Sonata nocturna//Ночная соната

Осень, 1977 г.

Фенрир Сивый. Человек, убивший его мать. Человек, который отнял у него семью. Человек, который осудил его на всю оставшуюся жизнь. Он узнал его запах еще до того, как увидел. Как он мог не узнать? Даже спустя все эти годы… его присутствие было впечатано в коже, в жизни, в кошмарах и в воспоминаниях. Темная магия вибрировала под кожей, узнавая отчаянное биение сердца Ремуса, гнев, который горел внутри, и страх, который смешивался в воспоминаниях. Запах дыма, кожи, крови вызывал у него тошноту. Ремус подавил рвотный позыв, комок эмоций застрял у него в горле, когда один из щенков взял его за руку. Уильям в своих кривых очках, с покрасневшим от солнечных ожогов носом и обеспокоенными глазами, обращенными на Ремуса, заставил немного прийти в себя. — Ремус, ты в порядке? Он хотел сказать «да». Обмануть и сказать «да». Но затем глаза встретились со взглядом монстра. Глаза сверкали яростью. — Мой обожаемый и драгоценный мальчик. — Он самодовольно улыбнулся, грубый голос проник в самые глубины его воспоминаний. Он был таким же высоким, как в его ночных кошмарах. Волшебник, который превратился в монстра на глазах у ребенка и разрушил все, что было важным в жизни. Ремус почувствовал себя маленьким перед этим живым воспоминанием, с восторгом наблюдающим за ним. Именно его широкие плечи и большая спина, уверенная и сильная походка и запах мужской крови пробуждали в голове парня голос матери. — Ремус, Ремус, любимый, беги, любовь моя, беги.… — Слезы в ее глазах были прекрасны, когда она смотрела умоляющим взглядом. — Беги, Ремус. Он попытался бежать. Он действительно пытался. Ради Бога, он бежал в отчаянии. Потому что мать попросила об этом. Потому что она умоляла его об этом. Он споткнулся на лестнице. И встал, чтобы продолжить бег. Его маленькие руки не могли открыть замок задней двери. Они были слишком пухлыми и соскальзывали с дверной ручки. Он тянул ее в отчаянии, слыша приближающиеся шаги позади себя, ощущая запах крови и слыша душераздирающие крики плачущей и рыдающей женщины. Ему нужно было бежать. Ему нужно было найти помощь. Дверь исчезла под его руками. Потому что эмоции были слишком сильными. В нем проявилось отчаяние молодого человека, предназначенного для магии. И он побежал. Он действительно побежал. Спотыкаясь в поле. Он плакал, было больно, мелкие камешки впивались в нежную кожу рук и колен, но он подавил свой крик, чтобы продолжать бежать. Потому что отец мог бы спасти их. Ему просто нужно было найти своего отца. Он был героем. Он мог бы… Но монстры нашли его. Он никогда не чувствовал такой боли, как при укусе. Ему казалось, что он умрет. Его разум разрывался на части, когда на него обрушилось проклятие. Кожа рвалась на ране от укуса. Вой волков — единственное, что ему удавалось расслышать в своей боли. Много раз Ремуса спрашивали, каково это — быть обращенным? И он отвечал, что не помнит, потому что был слишком мал, когда это произошло. Но это было там, запечатленное в воспоминаниях. Это была боль, это был ад, это было вырвано из глубин его души. А когда ему удалось увидеть мать, то он обнаружил ее растерзанной на полу в своей комнате. Кровь контрастировала с пушистым ковром кремового цвета. Мягкий дневной свет падал на бледную холодную кожу ее тела. Руки Ремуса дрожали, не желая понимать, что происходит. — Мама… мне больно… мама… пожалуйста… Отец закричал от боли, когда нашел их. И он этого не понимал. Он не понимал этого до тех пор, пока… пока не наступила полная луна. Когда Ремус впервые вернулся в свою человеческую форму, то долго кричал и плакал. Потому что никогда в жизни не испытывал такой боли. Его кости ломались и срастались. Его разум чувствовал себя разбитым. А голос срывался от криков. Впервые отец смотрел на него с таким отвращением и омерзением. И так было до конца его жизни. — Отвратительный монстр. Здесь был человек, который стал причиной всего этого. Какой была бы жизнь Ремуса, если бы его не укусили? Он был бы волшебником, его мать продолжала бы петь, отец гордился бы им, потому что любил, любил так сильно. Он учился бы в Хогвартсе и, возможно, все равно влюбился бы в какого-нибудь глупого гриффиндорца, потому что тот был таким притягательным, потому что Сириус Блэк был проклятием, от которого тот не мог избавиться. Ремус спрашивал себя снова и снова. Если бы он не был волком, смог бы быть счастливым? Он чувствовал гнев в каждой части своего существа, распространяющийся и призывающий магию ответить на ярость. Это разъедало его вены, — было удушающе чувствовать ярость, негодование