Sonata nocturna//Ночная соната

Зима, 1977 г.

Вой волков эхом отдавался у него внутри. Снег покрывал лес, в который они вернулись после полнолуния. Зимний ветерок приятно холодил разгоряченную кожу после ночной охоты на магов, работавших в министерстве. — Люпин! — крикнул Сивый среди волков, проводя рукой по спине Ремуса, пока не остановился ниже талии, наслаждаясь тем, как напряглось его тело в ответ на прикосновение и грубый звук голоса. Ремус поймал руку и крепко сжал ее, холодно глядя на него. Некоторые волки рассмеялись сквозь зубы, уже привыкшие к игре, в которую играли волк и альфа. Им нравился тот факт, что Ремус по-прежнему не преклонялся перед Сивым, потому что это развлекало и интриговало. Никто не был для Сивого таким, как Ремус, даже спустя все это время он продолжал сопротивляться, и он понял, что определенной мазохистской части Сивого это нравилось. Мужчина полностью жаждал возможности доминировать над Ремусом, и каждый раз, когда он отказывал ему, тот отвечал более яростно, более жадно, более навязчиво. — Хорошая работа. Можешь ли ты быть таким надежным в моей постели? Удовлетворять меня, как когда ты убиваешь ради меня? — Он одарил его презрительной улыбкой. Ремус молчал. Ему хотелось убить его. Волк снова и снова думал только о том, как сильно он хочет его убить. — Мне нравится твой взгляд, наполненный ненавистью, — прошептал Сивый, облизывая губы. — Ты мой драгоценный мальчик, Люпин. — Когда-нибудь я убью тебя, — прошептал Ремус с уверенностью, в его голосе смешалось дикое рычание. — В тот день, когда ты осмелишься попробовать, я подчиню тебя, Люпин. И мне это очень понравится. Он спросил меня, на что похожа твоя кровь, или каково это — прикасаться к твоей груди, когда ты кричишь из-за меня. — Глаза монстра сияли от восторга при этой мысли. Ремус отодвинулся, его магия эхом разнеслась вокруг него, как гроза. Сивый знал это, он улыбался, очарованный тем, что смог проникнуть в самые глубины сознания. — Ты останешься за главного. — Почему? — тут же усомнился он. — Потому что ты талантлив в общении с суками, — холодно возразил он. — Жди моего возвращения. — Сдохни. Сивый зарычал, прежде чем бросить Ремуса волчьей магией в сторону стаи. — Будь хорошей сукой и не лай, — приказал ему альфа, прежде чем исчезнуть, потому что это был хороший день для Фенрира Сивого, настолько хороший, что даже отказ Ремуса не мог его разозлить. По стае прокатилась тишина, которую нарушил смех волка, помогающий Ремусу подняться. Остальные улыбались ему, подталкивая друг друга локтями, бросая веселые взгляды, которые позволяли приглушенному смеху усиливаться. — Ни слова, — прорычал Ремус. Было странно, что они смеялись. Но с каждым разом они становились все более открытыми с Ремусом. Завоевать доверие было сложно, потому что он был больше волшебником, чем волком, даже если являлся частью стаи. С волками Сивого он не чувствовал того ощущения дома, которое дали ему мародеры, когда они стали друзьями, и у него не было чувства принадлежности, которое давала ему стая Артемиды. Быть частью стаи Сивого означало выжить или быть сломленным, и доверие, которое медленно создавалось между ними, проистекало из уверенности в том, что Ремус был способен убить каждого из них, и никто бы не смог его тронуть. Они узнали об этом в тот день, когда Ремус убил своего первого волка и падальщика Сивого. Звук его криков, сходящих с ума от боли, до сих пор запечатлены в памяти волков. С того дня они видели в Ремусе золотого мальчика, одичавшего от силы и боли. — Ты сводишь его с ума, и все же он предпочитает тебя, — пожаловалась волчица. — Вот почему ему это нравится, — усмехнулся