Sonata nocturna//Ночная соната

Второй год.

У него было ужасное лето по возвращению в особняк Блэков. Джеймс и Пит снова и снова говорили ему, что он может навещать их, когда захочет. Но в глазах семьи Блэк они были предателями крови. Поттеры были слишком тесно связаны с Дамблдором, а Петтигрю могли только хвастаться своей чистотой крови, чтобы их не считали отбросами магического общества. Родители не кричали на него. На самом деле они не разговаривали с ним много дней. Они знали, что он натворил. Они знали, что он получил много наказаний, что он создал много проблем, они знали, что его больше не воспринимают как темного принца, а что он, Сириус Блэк, опальный принц, шут мародеров. То, что с ним не разговаривали, было особенно жутко. Но еще большее значение имел тот факт, что Регулус, похоже, тоже с ним не разговаривал. Ребенок, за которого он отдал бы свою жизнь, был отстраненным, холодным и смотрел на него с некоторой обидой. — Что они с тобой сделали? — спросил он виновато. Реджи не ответил. Какая-то часть Сириуса считала, что он этого заслуживает. Он просто хотел сбежать, а Регулус был якорем. Какая-то часть Сириуса жаждала сбросить его в это темное море, которым были Блэки, чтобы он мог сбежать. Он чувствовал себя ужасно, даже думая об этом. Он понял отношение брата, как только его тетя и дядя пришли на традиционный ужин каждую неделю. — Андромеда изрядно опозорила семью. И теперь она забеременела от этой отвратительной грязнокровки, — с обидой выплюнула тетя. — Эта чертова девочка не моя дочь. — Мы собираемся ускорить помолвку Беллатрисы, — сказал его дядя, — чтобы покрыть ущерб. — Позор, — согласилась мать. — Ошибка, которая не может повториться снова. Нарцисса бросила на нее яростный взгляд. Беллатриса с удовольствием улыбалась тому, что была великой спасительницей фамилии Блэк. Регулус уставился в свою тарелку, его поза была напряженной. «Ошибка, которую нельзя было повторить», — эти слова эхом отдавались у него в голове. «Что они с ним сделали? — с ужасом спрашивал себя мальчик. — Что они сделали с Регом, пока меня не было здесь, чтобы защитить его?» Той ночью он загнал его в угол библиотеки. — Ты собираешься сказать мне, что, черт возьми, происходит, — закричал Сириус на брата. Он был его братом. Он был тем, кто принимал наказания за него. Он был тем, кто заботился о нем в течение десяти лет его жизни, пока ему не пришлось уехать учиться в Хогвартс. За весь год он не получил ни одного письма от Регулуса. И это было больно. Было слишком больно находиться в доме родителей, где его ненавидели, презирали, и получать такое же проклятое обращение со стороны Реджа. — Ты… — Он сердито посмотрел на Регулуса. — Это твоя вина. Сириус разозлился. «В чем, черт возьми, была моя вина?» — Ты должен был это сделать, не так ли? Ты должен был злить их снова и снова… забыв, что я здесь. Его тело дрожало. Сириус почувствовал, как его ярость постепенно утихает. — Что ты хочешь этим сказать? Они… они тебе что-нибудь сделали? Регулус отвел руку Сириуса в сторону. — Не смей прикасаться ко мне. Сириус провел следующие несколько дней под проклятием молчания. Мать заколдовала его после того, как он закричал на нее, чтобы узнать, что они сделали с Регулусом. Единственным ответом, который он получил лежа на полу и содрогаясь от мучительного проклятия, прежде чем его заставили замолчать, был презрительный взгляд. — Регулус не станет таким, как ты, — холодно сказала ему мать. — Я не совершу той же ошибки. Спустя несколько недель он обрел дар речи. Тогда Регулус выглядел менее раздраженным по отношению к нему. Он нашел его в музыкальной комнате, когда Сириус играл на пианино магловскую песню, которую они слушали в общей гостиной Гриффиндора. Мальчик продолжал играть, когда Регулус сел рядом с ним, не говоря ни слова. Его пальцы касались каждой клавиши, в то время как он испытывал глубокое чувство потери из-за того, что он был не там, в Хогвартсе, где родители не могли прикоснуться к нему. — Что тебе больше всего понравилось в Хогвартсе? — спросил Регулус дрожащим голосом. Сириус посмотрел на клавиши, чувствуя себя опустошенным. — Друзья, — ответил он. — Как ты думаешь, я