и мучительное желание разорвать горло Сивого. Он хотел убить его. Хотел его уничтожить. Хотел отомстить и насладиться его страданиями. — Мой золотой мальчик, — улыбнулся монстр. — Наконец-то я нашел тебя. Он увидел свою мать, свою прекрасную мать, умоляющую его бежать. Он увидела своего отца, своего жалкого, ужасного отца, который сказал ему, что, даже будучи монстром, он слишком похож на нее, на женщину, которую он любил до безумия. Уильям вздрогнул, и Ремус инстинктивно потянул его за собой, делая шаг к монстру, не осознавая, что это значит. Но Артемида встала между ними, закрывая Ремуса своим телом, не отводя взгляда от Сивого. Его альфа никогда не выглядела так угрожающе, как сейчас, когда ее тело напряглось, и она свирепо посмотрела на Сивого. — Он мой, — прорычала волчица. — Пока. — Монстр презрительно улыбнулся. Это прозвучало как обещание. Обещание вернуть его. — Фенрир Сивый… самый преданный волк Темному лорду, — объяснил Эклипс с мрачным взглядом, скрестив руки на груди, прислонившись к дереву. — Он был первым из нас, кто присоединился к нему, вот почему он иногда появляется, чтобы понаблюдать за стаей. Темный лорд полагается на него, чтобы держать нас под контролем. Это было… это было счастье, что он не нашел тебя до сих пор. «Повезло», — с обидой подумал Ремус. — Ты сказал, что я его, — напомнил ему Ремус, — ты сказал это однажды. — Да. Ты был обращен им. Это… это оборотни. — Эклипс поморщился. — Когда ты обращаешь кого-то, это тоже самое, что считать его своим, — ответила Артемида, ее магия была хаотичной в первый раз в присутствии Ремуса. — Ты его жертва. Ремус содрогнулся от ярости и отвращения. Он знал. Это было в его снах. Сивый всегда был в кошмарах. Но все же он презирал его, и ему было противно при мысли, что его считают собственностью. Он был проклятым монстром, который навсегда разрушил его жизнь. Он не имел никаких глупых и гребаных прав на него. — Он попытается увезти тебя, — предупредила его Артемида. — Он потребует тебя обратно. Ремус молчал, чувствуя, что приходит в ярость. — Что я могу сделать? Волчица посмотрела на него. Измученным взглядом. — Ты должен помнить, что ты в стае. Даже если все будет ужасно, даже если он заберет тебя… Ты по-прежнему принадлежишь нам, Ремус Люпин. Пусть наше обещание быть верными тебе станет утешением. Эклипс в ярости закричал. Артемида тоже так сделала. Щенки заплакали, поняв, что это прощание. — Почему ты должен уйти? — закричала Мег, ее медные локоны раскачивались из стороны в сторону, когда она покачала головой. — Не уходи, Ремус. — Пожалуйста, Ремус, останься с нами. — У Уильяма покраснели щеки от слез. Ремус обнаружил, что его сердце может снова разорваться, когда он почувствовал боль от ухода из стаи. Он впал в ярость и обиду. Он думал о побеге, но волк не желал прятаться. Волк хотел перегрызть горло Фенрира Сивого, чтобы кровь залила землю. — Ты уже не так слаб в магии, — прошептал Эклипс ночью. — Ты мог бы уйти. Звезды ярко сияли. Отражались от поверхности озера. Они чувствовали магию стаи, всегда присутствующую. Даже на расстоянии. Сбежать было бы просто. Он, безусловно, владел магией волка. Мог бы пойти к Волан-де-Морту и потребовать вернуться в Хогвартс. Но тогда он упустил бы шанс завоевать доверие одного из самых преданных оборотней Темного лорда и больше не был бы полезен Дамблдору. И если Ремус Люпин перестанет ему служить… Регулус и Сириус Блэк заплатят за последствия. Он понял это, когда отпустил их, когда не вернулся в Хогвартс-экспресс. Смысл его существования зависел от безопасности Регулуса Блэка. Он был готов на все, чтобы сохранить ему жизнь и гарантировать безопасность. Он узнал, почему Альбус Дамблдор подтолкнул его присоединиться к Сириусу Блэку, когда узы, ограждавшие его сознание от волка, были разорваны. Сириус Блэк был страховкой для Дамблдор. Это было оружие, которое можно было использовать, чтобы гарантировать, что лояльность Ремуса по-прежнему будет соответствовать планам Альбуса. Потому что Ремус влюбился в Сириуса, — он скрыл это в своих воспоминаниях, когда Дамблдор рыскал в них, потому что Сириус Блэк будет преданно следовать ордену, Поттерам и волшебнику, который спас его от возвращения к родителям. «Нет». Ремус Люпин не мог вернуться в Хогвартс. Ему нужно было завоевать доверие большего количества волков, нужно было больше знать о магии темных существ и нужно было узнать о планах Темного лорда, чтобы он мог предать его. Только тогда Альбус Дамблдор примет его по возвращении в Хогвартс. Глупо было попадаться в ловушку. У Ремуса больше никого не