Необратимость

О том, что трогать нельзя, Чонгук говорил себе по дороге в покои. Можно лежать рядом и наслаждаться чудесным яблочным духом, но трогать душевно раненого, измученного, уставшего мальчика нельзя. Чтобы получить его на всю жизнь, заслужить любовь, нужно подождать, когда яблочко нальется соками, посмотрит на него без страха, доверится и перестанет прикрываться неживой маской ложного согласия. Но как только шагнул в комнату, в которой чудно пахло Тэхеном, Чонгук едва не позабыл о своем решении. Хотелось смять нежное тело, впиться в теплые губы, раздвинуть стройные ноги и вдавиться вглубь, чтобы сделать своим. Тэхен при его появлении зашевелился, отодвигаясь к краю кровати, и задышал чаще загнанным зверьком. Чонгук постоял, пытаясь обуздать вожделение, и преступно охрипшим голосом спросил: — Ты поел, Тэхен-я? — А? — Тэхен, видимо, подумал, что ослышался. — Н-нет, я не голоден. Спасибо, ваше величество. — Ты должен поесть. С сегодняшнего дня забота о тебе легла на мои плечи, поэтому я накормлю тебя сам, — Чонгук постарался убрать хриплость из голоса и заговорил намеренно беззаботным тоном, подняв с пола деревянный андон в красном бумажном абажуре. Поднес к низенькому столику, на котором были выставлены яства для молодоженов, чтобы те после любви могли подкрепиться. Снял медную крышку с горшка с рисом. В комнате сразу запахло сладким разбухшим рисом. Чонгук тоже не мог проглотить ни кусочка, пока ждал, когда Тэхена приведут в спальню, и сейчас понял, как проголодался. Тэхен блестел в полумраке настороженными глазами, не решаясь к нему присоединиться, но все же привстал, когда Чонгук ласково позвал. — Раздели со мной трапезу, Тэхен-я. Мы оба устали и проголодались. Тэхен прошуршал одеялом, осторожно спустил на пол узкие ступни. Чонгук сглотнул, залюбовавшись их идеальной формой, и отвел взгляд, чтобы не смущать. Тэхен закутался в халат, подошел с противоположной стороны столика, присел, опустив ладони себе на колени. — Запеченная рыба. Не удивлен, — Чонгук подвинул Тэхену чаши для риса, и тот после заминки наложил в них рис глубокой деревянной ложкой, а Чонгук добавил поверх риса Тэхену кусок рыбы, ломтики кимчи и палочки токпокки. — Ты, наверное, очень любишь рыбу? — Я люблю вяленую скумбрию и еще жареного угря с кимчи, — шепотом ответил Тэхен и взялся дрожащими пальцами за палочки. Те ходили в пальцах так сильно, что ухватить он кусок бы не смог, поэтому Чонгук перегнулся через стол, сжал его пальцы и помог подхватить рыбу. Тэхен, не поднимая глаз, откусил и начал пережевывать, а Чонгук терпеливо ждал, хотя собственный живот прилип к хребту, требуя приступить к еде. Первый кусок всегда разжигает аппетит. И доказав эту истину, проглотив первый кусок, Тэхен подцепил самостоятельно рис с кимчи. — Я распоряжусь, чтобы в замок привозили вяленую скумбрию из Пусана. А свежих угрей в столицу привозят ежедневно. Ты можешь забрать с собой слуг, а те будут ежедневно для тебя покупать свежую и учить поваров готовить по твоему вкусу. Скольких ты бы хотел взять? — Чонгук снял крышку с мясного жаркого с перцем и облизнулся. Все-таки он был совершенным мясоедом. — Я не думал об этом, ваше величество, — Тэхен проглотил токпокки и отложил палочки. Расстроился. Понятно. — Подумай об этом завтра, хорошо? — Чонгук подложил ему еще рыбы. — И прошу тебя, ешь. Тэхен покорно принялся жевать, но уже медленно, явно не чувствуя вкуса. Прямые ресницы трепетали, и из-под них выползла слеза. Тэхен мгновенно ее смахнул, но у Чонгука тоже пропал аппетит при виде слез. Пора было укладываться на сон и успокоить драгоценного юного мужа, боявшегося, что его сейчас будут истязать. — Ты, наверное, огорчился, увидев Имджона раненым. Однако его раны легкие и поверхностные, они заживут быстро. Он вызвал меня на поединок, мне пришлось нанести их, чтобы он унялся и перестал биться. Я не хотел причинить ему серьезный вред, ведь он твой брат. Если не хочешь есть, то, может, пойдем спать? — Чонгук протянул ему руку, но Тэхен встревоженно дернулся и схватил палочки. — Понимаю. Я бы еще поел, — Тэхен засунул в рот токпокки и так отчаянно округлил глаза, что Чонгук, вздохнув, решил объяснить. — Мы просто поспим, Тэхен. Я предполагаю, чего ты боишься. Наверняка обо мне приносили раздутые слухи. Молва любит преувеличивать. Но я никогда не обращался плохо с омегами, и в разбитых кланах ни один омега не был казнен. Что касается тебя, Тэхен, то ты задел мое сердце с первого взгляда, поэтому я не обижу тебя. Хочу жить с тобой долго и счастливо, дам тебе время ко мне привыкнуть. Теперь ты пойдешь спать? Я же вижу, что ты больше не хочешь есть. — А… если я никогда не привыкну? — Тэхен запил токпокки водой и заерзал на месте. — Если все, чего я хотел, это монастырь? — Привыкнешь, — Чонгук скрипнул зубами. Упоминание монастыря стало неожиданным. Каждый