чтобы отвлечь внимание Ордена и авроров от волков Сивого. Сеять хаос и страх было их особой задачей. Ремус считал, что Волан-де-Морт просто потакает собачьим прихотям, чтобы заставить их замолчать. Он вернулся в свою человеческую форму до того, как авроры поняли, что это ловушка. Кровь под его ногтями выглядела ужасно. Он слышал, как смех чудовищ и волков смешивался с рыданиями тех несчастных, кто еще был жив. И в течение долгих минут его поражало, насколько удовлетворенным чувствовал себя зверь. Его гнев сменился криками ужаса. Глубокая ярость, которая питалась всем дерьмом, которое Ремус пережил в обществе. Его дыхание было тяжелое от столь длительного бега. Сердце болезненно колотилось в груди. Тело кричало о трансформации. А его разум болел от мысли, что эта ночь будет означать для него всю оставшуюся жизнь. — Мне нужна помощь… мне нужна… пожалуйста… Это была молодая девушка. Она была вся в крови. Но ее кровь не была волшебной. Она была просто маглом, которой очень не повезло. Она не понимала, что произошло. И, если бы он помог ей, это сделало бы его жизнь несчастной. Он даже ничего не выигрывал, помогая ей. Фактически, ее могли найти другие волки и разорвать на части еще раз, или ее могли найти авроры и решить, что она представляет угрозу. Много вариантов, которые заканчивались плохо. Но Ремус не мог игнорировать ее. Не тогда, когда ее голос звучал так отчаянно. Давненько ему не приходилось пользовать исцеляющими заклинаниями Пандоры. И он не думал, что обладает достаточным контролем, чтобы творить чары без своей палочки. Он просто хотел для нее облегчения, чего-то, за что она могла бы держаться после смерти. Раны начали медленно затягиваться, ее дыхание выровнялось, а глаза наполнились слезами, сердце снова забилось с такой скоростью, что свидетельствовало о том, что она будет жить. — Спасибо… спасибо, — пролепетала она.

***

— Люпин, — позвал Сивый, когда стая вернулась в лес. Они смотрели на него насмешливо, с любопытством и с обидой. О прекрасном ребенке Сивого они шептались друг с другом. «Сука Блэков», — смеялись мусорщики. «Пес Дамблдора», — бормотали другие темные существа. Он подошел к монстру, пристально глядя на него, не отводя глаз, потому что тогда это было бы проявлением слабости. И он не мог позволить себе подчинения по отношению к Фенриру Сивому. Никогда. — Теперь ты мой, и стая принимает тебя. — Он улыбнулся от удовольствия, кровь окрасила одежду, его пропитал неприятный запах, который Ремус проигнорировал, когда положил руку ему на плечо, показывая стае. Волки завыли. Темные существа наблюдали. Мусорщики улыбались. Но Ремус знал, что этого недостаточно. Они не доверяли ему. Они не хотели в него верить. У них не было для этого никаких причин. Артемида приняла это за свое кровное обещание, сделав ставку на свою судьбу, но она и его стая были разными. Волки Артемиды жили бок о бок в своем собственном идеальном мире, стремясь защитить, заботясь друг о друге. Волки Сивого, казалось, были готовы перерезать друг другу горло, если у них не было настроения. — Каково это — знать, что ты убийца? — раздался голос позади него, когда он бродил по лесу. — Можешь сейчас вернуться в школу? Ремус обернулся. Оглядываясь по сторонам, он напряг все свои чувства, чтобы найти источник этого голоса. «Кто же ты?» — спросил он себя. — Ты думаешь, они смогут тебя простить? — произнес холодный и неприятный смех. Магия волка вспыхнула, как депульсо. Это был волк, ненамного старше Ремуса, но выглядевший совершенно иначе, чем он. Каждая частичка его существа кричала о дикости и ликантропии. Как щенок, выросший, чтобы быть только волком. И от него воняло Сивым. Ремус почувствовал тошноту и спазмы в желудке. Это был момент, когда волк воспользовался возможностью броситься на него. Его руки обхватили Ремуса за шею, толкая, пока тот не оказался спиной на земле. — Ты ничтожество, — прорычал волк ему в лицо. Он бросил на него взгляд печали и беспомощности. — Он разозлится, когда увидит твое жалкое изрубленное тело, но ты для него не больше чем просто новая игрушка, — пригрозил волк, его сердце бешено колотилось, — и тогда он