было. Но у Дамблдора было слишком много людей, которых можно было использовать против Ремуса. — Нет, я не буду. Это мой шанс, Эклипс. — Он отказался с холодной улыбкой. Любопытный взгляд. — Что ты собираешься делать? Он медленно подошёл к нему. Каждый шаг был важен. Его взгляд следовал за ним. Парень задержал дыхание. Его тело коснулось его, когда он остановился. — Я отомщу, — прошептал парень ему в губы, прежде чем поцеловать. Он знал, что неправильно использовать его, чтобы противостоять ярости и пустоте, которые он чувствовал в сердце. Но ничего не мог с собой поделать. Он хотел стереть имя Сириуса Блэка из своих мыслей. Хотел забыть о том, что Альбус Дамблдор был умнее. Он хотел забыть, что скоро появится монстр, который приведет его к гибели. И он хотел его. Волка. Хотел испытать, каково это — быть с ним? Он хотел кого-то похожего на него, кто был бы полезен, кто желал бы его так же сильно, как ему нужен был союзник, которого он мог бы использовать в будущем. Ему ответили с той же страстью. Руки оборотня запутались в его волосах, отчаянный вздох сменился глубоким, похотливым поцелуем. — Ремус, — прорычал волк, когда руки Ремуса опустились. Он улыбнулся, упиваясь чувством, что овладевает им, контролирует, теряясь в тепле их тел и звуке учащенно бьющегося сердца. — Ты злой, — улыбнулся Эклипс. — Это часть моего обаяния, — ответил Ремус. У него был план. Потому что Ремусу Люпину всегда был нужен план.

***

Сивый появился за день до полнолуния. Он жестоко улыбался. — Я пришел потребовать то, что принадлежит мне. Темный лорд вознаградил меня. Ремус посмотрел на нее, прежде чем уйти. Это был взгляд, наполненный отчаянием, горечью и жаждой волчьей крови. Он знал это. Что это означало. И в ее взгляде он увидел… страх и свирепость. Ей хотелось иметь его. Она хотела, чтобы Ремус был в ее стае. Она хотел оставить его себе. Но она не могла пойти против прямых приказов Темного лорда. Ремус покачал головой. Этот взгляд говорил обо всем. Это желание было для него достаточным утешением. Его не бросила стая. Он защищал ее. И когда-нибудь этого воспоминания будет достаточно, чтобы стая стала полностью преданной ему. Этого ему было достаточно. Для плана. — Пока, Артемида. — Ремус. Парень задавался вопросом, как она могла вместить столько страданий в одно слово? Это было прощание, это было обещание откликнуться на его зов, это был болезненный шепот. Ремус понял, что стая Артемиды и стая Сивого были совершенно разными, когда они вышли из леса и достигли старой заброшенной хижины, в которой их ждала стая. Это было грязное, гнилое и отвратительное сооружение. Он почти думал, что это тот же самый дерьмовый дом в сельской местности, в котором он жил вместе с Лайаллом Люпином до Хогвартса. Но хижина Лайалла находилась в какой-то затерянной точке поля. Здесь их окружал лес, мучительный и полный темных существ. Он прислушивался к движениям, биению их сердец, отсутствию человечности в тех, у кого не было сердца. «Сколько их? — спросил он себя с интригой и недоверием. — Что именно они собой представляют?» Те, кто ждал на виду, были мусорщиками. Он узнавал их, ощущая магию, потерянную среди волшебников, одетых как бродяги, с презрительными улыбками на грязных лицах. Ремус разочарованно вздохнул. В лесу Артемиды его переполнял аромат древней магии, деревьев, солнца и земли. Здесь же все было несвежим, гнилым и с легким налетом болезни. Он не чувствовал инстинктивное влечение при виде волков, ожидающих Сивого. Когда они уставились на него, сработал защитный инстинкт волка, который воспринимал их как врагов. Они смотрели на него, как на добычу. И чудовище зарычало в ответ. Он не чувствовал страха. Это было не так, как в его кошмарах. Он больше не был маленьким мальчиком, который бы бежал. Ремус Люпин превратился в монстра. Возможно, месяцы, проведенные со стаей Артемиды, заставили его снова поверить в мечту. Сон, напомнивший ему мысль о правах оборотней и освобождении темных существ. Но Ремус не был идиотом и не был наивным. Он знал о монстрах и сам стал одним из них. И мог бы быть таким же жестоким, как и они. Он узнал волка из Лютного переулка. Он увидел его в январе со стаей Артемиды и на какое-то время задумался, почему он не оставался с ними все эти месяцы. Итак, он был с Сивым. Это имело бы смысл, если бы он помнил, что о нем рассказывал Дамблдор. О его вкусе к молодым мужчинам. — Альфа, — сказали волки. — Сивый, — улыбнулись мусорщики. Темные существа в лесу хранили молчание. Но они были там. Ремус не переставал слышать их, чувствовать, воспринимать каждое их движение.