смогу завести хороших друзей? — Ты это сделаешь, — твердо сказал Сириус. — Они тебя полюбят. Они будут вместе. Они будут далеко от влияния родителей. Они будут далеко от угроз, проклятий, страха. Он дал себе обещание. Он обязательно вытащит Регулуса отсюда. Сириус Блэк проглотил свою гордость и не стал спрашивать о письмах. Он попытался завязать дружбу с Регулусом. Он пытался рассказать ему обо всем, что ему нравилось в Хогвартсе. О Джеймсе Поттере, Питере Петтигрю; о том, как забавно Лили Эванс бесилась, наблюдая, как они шутят; о МакГонагалл, следовавшей за ними по всему замку, когда они пели магловскую песню, которую его мать ненавидела бы; о магии в каждом уголке Хогвартса, творящей удивительные вещи; о книгах по магии в Хогвартсе, библиотеке, Хеллоуине. Но когда они достигли платформы, все, чего, как он думал, они могли бы достичь вместе с Регулусом, начало рушиться. — Ты пойдешь со мной в Гриффиндор, — сказал Сириус голосом полным решимости. — Я не пойду в Гриффиндор. Я не могу быть такими, как ты, и притворяться, что мне наплевать на то, что говорит наши родители. — Регулус бросил на брата холодный взгляд. — Дом змей, Регулус? — презрительно усмехнулся Сириус. — На нем полно убийц и негодяев. — Похоже, у меня нет выбора. — Брат посмотрел на него с презрением. «Он у тебя есть, — подумал юноша с болезненной яростью, разгорающейся в его груди. — У тебя есть выбор со мной, — сказал он себе. — Я буду защищать тебя. Но он не мог произнести этих слов. — Это… разве шляпа не должна выбирать? — спросил Питер у Джеймса. — Ну, я не думаю, что его это волнует, Пит. — Джеймс Поттер поморщился. — Ты не можешь искренне верить, что со Слизерином все в порядке! — закричал Сириус действительно расстроенный. — Ты эгоистичный придурок, Сириус! — крикнул Регулус в свою очередь, покраснев. — Тебе не кажется, что ты вел себя с ним немного по-идиотски? — осторожно спросил Питер. — О чем ты, черт возьми, говоришь? — Сириус возмущенно посмотрел на них.— Вы, ребята, слышали это! Он сказал, что все в порядке, если он попадет в Слизерин! — Твоя любимая кузина не училась в Слизерине? — Джеймс нахмурился. — Да, но она… Дромеда исключение. — Регулус, твой единственный брат, не может быть исключением? Вау, Сириус, ты, должно быть, очень его ненавидишь. — Питер изогнул бровь таким раздражающим образом. — Я не ненавижу его, — сказал Сириус, чувствуя ярость, — просто я… Регулус не видит, что есть еще варианты! Больше возможностей, чем их родители хотели для них. — Все в порядке, приятель. Давайте успокоимся. Ты же знаешь, что никто из нас не может решить, куда его распределят. Регулус тоже не знает. Итак, как насчет того, чтобы поговорить позже? — Джеймс примиряюще поднял руки. — Насколько ты знаешь, он может попасть даже в Пуффендуй, — Питер кивнул. — Блэк в Пуффендуе? Мои родители нашли бы способ обвинить меня в этом, — Сириус фыркнул. — Привет, — Джеймс улыбнулся. — Что? — Мы скучали по тебе, — сказал он ему со своей сияющей улыбкой. Сириус был тронут. Он любил этих двух идиотов так, как никогда не предполагал, что может полюбить еще кого-нибудь, кроме Регулуса. Любовь Блэков была извращенной вещью, связанной обязательствами и связями. Он любил Андромеду, потому что она была единственным человеком, который его понимал. Он любил Регулуса, потому что он был его братом, и он отдал бы за него свою жизнь. Но Блэки не любили других людей, кроме самих себя. Сириус любил своих друзей. Потому что они были единственной причиной, по которой он не сошел с ума. Потому они были ему нужны. Потому что они заставляли его чувствовать, что он действительно отличается от монстров в его семье. Он всем сердцем желал, чтобы Регулус тоже узнал об этом. Он собирался поговорить с ним после распределения. Он вел себя с ним по-идиотски. В конце концов, Сириус так же был напуган тем, что означало не выполнить приказы родителей. Он так же боялся, что его не выберут в Слизерин. Может быть, они с Реджем могли бы все уладить. Но когда Регулус Блэк надел распределяющую шляпу, он услышал, как она закричала СЛИЗЕРИН. И он почувствовал, как его сердце разрывается от этих слов. От волнения на лице Регулуса. От довольных