Необратимость

На чистых старинных каменных плитах с полустертым рисунком столпились коленнопреклоненные люди, беспрестанно кланяющиеся и вразнобой умоляющие о пощаде. Чонгук досадливо поморщился. Все это было видано много раз и набило оскомину. Сейчас рыдают и ползают на коленях, обещают никогда не бунтовать против престола, а стоит лишь милостиво взмахнуть рукой, как тут же начнут вкрадчиво выпрашивать милости и сватать своих сыновей. Нужны ему эти провинциальные красавчики… Еще пышащий жаром битвы Хосок кровожадно разглядывал толпу и раздувал ноздри. Если бы Чонгук всегда прислушивался к мнению младшего брата, то половины феодального Чосона бы не существовало к сегодняшнему дню. Однако Чонгук был взвешеннее и мудрее брата, понимал, что без феодалов огромная серая масса крестьян и охотников вскоре начнет бродить. И начнется великая смута. Только ее после длинного утомительного подавления восстания и не хватало. Жаль, что отец был слишком честолюбив и уступил трон старшему сыну слишком поздно, когда одряхлел и помутнел разумом. Распустил своих вассалов, позволил наглым зароптать. По государству промчалась кривая молва, что клан Чонов теряет силу, и пора другим кланам сместить Чоновский с престола. Повезло, что сразу три заявили свое право на престол: Ли, Кёны и Чхве, тем самым ослабив общую мощь и подписав себе смертный приговор. Ни один из альф трех кланов не остался в живых, а омеги что, пусть живут, растворяя фамильное имя в чужих семьях, или, что вернее, постепенно умирают в нищете. Хосок был неумолим, обчищая казны отступников. Их омежьей родне осталось лишь побираться, чтобы раздобыть хотя бы плошку риса. После того, как уничтожили наглецов, поправших священную клятву и посмевших позариться на престол, наступил черед их основных соратников. До Кимов, в дальний Пусан, добрались в последнюю очередь, уже на исходе сил. Однако без особых трудов разбили и Кимов. Ким Дэсун слыл несметным богатством, но отнюдь не ратным искусством. И дернула же его нелегкая ввязаться в бессмысленное восстание. Наверное, глупец хотел преумножить богатства. Не зря же говорят, что богач никогда не будет доволен своим достатком. Воины, бряцая запыленными латами, притащили обезглавленное тело Кима Дэсуна и бросили наземь перед всполошившейся родней. Та, в ужасе отпрянув, заголосила пуще и явно искреннее. Алая кровь, продолжавшая вытекать из мертвого тела, была убедительнее мечей. — Молчание, — негромко сказал Чонгук. Хосок подтвердил его слово громким хлопком ножен, и всхлипывающие люди покорно замолчали, приготовившись внимать. — Я не хочу выкуривать из ваших гор остаток жалкого войска. Предлагаю вам самим вызвать воинов и предложить им покориться. Сегодня же часть из вас пойдет в горы… — снова поморщился, потому что родичи Кима взвыли. — и найдет бунтарей. Иначе завтра не жить всем. — Ваше величество, — взмолился седой старец с длинной ухоженной бородой. — Оставшиеся в усадьбе жители стары или слабы. Мы не сможем найти крепких воинов за ночь. Умоляю, пощадите! — Вы слышали, что я сказал, — сухо отразил мольбу Чонгук, оглядывая собравшихся местных. Ну и разодеты! Глянцевый шелк, плотная далемба в ханбоках, тончайшее хлопковое полотно в нижних рубашках. Здесь Хосоку есть чем поживиться. Только один юноша, стоявший поодаль у столба, был одет в простую серую послушническую хламиду грубого холста, прикрывавшую лицо. Послушник в усадьбе— до чего ж странно. Послушник еле стоял на ногах, вглядываясь в окровавленное тело. — Мне нужен сын Кима Дэсуна, Имджон. Он будет казнен, остальные же могут сохранить жизнь. Все подозрительно притихли, запереглядывались, зашуршали шепотком. И наконец старец скрипуче уточнил: — Может, вам