волк. — Его возбуждает то, что ты продолжаешь бороться со своими маленькими когтями и гордостью волшебника. — Вот почему старики отвратительны. — Он закатил глаза. — Хватит шуток, пора охотиться за едой, а не за ведьмами. — Мальчик завыл в небо, привлекая внимание волков. Каждый из них реагировал на его присутствие. — Еще одна ночь без еды? — Ахерон подошел к нему, обеспокоенно глядя. Эти слова задели его за живое. Он чувствовал себя слабым, больным, едва держался в живых — этого было достаточно, чтобы собрать информацию. Но волчья ярость все еще была там, подталкивая его, действуя агрессивно при малейшей провокации. — Это не твое дело, — прорычал он. — Ты сможешь защититься от него, если не будешь есть? — осмелился спросить волк с яростным блеском в глазах. — Уходи, — приказал Ремус, используя темную магию в своем голосе. — Пока я не начал действовать как Сивый и не оторвал тебе конечности. Волки вокруг него начали бегать почти инстинктивно, удивляясь, насколько естественно они реагировали на него, на его присутствие и на магию. Возможно, он недооценивал доверие, которое к нему питали оборотни. Он узнал, как передвигаются волки, каковы были их самые дикие манеры поведения, какие стратегии, которые они использовали для координации своих действий в полнолуние, и характер миссий, которые они выполняли, когда не были обращены. Но он продолжал думать о них как о врагах, которые были бы рады получить шанс убить его. Он видел, как легко это было бы сделать. Он даже сделал это сам. Зима теперь обжигала его кости. Резкая боль в покрасневших от холода руках. Волосы на коже вставали дыбом и заставляли его немного дрожать. Ремус пытался найти какую-нибудь звезду на небе, ища утешения в том, как сильно он ненавидел каждый день своей жизни. Единственный способ не сойти с ума — это сосредоточиться на информации, которую он изучал и исследовал о нынешних союзниках Темного лорда. Он знал, что дементоры вступили в их ряды. И что группа вампиров бродила по землям Сивого. Но кентавры все еще не присоединились к нему, они отвергли его, когда послали Сивого, и хотя волк хотел бы позволить стае охотиться на них, Темный лорд отдал другой приказ: время пересмотреть свою лояльность и показать, насколько выгодно не быть против него. Во время сегодняшней миссии он слышал, как Пожиратели смерти говорили о великанах. Насколько велика будет армия лорда Волан-де-Морта? И удастся ли ему выжить, чтобы передать эту информацию кому-нибудь? У него больше никого не было. — Ремус? — Люпин, в чем дело? — Ну же, посмотри на меня. Ремус держал горло волка в своих руках, его дыхание учащалось, желание раздавить переполняло разум. Стая уже знала, что не следует приближаться к Ремусу во сне. Кто это был? Был ли кто-то готов убить его? — Пожалуйста… отпусти меня… Люпин… — Эклипс смотрело на него с безмолвной мольбой. Он отпустил, сделав шаг назад, удивленный и испуганный. — Прости, — всхлипнул парень, отступая еще на шаг, скрестив руки, чтобы держать себя в руках, как будто этим он мог контролировать зверя. — Прости, я просто… это… я не хотел… Это было почти инстинктивно. Он нападал на любого, кто его будил или удивлял. Это была инстинктивная реакция волка, защищающего себя. И ему потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, где находится или на кого напал. Он все больше и больше убеждался, что терял рассудок. — Ну, я думаю, я виноват в том, что застал тебя врасплох. Кстати, привет. — Эклипс обеспокоенно глядел. Ремус успокоил дыхание и понял, кто перед ним. — Ты собираешься поздороваться со мной или уже забыл меня? — спросил Эклипс, открывая руки для объятие. Эклипс с его глупыми