рефлекси́

ютуб что-то гудел над ухом весь вечер. гудел, гудел не переставая, он думал над тем, чтобы вырубить его к чертовой бабушке, но сидеть в тишине или под высокий тенор коди карсона, надрывающего связки в словах “я потерялся между фантазией”, было бы еще более невыносимо. сиэль откинулся на спинку кресла и тяжело выдохнул, пытаясь вернуться из книжной реальности обратно в серую и окружающую среду. где-то под окнами слышалась возня торчков, не поделивших дозу. начиная с восьмидесятых сиэль принципиально выбирал квартиры в самых отбитых районах, где заметь его кто-то, то или добропорядочно позвонил бы копам, потому что детям, даже столетним, не положено гулять в таких местах без взрослого после ком.часа; или же не очень-то пристойно попытался бы трахнуть бедолагу. конец у такого отважного отброса общества был бы предопределен заранее. у его извечного компаньона скоро начнется отрыжка от душ насильников и наркоманов, еще и обвинять в демоническом пищевом расстройстве он станет именно его, сиэля фантомхайва. – почему ты вечно обвиняешь меня, себастьян? вообще-то, это твоя оплошность, что мы в таком положении. тебе просто стоило засунуть своего внутреннего гурмана в свою же задницу и сожрать меня, когда у тебя была возможность. – не могу сказать, что это только моя ошибка. ваша глупость сыграла не последнюю роль, – парировал себастьян, прячась за пожелтевшую газету, купленную у входа в местный филиал ада, по-людски, метро, этим утром. – каждый демон хочет для себя лучшую трапезу. у меня бы все получилось, не будь вы столь беспечны и слабовольны. – продолжай оправдываться, мистер злодей из ситкома, – сиэль от него отмахивался, поглядывал лукаво-лукаво, что на его все еще почти четырнадцатилетнем лице смотрелось мило-невинно, аж до тошноты. – ты ведь знаешь, что я прав. вот и бесишься. – меня раздражают ваши попытки,– себастьян только тогда смотрел на него, когда речь заходила о том, чем занимался сиэль с самого первого дня. вернее со второго. может, с третьего. короче через неделю-вторую он точно взялся за идею-фикс, чтобы совсем не сойти с ума от любезно подаренного демонессой бессмертия, о котором он не просил. себастьян смотрел на него зло, устало, обиженно, и сиэль за сто с чем-то лет, он не вел подсчет, так и не понял, почему идея разорвать их вечный контракт “слуге” не нравится. – я уже говорил вам, милорд. наша связь построена на парадоксе, который не разрушить ни с одной из сторон. до самых отчаянных времен страшного суда мы с вами повязаны. смиритесь. – это ты должен бегать по углам и искать эти возможности, – говорил сиэль, подтягивая к себе банку. голод зудел под ребрами, неприятно сосало под ложечкой, как-будто от нехорошего предчувствия, но с такой повышенной тревожностью он жил уже какой год, она стала привычной и родной. он открутил крышку, засунул пальцы, подцепил черными ногтями пластинку воздуха, заглотил и закрутил крышку. стало легче. - а, ну да, точно. ты же не можешь меня предать. а я тебя - могу. поэтому я этим и занимаюсь. – вы невыносимы. себастьян стал честнее в своих желаниях, мыслях, словах и действиях со временем, когда понял, что игра в графа и дворецкого окончена и продолжена не будет. к мировому господству сиэль тоже не стремился, ад покорять не горел желанием. из вариантов оставалось сгинуть в пучине прокрастинации и безнадежной депрессии от потери жизненного курса, но сиэль фантомхайв умел удивлять не только окружающих, но и себя самого. не сгинул. нашел новую, весьма занимательную цель. вест-чикаго стрит в детройте считался одним из самых опасных районов едва ли не во всей америке. они перебрались в мичиган из оклахомы года три-четыре назад, купили богом забытую квартирку, обставили на свой вкус, поставили хороший монитор эйч-пи на двоих. у них в холодильнике стояло по банке пива на каждого, в морозилке валялись замороженные наггетсы, в остальном же занимали место как-будто пустые банки. наверное у них оставалось банок сорок, может. пятьдесят. по двадцать пять на каждого, почти двадцать пять безбедных лет, если тратить по душе в год. они периодически воровали души прямо с поля брани. будь то первая, вторая мировая война, афганская история, вьетнам, сирия, они отправлялись искать места, где поменьше жнецов, и в четыре пары рук забирали души. иногда