нужен другой сын Кима Дэсуна? — Насколько я знаю, у него только один сын! — гневно крикнул Хосок, опять хлопнув ножнами. — Не смейте всовывать нам бастардов! — Есть еще другой законный сын, — елейно проскрипел старец. Чонгук с интересом прищурился, боковым зрением уловив, как послушник в серой хламиде вцепился в столб, чтобы не упасть. Старец неожиданно сварливо приказал родне: — Тащите сюда Тэхена! Только что жалко ползавшие люди вмиг преобразились. Подскочили с колен, подбежали к послушнику и схватили его со всех сторон. Настоящие падальщики, слетевшиеся на подранка. Омерзительно. Чонгук с отвращением оскалился, подняв руку, чтобы остановить мерзкий процесс. Еще бы обещанного богам послушника он не убивал. До такой степени он никогда не опустится, даже если этот послушник — альфа. Пусть отмаливает грехи отца в храме, все равно ему не стать главой клана. И тут с послушника смахнулся низко надвинутый капюшон, обнажая изящную головку с толстым венцом косы и узкое бледное до синевы лицо. На дивное, прекрасное лицо упал отсвет невинной розовой зари, подчеркнул остановившиеся в ужасе огромные глаза, ровный носик, полиловевший рот. И Чонгук пропал с головой. Исчезли все вокруг: стервятники, тащившие несопротивлявшуюся жертву тирану, собственные воины, старинная усадьба. Только прелестнейший человек в Чосоне сиял в свете зари, бросая ей вызов своей красотой. Никогда еще Чонгук не ощущал настолько бурных чувств к кому-либо: теплых, глубоких и могущественных. Как будто этот человек был рожден для него, а их встреча была неизбежной. И жизнь теперь станет иной, получив недостающий элемент. Необратимо и чудесно. Когда звуки вернулись к Чонгуку, он услышал сбивчивое: … — Ким Дэсун потерял пятерых детей еще в младенчестве, поэтому шестого, родившегося омегой, он обещал богам за возможность получить наследника. И боги его услышали, послали в следующем году Имджона. А это его старший брат Тэхен. Возьмите Тэхена, ваше величество. Он все равно обещан богам, его смерть нисколько не повлияет на нас. А мы всего лишь родственники мужа Кима Дэсуна, мы урожденные Ли. Прошу, смилостивьтесь над нами. Где же нам сейчас искать Имджона? Он молодой и сильный, он может долго скрываться в горах. — Ваше величество? — удивленно спросил Хосок, подойдя вплотную и недоумевая, что такое с Чонгуком творится. И спросил уже тише. — Чонгук, так что с мальчишкой делать? Щибаль, он очень красивый, жаль его убивать. Отдай его мне… — Нет! — прорычал Чонгук, мгновенно взъярившись. — Не смей даже смотреть в его сторону, Хосок! Никому не позволю! — повернулся к почти сомлевшему Тэхену и заговорил тише, стараясь смягчить охрипший в боевых криках голос. — Не бойся меня, Тэхен. Я не стану лишать тебя жизни. Протянул к тому задрожавшую руку. Почуявшие перемену родичи пугливо отшатнулись от жертвы. И Тэхен, лишившись поддержки, заскользил вниз, чтобы быть бережно подхваченным Чонгуком. — Я поменял свое решение, — с трудом выговорил Чонгук, чувствуя, как жжет руки теплое нежное тело через грубый холст. Такое тело должно быть одето в тонкий шелк с головы до пят, даже хлопок недостоин его касаться. Пахнуло слабым, приглушенным отварами ароматом яблока. — Я оставлю в живых детей Кима Дэсуна. Имджон поступит на службу при дворе, а Тэхен станет моим мужем. Хищные люди ошеломленно зашипели, очевидно прикидывая, как высоко они взлетят с таким коронованным родственником. Военачальники и воины потрясенно загудели. Хосок разочарованно цокнул, и это цоканье впервые в жизни вызвало у Чонгука желание избить младшего брата до полусмерти. Все жадно вгляделись в оживившегося Тэхена. Тот забился пойманной птицей, силясь вырваться, и пронзительно закричал: — Неееет!