карими глазами, волчьей улыбкой превосходства, с запахом влажной земли, сосен и стаи. Он стал выше, сильнее и выносливее, но все равно это был он. — Ты чертов придурок. Чем ты думал? Что ты здесь делаешь? Сивый убьет тебя, если увидит здесь! — Волк зарычал. — Да, я думал, что ты примешь меня не так. Думал, будешь рад меня видеть или что-то в этом роде. — Эклипс поморщилась, проведя рукой по волосам, взъерошив их нервным жестом. — Тебе не нужно было следовать за мной! — Ремус почувствовал ярость. И толкнул его с помощью волчьей магии. — Вернись к Артемиде прямо сейчас! — Я не могу, — пожаловался он. — Возвращайся! — закричал Ремус, используя темную магию в своем голосе, смешанном с отчаянием. Находиться здесь было опасно. Это было слишком опасно. Сивый напал на Ахерона, потому что на нем был запах Ремуса. Эклипсу нужно было убираться отсюда. Ему нужно было уходить. Он должен был… Но он также знал о заклинании, темной магии, защищающей его от желаний Ремуса. Он еще раз толкнул его руками, и Эклипс легко удержал запястья. Какими стройными они были в его крепких руках. — Артемида убита. — Взгляд Эклипса хранил секреты, удерживая Ремуса. Ремус не предполагал, что ему будет больно. Но ему было. Было больно. Она была альфой. Она была тем, кто принял его и дал ему место в стае. Та, кто заставила его поверить, что волки могут быть чем-то большим, чем просто монстрами, они могут свободно сосуществовать друг с другом. Она была самой сильной волчицей, которую он когда-либо встречал. Она была удивительным человеком со стаей, которая была настолько близка к мечте, на какую только способен волк. Как мог такой человек умереть? Он чувствовал боль. Он чувствовал это в своей крови. Обещание крови еще не было нарушено. Даже смерть не смогла бы легко сломить его. Вот почему для них было приговором, если они не сдержат своего слова. — Почему ты…? Почему она…? — Сивый убил ее. — У Эклипса был мрачный вид. Ярость чувствовалась в каждой частичке его существа. — За что? — Потому что стая была слабой. Ремус хотел убить его. — Теперь я новый лидер, — признался он ему. — И я сдержу слово Артемиды, данное тебе и твоему молодому темному принцу. — Ты не должен был приходить. — Это должно было заставить его почувствовать себя лучше. Зная, что стая откликнется на призыв защитить Регулуса Блэка. Но волк чувствовал, как его кровь закипает от ярости. — Ты хочешь продолжать кричать или прекратишь плакать? — Эклипс не испугался. — Ты должен вернуться. Ты не можешь быть здесь, он… мы монстры, — прорычал он диким тоном. Каждой частичке его существа было больно это знать. Знать, на что они были способны, чтобы причинить страдание, а главное, наслаждаться этим, не заботясь ни о чем. — Это то, кто мы есть, — пожаловался Эклипс. — Это то, кем мы всегда были. Ты очень чувствителен для волка. — Ты придурок, — сердито повторил Ремус. — Но ты хочешь меня. — Эклипс улыбнулся. — Это не так. — Нет, я знаю, что ты меня хочешь. Это делает меня правда счастливым. Зная, что я добился успеха с волшебником Хогвартса. Подожди, в Хогвартсе много геев, не так ли? Я долгое время был с волками. — Эклипс улыбнулся шире. — Поезжай. — Я не могу. По крайней мере, не раньше, чем я дам тебе это. Его палочка. Это была его палочка. — Ты хочешь ее, или я могу ее сломать? Ремус с удивлением посмотрел на него. И прежде чем осознал, что делает, поцеловала его, обхватила лицо руками и глубоко поцеловал. — Я думаю, тебе нравится мой подарок, — удовлетворенно вздохнул Эклипс. — Да, очень хороший. — Ремус засмеялся, несколько надломленным звуком. — Я заслужил какую-нибудь награду? — Я думаю, Сивый убьет тебя, если почувствует на