на злачные места стекались другие демоны. на войнах, как правило, царило мирное раздолье, и все благодаря нехватке кадров у международного департамента. в последний их заход в южной осетии они унесли крупный улов, порядка восьмидесяти душ. на вкус одна отвратительнее другой, но чтобы не мучаться голодом, приходилось идти и на такие низкие поступки. ведь заключать контракты, как они выяснили еще в тысяча восемьсот девяносто втором, они оба не могли. печать на их телах словно ревновала за такое намерение. глаз жгло до желания его себе вырвать; руку – оторвать и выбросить. сомнительную они свадьбу сыграли, а свахой выступил давно бессовестно и счастливо почивший алоис транси. их могла бы разлучить только смерть, но ни сиэль, ни себастьян умирать не планировали. по крайней мере сейчас, потому что пять попыток демонического суицида себастьян не оценил от слова совсем. все, что в нем не изменилось за годы их знакомства, так это его буквально чертово занудство. себастьян что-то вещал о правилах, о том, как важно не нарушать законы мироздания, на что сиэль плевался с высокой колокольни вполне себе литературно на отвесе шпиля эйфелевой башни. себастьян в тот день долго и чувственно матерился, но кое-как его снял, как застрявшего на дереве кота. сиэль не в первый раз слышал брань из уст демона, но впервые - так много. ютуб заткнулся, был поставлен на паузу. на плечи лег короткий плед на кнопочной застежке, заказанный в каком-то из интернет магазинов. себастьян задержался у его плеча. всегда левого, хотя он видел хорошо обоими глазами уже много-много несчастливых лет. вой торчков смолк, стало тихо. три часа ночи, в такое время даже ночные кошмары отправляются на покой. себастьян сел на постель рядом и долго на него смотрел. на книгу, отложенную перед монитором. кафка, “превращение”. рядом валялся небрежно смятый белый лист блокнота без разлиновки. имя грегори было выписано большими буквами. не хватало одной буквы “я” под знаком вопроса напротив. сиэль проследил за его взглядом. как же хорошо они друг друга знали за эти годы. – вы все-таки были человеком. ваше тело отличается от истинного демона. вам нужно спать хотя бы иногда, – сказал себастьян, но сиэль не находил в его голосе ни заботы, ни учтивости, только сухую констатацию факта. все те же дурацкие правила, все та же странная пьеса, где он как-будто бы человек. они пиво-то пили ради худо-бедно различимого вкуса. удалось как-то натренировать демонические рецепторы, чтобы разнообразить свою жизнь. поэтому помимо душ они наполняли желудки фастфудом, от которого у нормального человека путь предопределен к гастриту и к ожирению самых высоких степеней. сиэль благодарил канзасского парня за первые бургеры в начале двадцатых за пять фунтов. дело, конечно, было не в деньгах, а во вкусе еды, впервые ощутившийся на языке за почти тридцать пять лет с момента, как он потерял всякую физическую человечность. – я готовил намного лучше, – ворчал себастьян. они стояли в зеленых канзасских степях, собирался ураган, и небо красиво контрастировало на фоне желтоватой дороги. у них заглох дюйз на обочине, и дальше им предстояло идти пешком добрые сорок миль до ближайшего городка и валяющийся пакет из “белого замка” на заднем сидении мог не пережить сорокоградусную жару. – согласен, – сиэль жевал бургер за пять фунтов, оценивая их шансы поймать попутку и представиться двумя странствующими братьями, а не сомнительным педофилом и его жертвой. как же раздражало проклятое, отказывающееся расти, тело. из-за него в нем сохранялась дурацкая ребячливость, не реализованная в его бытность графом. – ты готовил просто восхитительно. прости, что никогда тебе этого не говорил. – вы могли бы хотя бы не использовать сарказм сейчас. – если хочешь, чтобы я помолчал, просто не мешай мне есть, – фыркнул сиэль, бедром опираясь на капот. себастьян закатил глаза, открыл свою булку и присоединился к трапезе. сытости они не чувствовали, а немного жизни - вкусили. – может, вернемся в европу? – спросил себастьян, когда они прошли первые десять миль и ливанул холодный громкий дождь. пакет из-под бургеров развалился от влаги, они оба промокли до нитки, себастьян до странности переживал, будто сиэль все еще может заболеть. если бы в итоге он заболел в тот день, то они сочли бы это чудом и