и счастливых улыбок Цисси и Беллы, когда мальчик подошел к их столику. От того, как Регулус смеялся вместе с Ремусом Люпином. Проклятый ублюдок Ремус Люпин, который презирал людей. Но он улыбался Регулусу. Он улыбнулся ему. Сириус пришел в ярость от этой картины. — Сириус, — позвал его Джеймс. Он отрицательно покачал головой. В ту ночь он забрался в постель Джеймса Поттера. Его друг обнял его, понимая, что Сириусу просто хочется плакать. — Я должен был сделать для него больше… я должен был спасти его от них, — сказал он с яростными слезами. — Ты все еще можешь, — сказал Джеймс. — Он слизеринец, но это не значит, что все потеряно. Ты все еще можешь спасти его. Сириус сомневался в этом. В тот год, когда он ушел от него, Регулус изменился. Это было видно по его походке, по лукавому выражению лица, по тому, как мальчик мог усмехнуться в ответ. Регулус становился тем, кем хотели его родители. И голос, ужасный, отвратительный голос внутри него, сказал ему, что, если Регулус станет наследником Блэков, его родители позволят ему быть свободным. Потому что Сириус им больше не понадобится. Он глубоко ненавидел себя за то, что думал об этом. Он снова и снова ненавидел себя за то, что поверил в это. И он продолжал ненавидеть себя за то, что согласился с этой идеей. Мысль о Регулусе была мучительной. Поэтому мысли Сириуса Блэка были заняты домашними заданиями, мародерами, шалостями, Хэллоуином и Люпином. Он провел много времени одержимый Ремусом Джоном Люпином. Он был одержим его манерой двигаться. Его горящим огнем во взгляде. Той манерой, с которой он презрительно улыбался ему. И звук его голоса, такого мужественного, но в тоже время мелодичного. Он был выше его, и это убивало изнутри. Он прилагал очень весомые усилия, чтобы не смотреть на него на уроках. И он ненавидел его за это. Проклятый Люпин отводил взгляд. Чертов ублюдок Люпин, притворяющийся умным. Проклятый Люпин и его совершенные заклинания. Именно Сириус был первым из друзей, кто узнал о ликантропии Ремуса Люпина на втором курсе. — Его нет в полнолуние. — В самом деле? — спросил Пит без особого интереса, рисуя звездную карту. — Почти всегда, — заверил Сириус. — Ага. И ты предполагаешь, что у него аллергия на луну? — Джеймс весело посмотрел на него. — Я думал, ты сказал, что он вейла. — Пит насмешливо улыбнулся. — Я уверен, — решительно сказал он, — что он, должно быть, обладает сверхъестественными способностями. Это была единственная логическая причина, по которой взгляд Сириуса всегда следовал за ним. Это был почти бессознательный поступок. Видеть его через большой зал, видеть его в перерывах между занятиями, видеть, когда они пересекаются в коридорах. Сириус хотел проклясть его, чтобы заставить его исчезнуть и не чувствовать себя таким чертовски разочарованным. — Ты так говоришь только потому, что он победил тебя в чарах. — В его планы всегда входило притвориться, что он ничего не знает, а потом напасть без пощады. — Да, Сириус, — со вздохом ответил ему Питер, — он волшебник со сверхъестественными способностями, наполовину оборотень, наполовину вейла, чья миссия в жизни — победить тебя в чарах. Джейми, можно мне взять твои записи от Минни? — Ладно, болваны, — раздраженно заявил он вставая. — Я знаю, о чем говорю. Он наносил на карту каждое полнолуние, в которое Ремус Люпин пропускал занятия. «Это слишком», — подумал он. Но у него была точка зрения. Он был оборотнем, он знал это самой глубиной своего существа. И это было просто, если учесть все доказательства. Это была правда, что у Ремуса Люпина был плохой характер, но он ухудшался ближе к полнолунию. В то время как в новолуние он оскорблял Сириуса, в полнолуние он яростно нападал на него. Он подтвердил свою точку зрения во время наказания. Он всегда ненавидел манию учителей ставить их вместе во время наказания. Но он был рад возможности испытать волчье терпение мальчика. По его мнению, это имело смысл, потому что магия Ремуса была исключительной. Она была уникальной. И в ней было что-то такое, что заставляло его восхищаться. Также было отношение Ремуса к другим слизеринцам, вплоть до первой шутки первокурсника, никто, казалось, особенно не