тебе мой запах, — прошептал он ему в губы. — Это было бы плохо, не так ли? — Волк вздрогнул. Ремус нуждался в нем. Это было необходимо для его тела и души. Забыть все это. Ему нужно было почувствовать, как дыхание учащается от мимолетного удовольствия. Ему нужно было почувствовать контроль над чем-то в своей жизни. Ему нужно было быть в таком состоянии, чтобы ответить на желание зверя чем-то, что всегда заставляло его чувствовать себя так прекрасно. — Черт возьми, Люпин. — Эклипс вздохнул. И Ремусу на мгновение стало хорошо, когда их рты встретились, когда и тела потерлись друг о друга, но этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Потому что, закрыв глаза, он видел этот вызывающий взгляд в своих воспоминаниях. Он услышал эхо стона на губах. В каждой частичке его существа звучало воспоминание о Сириусе Блэке. — Если бы мне просто нужно было дать тебе это, чтобы ты снова захотел переспать со мной, я мог бы привести ее раньше, — прошептал Эклипс, мягко останавливая его, — но подожди. Подожди минутку. Ремус уставился на палочку в своей руке. Дамблдор подарил ее ему перед приездом в Хогвартс и сказал, что он будет делать замечательные вещи в магии. С этого момента палочка стала продолжением его тела. И все это время он скучал по ней. Держать ее сейчас в своих руках казалось нереальным. Было бы так просто… поговорить с Регулусом, с Пандорой или с Каллиопой. Он даже скучал по проклятым комментариям Барти Крауча-младшего. Он с усилием проглотил комок эмоций, образовавшийся у него в горле. В течение нескольких месяцев он старался не думать об этих людях, потому что это было слишком больно. Иногда он думал о том, как легко было бы украсть палочку, чтобы снова увидеть их, связаться с кем-нибудь из них, чтобы они знали, они должны были это понять. Но он снова и снова говорил себе, что не может этого сделать. Что он этого не заслужил. Что это разрушит план. «Чертов план», — с обидой думал он. Он больше не мог этого делать, он не мог оставаться здесь с Сивым. Мужчина медленно убивал его. И его пугала мысль о том, что он полностью потеряется в волке и забудет, зачем согласился на все это дерьмо. — Мне нужно идти. — Черт, неужели мой поцелуй был таким плохим? — Эклипс рассмеялся. — Это не ты, это я. — Ремус улыбнулся. Эклипс издал смешок. — Я должен вернуться. — Я знаю это. У тебя кто-то есть, — вздохнул он с улыбкой. — Я слышал, как ты произносил его имя во сне. Снова и снова. В течение нескольких месяцев. Я всегда задавался вопросом, что делает его таким особенным? Ремус задумался об этом: Сириус был… Сириус — это песня, зеркало эмоций, и это… это то, что ты хочешь почувствовать. — Ты любишь его. — Я любил его, — с болью поправил парень. Потому что он все испортил. Потому что они заблудились. Потому что все это время он находил только боль. Он больше не мог любить Сириуса Блэка. Не таким наивным, глупым и разрушительным способом. Любовь к Сириусу почти покончила с ним. Это заставляло его сомневаться в каждом принятом им решении. Он не мог допустить, чтобы что-то подобное повторилось. Он любил Сириуса Блэка. В те дни, когда они бегали по Хогвартсу, смеясь над Филчем, над глупыми ответами Сириуса, до того, как он смеялся над ним, до того, как мальчик терялся в его губах. И он ненавидел Сириуса Блэка. Может быть, не так, как было до начала всего безумия, но он снова возненавидел его. Потому что он не защитил Регулуса. И это произошло. Он ненавидела его за то, что тот не смог защитить его, ненавидел за то, что он больше ничего делал для их спасения, за то, что он влюбился в него, что он заставил его усомниться, ненавидел, потому что прямо сейчас он должен