светлым знаком на свободу. – не хочу, там после войны делать нечего. куда ты там хочешь? снова в альма-матер англию? испанию? российскую империю? а, точно, они же теперь советы. – почему вы так хотели в штаты? – задал себастьян встречный вопрос, вскидывая голову к черному-черному от ураганных туч небу и подставляя лицо непрерывным каплям. – здесь свободу искали. я, знаешь ли, тоже ищу. для нас обоих, между прочим, – философски ответил сиэль, уходя несколько вперед. его глаза загорелись красным. на фоне алой радужки мелькнула фиолетовая печать. – почему бы не поискать в стране свободы? вдруг, что-нибудь найдем? себастьян пожал плечами. они стояли с прилипшими к лицу волосами и усталым потерянным видом на длинной канзасской дороге то на восток, то на запад. куда-нибудь они все равно бы пришли. планета не бесконечная, а круглая, и если они бы захотели, то обошли бы ее по всей дуге радиуса и вернулись сюда же, под проливной степной дождь, от которого знобило даже демонические кости. – я ненавижу вас, – себастьян остановился. сказал это, глядя в его ровную мальчишечью спину, ничего не выражающим голосом и без всякого сомнения. сиэль тоже остановился. холодная капля упала за шиворот так чувственно, что по хребту пробежались мурашки. – я тебя тоже ненавижу, – ответил он, не оборачиваясь. – лучше бы я умер стараниями эша в секте, чем встретил тебя. я не хотел заключать с тобой контракт. я не хотел мстить. я хотел жить. – что ж, – себастьян усмехнулся, на этот раз как-то странно. – теперь вы можете жить столько, сколько вам заблагорассудится и даже больше. но, несмотря на их взаимную ненависть, они продолжали жить и путешествовать вместе, изредка расставаясь максимум на пару лет. потом сходились вновь. при встрече не улыбались, но и не жаловались господу богу на пресловутое “опять”. грелль называл их застарелой женатой парой, если они пересекались где бы то ни было. грелль вообще обожал проводить свой отпуск с ними. вваливался, как к себе домой, закидывал ноги на столешницу и уже проверенными движениями уворачивался от ударов по лицу. – я б хотел вам помочь. да нечем. еще и гробовщичок куда-то ваш пропал еще после того вот, ну того вот самого пожара. стесняется вас, голубков, поди. себастьян-чик, скажи, может все-таки ну этого мальчишку? развлечешься со мной? – после этих слов грелль неизменно вылетал также некрасиво, как и влетал, только вперед ногами и совершенно избитый. спали они в одной постели. их новый контракт, ставший клеткой, подарил им только одно преимущество. возможность при желании уснуть и забыться. но для этого им следовало выполнить ключевое условие: лежать вместе. поэтому и квартиры у них всегда были маленькие и тесные, чтобы никуда не сбежать. и кровать не двуспальная, а полуторка. в эту квартиру, в детройте, они втащили какой-то премиум-ортопедический матрас. они могли не спать днями, неделями и месяцами, но сон добавлял душевного покоя. себастьян, едва ли спавший за свою демоническую жизнь, от единственной привилегии отказываться не собирался. сиэль, как бы сильно ни любил свое личное пространство, пошел ему навстречу. и они ложились спать, когда тот хотел. вот так, забившись под одно одеяло, в обнимку, слушая ненастоящее дыхание, сердцебиение и чувствуя исходящее от них иллюзорное тепло. сиэль всегда ложился справа, а себастьян - слева. он обнимал его как кошку, всегда как-то так клал руку над головой, даже если она затекала и по пробуждении себастьян злился на причуды физической оболочки. сиэль же утыкался носом в изгиб локтя своего вынужденного компаньона и сворачивался эмбрионом, подсознательно вспоминая счастливые деньки в материнской утробе. их ноги щекотали друг друга пальцами и всегда путались вместе со сбившимся одеялом. они же так отчаянно ненавидели друг друга. – спокойной ночи, ваша светлость, – пожелал себастьян, вытягиваясь к выключателю и гася свет. – и тебе, себастьян, – ответил сиэль, заканчивая настраивать цвет аниме-ночника, купленного совсем недавно на интернет-распродаже. он вырубил компьютер с ютубом, убрал книгу обратно в картонную коробку из-под переезда. они легли вот так, переплетаясь телами, и долго лежали молча. – я люблю вас, – вдруг сказал себастьян, крепче нужного сжимая руку на его плече. сиэль сделал вид, что уже уснул и ничего ему не ответил.