интересовался Ремусом Люпин. И парень тоже не выглядел заинтересованным в своих товарищах. Как будто Ремус ненавидел всех, в той или иной степени. И как будто он считал все это чертовой пыткой, которую нужно вынести. Но были исключения. Регулус Блэк был первым исключением. Ремус Люпин мог вести себя так, как будто ненавидел каждого человека на планете, и они были не в его интересах, что очень не нравилось Сириусу. Но он смотрел на Регулуса Блэка так, как будто он был единственной стоящей вещью во всем мире. Это был единственный человек, которому он так ярко улыбался, на которого он смотрел с волнением и которого ему было интересно слушать. Он заботился о Регулусе, обнаружил мальчик, став одержимым им. В то время как Сириус упустил шанс вернуть своего брата. Регулус сформировал странную связь с Ремусом Люпином. Ремус заботился о нем, защищал его, оставаясь другом. Сириус не понимал этого. Его бесило видеть их вместе. Видеть улыбку Регулуса, когда Ремус был рядом, видеть эту привязанность Люпина, эту его дикую натуру, защищающую Регулуса, как если бы он был его младшим братом, сводило с ума. Это было его место. Он был его братом. Сириус чувствовал себя чертовски подмененным. Он чувствовал себя брошенным и чувствовал себя… ревнивым. То, как Ремус смеялся над тем, что сказал ему Регулус, то, как Редж поправлял галстук Ремуса… Казалось, что они, проводили вместе как можно больше времени. Это разозлило его до такой степени, что захотелось проклясть весь Слизерин. Что он и сделал, чтобы заслужить это наказание. Ремус посмотрел на него так, как будто это была самая неприятная вещь, которую он когда-либо видел, и проигнорировал, как только МакГонагалл оставила их одних убирать туалеты в подземельях, которые несколькими днями ранее взорвали мародеры. Сириус Блэк не мог этого вынести. — Кретин. — Бесполезно, — с рычанием ответил Ремус, не глядя на него. — Змея. — Сириус презрительно усмехнулся. — Кусок дерьма, — презрительно сплюнул он. — Животное, — сказал Сириус. — Ведь это ты сегодня, не так ли? Полнолуние слишком близко. — Не говори о вещах, которых ты не понимаешь, Блэк. Или ты можешь сильно пострадать. — Люпин слишком крепко держал его за плечо, его пальцы впивались в его кожу, как когти, и этот гневный взгляд. — Это угроза? — Он смерил его презрительным взглядом. — Почему? Злится ли собака на правду? Ремус прижал его к стене. — Так сильно хочешь умереть, Блэк? «Как сильно он меня ненавидел», — с обидой подумал он. Как легко ему было использовать свою власть против него. Как просто было спровоцировать его и заставить отреагировать на его присутствие. Глаза Люпина следили за ним с чуткостью охотника, выслеживающего добычу. Он все еще был выше его, даже если Сириус был старше, и он ненавидел его за это. — Монстр жаждет крови? — произнес он в ответ. Люпин зарычал. Сириус посмотрел на его губы. И что-то в его мозгу закоротило. Слишком близко, слишком близко, слишком много… что, если бы он подошел еще ближе? Ремус Люпин отпустил его прежде, чем он успел это понять. — Я думаю, что в этом есть смысл, — сказал Джеймс, опуская плащ-невидимку, когда Люпин вышел из туалета. Его часть наказания закончилась, потому что скоро взойдет полная луна. — Это было напряженно. На мгновение я подумал, что они собираются поцеловаться. — Питер нахмурился. — Зачем им целоваться, Пит? — Джеймс закатил глаза. — Чтобы снять напряжение? — Парень пожал плечами. Сириус по какой-то причине почувствовал себя атакованным. Он все еще чувствовал прикосновение Ремуса, обжигающее его кожу. И его сердце забилось быстрее от того, как он это увидел. Он сказал себе, что это инстинкт. Инстинкт встречи с темным существом. Но слова Питера эхом отдавались у него в голове. Что бы произошло, если бы он поцеловался с Ремусом Люпином? «Нет», — возмущенно сказал он себе. Зачем ему целовать Ремуса Люпина? Он был презренным ублюдком. И слизеринцем. И самый ненавистным человек в мире. И мальчиком. Сириус состроил гримасу. То, что он был мальчиком, не должно входить в его список причин, по которым целовать Ремуса Люпина было бы абсолютной мерзостью. Подумав об этом, он попросил Мэри Макдональд пойти с ним на свидание.