SMOLiiN BRUN FUS (Страсть приносит Силу)

      Саундтрек: Jeremy Soule – Unmarked Stone.       Аэнгар медленно умирал. Но к своей чести он заставил себя умолкнуть и не скулить, как было прежде. От воспоминаний пробежали мурашки. Или же это последние мурашки, пробежавшие из-за потери крови? Уже не важно.       Три года назад всё начиналось именно так же. Он лежал при смерти и возможность, что кто-то придёт на помощь, неумолимо таяла.              Только в этот раз могилой ему должна была стать древняя гробница нордов, а не подворотня в Имперском Городе подле лавки «Диковинки Сиродила».       Холод медленно подступал к нему. Окутывая сначала тело, а после и сознание, смерть медленно, но верно брала своё. Аэнгар не двигался. Яд на наконечнике стрелы парализовал его, а уж когда Мерсер Фрей пронзил его живот мечом, Аэнгар лишь отхаркнул кровь и почувствовал, как тело само сворачивается в клубок, как делает только зародившийся в чреве женщины ребёнок.       Снег, почти что чёрный, как смоль из печки, всё валил через дыры в потоке святилища. Недалеко от Аэнгара лежал истлевший скелет. Челюсть от черепа отвалилась давно. Хотя, если разглядеть останки неизвестного, то можно было бы сказать, что челюсть была сломана ещё при жизни. За пару секунд до самой смерти.       Аэнгар же понимал, что паралич полностью лишил его возможности помочь себе. Но босмер чувствовал, как медленно бьётся его сердце, как еле слышно оно качает кровь. Так ещё и рана на животе уже не так сильно болела. Что-то было не так. Он умирал слишком медленно, и сознание понимало: смерть решила поиграться с ним. Дать представление о ситуации. Как сказал бы антиквар: «херня ситуация, а перспектива и того хуже»       Золотая коса волос, что некогда так хвалила его почившая матушка, была острижена. — Меня они всегда бесили. Пришёл, видите ли, с ними, хвастаешься ими, да молча, но хвастаешься. Приходишь с успешно выполненным заданием и этими волосами показываешь, что тебе всё нипочём. Знаешь, что я больше всего ненавижу, Аэнгар? Мастерство и связанное с ним соперничество. Безумное желание обогнать друг друга в мастерстве. Это всё перерастает в нездоровую конкуренцию, которая заканчивается вот этим вот. Я всегда был лучше Галла и Карлии. И лучше тебя. Удачливее тебя. Без всяких там волос или же напускного пафоса. — Мерсер говорит надменно, медленно, победно. Он сидит на корточках перед побледневшим Ангаром и ловко режет его косу, после чего бросает в ещё тлеющий чан с огнём у входа во внутренне святилище. Фрей возвращается спустя мгновение и пронзает живот Аэнгара медленным ударом. Почти что шёлковым касанием разрезает куртку, чтобы добраться до живота и вскрыть его. Но что-то его останавливает. Какой-то шорох, скрип снега или же осторожность некой Карлии, что могла готовить вторую стрелу для главы Гильдии. — Ты же должен понимать. Счастливое место может быть только одно. И оно уже занято, Аэнгар. Удачи на той стороне, эльф. Если конечно, она у тебя осталась. — Мерсер пропадает во вспышке алого света, и еле различимым силуэтом прячется в тени.       Аэнгар вспомнил, какого это — умирать.       Три года назад он лежал перед лавкой старого имперца-антиквара. Только вместо двемерского зачарованного меча из его живота торчал эбонитовый кинжал. Что такого в босмере-сироте нашёл имперец, Аэнгар так и не понял. — Ты боишься признаться себе, что в воровстве у тебя талант. Ты боишься, что это станет не просто твоей любимой игрой, а кровавым побоищем. Это не игра. Это работа и в работе надо быть мастером. Поднимайся, пацан, в лекарстве я что-то да смыслю и не дам тебе умереть, как собаке.       