Я блюю кровью, не подходи.

Попытки выйти из дома были безуспешны. За окном завывает, в доме нет отопления, впрочем, как и горячей воды. Мирон лежал в кровати пялясь в потолок, на фоне приглушенно играл альбом Славы и Аксида «Чай вдвоем». Повторяющийся из раза в раз кал, казалось бы, но напевать его уже два дня было приятно. Ещё и подъёбки в сторону Джубили Мирона забавляли. Первый раунд дописан, а значит, можно дать себе отдохнуть и придумать очередную причину написать Славе. Пугало только то, что непонятно, кто ответит: Гнойный, а может, Карелин? Но точно не Машнов. «Не лезь ко мне в голову», Мирон бы с радостью. Но не получается. Окси вообще не понимал логику Антихайпа: задевать в каждом треке? Да как нехуй! Делать уебские ремиксы? В два счета! Отсылки на баттлы? Дайте две! Но при попытках общения полное игнорирование. Слава какая-то неправильная Хельга. И вот уже собравшись с мыслями, Мирон дает себе пинок по голове. Залезает в телефон, заходит в диалог и… конечно же. Он заблокирован. Он даже пару раз названивает и в ответ получает лишь короткие гудки. — Ахуенно, — грустно прошептал Окси. — А это еще кто? — звонок раздался мерзким громким криком. Бошка и так болела, а тут еще какие-то гондоны. Мирон даже не спросил «кто?», просто распахнул дверь. В дверях стоял всполошенный Ваня. — Я все понимаю текста, баттлы, музыка, но блять, трубку иногда брать нужно, — Рудбой бесцеремонно забежал в коридор, в руках у него были Славина куртка и ноутбук Мирона. — Я знаю, что куртку вчера должна была отдать Женя, но она ебётся с билетами в Штаты и Олимпийским. А ноут ты забыл на студии, благо я о нем вспомнил. А еще вот, — Ваня достает из рюкзака фотоаппарат. — Вроде тоже твоё. В такие моменты нужно говорить «Спасибо большое, мой вредный друг, что бы я без тебя делал», но у Мирона не получается. Он молча, в тупую пялится на насквозь промокшего Ваню. Рудбой понимал этот взгляд. — Я вообще ненадолго, окей? У меня тату сеанс через час, так что не переживай, я у тебя гостить щас не буду, — в такие моменты нужно интересоваться, что-то типа: «Мирон, как ты себя чувствуешь? Может поговорим о том, что тебя беспокоит?», но у Вани не получается. Они попрощались, Мирон закрыл дверь и усмехнулся. Вспомнил, что у него на ноуте. То самое ублюдское видео. Так еще рядом курточка, вот так звезды сошлись. Слава никогда не был в этой квартире, но его вещи уже побывали. Усевшись за ноут с Мирона не спадает улыбка. Он надевает куртку Славы, плечи были ему почти до локтя. Включает то самое видео и все будто во сне: на фоне альбом Славы, на экране его лицо, Мирон в его куртке. Было ощущение, что стоит ему повернуть голову и Слава тут как тут, рядом. Сидит и занимается какой-то хуйней, ест или книжку читает. Тело горело, Мирон начинает дышать все глубже. Он опять ощущает губы Славы на своих. Закрывает глаза, тянется лицом куда-то вперед, будто сейчас снова они поцелуются. Наощупь находит экран, тянет на себя ноут и целует его. Понимание, что Слава не рядом сводило с ума. Чувство странное, больше схоже с манией. Как-то неосознанно, но руки сами полезли под белье, хватая вставший член. Ритмичные движения рукой отдавались в напряжённом теле. Всё так же не открывая глаза, Мирон даже не представлял Славу, казалось он чувствовал его: будто руки обхватывают плечи, или тот целует его в шею. Темп ускорялся, а за ним и фантазии Мирона, ему так хотелось всё повторить. Он чуть ли не скулил, когда думал о Славе. Альбом кончился, включился случайный трек, а именно «Я мечтаю», Мирон даже ухмыльнулся. Забавное совпадение. Дрочит под дисс, который посвящен тебе — это верх нарциссизма или мазохизма? Кончил Мирон куда-то на пол, немного попал на рукав куртки, на ногу. Но в целом ему было насрать. Отдышавшись, он повалил на кухню, по пути на полу сбросил куртку. «слышь носатый воришка куртку то верни» «я в ней пять лет отходил пидор» «я около 1703 можешь сюда подогнать?» Если бы челюсти в прямом смысле падали при удивлении, то Мирон сейчас бы её искал. «Да» Reload Слава не мог находиться у себя дома. Его ело одиночество, давила атмосфера тоски, он уже сам с собой начал разговаривать. Написал Ванечке, тот конечно с радостью приютил у себя друга, тем более, тут Гриша, с Гришей — пиздато. Он и помурлыкает в ответ на любой вопрос и пузико даст почесать, очень приятный, воспитанный кот. Единственная проблема — как объяснить рвоту с нихуя и таблетки, что Слава принимает. — Да тут такой ливень, может в другой раз прогуляемся? — Слава стоял на стуле в ванной. — Тем более у меня дел по горло. Альбом там, еще нужно куртку свою забрать. — Откуда? — Замай вел себя как папа. Постоянно пытался контролить Славу, да и Ваню тоже, если