вернется ко мне. — Прости, — прошептал Ремус, его голос звучал хрипло и искренне. Волк зарычал. И магия Ремуса снова откликнулась, сосредоточившись на бешеном биении сердца волка, пока оно не разорвалось. Тело упало рядом с Ремусом, и он уставился на него, задаваясь вопросом, почему он все еще там. «Почему я должен был продолжать бороться?» Он не мог убить Сивого. Он понял это, когда закопал тело молодого волка. Магия Сивого была более могущественной, чем у Ремуса, она была способна удержать целую стаю монстров, сплоченных и преданных ему. Ремус хотел убить его, это было такое сильное и яростное инстинктивное желание, что он пообещал себе это. Когда у него будет доверие стаи, он найдет способ устранить Сивого из числа фаворитов Волан-де-Морта, а когда у него больше не будет силы альфы, Ремус будет наслаждаться каждым мучительным моментом своей мести. — Драка сук, — со смехом завыли несколько мусорщиков, когда Ремус вернулся к стае. — Есть что сообщить? — спросил Сивый, его глаза светились желанием. — Маленькая сучка наконец-то определилась со своим хозяином, — продолжал смеяться один из мусорщиков. Ремус не отводил взгляда от Фенрира Сивого, когда он заставлял падальщика падать, корчась на земле, когда ломались его кости. — Нет! Нет! Хватит! Прекрати! — закричал мужчина со слезами, катящимися по лицу, и криками, раздирающими горло каждый раз, когда очередная кость восстанавливалась и снова ломалась. Веселый взгляд Сивого исчез, и он впервые увидел Ремуса таким, каким тот был на самом деле. Неудержимый зверь. Он в изумлении задержал дыхание, пока сердце мусорщика не перестало биться. Каждый человек вокруг него застыл, застыл на месте, не зная, как реагировать на то, что только что произошло. Каждый боялся взглянуть на виновника. — Твоя магия… удивительна, — сказал Грейбэк со смущенной улыбкой, медленно растущей на его губах. — Мой золотой мальчик. — Я не буду твоим, — холодно возразил Ремус, — но я хочу быть твоим. Я хочу иметь стаю. Больше силы, чем любой из твоих волков может себе представить. Ему потребовалось больше миссий, вызывающих хаос и разрешения. Волку это нравилось. Ему было больно. Он увидел темную отметину на небе. Он видел метку на своей руке. Он видел волков и падальщиков, радующихся смерти. Ремус задавался вопросом, сколько времени ему понадобится, чтобы сойти с ума? Он снова и снова думал о том, почему он все еще тут. Почему он все еще был с Сивым? Почему он продолжал причинять все больше и больше вреда людям, которые не имели ничего общего с чистотой крови, Темным лордом или даже магией? «Ради Реджи», — с болью ответил он себе. Но Регулуса Блэка здесь не было. Его здесь не было, и ему было больно. Его здесь не было, и он так скучал по нему, что чувствовал это всем своим телом. Его здесь не было, и Ремус даже пожалел, что больше никогда его не увидит. Чтобы он не видел, во что превращается, чтобы не винил себя за то, что сделал Ремус, чтобы Ремус не ненавидел его за то, что именно из-за него он согласился оказаться в этой дыре. «Ты все еще здесь из-за Сириуса», — ответил он вместо этого. Но Сириус Блэк презирал его. Ремус был виноват в том, что заставил Сириуса ненавидеть его. Ремус Люпин разбил ему сердце, забрал все его воспоминания о том, как тот любил его, и убедился, что парень ненавидит его, когда смотрел на него с презрением и обидой. Потому что это было то, что он заслужил получить от Сириуса Блэка. «Ты все еще здесь из-за Лили», — с отчаянием подумал он, пытаясь найти причину, которая могла бы оправдать существование Ремуса. Потому что, если он потеряет ее… если он потеряет ее, останется только желание умереть. Но Лили Эванс сражалась на правильной стороне этой войны. Она была сильной, намного сильнее, чем мог бы быть Ремус. Потому что она продолжала бороться за людей, защищать их, независимо от того, как сильно мир разочаровывал ее снова и снова. Когда у него заканчивались ответы, он касался звезды Сириуса и говорил себе, что это необходимо. Что было важно для плана. Что он должен был заставить стаю доверять ему. Что это была работа, которую мог выполнить только он. Он не знал, насколько