был быть в Хогвартсе, и у него было бы все это. У Сириуса Блэка всегда было все. А у него ничего не было. — Ремус, — мягко позвал его Эклипс. Тот посмотрел на него и понял, что выражение его лица, должно быть, отражало всю неприязнь, которую он испытывал. — Волки… территориальны, — тихо объяснил Эклипс. — Но они едины. Артемида хотела, чтобы ты знал, что у тебя всегда будет семья на ее территории. Я всегда позабочусь о том, чтобы тебя приняли. — Стая, — прошептал Ремус. — Стая, — ласково кивнул Эклипс. Ремус подумал о рыжеволосой девушке с косой, спрашивающей, не собирается ли он оскорбить ее из-за крови. Он подумал о испуганном мальчике, жалующемся на своего ненавистного старшего брата. Подумал о проклятом безрассудном парне, который всегда вызывающе смотрел на него. Даже об улыбающемся парне в очках, который спросил его, не хочет ли он стать другом. И о девушке, которая пообещала посвятить свою жизнь, чтобы найти для него волшебный ответ. Ремус теперь знал о стаях гораздо больше. Но ему нужна была стая, состоящая из волшебников и ведьм, которые оказали ему доверие, привязанность и преданность так, как он даже представить себе не мог. — Ты можешь вернуться к нам. Я сделаю так, что Сивый больше никогда не сможет прикоснуться к тебе. Но у тебя уже есть стая, — вздохнул Эклипс, — и, возможно, это то, что тебе сейчас нужно больше всего. — Верно, — кивнул Ремус. Зная, что это был его последний шанс вернуться. Он был слишком напуган. Слишком сильно ненавидел себя. Если бы он не вернулся сейчас… возможно, он был бы потерян навсегда. — Ты можешь вернуться, когда тебе это понадобится. Каждую луну, если ты так хочешь. Мы примем тебя, что бы ни случилось. Это и есть стая. Ремус поцеловал его. Их лбы соприкасались. — Спасибо, — прошептал он. — Возвращайся, пока я не пожалел. — Эклипс грустно улыбнулся. Он вспомнил одну летнюю ночь до появления Сивого, до того, как ему пришлось покинуть стаю и каждое утро испытывать боль, время, когда Ремус и Эклипс были вместе, глядя на звезды. — Кто тебя обратил? — спросил Ремус. Звезды ярко сияли. Эклипс молчал. — Это уже не имеет значения. — Почему? — Он мертв. Артемида убила его. «Он лжет», — подумал волк. Ремус предположил, что Артемида обратила его. Потому что Эклипс говорил это без ненависти. Ремус появился в особняке Малфоев, потому что это было первое место, о котором он мог подумать, упав на ковер в кабинете Нарциссы. Цисси уронила свою чашку. Фарфор с грохотом разбился о черный мрамор кабинета. Но ей было все равно. Она могла только смотреть на него. — Ты жив, — прошептала она, ее глаза наполнились слезами. — Ты жив. Он почувствовал, как ее руки обхватили его. Он был худым, слишком худым, и чувствовал, что мог сломаться из-за того, как Нарцисса цеплялась за него. Но было все равно. Ему нужно было чувствовать ее, нужно было держаться за нее так же сильно, как ведьме нужно было держаться за волка. — Я вернулся, Цисси… я вернулся… но я этого не заслуживаю… — Ты здесь, Ремус. Это единственное, что имеет значение. — Она покачала головой, плача. Она сказала это тоном, который обещал проклясть, если он посмеет ей перечить. Ремус любил ее за это. — Цисси, мне нужно поговорить с Темным лордом. — Все в порядке. Он… будет здесь завтра. Ты сможешь его увидеть. Сначала иди прими ванну, ты воняешь, Ремус. Ты действительно отстой. — Ее тело содрогнулось. Мальчик рассмелся. Это был ломкий и странный звук в комнате. — Я скучала по тебе, Ремус. — Цисси взяла его лицо в свои руки. Он моргнул, чтобы отогнать слезы, которые вызвали эти слова. Ремус лежал в ванне, чувствуя, что все вокруг него сюрреалистично. Элегантность, чистота и