придется. — Да я в баре забыл походу, — одно и то же оправдание. Потому что звучит правдоподобно. Хотя Машнов не выходил из дома неделю, сказать правду он не мог. Никто даже не поверил бы. — Хорошо, только давай попозже. Сбросил вызов он с облегчением. Ноги уже устали. Поднимая руки над головой, прижимает их у потолку. Сердце забилось быстрее. — Вот как я пойму, что лампочка точно остыла. Сука, не буду же я мыться в темноте, — Слава начал причитать вслух. — Да, блять, конечно в баре. В баре у Окси. Его персональный бар, где тебя сначала набухивают, потом засасывают, ахуенный бар. — Что блять? — Ваня стоял за спиной Славы. — Удачно я вернулся домой, — блять. Ладно, хоть кто-то это знать должен. Рассказывая Светло все то, что произошло Слава испытал сотни эмоций: от смеха до ненависти. Местами даже искал Мирону оправдания. — Ну, короче, он шизик. Как Замай и говорил. — Подожди, так получается Андрей знает, что ты ездил? — Да, я ему рассказал, потому что обкурился. Но всего пиздеца я не говорил. Только про саму поездку. — Ясненько. А что ты делать-то будешь? Тебе вообще как? Не противно было? — Да нет, — Слава не лукавил. Скорее его просто шокировали сами действия Мирона. Он не знал, как действовать. Просто испугался, убежал, заблокировал. Именно так поступают люди, когда боятся чужих чувств. — Я скорее ничего не почувствовал. Но ситуация забавная, пиздец прям. Ваня все же уговорил написать Мирону. Но сам Слава писать не хотел. На телефоне запищал будильник «завтра запись у врача». — О, а чё за врач? — Да забей, просто терапевт. Ниче серьезного. Пиши, давай. — На, написал — А че у семнашка-то? — Символизм, плюс тут недолго. Дождь хлынул ещё сильнее. Где-то вдалеке гремел гром, было очень холодно. Слава стоял весь обмокший, вялый как говно. Ждал свою принцессу Оксану. Пару раз к нему подходили фоткаться, но он лишь вежливо отказывал, ибо чувствовал себя ужасно. — Долго ждал? — Мирон старался выглядеть бодро, но получалось хуево. — Привет. — Он протянул руку. — Привет, — Слава не вытащил руки из карманов. — Прошу прощения, мне очень холодно, но могу сделать реверанс. Из далека раздались голоса «Это Окси! Окси!» — Ой бля, давай, заходим, — Мирон схватит Славу за рукав. В помещении было очень тепло, вкусно пахло, света почти не было. — А че фанатом отказываешь? — Компания не та. — А, ну да. В баре было не людно. Они уселись за самый дальний столик, чтобы их не трогали. Заказали пиво и умолкли. — Вот я сегодня лампочку менял, — Слава начал. Заговорил как-то невзначай, будто он сидит не с самым неприятным ему человеком, а со старым школьным другом. — А мне было страшно. Страшен не сам процесс, а старая лампочка, понимаешь? Будто, если я до нее дотронусь она меня обожжет, вдруг она еще горит. Или ударит током из последних сил. Эта новая в руках такая красивая, еще холодная, но до старой сложно дотронуться, сложно выкрутить и выкинуть. Но я это сделал. Теперь у меня новая, понимаешь? — Ты объёбан? Слава проигнорировал. Просто выпил пивко, откинулся на диванчике. — Я еще альбом пишу, название правда еще не придумал. — А о чём альбом? — О жизни, о смерти, — Слава глядел по сторонам. Будто искал подсказки в чужих лицах или в вещах. — Это кстати, мой первый альбом. — Я знаю, — Мирон тоже раскинулся на диване, глядел перед собой на Славу, — Я вообще всю твою сольную музыку послушал. — Мирон поднял бокал, как бы предлагая чокнуться. — И какой трек любимый? — Все говно, — И они чокнулись, посмеялись. — А лампочка точно такая же, какая и была? — Да… вроде. В этом бессмысленном, на первый взгляд, диалоге они друг друга поняли. И стало как-то легко. Оковы неприязни и подъебов спали, в воздухе витало чувство наслаждения от общения. Они смеялись, обсуждали музыку и баттлы. — Ну вот в таком духе хочу четвертый Фреш Блад. — По-моему идея полная хуйня. Какие команды? Это на тебя так битва площадок подействовала? — Да вроде прикольно. — А кого ты хочешь на место второго ментора? Мирон помедлил. — Точно не тебя. Слава усмехнулся. — Да я бы и не согласился. На хуях я ваш Версус крутил. — Поэтому ты и не вписываешься. Опять напоминание о враче испортило Славе настроение. — Жалко здесь курить нельзя. — Ну вообще на балконе можно, если хочешь, конечно. — Там холодно, не хочу выходить. Просидели они еще часок-другой, как Мирон вытащил из рюкзака куртку и фотик. — Вот, а то забуду отдать и опять придется написывать. Слава сразу, не задумываясь напялил куртку, — Моя любимая. «Моя тоже» подумал Мирон. — Ладно, думаю пора расходиться. — О, так быстро? — С наигранной грустью сказал Слава. — Пора возвращаться в рутину. Опять надо жить. Не скучай, Сонечка. У меня баттл и тур. — А у меня альбом и рак.