это было правдой или ложью на данный момент. Он нашел Сириуса Блэка, потому что парень был тем человеком, которого он больше всего хотел увидеть. Каждая частичка его тела дрожала от желания обнять, прижаться к нему и никогда не отпускать. Потому что Сириус Блэк привлекал его, потому что Сириус Блэк был всем, чего он хотел, потому что это было все, чего он не мог иметь. Он этого не заслужил. Но это был взгляд Сириуса, тот, который поймал его и заставил подойти немного ближе, несмотря на все причины, по которым это было ошибкой. — Я скучал по тебе, — прошептал он надломленным голосом. Его руки притягивали Сириуса к своему телу, желая почувствовать его аромат, тепло, магию, желая этого так сильно, что это разрывало изнутри. — Я так не думаю. Ты любишь Рега больше, чем меня. — Сириус Блэк, могущественный чистокровный волшебник, бывший наследник одной из величайших благородных семей магического сообщества, очаровательно надулся. — Ты дурак. — Ремус понимающе улыбнулся. — Скажи мне, что ты меня хочешь. — Сириус самодовольно улыбнулся. Ремус чувствовал, что может умереть. — Я люблю тебя. Жестокая улыбка. — Лжешь. Ремус проснулся, чувствуя себя опустошенным. — Это был сон, — пробормотал он, созерцая листья деревьев, и каждый из багровых цветов, напоминал ему о крови. Возможно, поэтому он мечтал о нем. О Сириусе Блэке и его дурацкой любви к Хэллоуину. Ему стало интересно, не приближается ли день рождения Сириуса. Ему было интересно, сможет ли он вернуть свою палочку. И ему было интересно, будет ли кто-нибудь скучать по нему, когда он умрет. Он заслуживал смерти вместо того, чтобы мечтать о Сириусе Блэке. Но необходимость быть рядом с Сириусом, пронизывала каждую частичку его существа; желание увидеть его, желание снова оказаться в его объятиях были единственным, что могло вывести из кошмара. Он прикрыл глаза рукой, пытаясь успокоить свои чувства. «Дыши», — повторил он себе. Он ненавидел свои мечты о Сириусе Блэке. Потому что он их не заслужил. Он не заслуживал воспоминания о Сириусе, которые заставили бы его почувствовать себя счастливым, когда он решил превратиться в монстра. Прошлой ночью было еще одно полнолуние. Они напали на целый город вместе с темными существами, которые служили лорду Волан-де-Морту. Ремуса вырвало, когда он вернулся в свое человеческое сознание, почувствовав кровь на губах. Он ненавидел кровь, он так ненавидел кровь на руках и на зубах каждый раз, когда просыпался после полнолуния. Его тело все еще дрожало, он чувствовал себя отвратительно и тошнотворно. Уже несколько недель не ел, его не покидало голодное, ноющее чувство, которое напоминало ему об ужинах у Лайалла Люпина. Ужины, на которых он оставлял его голодать, думая, что таким образом ослабляет волка. Ремус не ел не потому, что думал, что таким образом сможет ослабить волка. Он не ел, потому что все казалось ему отвратительным и гнилостным. И потому, что голод не давал ему уснуть и быть начеку. Инстинкты волка в поисках добычи были активированы голодом. И Ремусу нужно было это яростное чувство, чтобы сразиться с Фенриром Сивым. Он ненавидел Фенрира Сивого еще больше, чем мечтал о Сириусе Блэке. Его терпение подходило к концу, когда он увидел, что Ремус Люпин по-прежнему не проявляет интереса к тому, чтобы переспать с ним. — Ты будешь моим, — яростно прорычал он. — Нет. — Ремус презрительно рассмеялся. Он использовал темную магию в своем голосе, чтобы держать его на достаточном расстоянии от себя. Но этого было недостаточно. Он ненавидел чувствовать взгляд, желающий его, ненавидел ощущать его запах на своей коже, когда тот приближался к нему. Он ненавидел звук его голоса, инстинктивную магию стаи, притягивающую, хотя он презирал всех. Он ударил его магией волка. Но Ремус этого ожидал. Когда его спина ударилась о землю, он продолжал смеяться. Он ненавидела то, кем он становился. Чем-то темным, сломленным и проклятым. Он задавался вопросом, почему он все еще там. Почему… Ремусу хотелось плакать. Ему хотелось кричать. Ему хотелось разорвать горло оборотню. Он хотел убежать. Но было уже поздно. Было уже слишком поздно. Ему больше некуда было идти.