омега мечтает о семье и детях, об удачном замужестве. А разве выйти замуж за короля не считается самым удачным замужеством? Чонгук был молод, красив. Любой омега в Хансоне хотел бы стать его мужем, а он умудрился влюбиться в того, кто хочет в монастырь. Судьба несправедлива. Тэхен принял его руку, неловко поднялся, обошел столик и у самой кровати задергал намертво связанный пояс халата. Чонгук убрал его пальцы, развязал узел, распахнул полы халата и забыл, как дышать. На него повеяло нежным яблочным теплом чистого нетронутого тела, принадлежащего теперь ему. Забывшись, Чонгук потянулся к сомкнутым губам, прижался к ним, развел языком и вторгся внутрь, застонав в наслаждении. Упругие мышцы под его руками затрепетали, в грудь уперлись гибкие руки, но Чонгука понесло в вихре желания. Опомнился, уже распластавшись на Тэхене и жадно целуя его лицо, шею и грудь в разрезе ночной рубашки. Тэхен не уворачивался и не отвечал, окаменев под ним. — Прости. Ты очень сладко пахнешь, я увлекся. Давай спать, — Чонгук передвинул его вдоль кровати, накрыл одеялом, разделся и лег подальше, морщась от болезненности набухшего ствола. Если каждая ночь будет настолько мучительной, то брак с самым желанным человеком в мире станет еще тем испытанием. Поскорее бы уже Тэхен к нему привык, иначе в один день Чонгук не справится с жаждой и овладеет им против воли. Тэхен отмер через полчаса, шевельнулся, отодвигаясь, и задышал ровнее. Поверил, что его сегодня не тронут. Дождавшись, когда дыхание станет глубоким и сонным, Чонгук разорвал тесемки исподнего и в несколько резких движений довел себя до пика. И только потом провалился в тяжелый сон, где он продолжал бежать по горе в поисках ускользающей любви. Утром Чонгук, едва разомкнув веки, тотчас же присел. Умытый, причесанный, одетый Тэхен чинно сидел у окна в ожидании его пробуждения и почему-то с тревогой смотрел на дверь. — Что там? — тихо уточнил Чонгук, не понимая причины тревоги. — Доброе утро. Пришли проверять. Я слышал их разговор, — Тэхен указал глазами на постель и очаровательно покраснел, а Чонгук понял. Проверять простыни на предмет крови. В столице эта давняя традиция уже угасла. Многие омеги теряли гимен во время конной езды, что всем было известно. Здесь же репутация королевского мужа могла пострадать. Чонгук уныло вздохнул, думая, что ночь могла бы быть гораздо приятнее, и вытянул короткий нож. Что ж, раз крови суждено пролиться… Старших омег мрачный Чонгук запустил в спальню только после того, как умылся и оделся. И после короткой процедуры бесцеремонно их выгнал, взяв за руку новоиспеченного и все еще девственного мужа. Завтракали на альфьей половине. Отпускать от себя Тэхена он не решился. Мало ли что придет тому в голову, встреться ему по пути строптивый Имджон. Тот благодарно сиял и ел, не в пример ночной трапезе, бодро, поглядывая на младшего брата. Имджон не сводил с Тэхена глаз, то щурил их, то распахивал. Отдавало каким-то тайным языком, который Тэхену был понятен. Тэхен в ответ тоже опускал ресницы, мимолетно почесывал бровь, прикусывал губы. Чувствовалось, что братья очень близки. Чонгук так увлекся наблюдением, что не заметил, как родной брат на него смотрит. — От него не пахнет тобой, хен. И метки нет. Ты его пожалел, что ли? — Хосок дернул за рукав, чтобы привлечь к себе внимание. — Мне кажется, это очевидно, хубэ, — огрызнулся Чонгук. — Я не хочу, чтобы он меня возненавидел до конца моих дней. — Судачить о твоем мужском бессилии начнут, — возразил Хосок. — Это не хорошо. Метку ему поставь хотя бы, чтобы пах тобой. — Вот же… — Чонгук повел шеей. Об этом не подумал. Хорошо, что есть такой опытный младший брат, известный ходок в Хансоне. — Поставлю, спасибо. — А все-таки лучше будет, если сделаешь своим. Он слишком красив и молод, еще увлечется кем-то, — хохотнул Хосок, и Чонгук напомнил себе, что брата он любит и терять не хочет. Однако о принятом решении Чонгук не жалел. Легкая улыбка на лице Тэхена этого стоила. Лишь бы Тэхен смягчался к нему побыстрее. После завтрака Тэхен, поклонившись всем, шагнул к Имджону, но тут же был остановлен Чонгуком. — Вы успеете наговориться в дороге, муж мой, — громко сообщил он. — А сейчас пора приниматься за сборы. Мы выдвигаемся завтра на рассвете. Полагаю, времени остается мало. — Хорошо, ваше величество, — прошептал Тэхен, не отнимая руки. А Чонгук подманил к себе Ли Сана и приказал: — Помогите, пожалуйста, моему мужу со сборами, Ли-щи. Думаю, сегодня он может провести весь день со старшими омегами, чтобы узнать о супружестве больше. Отвечаете за него головой. Намек Ли Сан понял. Поспешно закивал, вцепившись в растерявшегося Тэхена, очевидно планировавшего втихомолку улизнуть к Имджону, скликал остальных и потащил за собой. За Тэхена Чонгук мог не волноваться. От такого цепного пса второй раз Тэхену не сбежать.