элитарность особняка Малфоев после нескольких месяцев пребывания рядом с волками контрастировали с грязью, скопившейся у него под ногтями, и беспорядком в волосах. Ему казалось, что он провел там несколько часов, чтобы снова стать чистым. — Добби может еще чем-нибудь помочь, мистер Люпин? — Новый домашний эльф Малфоев испуганно посмотрел на него, когда тот вышел из ванны. Ремус несколько минут молчал, глядя в окно. Мягко падал снег. — Ты можешь назвать мне дату, Добби? — Сегодня 21 декабря 1977 года, мистер Люпин. Лорд Волан-де-Морт заинтригованно посмотрел на него, когда он появился перед ним в особняке Малфоев. — Я не звал тебя, — произнес он опасным тоном. — Это очень нагло с твоей стороны. Люциус и Нарцисса молча ждали. — Я знаю, мой лорд. И я сожалею об этом. Простите мою дерзость по отношению к вам. Но мне нужно было сообщить, что я заслужил доверие стаи. И, я думаю, важно сказать вам, что я и так пропустил достаточно уроков, милорд. — Ремус улыбнулся. «Он собака, появляющаяся перед своим хозяином после того, как ее бросили на несколько месяцев», — с горечью пронеслось в голове. Парень поклонился Темному лорду. «Декабрь», — с яростью вспомнил он. Он пропал без вести на шесть месяцев. Шесть месяцев. Мог сосчитать луны, но это казалось нереальным. Все это время это было похоже на кошмар, от которого просыпался, чтобы найти что-то худшее. Он не хотел по-настоящему верить, что прошло так много времени. Думать о том, что Регулус, должно быть, чувствовал все это время… нет, это было сказано себе. Он не мог сосредоточиться. Только не перед Темным лордом. Было легко поддаться инстинктам волка после нескольких месяцев, когда позволял ему делать все по своему усмотрению. Ему приходилось сдерживаться перед лордом Волан-де-Мортом. Он не мог попытаться напасть на него, как бы ему этого ни хотелось. — Сивый хочет тебя. И он хороший союзник. Ты мог бы многому у него научиться. На самом деле, это было бы удобно для тебя. — Маг презрительно улыбнулся. — Я мог бы это сделать, это правда. Но есть кое-что, что меня беспокоит, милорд. — Ремус злорадно улыбнулся. — Говори, — приказал он с интересом и весельем. Ему было все равно. Ничто из этого не имело для него значения. Нарцисса контролировала свои эмоции, но Ремус чувствовал, что она в ярости, как и он. Сердце выдавало ее. Учащенное сердцебиение. Люциус Малфой выглядел таким же удивленным, как и Темный лорд. Он хотел избавиться от Люпина, и только слово Нарциссы в его пользу заставило присоединиться к ним и согласиться на то, чтобы Ремус поговорил с Волан-де-Мортом. До сих пор они не пытались убить Ремуса из уважения к Регулусу Блэку. Но это не означало, что он был в безопасности. Не считая того, что его бросили. Ремусу просто нужно было напомнить ему, каким полезным он может быть для него, и снова завоевать интерес. Потому что на нем была его метка, он пользовался любовью Регулуса Блэка и Нарциссы Малфой, защищающих его, у него было обещание Эклипса, что стая защитит его. И, наконец, у него была информация, которая могла спровоцировать некоторый хаос в его пользу. — Вам не кажется, что планы Сивого слишком рискованны? Напасть на стольких детей магов и грязнокровок. — С чего бы это? Мы очищаем кровь. — Волшебник приподнял одну бровь, его радужки на мгновение вспыхнули багрово-красным. — Заразив ее? — ответил Ремус. — Я знаю, что мы не одинаковые. Волшебники и волки. Моя кровь уступает вашей. Она едва ли лучше, чем у грязнокровок, потому что я придерживаюсь своей родословной. Но, не кажется ли вам, что они приближаются к истреблению магии? В зале повисла тяжелая тишина. Сердце Малфоя испуганно забилось. Нарцисса