Аэнгар понял, что его кто-то тащит. Руки незнакомца тёплые, и при том ловкие. Его тащат аккуратно, от чего образы мелькают перед глазами: — Аэнгар! Во имя всех богов людских и мерских, сколько можно тебя наказывать? Мне отрубить твои воровские руки? — Кричит отец, когда стража притаскивает мальчишку домой после очередной кражи. До смерти матери ещё неделя. — Сынок, я прошу тебя, Аэдра отвернуться от тебя, если забудешь об их заповедях! — Мать за три дня до смерти просит встать сына на путь праведный. Через два дня она начнёт кашлять кровью. Ещё через день умрёт и Аэнгар этого не увидит, поскольку стража вновь потащит его к отцу, который уже нашёл матери замену. — И ты думаешь, что можешь вот так вот себя жалеть? Пока ты борешься, ты не сломлен. — Шепчет женщина в капюшоне, протягивая Аэнгару спелое яблоко. — Пока ты идёшь, ты жив. Пока ты воруешь, ты чувствуешь. — Поёт ему ворона, что громко-громко машет крыльями и летит за ним, к свету, к холоду, а позже и к теплу. — Аэнгар. Просыпайся. Я даю тебе ещё один шанс, дитя. Воспрянь. Подними голову с моих колен. Тебя ждёт большой куш. Даю слово, награды лучше не бывает. — Аэнгар смотрит в её глаза. Глаза хитрой вороны и улыбка тёмных губ. Под капюшоном виднеются острый подбородок, лебединая шея и бледные щёки. Белые, почти как первый скайримский снег.       Аэнгар просыпается на спальнике и видит данмерку. Недовольную, уставшую, но в то же время с тенью радости в фиолетовых глазах. Рада, что не убила врага Мерсера Фрея. Недовольна тем, что упустила предателя. — Босмер и ворона. Ты хоть понимаешь, под чьим покровительством? — Спрашивает Карлия, как бы невзначай рассказывая свою историю. Воровка, одна из Триады Соловьёв, некогда подруга Мерсера, теперь же его главная противница. Аэнгар кивает головой, сжимает рану на плече от стрелы Карлии, что потратила много лет для яда, который достался Аэнгару. Рядом с босмером сидит и греется ворона, невинно жующая кусочки мяса недавно убитой лошади. — Царица Вечнотени. Надо было сразу догадаться, что в вашей гильдии сидят даэдра. Раз уж аэдра отвернулись от меня, то я готов следовать ей воле. — Шепчет в ответ Аэнгар. — Почему ты только сейчас заговорил об этом? Я наблюдала за тобой долгое время. Пока ждала момента, чтобы подловить Мерсера, видела, как тебе везёт. Видела ворон, кружащих над тобой. Почему ты только сейчас начинаешь верить? — Спрашивает Карлия, толи от скуки, толи от долго одиночества. Аэнгар лишь пожимает плечами. — Вор не должен быть праведным или честным. Вор вообще никому ничего не должен. Верить же в богов удел воинов и героев. Даэдра хотят править тобой, Аэдра хотят, чтобы ты сам правил своей судьбой. Раз уж мне дали ещё один шанс, я воспользуюсь им. Я не воин, я не герой. Я всего лишь уставший от погони дурак. Даже если придётся падать на колени перед Ноктюрнал и молить её об удаче, я сделаю так, чтобы Мерсер Фрей умер с кошельком золота в глотке. А если Ноктюрнал решит, что в этом деле мне понадобиться удача, буду только рад. — Аэнгар говорит тихо, пытаясь вспомнить слова антиквара и в то же время заставить себя говорить от души. — Из дерьма, куда ты завёл себя гениальной тактикой, можно выбраться только с помощью такой же гениальной тактики. — говорит Аэнгар, перед тем, как вновь уснуть. Подле него сидит ворона, закрывая глаза босмера крылом, а Карлия, стискивая зубы, обдумывает новый план мести.       И если Ноктюрнал решит, что удача в этом деле ей понадобиться, Карлия будет только рада.