чувствовала, как темная магия вокруг нее беспокойно шевелится, как будто у нее на кончике языка было заклинание. — Ты дерзок. — У лорда Волан-де-Морта был угрожающий взгляд. — Я знаю свое место, милорд. И поэтому я осмеливаюсь говорить то, что думаю. В ваших руках моя жизнь. Вы можете убить меня, когда захотите. Я приму смерть как награду, которую вы дадите мне. Посмотрите в моем сознание, там все есть. И убейте меня, если хотите. Это было рискованно. Но Нарцисса была здесь. И он был уверен, что Волан-де-Морт не мог убить его в доме Малфоев, не оскорбив жену одного из его самых преданных последователей, младшую сестру одного из его любимых Пожирателей смерти, а также потерять связь с Регулусом Блэком, напав на его проклятую собаку. Он чувствовал его в своем уме. Лорд Волан-де-Морт был молчаливой силой, но холодной и напряженной для человека, изучавшего окклюменцию с двенадцати лет. Нарцисса и Люциус с тревогой наблюдали за этой сценой. Но Ремус знал, что должен делать. Воспоминания о стае. Об Артемиде в лесу, говорящей ему, что он принадлежит им. Воспоминания о поцелуе с Эклипсом на лесной поляне. Воспоминания о массовых убийствах стаей Сивого. И то, что он должен был ему показать, самое главное. Разговор с Сивым, когда он пришел в свою дерьмовую хижину и признался, что хотел предать лорда Волан-де-Морта. Он отпустил его. Он понял момент, когда Волан-де-Морт перестал копаться в его разуме и отпустил. — Кому ты принадлежишь, Ремус Джон Люпин? — холодно спросил лорд, его ярость сверкала в малиновых глаза. — Вам, милорд, — тут же ответил оборотень. — Малфой, — позвал он. — Мой господин. — Волшебник опустился на колени перед Темным лордом. — Ты выбрал хорошую собаку. — Он жестоко улыбнулся. — Очень верный. И я награждаю своих верных последователей. Чего ты хочешь, Люпин? Я дам тебе все, что ты попросишь. Ты мог бы стать вожаком стаи Сивого. Ты мог бы потребовать кого-нибудь для себя. Все, что ты пожелаешь. — Я горжусь тем, что меня признали, милорд. Я просто хочу подчиниться, — ответил он, кланяясь. — Я хочу, чтобы со мной обращались как с одним из ваших Пожирателей смерти. Место среди ваших темных магов. — Ты получишь это. — С очаровательной улыбкой, довольный его ответом, он поднялся, чтобы остановиться перед ним. — С этого момента ты будешь одним из моих любимых Пожирателей смерти. Ремус вздрогнул от мелодичного звука его голоса. — Смогу ли я вернуться в Хогвартс, милорд? Я думал о том, что мне не следует упускать шанс использовать Альбуса Дамблдора. Полагаю, ему интересно, где я пропадал последние полгода. Волшебник рассмеялся. — Да, Дамблдор будет очень заинтересован в твоих связях, которые ты создал. Ты можешь вернуться к Дамблдору, — сказал он холодным голосом, лаская его лицо, — но ты должен помнить, что ты мой. Выходя из особняка, Ремус поднял свою палочку. Он подумал о Лили Эванс, о том первом поцелуе, который у них был много лет назад. О том, как они оба смеялись и задавались вопросом, что они делают не так. Он подумал о смехе Регулуса Блэка, превратившегося в серебристую лису. Он подумал о сияющем взгляде Пандоры Линч, когда она рассказывала ему о новом открытии. Он подумал о Джеймсе Поттере и его медвежьих объятиях. Оборотень подумал о Каллиопе Морган, танцующей с ним на Йоле. Подумал о Сириусе Блэке и о том, как он был счастлив однажды на концерте Боуи, о том, как влюбился в Сириуса и сказал, что любит его. — Expectro patronum! Волк посмотрел на него. — Найди меня, — прошептал он патронусу. Надеясь, что он передаст сообщение кому-то, кто все еще любит его, кому-то, кто все еще думает о нем, кто все еще надеется, что он вернется. И тот исчез.